Человек. Основа общества

Теория строится на наличии некой энергии двигающей этнос и постепенно угасающей, что приводит к снижению количества энергичных людей и постепенному затуханию этноса в целом. Однако слабость или сила отдельно взятого этноса не зависит только от количества энергичных людей. Можно конечно расписывать различные стадии угасания энергии, создавать различные концепции и высосанные из пальца закономерности, но все это будет разбиваться об исторические реалии, если их не подгонять под теорию. К примеру, взять период завоевания белыми переселенцами Америки. Индейцы могут быть названы молодыми народами, так как согласно своим традициям и представлениям, согласно принципу духа воина и культивированию доблести, тому, что идеалы и духовные традиции ставились выше ценности жизни, тем более выше ценности жизни отдельно взятого человека, несмотря на достаточно высокую воинственность присущую большинству племен, это не помешало государствам, согласно теории пассионарности, находящимся на стадии затухания и постепенного упадка, сломать эти "молодые народы" и установить свои правила и порядки. Более того, многие племена так и оставались до прихода белых вечно воюющими между собой и даже не пытающимися что-то продвинуть или изменить. Те же, которые создали свои империи и несли свой фанатизм на высочайшем уровне, тоже оказались не в лучшем положении. Находившиеся на стадии античного уровня развития, империи центральной и южной Америки во многом строились на религиозном фанатизме, самопожертвование было на высочайшем уровне доблести и стремления к высоким идеалам. Молодые воины были готовы не только жертвовать своей жизнью в войнах ради захвата пленников с целью принесения их в жертву, но и устраивались ритуальные игры среди знатной молодежи, в которых победители удостаивались высочайшей чести быть самим принесенными в жертву. Столкновение империй Америки и европейских колонизаторов еще одно доказательство бессмысленности пассионарной теории. Коренные жители Америки были покорены, несмотря на свой высокий боевой дух и свою воинственность, причем были покорены малочисленными и не так уж технически превосходящими их силами. Речь не идет о временах "Дикого Запада", если рассматривать времена конкистадоров, то все преимущества были на стороне их противников. Численность несколько сотен против десятков тысяч, чего хватило бы чтобы, как говориться, голыми руками их порвать, наличие доспехов и огнестрельного оружия не было столь существенным, так как огнестрельное оружие того времени долго заряжалось, не так уж точно било, да и порох мог отсыреть довольно часто во влажном климате тропической Америки. Доспехи конкистадоров, несмотря на большую прочность и большую защиту от стрел и камней, тем не менее делали их и более неповоротливыми в рукопашном бою, а индейцы имели свои доспехи, более легкие, но достаточно прочные, чтобы защитить от случайного попадания на большом расстоянии, выстрел в упор не спас бы ни их ни испанцев, как и выстрел из лука с близкого расстояния. То есть технический уровень немногочисленных отрядов конкистадоров и многочисленных индейцев, можно свести примерно к равному положению и даже установить преимущество индейцев. Основным оружием конкистадоров стали не ружья и не доспехи, даже не лошади, которые во-первых вызывали религиозный страх перед ними у индейцев, но со временем и к лошадям и к грохоту ружейного выстрела индейцы привыкли, основным оружием пожалуй стала дипломатия и то, что они умудрились направить одни племена на другие. Во многом белые переселенцы и во времена конкистадоров и во времена "Дикого Запад" воевали против индейцев руками других индейцев.

Но, конечно, следует признать, что описание последовательности зарождения, роста и постепенного угасания соответствует не столько принципу развития народов и государства, тем более не являясь безусловным принципом обязательной тенденции развития любого этноса, тем не менее эта теория хорошо описывает механизм идеологий. Именно идеологий, неважно политические они или религиозные, или имеют какое-то иное основание. Следует учитывать, что далеко не каждая идеология достигает своего пика развития и следовательно проходит все этапы описанные теорией. Многие из них могут просто закончить свое существование на начальной стадии, так и не приведя к пику. Идеологии не всегда становятся глобальными и далеко не всегда могут охватить весь этнос в целом, а тем более отразиться на общемировом уровне, хотя такое тоже происходит. Идеологии могут быть локальными и охватывать лишь небольшую часть этноса по территориальному или иному признаку. Говоря о том, что теория пассионарности описывает возможный механизм развития идеологий, однако следует помнить, что и в этом случае она не является безусловным и обязательным принципом развития. Как в случае с развитием этноса, так и в случае развития идеологии, этот принцип может проявляться как один из возможных вариантов сценария развития.

Основной ошибкой теории пассионарности является то, что ее пытаются поставить в качестве обязательного варианта развития любого этноса, а сам процесс исторического развития таким образом превращается в бесконечную череду пассионарных волн, возникающих, достигающих пика своего развития и угасающих этносов и популяций, которые непрерывно сменяют друг друга, когда одна "молодая" замещает "старую" отжившую свое. Но такое представление далеко от истины и не учитывает общую тенденцию развития общества, не учитывает исторических витков спирали ведущих от более примитивно организованных сообществ к более развитым. Если бы теория пассионарности была абсолютным правилом развития исторического развития, то мы подобно индейцам Северной Америки до сих пор находились бы на уровне разрозненных племен, которые воюют между собой занимая жизненное пространство и охотничьи угодья соседей, чтобы быть вытесненными в свою очередь другим окрепшим племенем.

Упомянутая выше спираль эволюционного развития общества так же не совсем правомочное определение. Спираль развития предполагает некий общий вектор направленности, который достигается постепенными шагами повторяющегося цикла событий, каждое из которых повторяет приблизительно предыдущее, но на новом более высоком уровне, а общая направленность остается неизменной и существует постоянный рост и возвышение. Это далеко не так. Как уже говорилось, ранее средневековье стало глубоким упадком и значительным шагом назад в развитии цивилизации, на восстановление до существовавшего две тысячи лет назад уровня, цивилизации потребовалось полторы тысячи лет. Считать прогрессом переход от античности к средневековью может только человек полностью игнорирующий все достижения цивилизации античного времени как культурные, так и технологические, так и общественные.

Средневековье от дикости к возрождению.

Пик индивидуализации.

Вернемся к средневековью. После разрушения античных империй, на их территориях начинают образовываться новые королевства. В сферу государственных образований начинают входить и те территории, которые раньше были серым пятном античных карт и представляли собой варварский мир. Впрочем, племена варваров периода краха империй, это далеко не разрозненные мелкие племена первобытного общества, несмотря на сохранение родоплеменного устройства во многих из них, большинство племен находится на стадии протогородов. Как уже уточнялось выше, термин "протогорода" в данном случае не подразумевает только состояние развития зарождающегося города наполовину крупного поселения, наполовину уже обретшего черты города и черты начальной государственности. Это скорее общее обозначение стадии развития общества между первичным объединением разрозненных первобытных племен в более крупные общественные формации, которые как могут быть привязаны к формирующемуся поселению превращающемуся в город-государство, так и оставаться союзом кочевых, или полуоседлых, или даже оседлых племен, так и иметь разные варианты состояния перехода от процесса формирования города до начала превращения этого процесса в формирование империи. Говоря о городах как о хорошо защищенных, укрепленных стенами крупных поселениях, которые являются административным, торговым и военным центром окрестных территорий, мы можем сказать, что у некоторых племен такие города технически существовали и были достаточно многолюдны. Хотя у других роль административного центра могло играть и небольшое поселение или временный культурно-религиозный комплекс, к которому сходились кочевья для зимовки или проведения общих праздников. Мы можем проследить различные варианты развития племенных объединений. В том числе варианты управления от выборных военных вождей и вечевого устройства самого племени до вполне соответствующего термину "монархия", королю управляющему окрестными племенами.

Но во всех случаях имелась четкая отличительная черта, ставящая границу между античными государствами и варварскими племенами – отсутствие экономических признаков государства в первую очередь, то есть отсутствие единой торговой системы, даже вплоть до отсутствия монет как таковых, отсутствие развитой торговли, хотя торговля как внутриплеменная, так и межплеменная имеется, даже имеются купцы профессионально занимающиеся торговлей люди, имеются сезонные ярмарки и тому подобные события, но отсутствует общая экономическая система. Отсутствует установленная система налогов и сборов, формирующая общегосударственную казну, на осуществление общегосударственных целей и задач. Централизованные сборы могут вообще отсутствовать и общие действия ограничиваться обязательством отправки своих воинов в общие походы или проводиться в виде "наездных" сборов дани, в том числе и в виде насильственного принуждения отдельных поселений или племен к выплате. Отсутствие заметной и массовой экономической специализации, когда один член племени является и воином, и земледельцем (или скотоводом), и торговцем, или ремесленником по необходимости, но могут существовать отдельные мастера специализирующиеся на ремесле. Несмотря на остатки родоплеменного устройства и заметного следа его в жизни племен, может существовать экономическое расслоение племени, обособление знати (в основном военных стоящих рядом с вождем) и имущественное расслоение, разделившее собственность племени на собственность отдельных семей или родов. Отсутствие централизованной и профессиональной армии, военные силы построенные на сборе ополченцев, управляемых небольшой группой дружинников постоянно находящихся при вожде. Все эти признаки, так же ряд других менее значительных указывают на то, что мы имеем дело с формацией протогородов. В экономическом, военном плане и в плане социального устройства, эта формация полностью противоположна формации античных империй и является продолжением первичной линии развития, направленной в сторону индивидуализации, а не социализации общества. Именно с такой формацией мы сталкиваемся говоря о племенах варваров вторгшихся на земли античных империй и подчинивших их себе.

Естественно речь не идет о вторжении одного настолько сильного племени, чтобы оно могло сломить силы империи и завевать ее полностью. В каждом случае мы видим пограничные стычки, грабительские набеги и противодействие расширению границ империи изначально, постепенно перерастающее в контрнаступление уже на империю. Вторжение происходит различными группами в разное время и в разных местах, постепенно ослабляя силы империи, которая к тому же может оказаться и в собственных невыгодных условиях из-за внутренних конфликтов, вспышек болезней или неурожая, ошибок полководцев или иных причин.

Как бы то ни было, угасающие империи отступают шаг за шагом, а на оставленных ими землях обосновываются пришедшие племена, основывая свои королевства. Но контакт двух различных форм устройства общества не проходит бесследно не только для империй, но и для вторгшихся племен. Завоеватели не только разрушают привычное устройство существовавшее в империи, но рушится и их собственный привычный уклад и форма устройства общества. Одной из причин этого становится то, что на захваченных землях уходит власть империи, но остается ее население. Далеко не все жители бегут при появлении варваров, пытаясь угнаться за отступающими легионами. Зачастую новые владельцы земли достаточно лояльно настроены к местным жителям. Конечно ситуации бывают разные: где-то ворвавшиеся варвары устраивают резню и грабежи; где-то они оказываются приглашены для защиты границ и поселились еще под властью империи, потом отколовшись от нее и объявив свою независимость; где-то они входят как победители противоборствующие имперским войскам, но видящие в мирных жителях новых подданных, а не потенциальных врагов. Так или иначе, две системы какое-то время уживаются на одной территории взаимно проникая друг в друга и формируя новую структуру общества. Как в любом процессе формирования идет процесс разрушения и одной и другой формации. С одной стороны, полное принятие имперского типа общества противоречит и отвергается племенами пришедшими на эти земли, что-то по причине непонимания и тяги к более привычному, что-то концептуально в качестве демонстрации собственного превосходства. С другой стороны, вожди приведшие свои народы на новые земли, видят не только недостатки того устройства, которое здесь существовало, видят и плюсы, которые могут быть выгодны и полезны уже им самим.

Разрушение античных империй ведет и к разрушению структуры протогородов завоевателей. Они сами становятся на путь строительства новых империй. Как минимум стремятся к нему. Их манит величие и слава того, что они разрушили, они хотят уподобиться великим императорам древности. Но, простите, ресурсы не те. Как бы то ни было, но варвары принесли с собой дикость и примитивность. Зачастую непонимание того, что они встречали, непонимание ценности того, что бездумно уничтожалось, или просто неумение и неспособность все это сохранить, множество других проблем и забот, при которых "не до сохранения исторических памятников", остатки родоплеменного наследия требующего установления своих порядков, вынужденность идти на компромисс со своими воинами, приводит к тому, что многие достижения античности канули в Лету, да и просто элементарная человеческая жадность, свойственная любому народу и любому времени. Грабежи закончились. Варвары обосновываются на новом месте, делят между собой земли. Как уже говорилось, лучшим способом гарантировать себе постоянное место на троне и постоянную поддержку своего воинского окружения стало выделение земли в наследственное пользование. По каким причинам возник такой подход, вопрос другой, точно мы наверное не узнаем до конца никогда. Возможно предположить, что такой подход основывался на разделении территории захваченной провинции между племенами в союзе племен завоевателей, может изначально он пошел от награды свойственной империям, в том числе принятой в Римской империи награды за службу землей, а когда приглашались племена тех же германцев от имени императора им даровалась земля на которой их селили. Возможно это восходило к каким-то родоплеменным традициям, собственно германцев и других племен завоевателей разрушивших античные империи. Но как бы то ни было, этот принцип стал повсеместным и основным. Принцип нашел свое развитие вглубь. Короли даровали земли своего королевства герцогам, те земли герцогства даровали своим графам, а те баронам. Шло дробление земель. Попытка удержать власть в королевстве приводила к обратному результату, единое королевство превращалось в сообщество графств, в собрание баронств. Зарождался и устанавливался институт вассалитета. Короли заигрывали и "прикармливали" своих вассалов, даруя им земли и привилегии, в результате чего те превращались фактически в самостоятельных правителей, зависящих от сюзерена чисто номинально, согласно клятве приводить свои войска на его войны. Возможно первые короли и не видели иного смысла в своих подданных, кроме как готовности и согласия сражаться по их приказу и за их интересы. В этом плане они скорее копировали принцип племенных союзов привычный и обычный для них, хотя и изменяли племенные объединения на объединения родовые-семейные.

Вы не рабы, но вы холопы.

Одной из основных черт античного мира, античных государств, был рабовладельческий строй. С крушением этих государств, оставить его в прежнем состоянии не было возможности. Как уже упоминалось, понятие "раб" для формации протогородов, было скорее понятием "пленник временно обязанный отработать свою свободу", а в массовом содержании рабов не было ни нужды ни смысла. Многие племена западной Европы, на тот момент вели подсечено огневое земледелие, то есть полукочевой образ жизни с примитивным способом обработки земли и общественной, племенной собственностью на нее, вернее это трудно было обозначить даже как собственность, вместе обработали, вместе вырастили урожай, поделили. В некоторых племенах конечно сельское хозяйство было развито лучше, но в сравнении с тем что было в античных империях оно все равно было достаточно примитивным. Мы снова получаем аналогию с вторжением племен кочевников на территории первых земледельцев. Варвары захватив новые территории, знакомились с новыми способами обработки земли, да и кочевать здесь было уже проблематично, к тому же местное население жило за счет земледелия и было проще поделить эти земли вместе с их жителями между собой и получать установленную долю с крестьян.

Был и еще один аспект, который играл немаловажную роль. Патриции (и прочая знать как бы они не назывались в разных империях) бежали спасая свои жизни и хотя бы часть имущества, оставляя принадлежавшие им виллы и земельные участки, на которых работали рабы. Рабы мечтали о свободе (не все конечно и не везде), но многие встречали приход варваров как освободителей. К тому же учитывая, что из под власти своих хозяев еще при стабильном положении империи рабы бежали и бежали к границам, где их не найдут, к тем же варварам. Многих принимали в племя, почему бы не принять новых воинов, тем более если часто сталкиваешься с войсками их бывших хозяев которых они ненавидят? Беглые рабы восхищались свободой племени, в котором они оказались и естественно при возможности старались подтолкнуть своих новых соплеменников к освобождению своих собратьев по несчастью. При захвате земель рабы встречали их как освободителей, и могли в том числе и помогать в боевых действиях против своих бывших хозяев. Загнать их снова в цепи значило бы получить бунт, с которым особого желания возиться не было. Да и чтобы поддерживать хозяйство той же плантации нужно было разобраться в аграрных тонкостях, содержать кучу надсмотрщиков и решать множество проблем, которых и так хватало с учетом продолжающихся войн с другими племенами и иных событий. Значительно проще было поступить уже по знакомой схеме. Раздавая большие куски захваленной земли своим дружинникам, можно раздать небольшие поля бывшим рабам, поделить фазенды, с радостью будут обрабатывать сами.

Впрочем, подобная мысль пришла в голову варварским вождям далеко не первым. Рабовладение имевшее свои плюсы, имело и свои минусы. Возможность обрабатывать большие участки земли и дешевый рабочий труд, сопрягались с множеством проблем, рабы пытались сбежать, если не сбегали, то работали, что называется, "через пень-колоду", стараясь больше изображать работу, чем реально что-то делать. Чтобы заставлять их работать: нужно содержать надсмотрщиков, нужно покупать новых рабов, нужно их кормить, где-то содержать и заботиться о том, чтобы они были в физической форме работоспособными. Несмотря на существующие представления о том, что раб жил в максимально непригодных для жизни условиях, несколько не соответствуют истине. Сохранившиеся записи расходов и прочие документы говорят о том, что рабам было положено достаточно сытное питание, которое содержало не только кашу или хлеб, но было достаточно разнообразным, включая овощи и мясо хотя бы раз в несколько дней, раз в неделю рабу полагался кувшин вина. Конечно все зависело от конкретного хозяина и условия могли различаться, но вряд ли так уж кардинально. В той же Римской Империи существовали законы устанавливающие права рабов, которые со временем менялись на все более лояльные к рабам. Так было установлено, что хозяин не может убить своего раба без причины, более того вину раба должен был установить суд, если она не была очевидной (например, побег или покушение на жизнь хозяина). Хозяин не имел права отправить свою рабыню, без ее согласия работать в бордель или продать ее в это заведение. Хозяин был обязан обеспечить пожизненное содержание рабу ставшему нетрудоспособным (постаревшему или покалечившемуся) у него на службе, в том числе не имел права выписать ему вольную, скинув таким образом со своего обеспечения. Но, несмотря на наличие таких законов, раб все же оставался рабом и существом бесправным во многих планах.

В том же Риме существовал вариант освобождения рабов, если они заслужили благодарность хозяина или как-то проявили себя в его глазах в положительном плане, к тому же раб мог выкупить свою свободу. Некоторые категории рабов имели свое имущество и могли зарабатывать деньги для себя, а не только работать на хозяина. Освобожденный раб -вольноотпущенник мог уехать на свою родину, или остаться жить там где жил, некоторые могли даже занять довольно высокое положение в городской иерархии и были достаточно богаты. Конечно это касалось единиц. Но и у обычных рабов был вариант договориться с хозяином (теперь уже бывшим) и получить возможность работать на него уже за деньги или выкупить, взять в аренду у него же участок земли, на котором зарабатывать себе на пропитание, выплачивая часть дохода в качестве арендной платы. Многие рабовладельцы видя, что освобожденный раб старается значительно лучше, чем тот который работает из под принуждения, нашлись те кто понял, что раздать землю (хотя бы частично) рабам и позволив им оставлять часть урожая себе значительно выгоднее, чем возиться с их охраной и принуждать работать. Так возник институт колонов. Собственно он и стал прообразом крепостного права, как основной формы средневекового отношения между крестьянами и знатью. Варвары вторгшиеся на земли империи видели и колонов, и свободных крестьян, и освободившихся рабов. Не так уж сложно было сообразить, что бывший раб наделенный землей бывшего его хозяина будет с благодарностью поминать твое имя и будет верным подданным, к тому же земля будет обрабатываться и приносить доход.

Если изначально на таком положении оказались бывшие рабы и колоны захваченных земель, а свои рядовые соплеменники, равно как и свободные крестьяне из местных оставались свободны и работали сами на себя, то постепенно восторжествовал несколько иной принцип. Деля земли между своими дружинниками, вождь фактически прописывал, что она теперь принадлежит им. Устанавливался принцип, что все, что находится на земле управляемой дворянином принадлежит дворянину, земля есть собственность знати. Конечно, полное закрепощение происходило не сразу, но постепенно прививался постулат, что если земля собственность дворянина управляющего данной территорией, то любой работающий на его земле его арендатор и должен платить подать за использование земли. Крестьянину вариант между уходить неизвестно куда и согласиться на выплату части урожая, к тому же с аргументом в виде хорошо вооруженного рыцаря, в случае возражений, выбор сделать было не сложно. Впрочем, в некоторых местах оставались свободные крестьяне, которые все же платили налоги, но не считались "прикрепленными" к земле. Институт крепостничества устанавливался изначально как необходимость выплаты аренды за пользование и обязанность отработать положенное количество лет в качестве гарантии такой выплаты. Естественно, постепенно сроки таких "гарантий" росли, пока не стали пожизненными, а свободные земли прибирались господами к рукам путем выдачи кредита зерном, к примеру, под залог земли свободному крестьянину, или просто отбирались без лишних разговоров. Впрочем, закрепление шло в основном по причине обнищания крестьян и необходимости обращаться за помощью к местным представителям знати, значительная часть крепостных были потомками рабов, так что их положение даже было лучше, чем их предков.

Следует несколько обратить внимание на разницу положения крепостных в России и в Европе (хотя мы немного и забегаем вперед в историческом этапе). Для Европы, где в основном расселились германские племена смешавшиеся с местным населением, большая часть которого находилась до этого под властью Рима, вторжение варваров-германцев стало шагом к освобождению и улучшению положения бывших рабов. Рабы в средние века существовали, но их количество было незначительным для Европы и соответствовало скорее привычному числу рабов на уровне формации протогородов. Положение крепостных заметно отличалось от положения рабов. Одним из аспектов этого отличия было отсутствие торговли крепостными (в отличии от России). Установившийся здесь принцип сводился к тому, что вся земля государства, по сути, является землей короля, которой он может распоряжаться по своему усмотрению, дарить и отбирать. Но на тот момент, пока земля находится в руках того кому ее король подарил, она в полном его распоряжении, полной его власти. Король может лишить титула и земель, но только за реальные проступки перед королем, например, за бунт или предательство. Да и то не всегда и не во всех случаях, действовал своеобразный кодекс чести, в котором были установлены: как правила которые обязан соблюдать вассал, и за нарушение этих правил он мог лишиться не только головы, но и лишить своих потомков земли, но так же были правила которые обязан соблюдать сюзерен, в случае нарушения которых его подданные считали своим правом и даже долгом восстать против него и за такое действие они не могли лишиться земель, даже если бунт был проигран. Впрочем, как всегда существовало множество частностей и все зависело от множества конкретных моментов. С таким общим положением в эту схему вписывался и постулат владения землей дворянина, которому она была пожалована. Дворянин не мог ее продать или передать, он мог ею владеть и передавать по наследству. Чтобы земля не дробилась на совершенно крошечные куски, был принят закон майорат или закон неделимости Ленов, согласно которому все владение переходило от отца к старшему сыну, живому на момент смерти отца, или к старшему родственнику ближайшему по кровном родству, в случае если прямого наследника нет. Он так же устанавливал обязанность старшего брата наделить младших боевым конем, оружием и доспехами в качестве их доли наследства.

Земля, на которой жили и работали крестьяне либо изначально становилась принадлежащей сюзерену (при захвате виллы бывшего хозяина), либо постепенно по тем или иным причинам сводилась от свободно принадлежащей крестьянину к принадлежащей господину. Крестьянин получал земельный надел в пользование, а не в собственность. Собственно, привязка к земле как гарантия ее обработки, запрещающая крестьянину уходить с нее, возможно изначально имела вид гарантии того, что крестьянин не будет с нее изгнан и сможет передать право пользования ею своему наследнику. Впрочем, говоря о бывших рабах положение привязки к земле было изначально таковым как запрет ее покидать, имея по сути только право пользоваться, хотя и являясь формальным владельцем дворянин не мог ни продавать ни покупать крестьян, равно как и землю к которой они привязаны. Такое положение делало крестьянина ни так уж сильно отличающимся от своего господина. Крестьянин был обязан обрабатывать землю. Господин был обязан защищать своих крестьян и служить своему королю (или сюзерену другого уровня).

Славянские племена изначально обитали на территориях до которых Римская Империя так и не дошла, как минимум не смогла установить там власть. Если западные славяне еще частично оказались на землях Византии, то восточнее славяне поддерживали с ней контакт лишь на расстоянии. В равной степени они поддерживали контакт и с новыми государствами Европы. Видели как процесс образования крепостного права со стороны так и остатки рабовладельческого строя сохранявшиеся в Византии вплоть до ее падения. Византия имела значительное влияние на восточных славян, как и на Русь в более поздний период. Отношения менялись были войны, было мирное сосуществование и торговля. Неоднократные набеги славян, а потом и Русичей на Византию носили больше военно-демонстрационный и грабительский характер, без попыток осесть на ее землях или отобрать участок территории себе. Экспансия Византии в сторону Руси так же носила скорее культурно-экономический характер, в том числе в виде религиозной экспансии, делались попытки получить влияние и контролировать манипуляциями ради сохранения мира и участия в качестве союзника в войнах Византии, попыток завоевания Руси Византия не предпринимала, как минимум достаточно значимых. К тому времени, думать о расширении границ на север, да еще за счет попытки присоединения свободолюбивых и воинственных соседей, было делом неблагодарным, учитывая наступающих Турков-сельджуков, а затем и Турков-османов, которые так и положили конец существованию Византии, после разорения Константинополя европейскими крестоносцами.

У древних славян, как и с возникновением Руси, собственных рабов было не так уж много. Большинство крестьян были свободны да и общественное устройство было ближе к родоплеменному, с выборными князьями получавшими временные полномочия военных вождей. Если процесс разложения родоплеменного устройства на западе, у тех же германских племен был связан с разрушением Римской Империи, и выпал на 2-3 века нашей эры, то на востоке прежнее положение сохранилось дольше. Устоявшая Византия будучи достаточно консервативным государством сохранявшим остатки традиций Римской Империи, хотя и уже в видоизмененной форме, консервировала и преобразование северных соседей для которых не было значимых причин менять привычный образ жизни. Аналогичное положение было и у скандинавов, которые оказались географически оторваны от остальной Европы и долгое время сохраняли и свой обычный образ жизни и свою религию. Тем более, что единственным сухопутным, да и ближайшим морским путем связывающим их с остальным миром была Русь (в том числе через Финляндию).