Вэй Аймин. Книга 2

– Всем всё понятно? – спросил он.

– Так точно, – раздался дружный ответ.

– Свободны, – кивнул он.

Подчинённые разошлись. Шилан задержался, рассматривая карту.

– Что? – спросил его И дзяндзюн.

– Когда я исследовал местность, – начал Шилан, – эту территорию, – он указал на карте склон, где он повстречал синеглазого мальчишку, – я плохо изучал. Здесь не было особо никаких укреплений и патрулировали только изредка отряды вэйцев. Здесь, – он указал на склон, – должна быть тропа на ту сторону перевала. И дзяндзюн, разрешите перед началом действий разведать силы врага, пройти по тропе на ту сторону склона…

– Должна быть тропа? – удивился И дзяндзюн, – ты её видел?

– Нет, – покачал отрицательно головой Шилан.

– Тогда откуда про неё знаешь?

– Э… – Шилан замялся, не зная, что ответить, – я… по тому, как тут расположены разрушенные дома шаньцев, я предположил…

– Предположил, – И дзяндзюн покачал головой, – то есть ты никогда её не видел и не знаешь точно есть ли она?

– Нет, не видел, но… один из пленных обмолвился, а я понимаю по-вэйски. Кроме того разведать обстановку…

– Достаточно, я понял, – прервал его дзяндзюн, – даже если есть такая тропа, её придется искать, на это может уйти уйма времени. К тому же этот пленный мог наврать, даже завести в засаду… Если мы будем тянуть время, может подойти подкрепление, противник может основательно подготовится к нападению. Мы не должны терять инициативу.

– Я могу взять несколько человек и проверить, – продолжил настаивать Шилан. – Используя армию нельзя пренебрегать хитростью⁵⁴.

Несмотря на всю браваду и самонадеянность, И дзяндзюн был опытным военным. Он не стал ругать молодого подчинённого за его вольность и самонадеянность.

– Хорошо, – кивнул он, – я видел как ты сражаешься. Если бы не твоя отвага, я бы мог подумать, что ты отлыниваешь от службы и не желаешь завтра выступать со всеми… ступай, возьми людей, сколько тебе нужно, и еще этого пленного и поищи свою тропу. Даю тебе один день. Если ничего не обнаружишь – к вечеру возвращайся. Твоя тысяча остается в резерве.

– Слушаюсь, – кивнул Шилан.

Он вышел из шатра И дзяндзюна, направился к пленным, указал на Хей Яна и приказал доставить его к себе в расположение его тысячи. Вернулся к себе в шатер, приказал своим дувеям готовиться к выступлению, и объяснил, что получил особое задание от И дзяндзюна. Когда привели Хей Яна, Шилан вызвал приставленного к его тысячи дайфу и приказал позаботится о раненом.

На рассвете, не дожидаясь церемонии приношения жертв, ему всегда претила эта часть поклонения богам, он, в сопровождении тридцати солдат, выехал из своего лагеря и направился в сторону, где расстался с синеглазым мальчишкой.

Разделив солдат на группы по пять человек, Шилан, указав направления, распорядился искать тропу, по которой можно было бы пересечь хребет. Почти весь северный откос гор на границе Иншань был очень крутым. Единственный перевал, пригодный для перемещения через склон был занят солдатами Вэй. Сам хребет был не таким уж и высоким, верхушки гор покрывались снегом только на два-три месяца. Но снегопады били настолько обильные, что весь перевал был недоступен все эти три месяца, что создавало естественную преграду. Южная часть склона была более покатой. И если, преодолевая перевал, взойти по северной части можно было всего за день, то спускаться по южной приходилось два или три дня. Шилан внимательно изучал склон и не мог даже ориентировочно сказать, в каком месте Хей Ин – тот синеглазый мальчишка и женщина, которую они остановили, могли пройти. За день он и его люди объездили все окрестности, но так ничего и не нашли. Вечером пришлось ни с чем возвращаться в лагерь.

Уже подъезжая к лагерю Шилан понял, что стряслось что-то неладное. В лагере была суматоха, солдаты беспорядочно бегали, дувеи кричали, пытаясь организовать хоть какое-то подобие порядка.

– Что произошло? – спросил Шилан одного из солдат.

– Никто ничего не знает, – ответил тот. – С утра отряды ушли в гору, но к вечеру прибыли всадники, потребовали подкрепление и всех дайфу и ишенов, которые были в лагере.

– На заставе дали отпор? – не удивляясь, спросил Шилан. – Этого и следовало ожидать. Но почему такая паника?

– Не просто отпор, – вскинул брови солдат, – те, кто вернулся с перевала, те счастливчики, которым удалось уйти, говорит, что там земля ходила ходуном, клубы черного дыма поднимались, грохотал гром и молнии убивали людей.

– Гром? – удивился Шилан, – какой гром… молнии? Небо абсолютно…

Он не стал дальше расспрашивать, быстро пошел в сторону главного шатра И дзяндзюна. Шилан зашел в шатер, И дзяндзюн, весь в черной гари и копоти, стоял у стола с картой и изучал её. Больше в шатре никого не было. И дзяндзюн поднял глаза. Увидел вошедшего Шилана, подозвал его. Шилан прошел к столу, поклонился.

– Ну, что? – спросил И дзяндзюн, – нашел свою секретную тропу?

Шилан отрицательно покачал головой. Дзяндзюн прочистил горло.

– До сих пор першит, – сказал он.

– И дзяндзюн, что случилось?

И дзяндзюн опустил глаза, еще раз кашлянул, вздохнул, пожал плечами, покачал головой.

– Не знаю, – ответил он, – я больше двадцати лет служу давану, повидал такие сражения, тебе и не снилось, но то, что я увидел сегодня…

– Солдаты говорят гром, молнии… – с недоверием начал Шилан.

– Солдаты много чего говорят, – он задумался, почесал подбородок. – Моё предположение – какое-то секретное оружие, о котором мы никогда не слышали и духом ничего не знаем. Поверь моему многолетнему опыту… То, что я вышел из этого ада живым – воля богов.

– Оружие?

– Мы всего за половину шичень потеряли тысячу солдат. Все те, кто сегодня ушел на перевал, там и остались. Я чудом выжил.

– Какие наши действия? – спросил Шилан.

– Выносить раненых, держать оборону, не давать противнику вернуть то, что мы захватили, дождаться подкрепления. Единственно, что я не могу понять, почему они не воспользовались этим оружием, когда мы зачищали район реки Дофа.

В шатер вошел дувей, доложил, что начали прибывать раненые. И дзяндзюн кивнул.

– Твоя тысяча была в резерве, распорядись, чтобы они подключились к переносу раненых.

– Слушаюсь, – Шилан поклонился.

– И еще, – И дзяндзюн остановил Шилана, – ни слова об этом оружии. Я могу ошибаться. Слишком всё …

– Слушаюсь, – кивнул Шилан.

Следующую ночь и весь день Шилан и его люди выносили с перевала людей. То, что увидели они на перевале, невозможно было описать словами. Трупы людей с оторванными руками, ногами, головами; внутренности, вывороченные наружу; ямы выкорчеванной земли, копоть и запах гари и паленой плоти. Что могло сотворить такое? Люди терялись в догадках.

К ночи, вернувшийся с перевала и тут же вызванный в шатер И дзяндзюна, Шилан получил приказ: взять двадцать солдат и попытаться разведать, что происходит в крепости на перевале, каковы силы противника, готовится ли он к наступлению и, по возможности, узнать, что применил противник накануне на перевале, что привело к таким потерям.

Шилан, почти двое суток на ногах, без отдыха и сна, взяв двадцать солдат, ночью направился в гору в сторону крепости. Идти пришлось больше двух шичень. Весь день он и его люди разбирались с трупами и ранеными, которые в основном спускались сами или перевозились повозками с перевала. На территорию рядом с крепостью он не заходил. Поднявшись к перевалу и остановившись на расстоянии более полёта стрелы он приказал своим людям рассеется, спрятаться за деревьями. Перед ними, вплоть до стен крепости, с её сторожевыми башенками и воротами, простиралась поляна полностью усеянная трупами солдат. Поляна с одной стороны обрывалась крутым склоном, лишь несколько деревьев, специально оставленных, чтобы корнями удерживать землю от обрушения, обрамляла её. С другой стороны, вплоть до скал, рос редкий сосновый лесок.

С момента, как И дзяндзюн приказал остановить наступление и отступил вниз к лагерю, никто из шанцев сюда не решался заходить. Людей обуял животный страх. И только теперь Шилан понял почему: он видел поля сражений, усеянные трупами, испещрённые стрелами, залитые кровью, но здесь… земля была выворочена, ямы с разорванными человеческими телами вокруг них, почва, черная от гари и крови. Те единицы, которым посчастливилось вернуться в лагерь, говорили, что сражение длилось считаные мгновения. «Мы даже не поняли, что произошло, – говорили они, – нас подпустили к крепости, ни одной стрелы не было выпушено, а затем на нас полетели металлические шары, которые падали с неба, шипели, а потом с грохотом разрывали людей на части».

С двух сторон от крепости нависали скалистые, крутые склоны гор. Если обойти поле перед крепостью и вскарабкавшись по одному из склонов, влезть на одно из деревьев, чуть выше сторожевых башен, то был шанс увидеть, что творится за стенами крепости. Шилан приказал солдатам оставаться на месте, сам же, пригнувшись к земле, быстрыми перебежками, крадучись пошел вдоль кромки поля. За ним последовало пятеро. Он оглянулся и сделал жест рукой, чтобы они возвращались, но те пятеро, среди которых был и Юй Мин, лишь подошли ближе. Юй Мин начал что-то говорить, но был прерван свистом, раздавшимся со стороны крепости. Чуть поодаль, совсем недалеко от двух деревьев, у которых остановился Шилан, они услышали хлопок, как будто что-то упало, послышалось шипение. Шилан огляделся: шагах в семи от него, на земле лежал небольшой черный шар и к нему по шнурку подбирались огненной змейкой искры пламени.

– Как это сюда долетело? – начал говорить Юй Мин. – Мы же так далеко от стен крепости.

Он попытался подойти ближе и рассмотреть предмет, но Шилан, которого внезапно обуял какой-то животный страх перед неизвестным, отпрянул от предмета и потащил Юй Мина его за собой. В следующее мгновение раздался оглушительный грохот, земля взлетела кубарем, Шилан почувствовал, что что-то подкинуло его в воздух. Он очнулся спустя несколько мгновений на земле, в нескольких шагах от того места, где он только что стоял. Над ним чернело ночное небо, в ушах стоял гул, как будто его оглушил огромный медный колокол. Он попытался приподняться, но жуткая боль просто сокрушила его. Он приподнял голову, посмотрел на своё тело: вся грудь, живот представляли из себя какое-то кровавое месиво. Он приподнял руку, попытался прикоснутся к своим доспехам, но тут же от боли потерял сознание.

Очнулся он от ощущения равномерного покачивания, голова была словно в каком-то ватном коконе, в ушах звенело. Его несли на носилках двое солдат в вэйской форме, положили прямо на носилках на стол. Сквозь пелену, застилающую глаза, он разглядел потолок – это была комната, ярко освещенная множеством подсвечников. Всё перед глазами плыло. Слух постепенно возвращался. Он повернул голову в сторону шагов, отдававшихся в голове так, как будто он был под водой, увидел как в комнату вошли несколько человек.

– Что тут? – раздался совсем юный голос, – еще раненые?

– Да, – ответил хриплый мужской бас, – со стен заметили какое-то движение и выпустили катапульту. Там было еще несколько, но похоже они разбежались. Эти трое ранены.

– Что здесь у нас?

Шилан опять услышал детский голос, или это ему показалось? Он немного пришел в себя. Боль пульсировала по всему телу. «Неужели это всё? Смерть? – спрашивал он себя, – я должен был еще так много сделать, я еще так молод. Зачем?»

– Этим займемся завтра, – услышал он как будто издали голос, – если повезет и он очнется… с этим что? Боже, ну и месиво, он что, кинулся грудью на пушечное ядро? Разденьте.

Голос послышался совсем рядом, прямо над ухом. Шилан почувствовал как с него снимают доспехи, одежду. Он поднял глаза на говорящего, различил силуэт ребенка: весь в зеленом, зеленая шапочка на голове, зеленый халат поверх рубахи, белая перевязка на лице, закрывающая всю нижнюю часть, и только глаза… синие глаза смотрели на него. Эти глаза, он их уже видел… такие глаза… раз увидев, больше никогда не забудешь.

– Умойте его, – Шилан узнал голос Хей Ина, того самого мальчишки, которого он встретил у реки всего несколько недель назад, – у него всё лицо в земле, грязь не должна попасть на маску для опиума, и вообще, промойте… здесь.

Мальчишка отдал еще распоряжения, отошел.

Шилан лежал в недоумении: «неужели это тот самый ребенок, которого он тогда встретил… – у Шилана всё смешалось в голове, – куда я попал? Как этот ребенок может отдавать распоряжения…?»

– Мохан, – продолжил мальчишка, – этого оперируем первым. Тут от руки почти ничего не осталось. Закончим с ампутацией, потом займемся тем, – мальчишка кивнул на Шилана. – С ним придётся повозится не один шичень. Он в сознании, объясните ему, что от взрыва у него… в общем задело внутренности, нужно разбираться, что цело… зашивать.

К Шилану подошел мужчина средних лет, заговорил с ним на шаньском.

– Вы что, – усмехнулся синеглазый мальчик, – только что сказали ему, что у него все кишки наружу?

– Ну… – Ху Мохан растерялся, – вообще-то я сказал…

– Разве такое можно говорить больному? – мальчишка засмеялся, – он у вас от испуга быстрее умрет, чем от самих ран.

Шилан почувствовал как с его лица и груди кто-то мокрой тканью смывает грязь, затем ему на лицо положили какой-то предмет.

– Павел, – мальчишка обратился к мужчине, который как раз занимался Шиланом, – у нас есть еще капельницы?

– Есть, – ответил парень. – Посмотри вон там, в контейнере.

Парень склонился над Шиланом и что-то покапал ему на маску.

– Только одна осталась? – раздался разочарованный голос.

– Остальные стерилизуют. Ты их расходуешь с катастрофической скоростью.

– Мне бы еще хотя бы десяток, а?

– Ну, мне тогда нужно целую плантацию кок-сагыза тут вырастить.

– Давай займемся… – предложил, насмешливо, мальчишка, – как только всё это безумие закончится.

– Ок, – ответил мужчина, занимающийся Шиланом.

– Группу крови ему определить надо, придется переливание делать.

– Хорошо, сейчас сделаю.

– Жаль, после переливания капельницу придется выбросить. Еще надо послать голубя Бай Ци, – продолжил распоряжаться синеглазый мальчик, – мне нужна вот такая пластинка из дамасской стали. Пусть он её зашлифует по кроям.

– Ты хочешь тому с раной в черепе её вставить?

– Ну да, а почему бы и нет? Он стабилен, только без сознания. Попробую снять края разбитой кости в черепе. Если мозг не задет… может и очнется.

– Ха… – хохотнул мужчина, занимавшийся Шиланом, – ты как в том фильме… Э… «Хозяин морей: на краю земли».

– Ты тоже смотрел? – раздался откуда-то издалека голос ребенка, у Шилана начала кружится голова, опять всё поплыло пред глазами.

Шилан уже некоторое время ощущал как теплая дремота овивает его сознание. Боль отступила. Всё это время он несколько раз пытался заговорить, но язык не слушался. Прямо перед самым моментом, как он закрыл глаза и погрузился в небытие, он покосился направо и увидел как мальчишка, перетянув раненому, лежавшему на соседнем столе, чуть выше локтя руку, срезал плоть и начал пилить кость. Больше Шилан ничего не разглядел, он заснул.

Глава 6

Очнулся Шилан от монотонного говора. Он открыл глаза. Рядом на кушетке, в шаге от него, лежал спиной к нему парень и о чем-то воодушевленно разговаривал со своим соседом по-шаньски. Шилан огляделся: большая комната, стены из деревянных досок, потолок конусообразный с опорными балками. Справа от него лежали двое на таких же, как и он, узких койках, дальше входная дверь, открытая нараспашку. Слева и у противоположной стены – также койки с ранеными людьми.

В комнате стояла удушающая жара. Створки всех окон были на распашку, но это не помогало.

– Шаодзяндзюн, – услышал Шилан, – вы очнулись. Наконец.

Шилан повернул голову: тот самый парень, который только что говорил со своим соседом, развернулся к его койке и смотрел на него, улыбался.

– Воды, – попросил Шилан.

– Э… сейчас попрошу.

Парень встал, оперся о палку и заковылял на одной ноге к выходу. Второй ноги у него не было. Он окликнул кого-то снаружи. В комнату вошел мужчина, тот самый, который разговаривал с Шиланом на шаньском, когда его принесли с поляны.

– Очнулся? – спросил подошедший мужчина по-шаньски. – Ты был без сознания почти два дня. Хорошо, жар спал. Это чудо лекарство, которое ишен, зашивавший тебя, придумал.

– Воды, – попросил Шилан.

– Ах, да.

Мужчина принес чашку с водой. Шилан жадно приник к чашке, отпил.

– Не спеши, – сказал мужчина, – у тебя была сложная операция. Медленно…

– Кто вы? – спросил Шилан, – где я?

– Я Ху Мохан, ишен, – ответил мужчина, – Вы сейчас в бараках у крепости, на перевале… через ущелье. Вы чуть не умерли, если бы не мастерство ишена, который вас зашивал… я впервые в жизни видел подобные вещи, – Ху Мохан огляделся, – вообще, все здесь, кто находится в комнате, были спасены этим ишеном. Когда поправитесь вас отправят назад в Шань. Вэй дзяндзюн уже ведет переговоры по обмену пленными. Сейчас выздоравливайте. Ишен проверял ваши раны, сказал, что заживает хорошо. Через дней десять, когда вам перестанут давать лекарства и я сниму швы… вы сможете вернуться в Шань.

Ху Мохан встал, объяснил, что можно есть и когда можно вставать, откланялся и ушел.

– Здесь только шанцы? – спросил Шилан, оглядываясь.

– Да, – ответил сосед по койке, тот который был без ноги. – Нас бросили, после того, как… всё это началось. Никто за нами не пришел. Когда грохот закончился и черный дым рассеялся, никого вокруг не было, кто бы мог нам помочь. Только раненые и убитые. Шаодзяндзюн, вы даже представить не можете, я бывал во многих сражениях, я воевал на войне с Чжао, но такое… Всё было как будто вокруг… всё длилось несколько мгновений… но потом, когда всё закончилось и черный дым рассеялся… люди лежали в крови, без рук и ног… и из крепости даже никто из солдат не показался, не было выпушено ни одной стрелы, солдаты не выходили, никого не убивали… Потом из крепости начали выходить люди и забирать нас. Потом нас тут лечили.

– Что было перед тем, как… ты говорил… грохот и черный дым? Расскажи подробно, что произошло? Ты был там с самого начала?

– Да, – кивнул парень, – сначала мы шли шеренгами по шесть, ждали, что на нас нападут со скал, но ничего не было… потом… потом мы подошли к стенам крепости, но на стенах не было даже лучников. Вообще на стенах мы видели всего человек… тридцать, может чуть больше. А нас было тысяча… или больше. Мы были рады, что сейчас всё быстро закончится, мы возьмем крепость и уже к вечеру спустимся по ту сторону границы, в Иншань. И дзяндзюн приказал построиться. Мы все вышли на поляну перед воротами, выстроились, приготовили лестницы… а потом над воротами поднялся Вэй дзяндзюн и о чем-то говорил с И дзяндзюном. Я стоял далеко, но… потом И дзяндзюн приказал атаковать, и после этого из крепости полетели шары. Многие думали, что это какой-то трюк, многие подходили к шарам, разглядывали. А потом… как будто земля разверзлась.

– Что было потом? – спросил Шилан, приподнявшись на локоть.

Он тут же почувствовал боль в груди и животе, как будто что-то тянуло. Он посмотрел на свое тело – все перемотано белыми лоскутами ткани.

– Потом… – продолжил свой рассказ парень. – Я был одним из тех, кто убегал. Мы побежали назад, но… только тогда на склонах… оказалось, что всё то время, пока мы поднимались к крепости… на склонах в засаде сидели люди и ждали сигнала… дальше я не знаю, был грохот, я как будто падал, но падал вверх… я не помню, что было дальше. Я очнулся, когда меня принесли в крепость и мальчишка… Шаодзяндзюн, мальчишка! – парень вздохнул, – он отрезал мне ногу, а тот ишен, который сейчас приходил, он потом показал мне мою ногу. Там было… там как будто дикий зверь разорвал кожу, мясо, кости… Шаодзяндзюн, как такое может быть?

Шилан вздохнул, откинулся на койку, закрыл глаза.

***

И дзяндзюн был опытным военным. За его плечами было множество сражений, выигранных, проигранных. Недавняя война между Чжао и Шань только укрепила его позиции как опытного дзяндзюна. За все время, что он служил давану Шань, он командовал и тысячной, и десятитысячной, и сорокатысячной армиями. И сейчас поход на Вэй с пятитысячным войском не был для него чем-то из ряда вон выходящим. Он верно оценил противника и без особого труда, с помощью сведений, полученных циванзы, он с лёгкостью разбил равного по силам противника, отвоевал захваченную ранее территорию.

Взятие крепости на перевале, в которой оставалось, по его сведениям, не более двухсот солдат, представлялось ему сущим пустяком, до тех пор, пока он не столкнулся с тем, что не смог сам себе объяснить. То, что произошло на перевале, те потери, которые он понес… Он потерял всего одну пятую часть войска, но он понимал, что потерял гораздо больше. Да, возможно, ему стоило только отправить оставшихся в резерве, и, крепость была бы взята. Но он также понимал, что этого нельзя делать. То, с чем он столкнулся на перевале, привело к ужасающим последствиям – упадку духа солдат. И дзяндзюн осознавал: прикажи он сейчас оставшимся солдатам атаковать – он потеряет всё оставшееся войско.

Вэй дзяндзюн… Те слова, сказанные Вэй дзяндзюном в то утро на стене крепости, он уже тогда понял, что этот человек будет стоять до последнего. У него за спиной была его земля, его дом, и та сила духа, та нравственная сила, с которой он утверждал, что он не пощадит никого, кто попытается пересечь границу и вторгнуться в Вэй… вторгнуться в его дом…

Поэтому И дзяндзюн принял предложение, посланное гонцом от Вэй дзяндзюна. Он собрал войска, подготовил пленных к передаче, встретился с Вэй дзяндзюном, закрепил мирный договор своей печатью и, спустя две недели, оставив часть войска строить оборонительные пункты, с двумя тысячами солдат отправился обратно на север, в сторону столицы Шань – Аньян.

Вернувшись в столицу и получив приказ давана покончить жизнь самоубийством за невыполнение приказа и отказ продолжать нападение на Вэй, он безропотно выполнил приказ, попросив только об одном: чтобы вся его семья была помилована даваном. Получив подтверждение, что милость дарована, он перерезал себе мечом горло. После чего был захоронен с почестями и исполнением всех положенных обрядов.