Дыши, Софи, дыши. Раньше я просто вдыхала воздух, сейчас научилась дышать.

3

Боже, как болит голова. Наверное, не стоило все же вчера так много пить. Да, конечно, большую часть вина выпила Лора, но я тоже приложила к его уничтожению немало усилий.

Пытаюсь перевернуться на другой бок и легонько постанываю от боли.

– Доброе утро, соня. Наконец-то ты проснулась, – с улыбкой произносит Лора. – Пей аспирин, и пойдем завтракать. Я приготовила самые не полезные в мире блинчики и сварила отменный кофе.

Она протягивает мне стакан и убегает на кухню. Я с трудом сажусь на кровати, чувствуя, как каждое движение сопровождается пульсацией в голове.

Как Лора умудряется так хорошо выглядеть после трех бутылок вина? Точно, ведьма. Я улыбаюсь своим мыслям и залпом выпиваю аспирин, молясь, чтобы муки наконец закончились.

– Софи, – кричит с кухни подруга, – если ты сейчас же не принесешь свою задницу на кухню, то тебе придется завтракать своим обычным дрянным кофе и овсянкой.

«А вот это уже серьезная угроза», – думаю я и смеясь отвечаю:

– Бегу… Ну, насколько это возможно.

Кофе просто восхитителен на вкус. И почему Марк не варит мне такой же по утрам?

Пока я жую третью порцию блинчиков с клубничным джемом, Лора укладывает волосы и красит губы красной помадой.

– Все, я готова, через час приедет такси, – говорит она, смотрясь в зеркало. Отражение ее явно радует. Как и меня. Кажется, я начинаю привыкать к ее новому имиджу.

– Ты так быстро уезжаешь? – тяну я. – Я думала, мы проведем немного больше времени вместе.

– У меня самолет, не забыла? И через несколько часов я уже буду наслаждаться тишиной и спокойствием, – подруга блаженно потягивается и смеется.

– Точно. Блин, это все вчерашнее вино, стирающее память, – улыбаюсь я. – Тебя проводить в аэропорт?

Лора обнимает меня за плечи:

– Конечно, нет, Софи. Я взрослая девочка и вполне доберусь сама.

Я пожимаю плечами и обнимаю подругу в ответ.

В другой комнате чересчур громко звонит мой телефон. Только бы не Марк и не мама. Оба станут читать мне нотации, а мне сейчас этого хочется меньше всего. Я закатываю глаза, глубоко вздыхаю и плетусь в спальню.

На экране незнакомый мне номер. Странно, кто может звонить в субботу в восемь утра?

– Алло, я вас слушаю, – произношу я.

– Доброе утро. Вы Софи? – нерешительно интересуется женский голос на том конце провода.

– Да. Что вы хотели?

– Мы с вами незнакомы. Меня зовут Виталина. Вита. И я не уверена, что правильно делаю, что звоню вам, но все же… – говорит собеседница и после небольшой паузы продолжает: – Я общалась с вашей мамой, но она только отмахнулась от меня и запретила мне звонить вам.

– Вита, верно? – и не дожидаясь ответа, продолжаю, стараясь скрыть негодование: – Простите, конечно, но что вы хотите? Надеюсь, это что-то важное для такого раннего звонка.

Она выдыхает:

– Да, Софи, это важно. Наверное. Во всяком случае, я думаю, что это важно. И для меня, и для вас.

Я закатываю глаза:

– Пожалуйста, ближе к делу.

Вита медлит несколько секунд, а затем мягко произносит:

– Софи… Ваш отец умер.

Несколько секунд я перевариваю услышанное, а затем разражаюсь громким смехом.

– Послушайте, – чуть успокоившись, говорю я, – мой отец умер почти двадцать пять лет назад, а Эд, – его имя болью отражается на моем лице, – мне не отец. Он просто жалкий бывший муж моей матери.

– Нет-нет, Софи, – тихо произносит Вита. – Я не знаю, вправе ли я рассказывать вам это… – она молчит, как будто собираясь с силами. – В общем, Глеб, точнее ваш отец, не умер двадцать пять лет назад, он умер вчера вечером – остановилось сердце.

Через мгновение, разрушая звенящую тишину, она всхлипывает и продолжает:

– Он просил меня связаться с вами, Софи. Можно сказать, что это было его последнее и, по сути, единственное желание… Это было нелегко, и я подключила всех своих знакомых, чтобы достать этот номер.

– Так, подождите, – резко произношу я, – мне кажется, вы что-то путаете. Мой отец погиб много лет назад, я это отчетливо помню. Да и кто вы вообще такая?

– Я его жена, – медленно говорит она. – Я понимаю, это все очень сложно, но он и ваша мать в прошлом расстались, а спустя два года мы с Глебом полюбили друг друга и сыграли свадьбу.

– Этого не может быть, – почти кричу я. – Я помню его похороны, я оплакивала его много лет. Да и мама… Мама не могла мне врать всю мою сознательную жизнь.

Или могла?

Резко в комнате становится нечем дышать. Я задыхаюсь… Неужели мама скрывала от меня правду столько лет? Неужели отец оставил меня? Как он мог? Как они могли? Я чувствую, что почти падаю в обморок и присаживаюсь на край кровати.

– Софи? – зовет меня голос из телефонной трубки. – С вами все хорошо?

Я собираюсь с силами, стараясь не дать слезам накрыть меня с головой, и холодно произношу:

– Да, все нормально. Я вам не верю, Вита. Не знаю, зачем вам все это нужно. Но это явно какая-то шутка.

Она вздыхает:

– Нет, дорогая, к сожалению, это не шутка. Я отправила вам по электронной почте кое-какие фотографии, может, они помогут понять происходящее, – слегка помедлив, она продолжает: – Похороны завтра в полдень. Надеюсь, вы приедете. Он бы этого хотел.

Я с шумом бросаю телефон о стену и сквозь слезы слышу, как разбивается стекло. Сползаю на пол, обнимаю себя руками и начинаю судорожно рыдать, не в силах остановиться.

– Софи, дорогая! Что произошло? Ты в порядке?

Голос Лоры кажется таким далеким. Я поднимаю глаза и качаю головой:

– Нет, не уверена.

– Расскажи мне, – тихо говорит она и опускается на пол рядом со мной.

– Я не знаю, Лори, – выдыхаю я, – кажется, это какая-то злая шутка, кто-то просто решил посмеяться надо мной.

Лора терпеливо ждет. Я перевожу дыхание, вытираю слезы рукой и продолжаю:

– Ты же знаешь, что мой родной отец умер, когда мне было пять?

– Да, знаю, милая, ты мне рассказывала, – мягко отвечает она.

– Так вот, – практически шепчу я, – сейчас мне звонила его жена. Не мама, а… другая. И уверяла, что он якобы умер вчера вечером от остановки сердца. Как такое может быть, Лори?

Лора задумчиво смотрит в сторону, потом поворачивается ко мне:

– Софи, тебе, конечно, сейчас непросто, но ты не думала, что… Ну, что может быть… – медлит она, – твоя мама…

– Я знаю, что ты хочешь сказать, – холодно говорю я. – Ты думаешь, что мама могла не рассказать мне правду, да?

Она молча кивает.

– Нет-нет, – почти кричу я, – я не могу в это поверить! Она не могла врать мне так долго! Да и зачем?

После минутного молчания я поворачиваюсь к подруге:

– Мне стоит ей позвонить?

– Думаю, да, – неуверенно отвечает она. – По крайней мере, ты должна знать правду.

Я киваю, поднимаю с пола телефон и набираю номер мамы на разбитом экране. Никогда еще гудки не казались такими долгими.

– Дорогая, – доносится бодрый голос мамы, – ты немного не вовремя, я гуляю по магазинам с подругой, помнишь, я рассказывала тебе про нее? Она недавно переехала, но мы уже успели подружиться, и она…

– Мама, – громко перебиваю ее я, – папа погиб двадцать пять лет назад?

– Что? – в ее голосе звучит изумление. – Конечно. Ты же знаешь. Мы были на его похоронах.

Я сжимаю телефон так крепко, что костяшки пальцев белеют.

– Скажи правду, – почти беззвучно прошу я.

– Софи, солнышко, ты плохо себя чувствуешь? – с несвойственной ей мягкостью лепечет мама. – С чего ты вообще начала сомневаться в этом?

Я уже не могу держать себя в руках:

– Твою мать, мама, скажи мне правду! – ору я в трубку, не обращая внимания на Лору, пытающуюся меня успокоить. – Он не умер, да? Он просто ушел? Бросил тебя с маленьким ребенком и ушел к другой женщине? Отвечай мне! Немедленно!

Я перевожу дыхание и слышу слабый вздох мамы на том конце провода.

– Да, Софи, он бросил нас, – отвечает она.

Я шумно выдыхаю, голова кружится. Мама продолжает что-то говорить, но я ее уже не слышу.

Как он мог? Мой самый любимый человек. Как он мог бросить меня и оставить одну с мамой и этим Эдом? Я не верю, просто не верю. Он всегда любил меня и был на моей стороне. Всегда защищал, даже от мамы. А тут ушел. Ушел и ни разу за двадцать пять лет не поинтересовался моей жизнью. Жизнью любимой дочери.

Я захлебываюсь от слез и почти не могу дышать. Обида и боль переполняют меня. Я так много лет оплакивала отца. Каждый миг: когда зубрила уроки, чтобы он мог мной гордиться; когда читала книги, которые, как мне казалось, ему бы тоже понравились; когда ела ужасный суп, который он так любил, и даже когда пряталась от пьяного отчима в нашей крохотной ванной, мечтая, чтобы отец пришел и забрал меня. Но он не пришел. Он предал меня. Он был не достоин ни одной моей слезинки. Лучше бы он действительно тогда погиб.

– Хочешь, я отменю поездку и побуду с тобой?

– Что? – растерянно произношу я, слыша голос Лоры, но совершенно не понимая смысла ее слов.

Лора обнимает меня и тихо повторяет:

– Я говорю, что могу отменить поездку и побыть с тобой, дорогая. Если хочешь.

– Нет, не нужно, – голос совсем не похож на мой. – У тебя тоже непростая ситуация, езжай к маме. А мне просто нужно немного поспать, и все наладится.

– Точно? – Лора не отводит от меня взгляда.

– Да, – киваю я неуверенно.

Лора пожимает плечами и торопливо начинает собираться. Я вытираю слезы и выхожу в коридор вслед за ней.

Боковым зрением в соседней комнате замечаю движение. Я медленно поворачиваю голову и застываю на месте от изумления.

Из кухни на меня смотрит светло-русая девочка лет пяти. Что за черт? Откуда она здесь? Может быть, мы забыли закрыть дверь?

– Лора, а мы закрывали дверь? – не отводя взгляда от девочки, спрашиваю я подругу.

– Конечно, Софи, – смеется она, – ты вчера раз восемь проверила, что она закрыта. А еще, что закрыты все окна и балконная дверь.

– Но… – поворачиваюсь я к Лоре с широко распахнутыми глазами и быстро перевожу взгляд обратно на кухню. Девочки нет. Я влетаю на кухню, осматриваясь по сторонам. Никого.

– Софи, – подруга стоит у меня за спиной, и в ее голосе чувствуется явное беспокойство, – может, мне все-таки остаться?

– Нет-нет, – торопливо заверяю я, – я буду в норме.

Лора медлит. Но в итоге целует меня на прощание и, обняв, кажется, чересчур крепко, исчезает за дверью.

Я без сил падаю на кровать. В голове сотни мыслей, и я никак за ними не успеваю.

Зачем мама столько лет врала мне? Хотела уберечь? Почему отец никогда не пытался появиться в моей жизни и только сейчас, после смерти, передал мне привет, больше похожий на насмешку? Интересно, у него есть дети? Мальчик? А может, чудесная розовощекая девочка с моими голубыми глазами? Он ее любил? Больше, чем меня?

Девочка… Откуда, черт возьми, девочка на моей кухне? Может, она потерялась и ей нужна помощь? Но как она туда попала и куда бесследно исчезла?

От количества вопросов и полного отсутствия ответов голова идет кругом.

«Дыши, Софи, дыши».

Я достаю из прикроватного шкафчика пару таблеток снотворного. Без него сейчас никак. Выпиваю и закрываю глаза.

Мне надо поспать. Может, это просто страшный сон? И после пробуждения все будет как прежде – Марк поцелует меня в макушку и приготовит традиционный кофе без кофеина, а мама расскажет про новый французский десерт. Через пару минут я проваливаюсь в сон, прекрасно понимая, что как прежде уже никогда не будет.

4

Он снова кричит. Я почти успеваю убежать, но он резко дергает за руку, и я падаю. «Куда это ты собралась, маленькая дрянь?» – спрашивает он. Я плачу. В дверях стоит мама вся в слезах. Он поворачивается к ней и кричит. Я бегу в ванную и дрожащими руками закрываю щеколду.

«София, мать твою! – слышу я голос отчима за дверью. — Если ты сейчас же не выйдешь, я разобью эту чертову дверь, и тебе не поздоровится, как и твоей матери».

Раздаются ужасные пугающие удары, крики, всхлипы. Нет, нет! Я закрываю уши руками так сильно, как только могу. Папочка, забери меня отсюда. Пожалуйста.

Я кричу и просыпаюсь в холодном поту. С трудом осознав, что нахожусь в своей квартире, сглатываю подступающий к горлу ком и закрываю глаза.

Мне не снились кошмары уже лет… двенадцать? Да, точно, они перестали преследовать меня после длительного похода по психологам и встречи с Марком. Именно он тогда спас меня. Именно он вытащил испуганную восемнадцатилетнюю девочку из пропасти.

Неужели вся эта ситуация с отцом так на меня повлияла? Почему сейчас? Лучше бы эта женщина, именующая себя его женой, вообще никогда не узнала мой номер телефона. Лучше бы я считала отца погибшим героем, а не трусливым предателем, который мог спасти меня, но не спас.

Я отчаянно трясу головой, стараясь выбросить все эти ужасные мысли, и беру телефон. Пятнадцать пропущенных от мамы и сообщение от нее же:

«Софи, детка, я знаю, ты сердишься на меня, что я не рассказала тебе правду. Но у меня были свои причины, я лишь пыталась защитить тебя. Позвони мне, пожалуйста, нам надо о многом поговорить».

Я почти читаю раскаяние в ее словах. Да, я сержусь на нее, очень. Да, у нее не хватило духа рассказать мне правду. Но, в конце концов, она не виновата, что отец сбежал.

Я глубоко вздыхаю. Нам надо будет спокойно все обсудить, но чуть позже. Я должна разобраться в себе, а только потом уже разбираться во всем этом дерьме, внезапно обрушившемся на мою жизнь.

Кручу телефон в руках. Странно. Ни одного сообщения или звонка от мужа. Господи, как же он мне сейчас нужен! Я бы, как и раньше, вывернула перед ним душу, а он, поглаживая по голове, успокоил мою боль. Может быть, позвонить ему?

Я по памяти набираю знакомый номер, но в последний момент отключаюсь. Нет, не стоит. Он на другом конце мира, у него важные переговоры, и ему не нужно отвлекаться на мои проблемы. Новая клиника значит для него очень много. Обсудим все, как только он вернется домой.

Я решаю, что бокал вина, а может даже и два, в моей ситуации будут совсем не лишними, и отправляюсь на кухню.

По пути вижу свое отражение в настенном зеркале. «Ну и вид у тебя, Софи». Вчерашние тренировочные штаны, футболка залита вином и слезами, глаза опухли, волосы спутались в непонятное гнездо. Да, хорошо все же, что Марк не видит меня такой.

Тяжело вздыхаю и открываю холодильник. С облегчением вижу, что после вчерашних посиделок с Лорой все же выжила одна бутылка новозеландского вина. И есть сыр. Прекрасный ужин страдающего человека.

Я наливаю вино в высокий бокал и делаю большой глоток спасительного напитка.

– А мама говорит, что пить в одиночку очень плохо.

Я, давясь вином, открываю глаза и с ужасом вижу девочку, сидящую за столом. Да, ту самую девочку с большими голубыми глазами.

Несколько раз закрываю и открываю глаза, но девочка никуда не исчезает. Она все там же, на моей кухне.

– Как ты сюда попала? – наконец спрашиваю я.

– Не знаю, – пожимает плечами она, – мне кажется, я всегда тут была.

Она осматривается по сторонам и добавляет, морща нос:

– А у вас тут миленько, но мне не нравится.

– И почему же?

– Как-то безжизненно, что ли, – пожимает плечами моя новая знакомая, – как в больнице. Там тоже все должно лежать строго на своих местах и медсестра ругает меня, если я что-то ставлю не туда.

Я внимательно осматриваю ребенка. На вид ей лет пять-шесть, не больше. Светло-русые волосы, большие выразительные глаза и платье безумно красивого темно-синего цвета. Цвета моря в шторм. Моего любимого цвета.

Я отбрасываю мысли о море и, подходя чуть ближе, спрашиваю:

– Как тебя зовут? И где твои родители?

Девочка резко встает, немного напугав меня, и со смущением протягивает мне руку.

– Прости, – говорит она, – с моей стороны было очень невежливо не представиться. Я Ника.

Я легко пожимаю ее руку, а она продолжает:

– Мама с папой уехали покупать мне новые книги, потому что все старые я уже прочитала.

Она широко улыбается, и я замечаю небольшой скол на переднем зубе.

– Так ты, значит, любишь читать, Ника? – осторожно спрашиваю я, отчаянно пытаясь понять, что делать дальше.

Ника усаживается за стол напротив меня и кивает:

– Да, я люблю читать. У меня дома много книг, но они не все мне нравятся. Некоторые слишком грустные и неинтересные.

– Не всегда книга бывает веселой и интересной, – машинально произношу я.

– Так же, как и жизнь? – спрашивает Ника.

– Что? – растерянно переспрашиваю я.

Ника теребит косичку с вплетенным в нее голубым бантом и деловито продолжает:

– Ну, жизнь тоже бывает разной, разве нет? Если человеку повезло, то у него интересная и веселая жизнь, он может делать что ему нравится. А если повезло меньше, то он всю жизнь грустит, как моя мама.

Она внимательно смотрит на меня и спрашивает:

– Вот у тебя веселая жизнь, Софи?

Я как завороженная смотрю на эту юную девочку и не могу подобрать слов.

– Ну, – бормочу я, – отчасти веселая, наверное.

– Это хорошо, – легко отвечает Ника.

Я делаю глоток вина и смотрю, как она проводит языком по зубам. Кажется, у меня в детстве тоже была такая привычка, и мама постоянно ругала меня за это.

– Подожди, – вдруг спрашиваю я. – А откуда ты знаешь мое имя?

– Я многое о тебе знаю, Софи.

Я не успеваю ответить, как она выходит из-за стола и продолжает:

– Ладно, я пойду поищу маму. Но скоро вернусь.

Ника выходит в коридор, я плетусь за ней, ничего не понимая.

– Пока, Софи! – машет она мне рукой около двери. – И проверь почту, ведь Вита прислала тебе фотографии отца.

Я поворачиваю голову в сторону ноутбука.

– Откуда ты знаешь? – спрашиваю я, но девочки уже нигде нет.

Несколько секунд я просто стою в коридоре, затем проверяю входную дверь. Закрыта.

Куда она делась? Не могла же она просто испариться? А была ли она вообще? Нет, ну это же не может быть плодом моего воспаленного воображения?

Я обхватываю голову руками и иду в спальню. Забираюсь под плед с головой и отчаянно пытаюсь понять, что вообще происходит. Я что, сошла с ума? Или это все еще сон?

Я больно щипаю себя за руку. Нет, я не сплю. Тогда это не поддается никакому объяснению.

Полчаса я отчаянно пытаюсь заснуть, но тщетно. В итоге, немного поразмыслив, решаю все же прочитать е-мейл, который прислала мне Вита, может, он что-то прояснит.

Открываю ноутбук и несмело листаю почту: сообщение от мамы, пара рабочих писем от Милы, вот – письмо от Виталины Романовой. Застываю. У этой женщины моя, а точнее, папина фамилия.

Тяжело вздыхая, собираюсь с силами и открываю сообщение.

«София, я очень рада, что ты все же решилась прочитать мое письмо. Я уверена, что отец тоже был бы рад. Он всегда любил тебя и желал тебе только счастья».

Ага, как же, именно поэтому он бросил нас.

«Ты, наверное, так мало помнишь отца, и я хочу рассказать о его жизни. Быть может, ты поймешь, что он совсем не ужасный человек. А просто человек, судьба которого сложилась так, как сложилась».

Я перечитываю последнее предложение несколько раз.

Как легко, оказывается, оправдать все на свете судьбой. Совершил подлость – это судьба такая, начал пить – снова судьба, бросил женщину с маленьким ребенком – тоже, конечно, судьба. То есть в том, что ты конченый урод, виноват не ты сам, а «просто судьба сложилась так, как сложилась». Замечательная отговорка.

Следующий час я читаю длинное письмо Виты и рассматриваю многочисленные фотографии: вот папа в школе с детьми (оказывается, он был учителем литературы); а тут он на рыбалке с друзьями держит в руках огромную рыбу. Папа в парке, папа пьет кофе, папа за рулем машины, и лишь на последней фотографии я заостряю внимание.

С экрана на меня смотрит счастливая семья. Папа улыбается и держит за руку красивую женщину невысокого роста, видимо Виту, а на его плечах сидит маленькая светловолосая девочка.

На мгновение мне кажется, что у него на плечах я, но это не так. Та девочка улыбается, она счастлива. А я в это время, наверное, в очередной раз сбегала из того жуткого места, которое мама называла домом.

Не замечаю, как слезы сами собой струятся по лицу. Я совсем не хотела плакать, мне не жаль его. Он заслужил это. Каким бы хорошим он ни был, он бросил меня, и этого не изменить.

Я закрываю ноутбук и плетусь на кухню. Стоит ли ехать на похороны? Эта мысль не дает мне покоя вот уже несколько часов, и я не знаю ответа.

Наконец, выпив чашку чая, я решаю, что никуда не поеду. Ведь, по сути, мой отец мертв уже много лет, и то, что его засыплют землей только завтра, ничего не меняет.

Надо написать Марку, что все в порядке, чтобы он не волновался за меня. Беру телефон. Как же сложно писать сообщение на разбитом вдребезги экране. «Марк, милый, я дома, у меня все хорошо», – быстро пишу я и замечаю пропущенный звонок от мамы. Странно, всего один. Но решаю не перезванивать. Не сегодня, мама. В конце концов, я ждала правду долгих двадцать пять лет, так что она вполне может подождать моего звонка пару дней.

Плетусь в спальню. Я совершенно разбита. События последних часов просто выбили меня из колеи. Завтра будет новый день, и завтра я верну свою жизнь на место. Во всяком случае, очень постараюсь.

Подхожу к книжному шкафу и тянусь к книге по психологии, но в итоге решаю перечитать с детства любимую мной книгу в старом переплете – «Волшебник Изумрудного города». Когда-то именно она помогала мне верить в чудеса и дарила спокойствие и надежду. Вдруг и сейчас это окажется ей под силу?

Я устраиваюсь на кровати и после нескольких страниц спокойно засыпаю с легкой улыбкой на губах.