Сводные. Поиграем в кошки-мышки?

Почти год назад, Амстердам

Площадь Рембрандта принято считать центром ночной жизни Амстердама. Когда-то здесь находился рынок масла, теперь же это сосредоточие гостиниц, баров и клубов.

Возле одного из самых топовых, Paradiso, расположенного в районе Лейдсеплейн, собственно, сейчас и стою. Вышел покурить.

Место на уровне, да и зал с крутым акустическим эффектом из-за необычной формы, так как находится в, хех, здании бывшей церкви (верующие, надеюсь вы не вздёрнулись от ужаса), но мне всё равно скучно.

Танцор из меня хреновый, лакать пойло в баре до утра в одно рыло перспектива не прельщает, а клеить некого.

В смысле, не. Снять, конечно, кого-нибудь да можно, это никогда не проблема, но мало-мальского желания изгаляться нет. Приехал сюда чисто отвлечься после очередной недоссоры с отцом, но чё-то не отвлекается.

Его зудящее в мозгах: "к чему ты вообще стремишься: прозябать до старости в постоянных пьянках и своих непонятных тусовках?" сбивает весь настрой.

Вечная битва поколений, в котором старшее почему-то всегда свято верит, что лучше знает: что же нужно его отпрыскам. Не утруждаясь тем, чтобы хотя бы поинтересоваться их мнением.

Согнал в ссылку меня сюда, оторвав от друзей и дома, запихнул в академию, которая мне сто лет не всралась, и уже пригрел для меня местечко в семейном бизнесе. А я класть на него хотел! Я хочу совершенно другого, но кого бы это волновало.

Докуриваю, со злостью втаптывая брошенный на асфальт бычок, и иду к припаркованной через дорогу крошке. Нахрен вечеринку и тёлок, лучше спать лягу.

Щёлкает брелок сигнализации, вспышкой фар выхватывая очертания улицы. Уже собираюсь открыть дверцу, когда слышу за спиной столь непривычный для местности чисто русский женский голосок:

― Это вообще законно? Быть таким красивым и не моим?

Озадаченно оборачиваюсь. Это что-то новое. Такого подката я ещё не ловил.

― Чё?

― Да я не тебе, ― откуда-то взявшаяся фиолетововолосая девица бесцеремонно отталкивает меня и… прилипает к капоту Мустанга, раскинув руки.

Бля. Она что, реально обнимает… машину?

А я…

А я озадачено таращусь на её зад, который короткие джинсовые шорты и не думают хоть сколько-то прикрывать. Наоборот, свисающая бахромушка лишь подчёркивают формы. Как и чёрные колготки в сетку.

― Ты пьяная? Тебе как, очень хорошо или очень плохо? ― будет не прикольно, если мне заблюют тачку.

Игнор.

― Четыреста двадцать восьмой двигатель объёмом семь литров. Триста пятьдесят пять лошадок. Разгон до сотни за шесть с половиной секунд… ― чуть ли не долбятся в дёсны с моей крошкой, и не думая отлипать. ― Где ты был раньше, любимый?

Нет. Не пьяная. Сомневаюсь, что бухарик способен выдавать настолько сложные предложения без запинки. И не угашенная, а то ведь дурь тут купить можно едва ли не в каждом продуктовом. Вместе с хлебом и молоком.

― Это девочка. Вообще-то, ― замечаю.

― Сам ты девочка, осёл. Ты ещё рюшки на него нацепи. Это зверь!

― Ээ… ― только и успеваю проблеять, потому что в МОЮ крошку садятся БЕЗ РАЗРЕШЕНИЯ. Собственнически кладут руки на отделанный деревом руль и с блаженством откидываются на спинку кожаного сидения, прикрывая ярко намалёванные тенями глаза. Просто шедевральная наглость. ― Принцесса-ебанесса, ты ничё не попутала?

― Отвянь. Я в раю.

Збс.

― Ммм…

И чё с ней делать? За шкирман вытаскивать?

Другой вопрос: а надо ли?

В смысле, я, конечно, больше привык, что бабы вешаются на меня, а не клеятся с такой страстью к тачке, но и этот расклад в целом тоже неплох.

Неважно какими способами, но девчонка уже в машине. Даже уламывать и покупать коктейли в баре не пришлось. Остальное дело техники. Я, конечно, собирался свалить, но раз уж такое дело…

― Пересаживайся на пассажирское, чумичка, ― снисходительно облокачиваюсь на распахнутую дверцу. ― Так и быть, прокачу.

Мне, наконец, делают одолжение и впервые удостаивают вниманием, вскидывая глаза. Большие, выразительные и ярко подведённые тенями. Словно этого мало, ещё и губы намазюканы тёмным бордо.

Кстати, девица ничего.

Эксцентричная излишне, но это даже плюс. Скромняжки, которые все поголовно: "ой, да я не такая", при том, что буквально через час уже охотно отсасывают прямо в тачке, чаще всего не могут похвастаться горячим темпераментом. А вот прибахнутые…

Ууу, это пожар. У меня однажды была такая крейзи, в порыве страсти чуть не откусила мочку уха. Было больно, но круто.

Пока разглядываю её, меня не менее тщательно оценивают в ответ, сканируя с ног до головы. Решают: достоин ли потраченного времени?

― Ты меня прокатишь? А, может, я тебя? ― дерзко парируют, хитро сощурившись.

Лиса. Натурально лиса.

― Смотря, как.

― С ветерком.

― У тебя права-то есть?

Мне требовательно протягивают ладонь, звякающую от обилия браслетов на запястье.

― Гони ключи и узнаешь.

Воу. Это однозначно что-то новенькое. Обогнув тачку, падаю на соседнее место, вручая запрашиваемое. Интересно же, что будет дальше.

― Учти, разобьёшь ― будешь отрабатывать. Деньги не возьму, отдашь натурой.

― Прейскурант такой же примитивный, как и твоя причёска, ― усмехаются, заводя движок.

Эгей, не понял! Причёска-то чем ей не угодила?

― На трассе держи на нижних передачах. И имей в виду, в затяжном вираже задняя ось заноси… ― масклкар с рёвом срывается с места, не давая договорить…

Глава вторая. Игра в кошки-мышки?

POV КРЕСТОВСКИЙ

Наши дни

Она.

Бля! Это она! Та девчонка из клуба.

Стоит в широком дверном проёме: промокшая с ног до головы, с подтёкшим макияжем и дебильной плюшевой игрушкой подмыхой.

А стоит, потому что…

Ёбнврт. Так она что, и есть дочурка новой отцовской пассии?!

Вот это подстава.

– Ты, ― повторно вырывается из меня для закрепления результата. А то вдруг галюны пошли на почве акклиматизации.

– Сюрприз, ― театрально разводят ручками, скалясь в фальшивый улыбочке. Настолько фальшивой, что вижу её задние зубы. Острые и умеющие кусаться. Это я ещё с прошлого раза помню.

– Вы что, знакомы? ― озадачивается отец, наконец, отрываясь от своего Блэкберри.

Семейное вечернее чаепитие, ёптыть. Один мозгами с работы так и не ушёл, слишком занятый, чтобы спросить самое банальное на свете: "как дела, сын?". Другая какую-то хрень черкает в графическом планшете, напевая себе под нос. А третий, то есть я, всё это время в телефоне от нефиг делать ковыряется. Душевно, блять, слов нет.

Уж и не чаял разбавить эту убогость хоть какой-то движухой, но тут на те… Открытие. И я чё-то настолько охренел от него, что выхренеть обратно пока не получается, поэтому отцовский вопрос остаётся без ответа.

Да и какое мне сейчас дело до его вяканий, когда тут ТАКОЕ…

– Глазёнки сломаешь, ― едко замечает новоприбывшая, видимо, почувствовав неловкость от того, что я безбожно на неё пялюсь. Пытаясь если не высверлить из пространства, то хотя бы проделать в ней новые отверстия. ― Если соскучился, так и скажи.

Выдерга. Зато в реальность с пинка возвращает.

– А ты времени зря не теряла. Жопу наела. Подсела на мучное?

– Обрастаю защитным целюлем, чтоб избавить себя от домогательств со стороны всяких мутных личностей.

Подлая провокация! В тот раз она полезла на меня первой.

Ну, почти…

– Насколько помнится, ты была не особо и против.

– Тебе показалось.

– Да ну как же. Я ж прям заставлял тебя совать язык себе в рот.

– Это был эксперимент. Зато проверила на практике: не всё то золото, что блестит. Чтоб ты знал: целуешься паршивенько. Потому с продолжением и не срослось.

Чихаю от возмущения.

– Слышь, принцесса-ебанесса, а давай-ка мы…

– Кирилл! ― одёргивает меня с досадой отец. ― Что за выражения? Ты с девушкой разговариваешь, а не со своими быдловскими дружками.

– Кто девушка? Эта что ль? Тебя обманули. Тебе подсунули Сатану в женском обличье. Думаешь, я ― геморрой на задницу? Это ты с ней не тусил. Я из-за неё дважды едва не огрёб. Всего за одну ночь!

– Вот не звезди, ― фыркает девчонка, безмятежно покусывая заусенец. Как её там зовут? Вроде имя называлось, но я не запоминал. ― Один раз очень даже хорошо огрёб.

– Провоцировать тех мудаков не надо было.

– Чем это я их провоцировала?

– Голой задницей.

– Ты меня путаешь с проститутками из квартала Красных Фонарей.

– Не. Это те пацаны тебя с ними перепутали. Что, кстати, несложно. И, наверное, не стоило их переубеждать. Морда целее была бы.

– Ути, божечки, ― насмешливо складывают губы уточкой. ― Да кто-то до сих пор дуется, что ему обломался секс.

– Так. Думаю, с нас достаточно подробностей, ― тактично покашливая, снова напоминает о себе отец.

Надо заметить, неловко сейчас только ему. Его "невеста", едва сдерживая смешок, активно общается с дочерью с помощью жестикуляции.

Сложноопределимо крутит пальцем, будто что-то спрашивает и, надо заметить, её прекрасно понимают, подтверждая кивком. На что в ответ мимикой изображают что-то в духе: "ооо, теперь всё ясно".

Чего им там ясно? Что за бабские шифры?

– А вслух можно? ― не выдерживаю. ― Тоже хочу поучаствовать в беседе.

– Прости, это только для девочек, ― спархивая с дивана, на котором до того сидели в позе лотоса, будущая мачеха одаривает меня улыбочкой. Которая, вероятно, запланирована быть милой, но вызывает исключительно отторжение. ― Кариночка, пошли. Поболтаем… о женском. Переоденешься заодно. Ой, я же ещё подарок свой тебе не вручила… ― уводя дочь под локоть, щебечут пташкой, а я с лютым недоумением провожаю обеих взглядом, пока те не скрываются за поворотом к лестнице.

– Серьёзно? ― меня всего только что не передёргивает. ― Ты предпочёл матери вот этого недоподростка?

Моя мать ― утончённая леди, которая даже в глубоком маразме не позволит себе дранные джинсы, обляпанную краской безразмерную футболку и непонятное гнездо на голове с втыканными туда кисточками. А это чучело…

Да там со спины не поймёшь: кто мать, а кто дочь.

– Подбирай выражения. Марина замечательная женщина. Честная, искренняя и делающая меня счастливым. Ты можешь не одобрять мой выбор, но оскорблять его не смей. Хочешь того или нет, но в скором времени они станут частью нашей семьи, поэтому настоятельно прошу оставить в прошлом всё, что у вас там было с Кариной и не усугублять внутренние отношения.

Ага. Разбежался.

– Твоей.

– Что?

– Твоей семьи. Не моей. Меня не впутывай в это дерьмо. И да, мне абсолютно плевать, кого ты трахаешь. Всё, что для меня имеет значение ― брошенная тобой мать, которой теперь приходится в одиночку отбиваться от грязных сплетен.

– Надо же. Впервые тебя заботит что-то, кроме себя. Жаль не по существу.

– И что это должно значить?

– То, что за своим эгоизмом ты никогда не видел дальше собственного носа. И очень удивишься, когда, наконец, до тебя снизойдёт озарение, ― демонстративно пройдя мимо, оставляют меня одного в гостиной.

И вот такая хрень между нами была всегда. Сесть и поговорить нормально хоть раз? Хер дождёшься такой благосклонности. Вечное недовольство, вечные упрёки и тупые вбросы из разряда: додумай сам.

Раздосадованный, поднимаюсь наверх в одну из отведённых мне гостевых спален, испытывая дикое желание свалить из этого дома к чертям собачьим.

Очевидно же, что мне здесь места нет, как бы мачеха не верещала про: "наш дом ― это твой дом, и тебе здесь всегда рады".

Наш дом.

Шустрая, однако. Времени зря не теряет, быстро беря отца в оборот. Ещё и ко мне пытается подмазаться, играя во всепонимание и добродушие. Лицемерие просто зашкаливающее.

Не стал бы принимать участия в этом цирке фриков, прямо сейчас запрыгнув в крошку и свалив на передержку к матери в осиротивше опустевший особняк, как планировал изначально, но эта фиолетоволосая…

Карина, значит.

Нет, ну это ж надо! Судьба настолько благосклонна, что сама направляет её ко мне в руки. Разве что бантиком не перевязывает.

Какая же ирония: год тишины, и вот она, на расстоянии шаговой доступности. Трындит с мамашей у себя. Долго трындит, пока та не уходит. По шагам слышно.

Чувствую себя сталкером, невольно вслушиваясь. Не сказать, чтоб прям очень уж сильно стараюсь, но всё же вибрации и посторонние шумы ловлю целенаправленно.

Вот скрипнули петли, послышался топот по ступеням, несколько минут тишины, а затем снова разносится шлёпанье босых пяток по ковру. Стук. Видимо, кое-кто не вписался в косяк. Бубнёж и снова скрип петель.

Выглядываю в коридор, замечая приоткрытую щель по диагонали от себя. Соблазн перебороть сложно, поэтому лёгким пинком заставляю дверь распахнуться настежь, замирая на пороге.

Кадр. Карина стоит с чашкой кофе, стискивая зубами бутерброд. На башке кривая гулька, вместо джинс безразмерная борцовка до колен. Или это должно называться платьем?

Неважно. Самая прелесть в том, что под ним ничего нет. Это отлично заметно благодаря широким вырезам.

– Чё надо? ― выплёвывая бутер в ладонь, хмуро воззряются на меня. ― Стучаться не учили?

– Лифчик надень, а то недостаточно грозно смотришься.

– Я в своей комнате. Хожу, в чём хочу.

Оглядываю громоздящиеся баррикады коробок, оккупировавших большую часть помещения. В углу приютился мольберт и прислонённые к стене полотна. Эта тоже что ль из творческих и поехавших? Похоже на правду, памятуя её бесшабашность.

– Да не, чумичка. Я тебя огорчу: твоего тут ничего нет.

– Как и твоего.

Туше.

– Тоже верно, ― хмыкаю, разглядывая стройные ножки. ― А раз так, полагаю, можно обойтись без дешевого церемониала. Так что не удивляйся, если я буду захаживать к тебе. Периодически. Ты ведь не забыла, на каком месте мы закончили в прошлый раз? Надо бы закрыть гештальт.

– Я думала, это пройденный этап.

– О, нет. Должен же ведь я получить хоть какое-то удовольствие от поездки. Но если будешь себя хорошо вести, и тебе перепадёт чуток счастья, ― подмигнув, бросаю ей едко и возвращаюсь к себе.

Сегодня, так и быть, дам девчонке отсрочку, пусть обвыкнется с мыслью, что ловушка захлопнулась и слинять по-английски повторно уже не удастся, а вот завтра…

Завтра начнётся веселье.

POV СКВОРЦОВА

Кирилл Крестовский.

КИРИЛЛ, мать его, КРЕСТОВСКИЙ!!!

Мало того, что мажор, имя которого несколько лет назад гремело в скандальной хронике на весь город и есть сын В.В., так ещё и это ТОТ САМЫЙ парень из клуба!!! А, как оно? Комбо, блин!

Я фигею. Я тихо фигею.

Ни за что бы не сопоставила эти факты в единое из-за разных фамилий. Почему разных? Наглая морда решила взять мамкину?

Но зато всё сразу встаёт на свои места. Теперь понятно: ху из ху, потому что о Крестовском не слышали только глухие.

До своего отъезда он так успел накуролесить, что слухи ещё долго обрастали мыслимыми и немыслимыми подробностями, где отделить истину от воспалённого воображения уже попросту было невозможно.

Окончательно зафиксированная в сети информация: на руках мажорчика чья-то смерть ― последствия нелегальных уличных гонок. На этом всё.

Дальше гадай: несчастный случай это или же вообще брехня и никаким жмуриком не пахнет ― тут никто наверняка уже не скажет. Но то, что Кирилл скандально известная личность, это факт.

Интрижки с моделями, мутные развлечения, стоящие на шаткой границе с законностью, ещё более мутные компании, подозрения в употреблении всякого-разного, дебоши в ночных клубах…

Неудивительно, что папаня сбагрил его куда подальше: чтоб сыночка-корзиночка не отсвечивал и не портил репутацию его бизнесу. Это ведь я, лошара такая, не знала, что Крестовский его отпрыск, а другие-то знали!

Да чего уж, я даже в глаза его не видела прежде. Момент, когда он гремел на весь интернет, меня как-то деликатно обошёл стороной.

Чем я занималась в это время?

Сколько мне тогда было?

Ммм… Шестнадцать вроде. А я тогда боролась с собственными подростковыми комплексами, поэтому особо сильно за другими не следила.

Короче, офигеть. Просто офигеть.

И ещё больше офигеть, что у этого товарища шарики за ролики заехали, раз он начал столь тактично угрожать мне расправой.

"Закрыть гештальт" ему надо, видите ли. Что, все манекенщицы, извиняюсь, уже отлюбленные и перелюбленные? Больше никого не осталось, раз на меня переключился?

Ну, подумаешь, затусили разок.

Ну, подумаешь, поцеловались разок.

Другой. Третий…

Ну, подумаешь, я первой на него с ногами забралась, одурманенная обалде-е-ено пахнущим дорогой кожей салоном…

И вообще, у меня тогда мозги в узелочек завязались исключительно из-за тачки. Ну и жахнушего в кровь адреналина, так как ночка тогда выдалась на редкость драйвовой и душа требовала завершить всё эпичным перепихоном с незнакомцем на переднем сидении.

Душа требовала, но гордость не позволила.

А потому что нехрен рот свой открывать ни к месту и брякать что ни попадя! И без него догадываюсь, что таких "одноразовых" у него выше крыши. Блокнотик, наверное, уже забит проставленными галочками.

Мы потому даже имён друг друга не спрашивали, всё равно не вспомнили бы наутро, но ведь должны быть какие-то границы тактичности. Тем более в момент прелюдии.

"Так что, не обессудьте, молодой человек. Сами прокаркали возможность. Я, конечно, понимаю, что ты от своей неотразимости ссышь кипятком. И в зеркало сто пудово не смотришь, боясь, что отражение от восхищения треснет, но блин…

Короче, пошёл лесом, Крестовский. Ищи себе игрушку в другом сексшопе. Дело уже пошло даже не на морально этические соображения, а на принцип.

И какой бы очаровательной не была родинка над твоей губой, да-да, я обратила на неё внимание ещё тогда, ближе чем на десять метров не подойдёшь. Иначе огребёшь…"

Это я, если что, с апломбом мысленно распинаюсь, репетируя пылкую речь. Стоя как раз-таки перед зеркалом в ванной и мучая тюбик зубной пасты. Судя по степени непроизвольного сдавливания ― представляя, что это кое-чья шея.

Фу, теперь руки грязные.

И раковина.

– Крышечка, миленькая, ну ты-то куда? ― ворчу, нагибаясь за беглецом, выскользнувшим и давшим дёру. Причём по закону подлости, под ванную, в самый угол. Знаете такие пафосные корыта на позолоченных ножках? Вот мне туда. ― Вот от кого-кого, а от тебя такого не ожидала. Это, знаешь ли, подло.

– Ещё и с вещами разговариваешь? А ты чеканутей, чем я думал, ― раздаётся позади язвительный смешок, заставляющий подскочить от неожиданности и садануться затылком об керамическое дно.

– Аааууч, ― шиплю с зубной щёткой во рту, кое-как поднимаясь с карачек и потирая ноющее место.

Кажется, Крестовский не шутил, когда дал понять, что будет наведываться без приглашения. В комнату, в уборную ― неважно.

Ну а я как бы не привыкла запираться, чтобы тупо умыться. Дома мы даже туалет с мамой не защёлкивали на замок, вот только теперь привычки придётся менять, раз в коллективе прибавились мужики.

– Больно? Иди поцелую, и всё пройдёт, ― сочувствующе цыкают, ослепляя меня фирменной токсичной ухмылкой.

Прям его личная фишечка, потому что я ни у кого больше не видела настолько прокаченной игры лицевых мышц.

Да и принципе эта подлюка весьма симпатичная. Причём спецом не даёт об этом забыть, красуясь передо мной сейчас топлес. Ещё и джинсы так незатейливо расстёгнуты на пуговичку, словно просят: посмотри, посмотри на меня…

А чё мне туда смотреть?

Будто я брендовых резинок от боксеров никогда не видела. Да тыщу раз, в журналах с женоподобными мальчиками.

Кстати, никогда не понимала: почему они так популярны? Да, торсики у них огонь, но они ведь такие смазливые и жеманные. Никакие, одним словом. Не вдохновляют.

Крестовский тоже мальчик с обложки, но иного типа. Более холодного. Такого, знаете, с налётом гранжа, где преобладает небрежность и отсутствие условностей.

А-ля: "Детка, я тот самый плохиш, что разобьёт твоё сердечко на мелкие осколки и соберёт себе из них трофейное ожерелье. Ну-ну, не надо плакать. Хотя нет, плачь. Слёзы тоже пригодятся. Приготовлю из них эликсир сученышности".

У Кирилла ни пробирки под слёзы, ни ожерелья не вижу, зато есть клёвые забитые рукава. И реально годное, поджарое тело.

Кубики там, мускулы ― всё прокачено ровно настолько, чтобы девчонки слюной захлёбывались. Отсюда и зашкаливающее чсв.

Да и с чего бы ему не быть, если к внешности прилагаются папочкины денежки? Такие, как он ― лакомый кусочек намбер ван для каждой. Вот только не каждая ещё подойдёт подобному персонажу.

Ну прикиньте: идёт серая зачуханная мышка в шмотках из ближайшей барахолки, а рядом с ней, рассекая воздух своей секси харизмой, чешет альфа-самец в очочках от Картьер.

Смешно же? И нелепо.

Не. Только фарфоровые куколки с ногами до ушей и сгодятся в компаньонки Крестовскому. Правда и такие надолго не задержатся, так как он из тех парней, что любят только себя. Чистейший подвид эгоиста обыкновенного.

Соответственно, зацепить-то его интерес можно и несложно, а вот удержать… Это задачка уже из разряда высшей математики. Решать которую или не решать ― остаётся на индивидуальное усмотрение.

Правда не стоит забывать главное ― овчинка на самом деле выделки вообще не стоит. Самоуважение всё же дороже.

– Ты тоже ничего, ― выводит меня из размышлений насмешливое замечание.

Выплёвываю щётку, которую продолжаю мусолить всё это время за щекой чисто на рефлексах.

– Чё?

– Ты с таким интересом меня разглядываешь, вот я и возвращаю комплимент.

С интересом? Да он себе льстит. Мне, если честно, так по барабану на него, что даже обидно. Видимо, я пока ещё не отошла от предательства Славы, чтобы переключаться на кого-то другого. Даже ради спортивного интереса.

Что совсем не дело.

Надо срочно менять направление.

– Тю, всего-то? ― снисходительно хмыкаю, выгнутой бровью показывая всю степень разочарования. ― Что-то это совсем не тянет на топ пикаперских заигрываний. Попробуй ещё раз. Уверена, ты справишься.

– В прошлый раз я тоже особо не старался, насколько помнишь. После текилы вся инициатива пошла от тебя.

– Это был абсент, дубина, ― закатив глаза, отворачиваюсь, продолжая утренние процедуры.

Нормально он меня так окрестил алкоголичкой. А ничего, что я выпила тогда-то всего ничего? Чисто взяла попробовать дымящуюся зелёную бодягу.

– Текила, абсент, какая разница? Тебя даже спаивать не придётся. Всего пару часов тет-а-тет, и сама попросишь меня не останавливаться.

– Целых пару!? Теряешь сноровку, чувак. Старость подкрадывается незаметно, а?

– Я уже и забыл, какая ты язва.

– Ещё и ранний склероз. Мда. И это называется, завидный жених, ― дочищаю зубы, пока Кирилл с особой настырностью сверлит мой затылок и не думая сваливать. ― Долго топтаться будешь? В доме три ванных комнаты. Неужели все заняты?

– А мне эта больше всех нравится.

Нравится ему. Ну так раз нравится, пускай ждёт. Намеренно не тороплюсь, решая повторно начиститься скрабом.

А Крестовский всё стоит. Косяк подпирает царским задом, скрестив руки на груди. Палю его исподлобья, но тот ловит мой взгляд в отражении, подмигивая. Засранец.

Умываюсь, вытираюсь, заправляю зубную щетку за ухо и только тогда снова оборачиваюсь к нему, закидывая полувлажное полотенце на широкое мужское плечо.

А что, отличная вешалка получается.

– Раковина свободна. Плескайся. Оставить мыльно-рыльное? Только лосьон от чёрных точек весь за раз не выливай. Твоему шнобелю всё равно не поможет.

Собираюсь проскочить в коридор, но этого только и ждут, перехватывая меня и прижимая лопатками к холодной кафельной поверхности.

Ясно, понятно.

Ваши методы весьма прозрачны, сударь.

Крестовский нависает сверху, медленно и с хозяйской деловитостью подцепляя глубокий вырез борцовки подмышкой.

Реально глубокий. Туда спокойно можно нырнуть и не вынырнуть, так как это шмотка на самом деле мужская и размера этак XXL. Зато удобная, практичная и об неё не жалко вытирать грязные кисточки.

Судя по всему, Кириллу тоже абсолютно пофиг: что на мне надето. Гораздо больше его интересует то, что скрывается под тканью. Оттянув вырез, прикрывают правую часть груди и…

Упс. Вот незадача, правда?

– Без него лучше, ― мазнув ногтем по эластичной ткани кислотно розового спортивного топа, огорчённо замечают.

А ты на что рассчитывал, пупсик? Что я встречу тебя как вчера? Ну чувак, не до такой же степени я ебанько. Одно дело ко сну готовиться и лифчик снять, другое ― по чужому дому шастать средь бела дня.

Тем более, что я так-то впервые за последние полгода на пробежку собралась, поэтому если он попробует зайти дальше, его ждёт ещё одно разочарование в виде таких же кислотных легинс.

Хотя, думаю, он уже и так успел их заценить. Пока я ползала под ванной, так что вниз и не лезет. Только наверх.

Выпускает борцовку и скользит выше, по ключице, перескакивая на мой подбородок и требовательно приподнимая его.

Поднимаю. С меня не убудет.

Только вот, помнится, я совсем недавно говорила про дистанцию в десять метров?

Отсчёт пошёл.

Десять. Девять…

– Без штукатурки тебе больше идёт. Не так агрессивно смотришься.

Это смотря что он подразумевает под "штукатуркой". Я не мажусь корректорами и не засыпаю себя пудрой, моя кожа меня и так устраивает. Подводка, тушь, тени и помада, всё. Ему это перебор?

– А не слишком много запросов?

Восемь. Шесть…

Большой палец касается моей нижней губы, несильно сдавливая её.

Крестовский, ты совсем бессмертный?

Пять, два, один, блин!

Извернувшись, что есть сил сжимаю челюсть.

– Ааа! ― орут на весь второй этаж, облизывая выступившую на пальце кровь. ― Совсем больная?

– Ты кто? Стоматолог, чтобы совать свои грязные конечности в мой рот? ― отплёвываюсь, демонстративно вытирая рот и отталкивая его от себя. ― В следующий раз пешочком побежишь в травмпункт, швы накладывать, понял?

– Бешенная.

– Ещё и заразная. Так что подходить не советую. Хотя тебе-то что? Зараза к заразе не липнет, ― парирую, уходя и на ходу стягивая с себя борцовку.

– Ну ты и дрянь, ― слышу вслед то ли восхищенное, то ли офигевшее.

– От дряни слышу! ― не остаюсь в долгу, довольная собой.

Как же славно началось субботнее утро! Восьми не стукнуло, а уже первая кровь полилась. Клааасс. Ещё бы кроссовки в одной из бесчисленных коробок откопать и вообще будет прекрасно.

После долгих мучений кроссы, наконец, находятся. Ну всё, осталось самое сложное: загнать свою, как он там выразился? ― "разъевшуюся" жопу на пробежку.

На самом деле я правда мальца забросила себя, пока была в отношениях, так что пора приходить в форму. Отменяем меланхолию и официально обновляем статус с "планировала скатиться в лайт-версию депрессии" на "в активном поиске чего-нибудь интересненького".

Всё, требую парня на растерзание!

Только, чур, не того, что остался нянчить свой пальчик. Дайте кого-нибудь поадекватней.