– Святой Бово? – предположила девушка в ужасе едва не упуская труп обратно в зев земли. Оттуда пахло влажностью, пахло застарелым тленом, но тяжелое и жесткое окоченевшее тело Альдо еще не смердело. И на том спасибочки, что называется.

– Кажется, он, – согласился призрак. – Давай быстрее меня тащи отсюда. Не пойдет же он за тобой – не угонится.

– Да как я тебя потащу? Ты тяжелый, как наковальня. Тут и Бово догонит, – Мойра содрогнулась при этой мысли.

Альдо посмотрел на нее, на свое тело в саване, повел плечами и опустился над мертвым серым тюком, словно что-то ища. И потом резко нырнул вперед, растворяясь внутри.

– Альдо? – позвала Мойра.

И внезапно тюк пришел в движение, словно кто-то внутри неловко заворочался.

– Ыыыыыу, – прогнусавило изнутри, и Мойре всего на свете стоило не заорать и не завизжать от ужаса.

– Ыыыыуууусвободыыыыууу, – раздалось дальше, и девушка кое-как поняла, в котомке отыскала охотничий нож и разрезала саван от и до. Бледный до серости, непристойно голый, с ввалившимися щеками и неубранными волосами, Альдо побарахтался немного на земле и медленно поднялся, помогая себе руками. Погребальный венок из белых цветов свалился с его лохматой и грязной головы прямо в разрытую могилу.

Стыдоба-то какая, подумала Мойра, и это было единственное, что она могла всерьез думать. Саван подобрала, кое-как, отворачиваясь от него, навертела ему на бедра и с ужасом отскочила, когда он попытался идти.

– Что?

Оживший труп неловко махнул рукой в сторону от деревни, и все было, конечно, понятно. Им надо было утекать, и чем быстрее и дальше – тем лучше, чтобы Бово не догнал, чтобы никто не нашел.

– Погоди только, – Мойра немного обчистила лопату о землю и бегом вернула ее в крипту – пусть хоть немного запутаются, может, и решат, что это Альдо сам выкопался и ушел, а она тут и ни при чем.

Такие странные были эти надежды, так странно было думать об этом.

Шел Альдо плоховато – но Святой Бово, конечно, ничуть не лучше. Мойра видела много раз, как ходят Святые, и они были, несомненно, медленными. Им некуда торопиться. Святые терпеливы, потому что бесконечны во времени, так вот. Альдо был просто такой Святой наоборот, но он тоже никуда не мог торопиться, потому что окоченевшие члены плохо поддавались его усилиям.

Они шли тяжело, медленно – Мойра то и дело оглядывалась и прислушивалась, боясь, что со Святым Бово был кто-то живой, и этот кто-то живой мог пойти за ними куда быстрей, но постепенно они удалялись от кладбища, и девушка даже представляла, куда именно они идут. Впереди была расщелина с крутыми берегами, по дну которой текла речка, и через нее был перекинут ствол дерева. Дальше этого места они обычно не ходили – дальше была чужая земля, других Святых, и по простым надобностям туда лучше было нос свой не совать.

Но Альдо, даже в своем помрачненном состоянии, был прав – туда уж точно никто просто так не пойдет из Пречистого, будут потом с теми Святыми рядить и судить, а там и время пройдет. А Мойре и Альдо не так много и надо – несколько часов, чтобы сжечь тело, и все. Дальше Мойра сможет пойти дальше, к Святому Престолу, как будто и не было ничего.

Об этом она и мечтала, пока шла то за мерно ковыляющим Альдо, то перед ним, раздвигая ветки, и стараясь на него вовсе не смотреть ни так, ни эдак, потому что ничего в жизни, наверное, не было страшней, чем его стеклянные мертвые глаза, в которых был виден белый отблеск, словно силуэт его призрака в глубине.

– Альдо, ты тут? – спросила она тихонько.

– Уыыыдааа, – ответил он с явным трудом и неохотой. Воздействие на тело явно давалось ему непросто, но Мойра не могла не думать о том, какими бы были глаза Святых, не будь они скрыты драгоценными накладками. Были ли они тем же? Были ли они такими же?… Мысль была чуждой, святотатственной. Тело Альдо было нечистым – настолько нечистым, что святая земля мучала его вместо того, чтобы успокоить, и настолько нечистым, что ему требовался огонь и полное уничтожение. В Святые были чисты – их останки оставались нетленными, и души возвращались в очищенные землей тела из чистилища, чтобы направлять грешников в жизни.

Святые мои, что же я делаю-то?

Потому, наверное, Святые и говорят своими табличками, а не голосом – если бы они говорили вслух, выходило бы так же, как у Альдо, протяжно, ужасно, с присвистами и стонами в пустых легких. И вовсе не в обетах дело, так?

Мойра не могла отделаться от этих мыслей, потому что вставший мертвый Альдо был слишком похож, слишком напоминал, слишком много имел пересечений. Одень его в убор святого, дай ему табличку, и как его отличить? Ходит, двигается, не смердит разложением, сохраняет разум и бодрость духа. Вот и Святой – кроме того, что не Святой вовсе, а нечистый дух в нечистом теле, отвергнутом Святой землей.

Лес расступился внезапно – они шагнули за кромку деревьев и оказались на берегу обрыва, проеденного за долгие годы лесной рекой. Паводки и дождевые разливы год за годом точили берега, углубляя их и забирая деревья, слишком близко оказавшиеся к разлому, и одно из них, могучий древний дуб, чьи корни были оголены и сточены, много лет назад упал поперек, создав из себя неудобный мост. Реку, конечно, можно было перейти и в других местах – там были и нормальные мосты, и тропы, и проселочная дорога даже, но от кладбища это был самый быстрый путь до земель Благочинья и его Святых.

– Ты пройдешь? – встревоженно спросила Мойра, глядя на то, как Альдо сносит и пошатывает.

– Ыуы, – ответил он, даже не пытаясь обернуться. Впрочем, ей все было понятно, что он сказал – потому что, подумав, она решила бы так же. Откуда им знать, пройдет или нет? Но попытаться было надо.

Если Альдо свалится, это, конечно, сильно осложнит задачу – Мойра знала, что Святые от такого не погибают. Их тела могут быть разъединены на отдельные мощи, но от этого быть они не перестают – и если части соединить обратно, Святой снова будет таким, как прежде. Поэтому, Мойра подозревала, что, если Альдо свалится в поток, ее дело по его уничтожению будет затянуто еще сильнее, а ей и так предстоял и долгий путь, и другие проблемы. Значит, надо было убедиться, что Альдо перейдет – и ей не придется шарится ниже по течению, где берега не были такими крутыми, в попытках выловить его поломанное тело для сожжения.

Пошатываясь, мертвый охотник подтащил обе ноги на бревно, и оперся неуверенной рукой на торчащую обломанную ветвь. Мойра шагнула за ним, одной рукой придерживаясь за все, что могла, а вторую протягивая поближе к Альдо, чтобы, если что, попытаться его подхватить. Наверняка, держать равновесие в таком состоянии было куда труднее, чем живому – и по Святым это всегда было заметно. Они никогда не ходили по лестницам даже, не говоря уже о таких ненадежных поверхностях, как висящее над пропастью бревно.

А Альдо шел. Медленней, чем по земле, совсем медленно, неловко, но шел, помогая себе руками, останавливаясь, запинаясь. Пару раз он замирал на месте, пару раз взмахивал руками, пугая Мойру, но продолжал потом идти вперед. Когда другой берег был уже совсем близко, девушка услышала сквозь далекий шум воды и свое пыхтение какой-то звук сзади и обернулась.

Из леса на край оврага как раз вышел Святой Бово в своем рабочем, не парадном облачении, и, обведя поблескивающими в глазницах зеркальными пластинами все вокруг, уверенно двинулся к бревну-мосту.

Мойра, которую от этого пробило как молнией, почти подпрыгнула и резко отвернулась, надеясь, что в темноте Святой Бово ее не распознает. Надежды, конечно, скорей всего, были напрасны, потому что Святые всегда знали, кто из их людей и где шкодит.

Хотя … в первый раз на кладбище ее нашли просто утром – значит, никто из Святых не распознал, чем она занята. Но думать об этом было трудно – в ушах от страха стучала кровь, и девушка принялась легонько подпихивать руками холодную, твердую спину Альдо, пытаясь его подогнать.

Обернулась еще раз, когда они уже слезали с бревна на берегу – и Святой Бово, вопреки всему, что Мойра знала о Святых, как раз ступал на дерево-мост.

Святые не ходят в земли других Святых – это было правило, но, видимо, сейчас дело было настолько важным, настолько неприятным, что его значение перечеркивало все обычные правила. И все из-за них: из-за сына чужеземки, посвященного еще до рождения незримым демонам ее народа, и дуры-девки, которая бросилась ему помогать.

Мойре было страшно. Она дернула Альдо за ледяную руку с пористой белой кожей, и, когда он повернулся в ее сторону всем телом, молча указала на другой берег и на Святого Бово, который медленно, но неотступно двигался по сухому стволу.

– Ыууы, – заключил Альдо и, особенно не раздумывая, уперся руками в вершину ствола, толкая ее вбок и к краю.

Мойра сдержала крик ужаса, прижимая руки к груди и не решаясь ничего сказать, ничего сделать, просто смотрела, пытаясь осознать происходящий с ней кошмар.

– Уыыа, – требовательно сказал Альдо, и, против ожидания, все было понятно – он хотел, чтобы она помогала, чтобы впряглась тоже, участвовала в ужаснейшем святотатстве. Святой Бово же, явно почуяв, что происходит, на несколько мгновений остановился, словно оценивая. Он стоял там, ближе к своему берегу, освещенный тусклым светом вышедшей из-за туч луны, и почему-то Мойре казалось, что она в жизни не видела ничего более зловещего, хотя Святых она знала с детства, привыкла к ним, благоговела перед ними, но никогда не боялась.

Святенький Томочка, Святенький Бовочка – они и называли их так, ласкательно, как своих самых родных и близких людей, а сейчас Святой Бово казался ей порождением злых бездн, и Альдо был ничем не лучше.

Тем не менее… тем не менее Мойра, с сердцем, скачущим как испуганный заяц, налегла на бревно рядом с охотником, упираясь ногами, и вместе они сдвинули его из ямы, пролежанной за годы и годы в земле, и, прежде, чем Мойра успела испугаться еще больше и подумать еще раз, дерево с треском рухнуло вниз.

Она успела увидеть, как Святой Бово, пытавшийся успеть дойти обратно, попытался схватиться за уворачивающийся из под его рук берег, но ухнул вниз, беззвучно и страшно, и только проводила его взглядом, пока его еще было видно.

Глава 4

– Он не орал, – с интересом сказал Альдо. Мойра обернулась на него – бледный призрак выглядывал из тела, которое оставалось стоять, пошатываясь, видимо, отпуская контроль только частично. – Но пытался со мной говорить, пока не полетел кубарем.

– И что он говорил? И как? Я ничего не слышала.

– Так, как общаются они между собой, я так понимаю, – Альдо смотрел вниз, где в темноте шумел поток. – Он требовал, чтобы я вернулся, остановился. Увещевал. Говна ему на лопате, в их землю я точно не вернусь.

Они сбросили Святого в реку. Просто взяли – и сбросили Святого в реку, в голове у Мойры это не укладывалось.

– Что мы наделали-то…

– Ничего. Ниже по течению соберется. Найдут его.

– И он скажет, что я тут была, – вздохнула Мойра. – Что я его сбросила.

– Я не уверен, что он вообще тебя заметил. По моему, он был настолько занят мной, что ему было не до тебя, – покачал бесплотной головой Альдо. – Идем. Я знаю место на землях Благочинья, где мы сможем развести огонь. Времени не так много – скоро рассветет.

– Это далеко?

– Нет. Боюсь только, днем дым нас выдаст, и незваные гости пожалуют. Поэтому идем быстрее.

Мойра ни слова против не сказала – молча пошла за ним, пошатывающимся, подволакивающим то одну ногу, то другую. Его белая, голая спина маячила впереди, повергая девушку в тревожные мысли, которые не торопились рассеиваться. Она понятия не имела, куда они идут, она никогда не бывала в этой части земель Благочинья, и не знала, как отсюда будет выходить, когда ее дело с Альдо будет сделано. Ей казалось даже, что на самом деле она уже умерла, и все, что сейчас с ней происходит, не имеет никакого смысла и никакого значения. Разве она могла сделать что-то такое? Выкопать труп, ходить с ним по лесу, уронить в реку Святого?..О, нет.

Внезапно Альдо остановился, и Мойра выглянула из-за него, очень осторожно, опасаясь уже того, что могла бы увидеть. Но впереди был только идиллистический грот в каменном холме, с обратной стороны которого, судя по звуку, тек ручей, а перед гротом и частично внутри него были видны следы кострища.

– Здесь, – Альдо частично вылез из своего тела, чтобы подтвердить вслух то, что уже и так было понятно. – Иди назад, собери побольше дров, и я соберу, с другой. Нам нужно много дерева и много растопки.

Что-то было в этом жуткое – они говорили, в конце-концов, о том, чтобы сжечь его, а не о каким-то просто обычном костре. Но приходилось просто не думать – отгораживаться стеной из песен и потешек в своей собственной голове от странных и тревожных мыслей, от осознания и событий, от сомнений и проклятий. И, когда она возвращалась к гроту в третий раз с полными руками веток и сухостоя, шаги и шорох впереди ее даже не встревожили – ведь Альдо где-то тут был.

Но это был не он – когда Мойра вышла к гроту, какой-то незнакомый мужчина поднялся на ноги от тщательно собираемого ими древесного ложа и улыбнулся ей широкой улыбкой.

– А что это ты тут, девонька-красавица, делаешь?

Мойра плотнее прижала свою ношу к груди, а ноги сзади немного ослабли, мешая даже шагнуть назад. Не к добру это. Очень-очень не к добру, все хуже и хуже.

– Костер, – сказала она с трудом. – Развожу.

– А зачем тебе, девонька, ночью-то в лесу костер?

– С-согреться.

– Так я тебя и получше костра согрею, – шагнул к ней мужик, и Мойра очень четко, словно ясным днем, увидела, как именно он собирается ее греть. Ночь, кругом никого, одна одна тут среди леса, ничейная, ничего не будет этому охотнику ни от кого ни за какое деяние над нею. Хоть убить может – никто не хватится, никто не спросит. Мойра уронила ветки, которые держала, наземь и попыталась шагнуть назад. Но мужик был быстрее – перехватил ее за руку, поймал другую, и даже никуда не потащил, просто наземь повалил и сам резко навалился сверху, хрипя ей в лицо.

– Сейчас согрею, так согрею, вовек не забудешь!

– Отпусти! Пусти! Пусти, прокляну! – закричала Мойра, пытаясь вывернуться, сбросить его. Обо всем она забыла в этот момент, ничего не знала, кроме того, как чужие грубые руки выкручивали ее, как никто никогда не делал, и пытались содрать и задрать одежду. – Пусти меня, идолище нечистое!

– Как согрею, – приговаривал он. – Так и отпущу.

А потом что-то мелькнуло сверху, и мужик всей тяжестью осел на ней, придавливая на несколько мгновений так, что даже дышать было больно. Мойра закрыла глаза и приготовилась то ли умереть, то ли пропасть, и потом тяжесть исчезла.

– Ыууа, – сказал кто-то.

Девушка открыла глаза, и Альдо как раз немного высунулся из своего тела, чтобы с явной тревогой на нее посмотреть. Это выглядело ужасно, просто ужасно: белое полупрозрачное лицо, витающее поверх неподвижного, искаженного смертью.

– Ты в порядке?

Мойра была не в порядке, совсем не в порядке – она была практически парализована ужасом, паникой и холодом, ее трясло, как лист на ветру. Она с трудом перевела взгляд в сторону, достаточно, чтобы увидеть, как из головы лежащего мужчины растекается темная, густая кровь.

– Ты что, убил его? – ужаснулась она.

– А мне что, надо было смотреть? – грубо ответил Альдо. – Можешь встать?

Мойра покрутила головой, но начала подниматься. Рубаха оказалась разорвана, пришлось ее стянуть и связать сбоку, и из ткани юбки был натурально вырван клок. Альдо же опустился рядом с трупом и что-то снимал с него, поыкивая и поукивая в своем неловком теле.

– Ты его знал? – спросил Мойра, пытаясь хоть как-то начать думать. Она принялась собирать разбросанные ветки – то, что принесла она сама и то, что принес Альдо, тоже.

– Ыу.

– Не заговаривай мне зубы. Ты знал его?

– Ну, знал, – вынырнул Альдо. – Не мешай, лучше помоги. У него тут оружие есть и одежда. Он охотник, так что в самый раз.

– Ты что? – Мойра едва снова не выронила собранное. – Зачем тебе его оружие?

Может, она надеялась, что он ответит – не мне, а тебе. И тогда бы она сказала – да я не умею с ним, и все. Но Альдо повернул к ней свою бесплотную голову и сказал страшное.

– А если бы меня не было сейчас здесь? Ты вот так вот до Святого престола просто не дойдешь. Мне надо идти с тобой, а потом уже жечь мое тело.

Мойра медленно опустилась на землю, теряя как-то сразу все силы. Если Альдо сам не захочет, она с ним точно ничего сделать не сможет – она быстрее его, да, она может убежать – но справиться с ним не сможет точно. Разве что привести к нему людей – но сейчас она, кажется, живым доверяла еще меньше, чем мертвым.

– Но так нельзя.

– Это еще почему? Видишь, я нормально управляюсь. По крайней мере, настолько нормально, как вообще можно. Не хуже любого Святого хожу, даже вот, говорить нормально могу, а не табличками.

Мойра осталась сидеть, глядя в одну точку. Молча. Альдо оставил свое дело, притащился к ней, сел рядом – холодное, мертвое присутствие, от которого не было тепла.

– Ты чего? Я же как лучше хочу. Я смогу тебя защитить, понимаешь? От кого угодно почти, даже от Святых.

– Да от Святых-то зачем, – вздохнула Мойра. – Альдо, так не правильно. Так нельзя. Я согласилась с тобой пойти за телом, потому что ты хотел сделать все правильно. Окончить путь, не оставаться проклятым. Вернуться к своим этим … Незримым, раз Святые тебя отторгают. А ты что?

– А я хочу помочь тебе.

– А я так не смогу, понимаешь? То, что ты такой, вот такой, вот да! Это проклятье. Проклятье надо снимать, а не пользоваться им. Неужели ты не понимаешь?

Он помолчал, только тело непроизвольно издавало странные звуки, словно приглушенные стоны. Воздух гулял в пустых легких, лишенных дыхания, не иначе.

– Может, перестал, – наконец, сказал он. – Я не знаю, что в самом деле меня ждет, когда я исчезну. Не чистилище Святых, не Последний суд. Мать говорила, что ее народ входит в свиту Незримых, и если ты умираешь в чести своего благодетеля, то идешь прямиком к нему. Я умер от раны, так ведь? Полученной на охоте раны. Наверное, Незримый Охотник должен меня принять? Но я не молился ему в жизни.

– Если твоя мать говорит, что так будет, так и будет. Она же правду сказала про святование и смерть, так?

– Так, – согласился Альдо и снова помолчал. – Мне страшно, почему-то. Не было страшно, но стало, когда я испугался за тебя.

– Меня сюда не приписывай. Я дойду, как-нибудь.

– Дошла одна такая, – усмехнулся Альдо, глядя на лежащий в паре шагов труп.

Мало того, что они Святого столкнули в овраг, они еще и охотника из Благочинья убили. Вот же недолга! Если так посудить, то Мойре, может, лучше и не возвращаться никогда. Лучше ей, Мойре, сгинуть напрочь в пути, и Альдо, конечно, не стоит ее провожать. Особливо таким, каким он стал.

– А то и моя судьба, значит, будет. А твоя вот она, – она кивнула на деревянное ложе из веток, сухого мха и валежника. – Ты задержался туточки, Альдо. И от этого, видишь, все хуже в этом мире.

– Твоя правда, – согласился он и еще немного помолчал. – Только страшно мне. Сделаешь для кое-что еще?

– Что? – с подозрением спросила Мойра.

– Возьми немного волос с меня, и, когда будешь в Святом престоле, найди купцов из страны А. Передай им волосы, и попроси посвятить Незримому Охотнику от …

– От Альдо?

– Нет. От Саардакеша. Так меня мать нарекла на своем языке.

Глава 5

Альдо дольше не колебался. Или колебался, но ни слова больше не сказал. Помог разжечь огонь на факеле, сделанном из ветки и тряпки, сам лег на свой костер и даже, словно живой, немного поерзал, как будто укладываясь поудобней.

– А жаль, что я не пожил подольше, – сказал он, призраком отделяясь от своего тела и становясь рядом с Мойрой. – Надо было на тебе жениться, в самом-то деле. Хорошая ты девка.

Святой Бово не дозволил бы, они оба это знали. Но, может, им обоим надо было представить, что могло бы быть какое-то другое будущее? Поэтому Мойра промолчала.

– Хороший ты парень, Альдо. В тебя все девчонки влюблены были.

– И ты?

– Конечно, и я, – легко согласилась Мойра, сделала шаг к костру и, обходя его, подожгла с четырех сторон, чтобы пламя быстрей занималось. – Прощай, что ли. Вряд ли свидимся даже в посмертии.

– А ты приходи к Незримому Охотнику в Вечные леса, – тихо сказал Альдо, неотрывно глядя, как пламя начинает лизать его мертвое тело.

Мертвого охотника из Благочинья они оттащили в грот и там и сложили – так, будто ударился головой о низкий свод сам, да и помер. На взгляд Мойры, это все выглядело весьма недостоверно и очень подозрительно, но жечь его тело тоже, лишая посмертного очищения, она не могла, а тащить на кладбище и где-то закапывать у них не было никакого времени и никаких возможностей.

– Долго?

– Что?

– Долго ты будешь гореть?

– Несколько часов. Тебе лучше подождать, – вздохнул Альдо. Огонь подобрался уже к его коже и облизывал ее, заставляя весело поджариваться и подрумяниваться. Начало пахнуть паленым мясом, и Мойре казалось, что уж что-что, а мясо она больше никогда в этой жизни есть не станет. – Вдруг дождь, или что.

И Мойра ждала. Было скучно, грустно, и Альдо вовсе не хотел уже болтать, словно с тем, как его тело поедал огонь, его призрачная суть тоже терялась и растворялась в мире, так что девушка, измученная слезами, сомнениями, страхами и бессонной ночью, в конце-концов провалилась в сон без сновидений, прислонившись к стенке грота, совсем рядом с мертвым телом.

Разбудил ее Альдо. Снова Альдо – и пробуждение было не из приятных.

– Просыпайся, просыпайся, – практически в ухо говорил он, и от холода его дыхания Мойру пробирало до костей. – Просыпайся и беги, слышишь?

– Что?…

– Сюда идут. Просыпайся, вставай и беги.

– Что случилось? – но тут она и сама услышала, буквально рядом кто-то шел по лесу, и, повернув голову, увидела смутное движение между деревьев.

– Годо! Годо, тут ты?

– Ох, Святые мои, они тут, – тихо сказал Альдо и поднялся, словно живой, хоть и весь прозрачный в свете рассвета. – Как только они станут заняты, беги. Слышишь? Ничего хорошего не будет, если ты не поторопишься.

– Альдо, – одними губами прошептала она. – Что ты …

Деревенские, из Благочинья, вышли на поляну. Некоторых Мойра смутно узнавала, на ярмарке, может, видела, а вот они ее пока что не заметили – сидела она тихо, не шевелясь, и внимание их было приковано к костру перед гротом.

– Что за фегения тут, – проворчал один, осторожно подходя к костру. Остальные следили за ним, а пуще всех – Мойра, которая не понимала, чего она должна ждать. Охотник потыкал было в тело на костре древком копья, как горящее мертвое тело внезапно пришло в движение – схватило древко и потянуло на себя вместе с мужиком, опаляя его огнем, и поднялось – обгорелое, теряющее куски плоти, местами оголенное до скелета.

– Ы, – свистнуло у него в легких, и он, горящий и сгорающий, бросился на охотников. Их было, может, пятеро, шестеро, и парочка их них, побросав оружие от ужаса, бросились прочь.

Остальные же, кое-как совладав с ужасом, обступили горящий труп, а Мойра, поняв, в чем было дело, ужом поползла прочь, волоча за собой свою потяжелевшую котомку. Скрывшись за гротом, она продолжала слышать завывания трупа, и вопли охотников, которые пытались с ним справиться, хоть они звучали и тише, чем яростное биение ее сердца. Она ползла, пока ее могли заметить, и потом, среди деревьев, поднялась и припустила бегом, куда глаза глядят, пытаясь скрыться подальше и оставить позади все это.

Альдо ее спас. Что с ней было бы, если бы ее нашли там, рядом с трупом местного, рядом с горящими на костре останками, даже Святые не скажут, а она и подавно. И знать бы не хотела.

Только вот как теперь он сам? Сожгут ли его тело до конца, уйдет ли он к своему Незримому Охотнику в мире? Или будет обречен скитаться, не живой и не мертвый, среди живых? Тогда все было зря – и ее изгнание, и их путь через лес, и падение Святого Бово, и смерть этого охотника. Все-все.

От этого в груди тянуло и давило, и Мойра плакала на ходу, но не останавливалась, продолжая идти и брести, и ковылять, когда совсем кончались силы, пока ноги не вынесли ее, наконец, снова на торный тракт.