Призрачный Лиисо не сдвинулся с места, а его Святое тело поднялось и пошло к берегу. Мойра, понимая, что ничем хорошим это не кончится, поднялась на ноги и торопливо попятилась назад – хотя и спастись тут было затруднительно. Она не видела пути – а потом на дороге Святого поднялся Олух.

Что мог сделать он против настоящего Святого? Как он мог ее защитить?

Мойра хотела крикнуть ему – “бежим”, но слова в горле застряли, а Олух, сделав шаг навстречу телу Святого, протянул ему свои руки, обагренные в крови Мойры из недавнего пореза.

– Забытого народа кровь, Мертвого народа кость, Проклятого народа дуновение, – перечислил Император со странным довольством. – И все это в одном. Ты, младший брат, подготовился хорошо.

Лиисо взял Олуха за руку и начал вводить в светящуюся воду. Сначала ничего не происходило, а потом кости жертвы с шипением объяли пузыри, окутывая их сплошным покровом.

– Олух, – беззвучно позвала Мойра, не решаясь сказать ничего громче. Кровью Забытого народа была и она, и совсем не понятно, чего можно было ждать ей, если б на нее снова обратили бы внимание Герцог и Император.

Но ее защитник словно услышал ее – свободной рукой снял с шеи свою табличку из крышки кастрюли и кинул назад. Она упала, прокатилась по стеклу, и Мойра успела прочитать на ней гаснущие последние слова своего защитника:

“Не высовывайся. Сиди смирно и тогда выживешь. Я спасаю тебя.”

Но она и в самом деле ничего не могла – что она бы сделала, стала бы кричать? Тянуть Олуха назад? Трудно себе представить, чтобы у Императора, да и у Герцога, не было возможности с ней справиться одной левой. Она снова была совершенно бессильна – и от этого ей было горько и страшно. Она, это она потащила Олуха сюда, “помогать” Святому!.. Кто же знал, что помощь будет такой? Как она могла догадаться, зачем они Святому? И вот снова она – самая слабая, кого приходится защищать и оберегать, ради кого кто-то другой совершает невероятное.

Альдо защитил ее, бросив свое горящее тело на охотников.

Святой Гаало спас ее дважды – от теней в деревне, и от кочевников там, на постоялом дворе.

Олух же … спокойно и уверенно, Олух сейчас жертвовал собой ради нее. Это она была “кровью”, он был “кость”!…

– Очень умно, – похвалил Император снова, когда Мойра, плача внутри, смотрела, как Олух медленно опускается в прозрачные воды, словно растворяясь в них под грызущими его пузырьками. Вместе с ним таял и призрачный образ Герцога, но до Герцога Мойре было сейчас дела не было. – Он только лишь “кость”, но пролитая на него кровь забытой позволила удовлетворить требование. Кроме того, его дух был осквернен после смерти, от чего он овеян дуновением Проклятья. Даже если бы ты искал много дней, младший брат, ты не нашел бы, как обойтись меньшей жертвой. Твой сын помог тебе? Ах, нет, молчи. Он не стал бы. Это Моора, так ведь? – Император снова повернулся к ней, и она от ужаса только сильнее размазала сопли и слезы по заплаканному лицу. – Мы поговорим с тобой немного после, когда ты успокоишься.

– Зачем? Зачем вам мой О-олух? – с запинкой спросила она. – Почему Святому Лиисо … нужно было это все?

– Потому что он, как и все Мертвые Герцоги, умер вне моей воли, сопротивляясь моей власти.

– Но разве Мертвые Герцоги – не первейшие … сподвижники? – с запинкой повторила она слышанные когда-то слова.

– Первейшие. Только постоянно покушающиеся на мою власть и не желающие следовать нашим соглашениям, достигнутым века назад, когда наши семьи породнились. Поэтому, от этого сопротивления, Святые из рода Герцогов почти все восстают неполными – и только повторная присяга очищает их и дает им силы. Быть слабыми недосвятыми и остаться вне моей воли им не позволяет гордость, – улыбнулся Император, прикрывая глаза. – Они не умеют быть слабыми, ведь всю жизнь они обладают властью, которая почти равна моей. Только вот ни я, ни они не можем сохранить это могущество после смерти. Не дано. Вот и идут они, поколения за поколением, на покаяние после смерти, возвращаясь в лоно моей силы. Приносят в жертву Забытого, Мертвого и Проклятого, утверждая мое право и свое подчинение. И только Лиисо с твоей помощью догадался вот так соблюсти букву требования. Очень умно. Ты очень умна, Моора. Я надеюсь, что скоро придет день, когда я скажу тебе это лично.

Мойра очень не хотела бы этого.

Она отступила еще на шажок назад, А Святой Лиисо тем временем, очнувшись, снова начал выходить на берег из светящейся купели.

– Не бойся. Поздно бояться. Твой дар слишком редок, чтобы растратить его даже на семью Герцога. Я поговорю с Дааро о тебе, и мы придем к решению, как поднять тебя наверх.

Наверх!..

На мгновение ее обдало надеждой – но она не очень понимала, на каких условиях будет это “наверх”, а спрашивать толком и не могла – в горле все еще стоял ком, да и сам Император внушал ей такой суеверный ужас своим статусом и положением, что она даже слова-то его с трудом разбирала, то и дело впадая в кататоническое состояние от самого того, что Император тратит на нее слова.

Но .. Олух!

Они вместе уничтожили Олуха – только полированная крышка осталась валяться на стеклянном берегу, и старые латы на дне озера.

– До встречи, Моора, – он улыбнулся ей и исчез в столбе света, а Святой Лиисо, наконец, выбрался на берег. На его табличке теперь была надпись, но никакой радости Мойра от этого не испытывала. Никакого удовлетворения от того, что помогла ему.

– Да как ты мог, – сказала она с запинкой, от гнева и страха внезапно переставая бояться. И повторила громче. – Как ты мог?! Ты сразу знал, что тебе надо принести жертву, так? И поэтому разрешил нам идти с тобой?!

Святой Лиисо медленно опустился перед ней на колени, не отрывая от нее взгляда своих несуществующих глаз, закрытых тяжелыми брошами, нашитыми на покрывающую его голову сетку.

“Прости, дитя, бо грешен я и перед тобой виновен”, – сказал он, и Мойра невероятно четко поняла, что речь Святых в самом деле зависела от табличек. Скорее всего, будь у Олуха настоящая табличка, то он, скорее всего, тоже так же выражался бы. Табличка …и вассальная присяга Императору? Скорее всего, это было связано. Табличка не работала без присяги, так ведь?

И вот, горько подумала Мойра, я знаю немного больше. Но нужно ли мне было это знание такой ценой? Олух, может, не был живым – но он в самом деле заботился о ней.

Лучше, чем живые.

И лучше, чем другие мертвые. Как Альдо. Как Гаало.

“Знал я о жертве. Каждый из нас знает, бо старший брат направляет нам мысль сию, как исправить свой изъян, свою неправоту, как покаяние принести.”

– Что за покаяние такое, чужой кровью? – почти закричала Мойра.

“Покаяние Мертвого Герцога суть вина”, – ответил Лиисо, все еще стоя перед ней на коленях. – “Прошу от тебя прощения, но если не можешь ты дать его, пойму я.”

– Идем, пожалуйста, отсюда, – помолчав, сказала Мойра и, подобрав крышку, которую оставил Олух, прижала ее к себе. – Я без тебя, Герцог, дорогу обратно не найду.

“Не герцог я боле, не зови меня так, дитя”.

– Я не могу звать тебя и Святым.

“Зови по имени, дитя”.

Он медленно поднялся на колени – совсем не хрупкий, не слабый, каким был после того, как вышел из земли. Его сухое тело было полно силы и величия, как тело любого Святого в его расцвете.

Олух тоже был полон такой же силы.

– Что за дар видит во мне Император? – внезапно спросила Мойра.

“Спроси у другого”, – покачал головой Лиисо и поднял руки над стеклянной землей. Она пошла рябью, словно пытаясь что-то высвободить из-под себя, и постепенно, быстрее и быстрей начала вспучиваться, и блеск потек вниз, оголяя словно бы огромную ладонь, поднимающуюся вверх из нее.

У другого – Императора? Герцога?.. Мойра с тревогой смотрела на руку, которая высунулась и распрямилась, словно ожидая. Лиисо, отряхнув мантию от налипшего мокрого стекла, ступил на каменную длань и протянул ладонь девушке.

“Так доберемся быстрее”.

Теперь, наверное, и смысла не было ему что-то злоумышлять? Мойра зачем-то нужна была Императору, а Лиисо только что дал ему повторную присягу. Разве что, прямо к нему и унесет, но что, по хорошему, Мойра могла сделать со всем этим?

Ничего.

Ровным счетом – ничего.

Каким бы ни был ее дар, он ничем не мог ей сейчас помочь.

Глава 24

Рука двигалась куда быстрей, чем могли они сами. Мойре даже пришлось вцепиться в указательный палец, обнимая его руками, чтобы не слететь с ее поверхности прочь.

Оторванная от тела, она летела над поверхностью земли, со свистом разрывая темноту и воздух, шевеля кости, травы и туман под собой, и, казалось, они должны были вернуться обратно в город Забытого народа просто таки мигом.

– Все Святые так могут? – рискнула она спросить у Лиисо.

Тот, впрочем, ответил охотно.

“Из Святых только те, кто были Герцогами, обладают силой призывать к себе руки”.

Гаало, подумала Мойра.

Огромные копья, которые били из земли – похожие на пальцы. Это была такая же рука, костяная рука, иначе и быть не могло.

Если брать по этому ответу Лиисо, то Гаало был тоже когда-то Мертвым Герцогом, и потом … потом Мойра не смогла довести его до Хора Святых.

– В роду Герцогов был такой, которого звали Гаало? – спросила было она, тут же окунаясь в омут ненависти к себе за разговоры с тем, кто хотел принесли в жертву ее, и бестрепетно уничтожил ее драгоценного Олуха.

“Несколько поколений назад.”

Вот и все.

Девушка хотела было сказать еще что-то, но передумала. Болтать с Лиисо ей не хотелось совершенно, слишком много боли она чувствовала от этого.

Олух.

А еще встреча с мамой.

А еще невозможность окликнуть в туманном мареве Проклятого народа Альдо и узнать, как он.

И вообще все на свете.

Мертвый Герцог ждал их на ступеньках своего мрачного дома – черные латы, совершенно матовые в свете блеклых огней, кроваво-красный плащ за плечами. И лицо – полное такого стылого холода, словно Мойра лично лишила Лиисо его сил, нарочно выкопав раньше времени.

– Я же сказал, – он остановил Мойру ледяным взглядом, когда она, пугаясь, слезла с руки и вместе со Святым подошла к нему. – Я же сказал, что полгода не хочу ничего о тебе слышать, Моора.

– Прости, твоя светлость, – спокойно ответила девушка. Она так устала и у нее так болела душа за Олуха, за мать, за Святого Гаало и за Альдо, что никаких не оставалось сил на страхи перед ним. Он уже не мог ее напугать – как, кажется, и Император. Просто она не хотела его видеть – это не имело ничего общего со страхом.

– И вместо этого я слышу о тебе от Императора, своего старшего брата, – добавил он, пытаясь пробуравить ее глазами. Мойра подняла голову и встретила его взгляд. Безбоязненно, бестрепетно.

– Прости, твоя светлость. Твой старший брат не очень-то спрашивал, стоит ли ему обсуждать меня.

Герцог сощурился, не отводя глаз, и несколько тягучих мгновений они словно играли в гляделки. И, о чудо, – он отвернулся первым.

– Иди за мной, Моора, – своего отца, Святого, он удостоил только коротким кивком и парой коротких фраз. – Приветствую Святого Лиисо. Прошу Святого Лиисо приступить к делам среди Забытого народа.

И Святой, ответив ему точно таким же кивком, хоть и более медленным, развернулся и медленно пошел вниз по широким ступеням лестницы.

Герцог, недолго посмотрев ему вслед, перекатился с пятки на мысок несколько раз и повел Мойру внутрь своего дома. И шли они, кажется, не в тронный зал, потому что ту дорогу девушка помнила очень хорошо.

– Он появился с изъяном, верно?

– Да, твоя светлость. Не мог пользоваться табличкой и был очень слаб. Император сказал, что это от того, что он восстал против него.

– Это правда, – они вошли в небольшой зал, где горел камин и возле него стояло каменное кресло для Герцога и второе – обычное, деревянное. Но Герцог миновал это все и провел Мойру дальше, в следующую комнату. – Прошу меня простить за неприглядное зрелище, но необходимо провести всего одну проверку. Прости, Моора.

Она была готова, наверное, ко всему.

После проверок Молчащих систер – это могло быть что угодно. Но в комнате, привязанный к каменному столу, лежал Арко, тот самый человек, который встретил ее в этом темном мире. И он, кажется, не дышал, хотя никаких следов насилия не было видно.

– Прошу.

– Герцог? – не поняла Мойра.

– Оживи его. Как оживила своего Олуха.

– Но я его не оживляла. Разве нет? Я же не ведьма. Мне даже в бумаге про это писали!

– Император хочет тебя для себя, потому что считает, что у тебя есть этот дар – поднимать мертвецов. Я хочу тебя для себя по той же причине. Подними его, и я буду знать, что я не ошибаюсь, и он не ошибается. От этого многое зависит, Моора.

– Могу я … сначала узнать кое-что? – Мойра с тревогой посмотрела на поджидающий ее труп, совершенно не понимая, что она должна делать и как. Разве она поднимала каких-то там мертвецов нарочно? Все, что случалось, случалось само – и она не имела к этому никакого отношения. Должно же было быть хоть что-то?… Какое-то ощущение? Намерение? Желание? Но каждый раз, когда случалось что-то такое, она была чуть ли не совсем не в себе.

– Сначала труп, потом любые вопросы, – покачал головой Герцог. – Но зато – в самом деле любые. Можешь даже спросить, какого цвета было любимое исподнее у моего отца.

Учитывая, что с его отцом она рассталась не в лучших отношениях, Мойра, пожалуй, не хотела этого знать. Она даже вздрогнула от края задевшего ее ощущения гадливости.

Что она должна делать? Как?…

– Прошу.

Девушка приблизилась, и обошла лежащее на каменном столе тело по кругу.

Арко выглядел почти живым. Казалось, только щелкни по носу – откроет глаза, сядет, раскричится, что его тут щупают.

Умер совсем недавно?

– Он только что умер? – решилась спросить Мойра.

– Перед вашим возвращением.

– А от чего он умер?

– Я его убил, – спокойно ответил Герцог. – Не надо так смотреть, Моора. Он нарушил мое прямое указание – он не должен был никуда тебя отпускать одну, он лично отвечал за то, чтобы ты не попала в такую ситуацию, как случилась в итоге. Он нарушил мой приказ и поплатился за это. Я не могу позволить себе оставить в живых кого-то, кто настолько игнорирует мои прямые указания.

– Но я же просто пошла за мхом – зачем ему было тоже ходить со мной?

– Затем, что я велел. Не препирайся, Моора. Он, как я понял, вообще к тебе не подходил с первого дня. Спихнул обязательства на Диону и был таков.

– Но мы с Дионой неплохо поладили, и она правда обо мне заботилась.

– Тем не менее, она допустила, что старший брат говорил с тобой. И она же со спокойным сердцем отпустила тебя “смотреть на земли Мертвого народа”, – покачал головой Герцог. – Не говоря уже о том, что позволила тебе бродить там, где мог встать мой отец!

– Ты же не убьешь и ее тоже? – ужаснулась Мойра, оценив степень недовольства Герцога.

Тот покачал головой.

– Тут и без того слишком мало женщин. Даже если бы она убила любого из мужчин Забытого народа – я бы ее не казнил. Если бы украла, если бы клеветала… И сейчас, конечно, ей ничего не грозит.

Мойра немного успокоилась – как-то недосуг было спросить, какого пола были те люди, которых Император велел казнить. А тут, выходит, они все были мужчинами?…

– Император велел казнить только мужчин?

– Слишком много вопросов, Моора. Сначала труп, потом любой вопрос.

Только вот Мойра понятия не имела, что делать.

В первый раз призрак Альдо управлял его собственным телом. Второй раз Олух тоже поднялся и подошел сам, Мойра ничегошеньки не делала оба раза, но и Герцог, и Император почему-то решили, что она что-то может. А если не сможет?..

– А что будет, если я не смогу? – с толикой тоски в голосе спросила она.

– Вопросы, Моора, – укорил ее Герцог, и девушка снова замолчала, тяжело переводя дух.

Она еще раз обошла по кругу тело Арко, выдохнула, вдохнула и тихо попросила:

– Встань, пожалуйста. Мне нужна помощь.

Он, как будто бы, подумал, подумал … и медленно сел, потом открыл глаза и в упор посмотрел на Мойру. Из-за того, что труп был совсем свежим, его глаза казались совсем живыми, самую малость только замутненными белесым туманным налетом.

– А и пособлю, – почти как раньше, сказал он.

Глава 25

Мойра бросила взгляд на Герцога – тот без выражения смотрел на поднявшийся труп, так что непонятно было, доволен он или нет.

– Спасибо, – искренне сказала Мойра и протянула руку, помогая бывшему Арко слезть с каменного стола. – Арко?

– Лучше б как-то иначе, хозяйка. Не Арко как-то так-то.

– Я буду звать тебя, как ты сам захочешь.

– Тогда пусть Граф, – хмыкнул тот как живой.

– Крайне любопытно, – Герцог шагнул к ним, бесцеремонно схватил Арко, то есть, Графа, за ухо, оттягивая его, заглянул в глаза, вывернул веки, заставил открыть рот и пальцем в перчатке ощупал даже язык и что-то еще внутри. – Посмотрим, какая будет прогрессия гниения в таком состоянии. Сейчас он практически не отличим от живого.

– Прошла я твою проверку, твоя светлость? – спросила Мойра, еще раз кинув благодарный взгляд на Графа. Поразительно – стоило только попросить! Интересно, получится ли такое, например, с еще одним телом?

– Прошла. Иди за мной, – он развернулся на каблуках и вернулся в предыдущую комнату, где уселся на каменное кресло, указав Мойре на место напротив. За то время, пока они были заняты, напротив камина появился небольшой деревянный стол, на котором стояли два бокала с прозрачной светлой жидкостью, тарелка с ломтиками вяленого мяса и сыра. При виде этого Мойра слишком хорошо вспомнила, сколько конкретно она уже не ела нормально, и в животе у нее предательски заурчало.

– Скажи своему слуге ждать за дверью. Тепло для него вредоносно, слишком много плоти, подверженной гнили, – Герцог взял бокал, ожидая, пока Мойра, немного нервничая, оставила Графа в коридоре и заняла второе кресло у камина. – Бери вино. Ешь. Пей. Думаю, у нас будет долгий разговор. У тебя много вопросов, и у меня свои собственные тоже есть.

– Спасибо, – сдержанно ответила Мойра. Она предпочла бы развести вино водой, как они делали дома, но ей такого не предложили, и пришлось пригубить напиток так. Конечно же, он оказался в разы более крепким и ароматным, чем она когда-либо пробовала, и девушка тут же испугалась, что ей может вступить в голову – и она станет плохо соображать или того хуже. Хмельных ей видеть случалось, и что они вытворяют – тоже. – Расскажи, кем был Святой Гаало?

– Святой Гаало, – Герцог поставил бокал на стол и вслепую, на ощупь нашел на своих латах одно из нарисованных житий. Приглядевшись, Мойра увидела в конце соединенных картин Святого Гаало в том же облачении, как она его видела сама. – Был моим четырежды прадедом, Мертвым Герцогом. Он умер четыреста лет назад, и при жизни был великим книжником. Он знал больше тайн и прочел больше страниц, чем десяток любых других людей, включая Императоров. Он лучше всех понимал Святой завет, и лучше всех умел его объяснить. В письме было написано, что тебе довелось вести Святого Гаало до Святого Престола.

– Но я не смогла довести его до Хора, – с сожалением сказала Мойра. – Мне сказали, что теперь его душа будет проклята так же, как моя. Разве это справедливо?

– В мире мало справедливости. Но все, кто жил, и Мертвые, и Проклятые, и даже те, кто составляет Хор – они подчиняются Императору одинаково. Это, может, главная тайна нашей Святой земли – что в жизни, хоть вами всеми и правят мертвые, вы больше свободны, чем в смерти.

– Что значит – “мертвые правят нами”? – возмутилась Мойра.

– Святые, Моора, – он отпил еще вина и посмотрел бокал на свет, что-то изучая в нем с непроницаемым выражением лица. – Святые правят вами всеми от имени Императора, так ведь? Мертвые правят живыми.

– Но они не мертвые. Они Святые, – уперлась Мойра. – Разве можно так говорить?

– А Арко сейчас, по моему, живой?

При чем тут Арко?

– А твой Святой Улхо, Олух? Он ничем, по сути, не отличался от Святых.

– У него не было их силы. По крайней мере, – Мойра нахмурилась. – Такой силы, как у герцога Лиисо и Святого Гаало.

– Святые, созданные императором, различаются между собой – если поднять мертвеца-мельника, он, по большей части, так и останется мельником, даже если и получит немного больше возможностей, вроде идеальной памяти или доступа к массе накопленных примеров и образцов поведения, который у всех Святых общий. Если же поднять из могилы могущественного человека, то он останется могущественным.

Мойра приложила бокал ко лбу, и глаза у нее почти сошлись где-то на носу.

– Ты хочешь сказать, что все Святые – просто такие же мертвецы, как … Олух? Просто…

– Просто их поднял Император, а не ты. И с установления его династии их было поднято уже столько, что вся их коллективная память каждого нового поднятого делает, в среднем, намного сильнее, чем можешь сходу сделать ты. Старший брат, Император Дарий, как и все его предки до него – исключительно талантливый темный маг. Некромант, то есть, колдун, который управляет мертвецами и ставит себе их на службу.

– Но… нет, – Мойра помотала головой, даже бокал поставила и уставилась на Герцога в ужасе. – Святые – не просто какие-то там мертвецы.

– Нет. Они мертвецы Императора. Как и … Мертвый народ. И Проклятый народ. Ты же видела их, верно? Несчастные души – они рассеянные и перепутанные, и другие не лучше – спящие мертвым сном в ожидании будущего, которое может никогда не застать. В этом смысл вашего Завета, так ведь? Что, умерев, вы будете ждать последнего боя и последнего суда, перед тем, как войти в небесное царство Святого Неба. Так ведь?

Мойра дергано кивнула.

– Только вот на деле – все тела “святая” земля собирает сюда, когда они очищаются достаточно, кроме Святых, и складывает тут, вокруг Столпа душ. А проклятых утягивает сверху туда, где стеклянная купель.И все эти души, все ваши мертвые … они остаются рабами Императора, чтобы однажды, в конце мира, выйти отсюда как его армия. Отличное посмертие, не правда ли? И отличная жизнь, которой руководит мертвая бюрократия.

Про бюрократию Мойра не поняла ничего, но нарисованная Герцогом картина была не просто ужасна – она была понятна. Как Диона говорила – нутром понятна, и объясняла практически все, с чем девушка столкнулась тут, под землей.

– А зачем тут .. Забытый народ?

– Чтобы стать жертвой. “Святые” – это все, что Император может спокойно контролировать с помощью своих сил постоянно. Его предел, если хочешь. Чтобы поднять на бой всю спящую армию и управлять ей, потребуются человеческие жертвы. Забытый народ станет этими жертвами. А пока что они готовят латы, копья, мечи, щиты, чтобы мертвым бойцам потом было чем воевать. За это им дозволяется жить.

Это тоже было понятно – и от этого просто кошмарно.

Мойра, которой кусок в горло не лез, попыталась выпить хотя бы глоток, но руки дрожали – так что Герцог забрал у нее бокал снова и поставил перед ней на стол.

– И при чем тут я?

– Ты, Моора, тоже некромант, как и Император, судя по тому, что ты можешь поднять мертвеца. Да, пока еще совсем юный и слабый некромант, но и этого хватит.

– Для чего хватит? Что от меня хочет Император? И что нужно тебе?

Дааро, глядя на нее поверх собственного бокала, ответил медленно:

– Император хочет сделать тебя своей … женой, или, может, наложницей. Укрепить свою кровь новой линией, потому что от близкородственных браков его хваленая мощь уже начала убывать. Может, ты слышала уже, что когда-то он пытался это сделать, поменявшись невестами с моей семьей.

– А вы все тоже … эти, некроманты?

– Нет. Наша сила другого рода, и тогдашний Император надеялся, что смешение крови сделает его сильнее – или даст новую силу его потомству, или какие-то … защиты. Мы, моя семья, не можем поднимать мертвых. Мы можем их уничтожать – эффективно и навсегда. Именно поэтому мы приставлены как охрана Мертвого и Проклятого народа – потому что мы, каждый из нас, может справится с небольшими неизбежными волнениями, проблемами, внезапными пробуждениями.

– А вам-то самим это зачем нужно? Герцогам?..

Она? Женой Императора, матерью его детей?.. какой-то невероятный бред. Она – простая, обычная, из деревни, девушка, которая хочет одного – вернуться домой, обнять любимого деда. Ее с кем-то путают. Иначе и быть не может.

– Мой далекий предок когда-то давно заключил с Императором договор. Тогда, вероятно, ему это было выгодно. Его остальная семья получала богатые угодья наверху, а он становился единственным властелином здесь, под городом. Я могу понять, почему он согласился. Но с тех пор та часть рода, что осталась наверху, отделилась от нас и ушла очень далеко, а мы, мертвые Герцоги, продолжаем нести обязательства клятвы и присяги, которую наш предок дал за нас всех. И посмертие наших предков держит нас крепче всего другого. Мы ищем способ освободить своих предков,”святых” своего рода, но пока не достигли успеха. Отец … надеялся, что не встанет никогда, но все же – встал. В другом месте, совершенно не там, где мы его похоронили – его вытянуло из погребальной камеры, из каменной погребальной камеры! – Дааро с негодованием посмотрел в огонь и медленно выдохнул, успокаиваясь. – Я хочу освободить своих родных от посмертного рабства. И остальных мертвых и проклятых. Хочу окончить этот губительный круг, который ведет только к бедствию. И тебя я прошу мне помочь в этом.

– Меня, – повторила Мойра, повторяя в голове его слова одно за другим. Они теснились, толкались – пагубная правда, которую она и не хотела, на самом деле, знать, потому что она ломала все, чему ее учили, к чему с детства привык ее разум. Получается, все ужасы возможного проклятия, вся благость мирного сна в ожидании суда – все это было придумано, сделано руками Императоров? И не верить этому не получалось, потому что она своими глазами видела скелет своей матери, слышала ее голос и еле избежала гибели в ее руках там, в землях Мертвого народа. Только Олух и спас ее – вытащил.

– Больше, Моора, некого. Мои руки связаны присягой – напрямую атаковать и разрушить Столп душ я не могу. Да и понять, как он устроен, может только такой же некромант, как старший брат, – спокойно объяснил он. – Но я могу обещать, то даже если старший брат помешает тебе и поймает, так или иначе, я смогу тебя защитить.

– И это как? И как вообще это все сделать, если Император сказал, что велит тебе выдать меня?

Герцог провел пальцами по бокалу, словно собираясь с мыслями.

– У меня есть право не выдавать свою жену и своих детей, и не казнить их даже по прямому приказу старшего брата. Говоря по правде, тебе в любом случае была предназначена роль Герцогини. Не так часто сюда попадают молодые женщины, чтобы можно было бесконечно перебирать, а я жду себе пару уже достаточно долго, поскольку старший брат отказывает мне, скажем, в оптимальных вариантах. Однако, если я скажу ему, что ты – моя жена, он не сможет, не имеет право тебя забрать – по тому же соглашению, которое он так уважает, потому что оно ему выгодно.

Герцогиня?

Мойра просто хотела наверх. Домой. И никакой женой императора, никакой герцогиней она быть не хотела.

Скорее всего, будь все нормально в ее жизни, отец все равно бы сговорил ее прочь со двора особо не спрашивая, и она знала об этом, понимала это. Но это все было до того, как она попала в водоворот своих бед. И теперь, по правде, она не хотела бы вообще никого себе в мужья.

“Хорошая ты девка”, – сказал ей Альдо. И еще: “Надо было на тебе жениться, в самом-то деле”.

И вот уж ей второй жених навязывается с того времени, казалось бы, радоваться надо – но не получается.

Император, выходит, держал в рабстве всех – и мать, и бабку, и Святого Гаало, который, рассеявшись, остался с Проклятым Народом. И, может, даже Альдо, если тот не смог ускользнуть к своему Незримому охотнику. И всех-всех, кто умер, и даже Святых. И Мойра не могла себе представить ничего хорошего, что могло бы ее ждать в его дворце.

Работать, конечно, наверное и не придется. Но каково будет ей, деревенщине, в этом великолепии, среди знати? Разжуют и выплюнут. Каждый сверчок знай свой шесток, вот что.

Герцога она, хотя бы, понимала. И его цели – она могла с ними согласиться.

– Я не могу на тебе жениться сейчас, потому что тогда ты будешь через меня связана вассальной присягой. Но я назову тебя женой, если будет в этом нужда, чтобы тебя защитить. И я назову тебя женой, когда мы победим.

– Если … если я справлюсь, могу я просить другую награду? – твердо спросила Мойра, поднимая на него глаза. – Если я уничтожу этот Столп, и все поменяется, и вот тогда?

– Какую награду ты хочешь?

– Я хочу вернуться домой. Я не хочу быть Герцогиней, или что-то такое, я хочу домой.

Он некоторое время без выражения смотрел на нее, а потом кивнул.

– Несколько неожиданно, но я согласен. Если такова твоя воля, и ты не хочешь быть ни Императрицей, ни Герцогиней, а … копать землю, кто я, чтобы тебе мешать?

Освобожу их всех, подумала Мойра, успокаиваясь. Разберусь как-нибудь. Освобожу, и пойду домой.

– Но нам нужно победить. Мертвецы не должны править живыми.

– Если Столп разрушить, Император, он?..

– Не знаю. Но его сила зиждется, в основном, на “Святых”. Если они исчезнут, его будет просто сместить. Если потребуется, я это сделаю. Я знаю, как.

– Хорошо, – Мойра опустила голову, спрятала лицо в руках и некоторое время так и сидела, переживая каждое слово, каждое сомнение и убеждение заново и снова. – А твои латы? Что они такое?

– Проклятая вещь, – с неожиданной эмоцией в голосе ответил Герцог, и Мойра даже подняла на него взгляд снова. – Это удавка и поводок для тех мертвецов, до которых я не могу дотянуться руками. Это то, что позволяет мне уничтожить любого Святого, если он выйдет из повиновения старшего брата, издалека, только коснувшись его изображения на себе.

– И картинки появляются сами?

– Как только “Святой” встает из земли.

– Поэтому ты быстро узнал, когда Лиисо поднялся?

– Узнал. Но остановить не мог, чтобы не стать причиной его еще худшей судьбы. Пожалуй, для “Святого” быть еще и неполноценным – хуже просто ничего не может быть. Не просто рабство, а беспомощное рабство, – немного горько сказал он. – Мы должны всех освободить, Моора. Понимаешь? Это не должно продолжаться.

– Я согласна. Я попытаюсь, – ответила она, чувствуя, что просто и легко это не будет. – Но я не знаю даже, с чего начать.