Вэй Аймин. Книга 2

Глава 11

Выехав еще затемно из поместья Шилан, Юй Мин, Цин Вуи и два хэйдзявея, прошли сквозь южные ворота внутренней стены, отделявшей кварталы с резиденциями аристократии и чиновников от домов и дворов обычных горожан, свернули направо и поскакали в юго-западную часть города. Столичная сюеюань в Шань, занимавшая достаточно большую территорию со множеством строений, садами, галереями, по праву считалась одной из самих лучших во всех семи государствах. У главного входа их уже ожидали. Молодой юноша, едва ли старше Шилана, одетый просто, но по ткани можно было понять, что она очень высокого качества, пригласил Шилана войти.

– Приветствую вас, Лин циванзы, – парень склонился в поклоне, – меня зовут Ли Вудзин, по поручению Ци фузы я буду сопровождать вас сегодня в сюеюань. Вашей охране придется подождать снаружи.

– Эти двое, – Шилан указал на Юй Мина и Цин Вуи, – не мои охранники. Это мои дувеи, они всегда и везде меня сопровождают.

– Боюсь, что сегодня…

Парня прервал выбежавший из ворот мальчик лет четырнадцати, что-то прошептал ему на ухо. Парень недовольно поджал губы, но ничего не сказал, лишь сделал жест рукой, приглашая войти. Шилан кивнул Юй Мину и Цин Вуи, и те последовали за ним.

– Куда мы идем? – спросил Шилан, немного разозлённый напыщенностью парня.

– Лин ванзы, – парень приостановился, оглянулся на Шилана, – так как вы циванзы и для вас сделали исключение, приняв в сюеюань, то вас сразу, по поручению Ци фузы, проведут в тушугуан⁶⁶, там для вас подготовили рабочее место, пожалуйста, следуйте за мной.

Парень развернулся и продолжил путь.

– Для меня сделали исключение? – Шилан не двинулся с места.

– Да, – парень остановился, развернулся, сделал несколько шагов назад к Шилану, – так как вы – сын давана и циванзы, вас приняли в сюеюань без экзаменов и сразу же включили в «круг говорящих».

– «Круг говорящих»?

Шилан недовольно вздохнул, опять он прыгает через головы, опять ему придется завоевывать доверие. Так же как и много лет назад, в армии, когда его – сына давана, определили в штаб к дзяндзюну, дали звание и сотню солдат, без его ведома «пропихнули вверх карьерной лестницы». Похоже здесь будет та же история.

– Лин ванзы, – начал вкрадчиво объяснять Ли Вудзин, и по его тону было очевидно, что это объяснение и эта задержка в исполнении возложенных на него обязанностей, явно ему не по душе, – многие из тех, кто желает учиться в сюеюань, годами пытаются сюда поступить. Поступив, месяцами ждут очереди, изучают писания и свитки, прежде чем войти в «круг говорящих». «Круг говорящих» – это особая привилегия, дарованная Ци фузы и другими лаоши самым одаренным и знающим. Каждый день, изучив свитки, в которых содержится вся мудрость, накопленная нашими предками, все знания, поэмы и трактаты о жизнеописании мудрецов, всевозможные научные открытия… к вечеру ученики собираются в круг перед своим лаоши и обсуждают изученное, задают вопросы… Вас сразу определили к Ци фузы, самому…

– Шаочжугон, – прервал парня Юй Мин, – не слишком ли своевольно с вами разговаривает…

Шилан остановил его жестом.

– Ли Вудзин, – заговори Шилан, – я всё понял, нет смысла объяснять дальше. Я здесь не для того, чтобы вести заумные беседы и обсуждать поэмы… Чем быстрее я освою необходимые мне науки для сдачи государственного экзамена, тем быстрее вы от меня избавитесь. Вести дискуссии и обсуждать… жизнеописание мудрецов… это я оставлю вам и вашим фузы. И если меня сразу определили к такому сведущему и знаменитому ученому, значит процесс обучения пойдет еще быстрее, в чём я и заинтересован. Пожалуйста, проведите меня к моему рабочему месту и объясните, как здесь всё устроено. И больше я не буду вас затруднять и отрывать от ваших научных… трудов.

Ли Вудзин оторопел, но быстро пришел в себя, сделал жест рукой.

– Прошу, – только сказал он, – следуйте за мной.

– Благодарю, – кивнул Шилан.

Они прошли по крытым галереям, мимо садов с большими беседками и множеством строений.

– Это одно из зданий тушугуан, – объяснил Ли Вудзин, – здесь вам выделено место для работы.

Они вошли в большое, продолговатое строение. По центру шла перегородка почти до потолка, во всю длину здания, от неё перпендикулярно ответвлялись полки со множеством бамбуковых свитков. По краям помещения вдоль стен – открытые окна с распахнутыми настежь створками, пропускавшие солнечный свет и освещавшие всё помещение.

Ли Вудзин остановился перед стеной у входа, указал на огромную, почти во всю стену, исписанную вэньзы⁶⁷ доску, пояснил:

– Здесь приведены основные правила, – он начал зачитывать, – в тушугуан нельзя проносить огонь, свечи, жаровни, и любые приспособления с огнем, от которых может произойти пожар; в тушугуан нельзя проносить еду и питьё, а так же находится в нетрезвом состоянии; в тушугуан нельзя шуметь, ругаться, громко разговаривать и совершать любые действие, которые могут помешать читающим…

– Я могу сам прочитать, – перебил его Шилан, – не стоит на это тратить временя.

Ли Вудзин кивнул, последовал в глубь помещения.

– Как тогда здесь зимой обогреваются? – поинтересовался Юй Мин у Шилана, тот пожал плечами.

– Зимой под пол библиотеки пускают горячий воздух, нагретый за пределами здания. Он обогревает помещение, – ответил, не оборачиваясь, Ли Вудзин. – Вот ваше место. У вас есть именная юпей⁶⁸?

Шилан кивнул.

– Каждый раз, когда вы будите брать свиток или документ с полки, – он подошел к одной из полок и указал на секцию, ограниченную деревянными перегородками, – Вы должны будите оставить свою именую табличку вместо взятого документа. Нельзя брать из одной секции любой документ, если в секции уже лежит чужая табличка. Вы можете взять несколько свитков или документов, но только из одной секции. Только вернув документ на его прежнее место, вы можете забрать свою именную табличку. Нельзя выносить свитки и документы из стен тушугуан… но это вы можете прочитать в правилах.

– А как здесь с освещением, если сюда нельзя проносить свечи? – не унимался Юй Мин.

– В освещении нет необходимости. Тушугуан открывается с первыми лучами солнца и закрывается до заката.

– А если мне нужно еще…

– Вы не можете приносить огонь и вы не можете остаться в тушугуан после её закрытия, только дежурные, которые убирают и моют, пересчитывают количество свитков, могут здесь остаться после закрытия… а вы, циванзы, не входите в их число… Кроме того после закрытия тушугуан многие, кто не вхож в «круг говорящих», отправляются на задний двор, где они упражняются, укрепляют своё тело. Фузы распределяют своих учеников, согласно их талантам и тому, что им нужно наверстать. Ци фузы утверждает: «Сначала нужно создать прекрасный сосуд, а потом заполнить его таким же прекрасным содержимым», поэтому физическим упражнениям в сюеюань так же уделяется много внимания, но вам, ванзы, это не потребуется… верно?

Шилан ничего не ответил. Ли Вудзин вскинул брови и показал жестом на одну из полок.

– Здесь секция с военными трактатами, стратегиями и так далее, думаю это то, что вас заинтересует, циванзы.

Шилан окинул взглядом таблички с наименованиями, прикреплённые на тесемочках к свиткам.

– Эти трактаты и стратегии я изучал, – ответил он, – меня интересует то, что будут спрашивать на государственном экзамене.

– О! – Ли Вудзин усмехнулся, вздохнул, – на государственном экзамене могут спросить всё, что угодно. И даже то, чего нет в этих свитках. Но вы можете пройтись по тушугуан и выбрать то, что вас интересует больше всего, или то, что вы бы хотели изучить в первую очередь.

– Благодарю, – кивнул Шилан, – если это всё, не буду вас больше беспокоить.

– М… еще, – добавил Ли Вудзин, – Вы можете приносить с собой еду и оставлять её в помещении у входа в сюеюань. Там есть беседка, где можно перекусить. На всей территории сюеюань ничего не готовят, так как огонь разводить здесь нельзя. Кроме павильона у входа, больше нигде нельзя оставлять еду.

Ли Вудзин поклонился, собирался уже уйти.

– А кто те люди в странных одеждах? – спросил Юй Мин, указывая на группу мужчин, сидевших в отдалении за общим столом, – и они какие-то… пожилые…

– Это ученые из Чаохань⁶⁹. С разрешения давана они изучают вэйский язык и письменность. Они живут в Шань… даже не знаю сколько, они здесь были еще до того, как я… возможно уже лет десять, а то и больше. Их лучше не трогать. Их тут оставили… похоже про них просто забыли…

Ли Вудзин пожал плечами, развернулся и направился к выходу. Шилан, указав дувеям на места за столом, сам пошел вдоль полок со свитками, выбирая, что он будет изучать сегодня.

К вечеру, после закрытия тушугуан, за ними пришел тот самый мальчишка, который еще утром повстречался им у входа в сюеюань, поклонился и пригласил их следовать за ним. У одной из беседок, куда привел их мальчик, толпилось множество молодых людей, все они что-то активно обсуждали. Шилан и его дувеи подошли поближе. В углу беседки, за столом, заставленным чашками и чайниками, сидел пожилой мужчина лет шестидесяти. Он внимательно слушал обсуждение, попивал из чашки мелкими глотками, задумчиво качал головой.

– Но разве только дисциплинированный ум дает счастье, – расслышал Шилан реплику одного из молодых людей. – Разве простые люди, неграмотные, разве они не бывают счастливы?

– Почему вы считаете, что дисциплинированный ум – это только ум ученого? – отвечал другой.

– А разве нет? – задавался вопросом третий.

– Я говорю о дисциплине не умственной, а духовной… – поправился первый.

– Но в писаниях сказано именно об уме, а ум и духовность – это различные вещи…

Шилан одернул за рукав одного из парней, слушавших беседу, тот оглянулся, удивлено поднял брови.

– Что тут обсуждают? – спросил у парня Шилан.

– Писания Будхи, – ответил тот.

– Что за писания Будхи? – поинтересовался Шилан.

– Вы что, не знаете что такое – писания Будхи? – удивился парень. – Вы, вообще, кто?

– Я здесь первый день, я Лин Шилан.

– О! – кивнул парень, поклонился в приветствии, – Хан Яньсюй.

Тут заговорил пожилой мужчина, все остальные присутствующие в беседке стихли.

– Вы лучше послушайте, потом зададите вопросы, – прошептал Хан Яньсюй.

Хан Яньсюй отвернулся, боясь пропустить что-то важное.

– Сутры Будхи учат нас как достичь просветление, преодолев нашу незрелость разума и духа. Ничто в учении Будхи не поддерживает насилие. Такие эмоции как злость, гнев, ревность, ведут к разрушению. Их нужно обуздать… но это также и сила, которую можно направить в правильное русло.

– Но фузы, – заговорил один из молодых людей, – жертвоприношение, оно… его требуют боги. Если…

– Жертвоприношение – это насилие, – кивнул фузы, – а любое насилие, как я уже упомянул, отрицается писаниями. Все трепещут перед насилием. Все боятся умереть. Поставьте себя на место тех, кто умирает и поймете, что нельзя убивать и нельзя подстрекать к убийству.

– То есть жертвоприношения людей… они отрицаются писанием?

– И не только людей, – кивнул фузы, – животные тоже живые существа. Они так же способны любить, они тоже испытывают привязанность. Посмотрите, многие жертвоприношения, в которых приносят в жертву собак… в основном это щенки, не так ли? Почему? Потому что боги этого хотят? Разве богам не всё равно взрослая это собака или щенок. А вот людям, любящим свою собаку, им тяжело с ней расстаться и поэтому в могилы кладут щенков, к которым хозяева не успели еще привязаться.

Шилан послушал некоторое время, потом кивнул своим дувеям, развернулся и пошел к выходу из сюеюань.

– Шаочжугон, – спросил Юй Мин, – разве вам не интересно послушать?

– Интересно, – кивнул Шилан, – но я не читал этих писаний, как я могу понять, о чем идет речь?

– О! – кивнул Юй Мин, – и то верно.

– Первым делом, – обратился к дувеям Шилан, – как только мы вернемся в поместье, достаньте мне эти писания.

– Слушаюсь, – кивнули дувеи.

Жизнь вошла в привычное русло, с утра Шилан и его дувеи проводили время в тушугуан, затем слушали обсуждения, возвращались в поместье, и весь вечер проводили в тренировках. Шилан, привыкший к физическим нагрузкам, просто не мог провести день без них. Его мышцы требовали постоянных, утомительных тренировок, и он, не имея возможности заниматься по утрам, как он привык это делать в лагере, изнурял себя вечерами.

Спустя несколько недель в столицу вернулась делегация, проводившая мирные переговоры, и в вангоне был организован прием, на котором чествовали прибывших под предлогом дня рождения одной из любимых наложниц давана. Так как мир был заключён тайно и никто, кроме десятка посвящённых, об этом не знал, то день рождения наложницы пришелся как нельзя кстати.

Шилан возвращался поздно вечером с пира. Когда он подъезжал к поместью ему навстречу выехал один из хэйдзявеев и предупредил, что весь день, с тех пор как он отправился в вангон на пир, у ворот его резиденции стояла, приехавшая с границы, Жоу гуафу.

– Жоу гуафу? – переспросил Юй Мин, – а она что здесь делает?

– Она весь вечер просит войти в резиденцию и повидаться с вами, но мы её не впустили, так как вы приказали, что ни одна женщина не переступит порог вашего дома без вашего разрешения.

– Шаочжугон… – Юй Мин недоуменно посмотрел на Шилана.

– Поехали, посмотрим, – только ответил он.

Подъехав к воротам резиденции всадники остановились. Жоу гуафу, увидев Шилана, бросилась ему в ноги.

– Лин дзяндзюн, – заплакав, заговорила она, – Лин дзяндзюн, я…я … Вы уехали, даже не попрощавшись. Весь лагерь знал, что я ваша женщина, как мне теперь быть… люди смотрят на меня с презрением… я…

– Жоу гуафу, – начал Цин Вуи, – Вы бы лучше думали…

Шилан покачал головой, сделав ему знак рукой – остановиться.

– Лин дзяндзюн, – заплаканная женщина начала бить челом о пол, – я готова быть вашей служанкой, вашей рабыней. Только не оставляйте меня… прошу… Я совсем одна. После смерти мужа я осталась вдовой, ничто меня не держало на этом свете, я, от отчаяния, уже готова была последовать за ним… но потом я повстречала вас, и вы своей добротой…

– Достаточно, – прервал её Шилан, – проводите Жоу гуафу в поместье.

– Слушаюсь, – кивнул хэйдзявей.

Женщину провели в поместье.

– Шаочжугон… – Юй Мин озадаченно посмотрел на Шилана.

Шилан кивнул, строго приказал:

– Проследите чтобы она оставалась на заднем дворе, к моим покоям не подпускать. Расставьте по поместью дополнительно людей и докладывайте обо всём, что она будет делать. Если она соберётся выйти из поместья – не препятствуйте, тайно проследите за ней, но не спугните.

Шилан въехал в поместье, спешился, передал поводья лошади хэйдзявею, направился в сторону главного здания. А-Мин недоуменно смотрел вслед уходящему Шилану, повернулся к Цин Вуи, заговорил:

– Э… значит мы её…

– Значит, – продолжил Цин Вуи его мысль, – мы будем следить, что задумала эта… женщина.

– О! – А-Мин кивнул, – вот оно что, значит шаочжугон специально пустил её в поместье. Но зачем?

– Ты бы лучше больше внимания уделял свиткам, которые мы в сюеюань с шаочжугоном вместе изучаем, может был бы посообразительнее.

– Но… меня каждый раз в сон клонит от них…

Цин Вуи покачал неодобрительно головой.

Глава 12

Месяц пролетел незаметно. Всего лишь санюэ⁷⁰, но солнце уже нещадно жарило, сюеюань почти опустел. Дети богатых аристократов прятались в своих поместьях, в прохладе беседок, у лотосовых прудов, в тени парков. Ветер нагнал на Аньян с севера из Дон шамо⁷¹ тучи песка, заволок небо столицы пылевым облаком.

Шилан задержался в сюеюань допоздна. Отправив своих дувеев и охрану назад в поместье где-то один шичень назад. Он ехал не спеша по тихой улочке в сторону внутренней городской стены, когда его неожиданно окружили несколько человек, одетых в черное, с черными масками на лицах. Они выставили на него мечи и приказали спешится.

– Я без оружия, – спокойно сказал Шилан, слезая с коня и давая себя обыскать.

– Связать его, – приказал один из нападавших.

Шилана опутали веревкой, накинули на голову мешок и, схватив за локти, подталкивая, куда-то повели. Он не сопротивлялся, почувствовав, что его подвели к какой-то преграде, он остановился. Его повалили на возвышение, заставили подняться, втолкнули, как он понял, в повозку, чем-то накрыли. Повозка тронулась.

– И это дзяндзюн? – услышал он чей-то голос, – даже не сопротивлялся, просто дал себя похитить?

– Молчать, – раздался в ответ разраженный голос.

Через некоторое время Шилана стащили с повозки, опять куда-то повели. Затем он почувствовал, что мягкая земля под ногами сменилась ступеньками, а потом жестким полом. Его втолкнули в помещение, пихнули, он упал на пол. Он услышал как загремел металл закрывающегося на ключ навесного замка.

Шилан покрутился, пытаясь принять удобную позу, сел, приподнялся, потряс головой, смахнул с головы мешок, огляделся. Тёмная комната, куда его затащили похитители, больше напоминала сарай, чем жилое помещение. Голый деревянный пол, стены без окон, одна дверь. Шилан покрутился, пытаясь выпутаться из веревки, но бросил эту затею, подполз к двери, облокотился и замер, прислушиваясь к звукам, доносящимся снаружи.

По его ощущениям прошел один или даже два шичень, когда снаружи наконец раздался ожидаемый им шум, беготня, звуки боя на мечах, затем в соседней комнате послышались шаги.

– Шаочжугон… – услышал Шилан знакомый голос.

– Цин Вуи, – крикнул он в ответ.

– Шаочжугон, – прокричал Юй Мин в закрытую дверь, – потерпите, мы не можем найти ключ от замка.

– Не нужно, – крикнул ему в ответ Шилан, – у тебя с собой нож, который я тебе сегодня дал?

– Да, – ответил Юй Мин.

– Приставь лезвие ножа к засову и каким-нибудь камнем, ударяя по тупому краю ножа, переруби засов.

– Что? – удивлено переспросил Юй Мин.

– Дай мне, – послышался голос Цин Вуи.

Через некоторое время послышался стук камня о металл, затем зазвенел снимаемый замок и дверь распахнулась. В помещение вошли Юй Мин, Цин Вуи и еще несколько хэйдзявеев с факелами, темное помещение осветилось. Шилана тут же освободили от веревок, помогли встать.

– Шаочжугон, все как вы и казали, – отрапортовал Цин Вуи, – сразу после того, как вас привезли в дом, человек выехал из ворот. Мы не стали за ним следить, как вы и приказали.

– Хорошо, – кивнул Шилан, – среди наших людей есть пострадавшие?

Шилана направился к выходу из дома.

– Несколько с ранениями, мертвых нет, – ответил один из хэйдзявеев. – Похоже все нападавшие были наняты. Из тех, кто остался в живых – никто не знает кто их нанимал.

– Ясно, – Шилан вышел во двор, осмотрелся. – Позаботьтесь о наших раненых. Уберите следы борьбы. Снимите одежду с мертвых и переоденьтесь в неё. Тех из них, кто остался в живых – допросим потом.

– Слушаюсь, – кивнул хэйдзявей.

Шилан зашел внутрь помещения, Цин Вуи передал ему его оружие. Шилан подвязал к поясу ножны с мечом, протянул руку за ножом.

– Шаочжугон, – Юй Мин крутя нож в руках, внимательно разглядывая на свету факела лезвие. – Я не думал, что ножом можно перерубить метал…?

– Нельзя, – Шилан забрал у него из рук нож, вставил в ножны, прицепил их к поясу, где они обычно висели. – Но этот нож необычный, им можно.

– И причем перерубил он этот замок с такой лёгкостью, – продолжил, удивлено, Юй Мин, – Понадобилось всего три раза ударить камнем, и перемычка от замка разошлась. Я замечал, вы всегда носите этот охотничий нож, но никогда им не пользуетесь…

– Это слишком дорогой подарок… даже не подарок, – он улыбнулся, – память об… – он замолчал. – Хватит с разговорами.

– Да… но… его вы даже не затачиваете?

– Нет необходимости, – кивнул Шилан. – он достаточно острый и без заточки.

– Как такое может быть? – озадачено спросил А-Мин, затем взглянул на Цин Вуи.

– На лезвие некий символ… – поинтересовался Цин Вуи, – я уже видел такой символ. Это нож из Иншань?

Шилан не успел ничего ответить, в комнату вошел хэйдзявей, сообщил, что к воротам дома подъехала повозка.

– Хорошо, – кивнул Шилан, – вы все знаете, что делать.

Дувеи и хэйдзявей кивнули, разошлись…

К повозке приставили лесенку, из неё вышел мужчина средних лет, зашел в ворота, ведомый переодетым хэйдзявеем, прошел по двору к дому, зашел внутрь. Тусклый свет нескольких факелов освещал помещение, мужчина заглянул в открытую дверь коморки. В центре стоял Шилан, мужчина оторопел, попятился, оглянулся на переодетого хэйдзявея, попытался что-то сказать, но почувствовал у горла лезвие меча.

– Вы кто? – Шилан вышел из маленькой коморки в центр комнаты, – На кого вы работаете? Кто осмелился похитить сына давана?

– Сына давана? – мужчина указал пальцем на Шилана, – вы… вы… как вы можете быть сыном давана…?

– Не прикидывайтесь, – Шилан усмехнулся, – вы прекрасно знаете, кто я такой.

В дом вошел переодетый хэйдзявей, кивнул Шилану.

– Кучер с вашей охраной уже схвачены моими людьми. Вы подкараулили момент, когда я был без охраны, напали на меня…

– Это всё неправда, – запаниковал мужчина.

– Шаодзяндзюн, – заговорил один из хэйдзявеев, стоявший на пороге, – это тот самый мужчина, с которым несколько дней назад встречалась Жоу гуафу.

– Вот видите… кстати, как мне к вам обращаться? – Шилан сделал паузу, не дождавшись ответа, продолжил: – впрочем это не так важно. Вы, скорее всего, мелкая сошка. Мне же нужен тот, кто вас нанял.

– Думаете, что запугаете меня? – мужчина гордо поднял голову, – уже завтра вся столица будет поднята на уши, меня будут везде искать и в первую очередь заподозрят вас.

– О! – Шилан, выражая удивление, вскинул брови, – значит всё-таки есть сообщники и они в курсе, что вы меня схватили. Или даже меня схватили по их указке? Что же, посмотрим, примут ли они какие-то меры, чтобы выдать себя или решат не рисковать и оставят всё как есть. Ну… подумаешь, пропал кто-то там…

– Выдать… – мужчина растеряно посмотрел на Шилана, – о чем вы?

– Эх… – Шилан неодобрительно покачал головой, – вроде взрослый человек, а так наивны. Давайте начистоту, вот уже год, может и больше, как ко мне всевозможными способами пытаются проникнуть разные люди… в поместье, в лагере… на границе… Но я не держу слуг, и хэйдзявеи, которые у меня служат, они, согласно приказу давана, не имеют семей и имущества. Я им как семья и знаю их всех, как облупленных… Тут у вас ничего не вышло, верно? … Цинлоу я не посещаю… затем появилась эта вдова, которая всеми правдами и неправдами пыталась втереться в моё доверие… пролезть ко мне в постель. Вы, я смотрю, никакими методами не чураетесь?

Шилан замолчал, мужчина учащенно задышал, попытался вырваться из рук хэйдзявеев, державших его.

– Вам ничего из меня не получится выведать.

Шилан вздохнул.

– Закончим пока на этом, отведите его в то место…

– Вы не можете меня пытать… вы…

– Никто не собирается вас пытать, – Шилан презрительно хмыкнул, – но то место, которое мы вам приготовили… ручаюсь, что уже через неделю сами захотите всё рассказать. – Шилан кивнул хэйдзявеям, – уведите его.

Мужчину вывели из помещения.

– Шаочжугон… – Юй Мин с опаской посмотрел ему в след, – если всё откроется?

– Вы действовали по моему приказу, всю ответственность я беру на себя.

– Я не про это… Вас могут наказать…

– Наказать? – удивился Шилан, – они вырезали всю деревню, не пощадили женщин, детей, стариков… затем подчистили все хвосты… Эти люди всеми возможными способами скрываются уже многие годы и впервые мне удалось хоть как-то их расшевелить. Что там с этой Жоу гуафу?

– Её тоже отвезли в подготовленное вами место.

– Хорошо, – кивнул Шилан, – кормите их два раза в день через окошечко и так же меняйте отхожее ведро, но никаких разговоров с ними не должно быть, в камеру не заходить. Ни слова не произносить… это должна быть полная изоляция. Посмотрим, сколько они протянут в одиночестве, в темноте и тишине, без каких-либо контактов с внешним миром и людьми.

– Шаочжугон, – Цин Вуи недоверчиво спросил, – Вы уверены, что это подействует? Не лучше ли попытаться выпытать то, что вам нужно.

– Пыткой можно получить ложную информацию, кроме того мужчина в возрасте, не думаю, что он сможет выдержать пытку. Я никуда не спешу, пусть посидят, подумают. За это время может еще кто-то себя проявит… Та повозка… за его домом проследите? Попытайтесь узнать, кто будет интересоваться его пропажей, и как, в конце концов, зовут этого мужчину, из какого поместья или дома он выехал. Выясните у возничего… Поставьте за тем домом слежку.

– Слушаюсь, – кивнул хэйдзявей.

Дни шли, недели, месяцы, ничего не происходило. Шилан ждал, что к нему в резиденцию явятся люди, ждал, что сообщники схваченного мужчины хоть как-то себя проявят, но… никто себя так и не проявил. Это ожидание выводило его из себя, Шилан недоумевал, но ничего не предпринимал.

Через шесть месяцев, так и не дождавшись, что противник начнет действовать, Шилан, получив разрешение давана покинуть столицу, отправился в лагерь. Войска готовились к осеннему смотру давана и присутствие Шилана в лагере было вполне оправдано, даже необходимо.

Воспользовавшись тем, что ему разрешили выехать из столицы, по дороге Шилан заехал в дом, где содержались, схваченные его хэйдзявеями мужчина и Жоу гуафу. Его встретили хэйдзявеи, охранявшие их все эти месяцы.

– Так ничего за всё время и не сказали? – спросил Шилан.

Хэйдзявей отрицательно покачал головой.

– Женщина совсем, похоже, спятила, – сообщил охранник, – а мужчина еще вменяем.

– Сначала поговорю с женщиной, – кивнул Шилан.

Он прошел в дом, состоящий из трех комнат, зашел в дальнее помещение, открыл люк, спустился по лестнице в подвал. Хэйдзявей, стоявший у дальней от лестницы стены, открыл дверь, осветил ему факелом проход. Шилан прошел по небольшому коридору. Сопровождавший его хэйдзявей открыл дверь в камеру. Резкий запах нечистот ударил в нос, даже Шилан, не отличавшийся особо брезгливостью, прикрыл нос.

– Шаодзяндзюн, – виновато пояснил хэйдзявей, – Вы сами приказали – никаких контактов. Поэтому в камеру никто не входил, тут ничего не чистили. То ведро, которое каждый день ей выдавали в окошечко, мы меняли, но она…

Шилан сделал жест рукой, останавливая хэйдзявея. Он оглядел камеру – небольшое помешенные в длину и в ширину едва-едва в пять шагов, стены и пол обложены камнем, потолок укреплен деревянными балками, чтобы земля не обрушилась. В углу, вжавшись в стену, скулило и закрывалось от света какое-то неприглядное существо. От той женщины, которую привели сюда шесть месяцев назад, не осталось и следа.

– Жоу гуафу, – окликнул её Шилан.

Женщина вжалась в стену еще сильнее, завыла. Шилан пригляделся. На руках и ногах у женщины он заметил кровавые подтеки, он склонился, присмотрелся.

– Шаодзяндзюн, – хэйдзявей оправдываясь затараторил, – это не мы. Мы к ней не притрагивались.

– Похоже это она сама, – кивнул Шилан, – видно кусала себя…

– Зачем? – удивился хэйдзявей.

В это мгновение женщина повернула лицо к Шилану, вытаращив на него обезумевшие глаза, закричала:

– Жива… я жива, я не умерла, это не… – она заскулила и, зажав голову руками, отвернулась к стенке. – Я не умерла… это не могила…

– Жоу гуафу, – заговорил с ней Шилан, – Вы проникли в мой дом, проникли в святилище с поминальными табличками, вы видели таблички всех тех, кто умер в деревне… кому вы передали эту информацию?

Женщина продолжала скулить.

– Кто вы? Я посылал людей проверить деревню, которую вы назвали. Там действительно была Жоу гуафу, вдова, потерявшая детей и мужа во время войны с Чжао, но тот портрет, который нарисовали со слов её сельчан, хорошо её знавших… вы совсем на неё не похожи. Кроме того у женщины, родившей и выкормившей своей грудью несколько детей… в общем про вас не скажешь, что вы когда-либо этим занимались. Кто вы?

Женщина так и сидела, уткнувшись лицом в стену, подвывая.       Шилан встал, повернулся к хэйдзявею:

– Отправьте её в Цисы, там, недалеко от города есть сымиао⁷² и деревня, где содержат женщин, потерявших рассудок. Заплатите им, пусть за ней присмотрят.

– Шаодзяндзюн, а если она притворяется?

– Даже если притворяется, она уже получила наказание, и она вряд ли вернется в столицу… Если только не побоится встретится с теми, кто её нанимал. Что с тем мужчиной?

Хэйдзявей развернулся, направился к выходу из камеры. Шилан последовал за ним, на пороге оглянулся: женщина, всё так же сидевшая в углу, повернула голову и посмотрела на него. В глазах он увидел такую ненависть… «Значит всё таки не сошла с ума, еще что-то понимает», – подумал он.

Хэйдзявей закрыл камеру, подвел Шилана к другой двери.

– Проследите за ней, – приказал он, – приставьте к ней человека. Если она всё таки вернется в столицу, сообщите мне.

– Слушаюсь, – поклонился хэйдзявей.

– Открывай, – Шилан кивнул на дверь.

Он вошел в помещение, точно такое же, как и та каморка, в которой находилась женщина, но здесь нос не резал смрадный запах. Мужчина, сидевший у стены, увидев, что в камеру вошли люди, медленно поднялся, закрыл глаза, прикрываясь от света факела.

– Ся Либей, – Шилан окинул взглядом мужчину, – у вас есть, что мне сказать? У меня мало времени, и, если вы не готовы, можете еще здесь пожить. Кстати за все то время, пока вы отсутствовали в столице, никто и не обратил на это внимание.

– Лин дзяндзюн, – мужчина, обросший, в грязных лохмотьях, стоял, покачиваясь, – что… вы хотите знать?

– Кто стоит за похищением, что вы знаете, почему меня похитили?

– Сколько времени прошло…?

– С того момента, как вы здесь…? Полгода.

– Полгода… – мужчина выпрямился, всё еще жмурясь от света факела, посмотрел на Шилана и, стоявшего у него за спиной хэйдзявея, – полгода жизни…

– Если вы не хотите потерять еще полгода, я советую вам начать говорить.

– Где гарантия, что вы меня после этого отпустите.

– Хм, – усмехнулся Шилан, – я не собираюсь вам давать какие-либо гарантии. Ваш выбор – начать говорить или остаться здесь до конца своих дней. Мне лично всё равно.

– Хорошо, – мужчина отошел к стене, присел на корточки. – Меня нанял Юй Сю, Юй дажен, дуча.

– Юй Сю дуча? – разочаровано повторил Шилан.

– Да, – кивнул Ся Либей.

– Простой дуча? Что ему нужно?

– Вот уже… получается… – мужчина задумался, – почти два года назад, как он потребовал, чтобы я внедрил к вам человека, следил за вами, докладывал обо всём, что касается вас. Долгое время мне не удавалось ровным счетом ничего узнать. Потом вы всё таки подпустили Жоу гуню к себе в окружение, но ненадолго. Требования Юй дажена становились всё настойчивее, поэтому… я настаивал… ей в конце концов удалось проникнуть в ваше поместье, а затем она нашла те таблички в зале поминовения предков, где… за табличкой вашего нарождённого ребенка она нашла тайную комнату, в которой стояли десятки поминальных табличек. Она передала некоторые имена и, когда я передал эту информацию уже Юй дажену, он потребовал, чтобы вас схватили и выпытали, кто вы на самом деле, какое отношение вы имеете к какой-то там деревне… Это всё, что я знаю.