Глава девятнадцатая. Нечаянная любовь
– Я порой ненавижу этот камень.
– Напрасно, Оксинт. Это твой защитник и амулет. А еще – усилитель твоих способностей.
Я хмыкнул. Усилитель, надо же. В первый раз в жизни почувствовал себя музыкальным инструментом!
– Принцип действия немного отличается. – прочитал мои мысли Том. – Если мы говорим о гитаре, то твой камень, скорее, струны. Есть корпус, есть гриф. Но без струн ты вряд ли что-то сыграешь.
– Я тебя не понял, но ты продолжай.
Итак, даже если способности, как у меня, находятся в зачаточном состоянии, их можно развить. Если есть энергия в нужном объеме. Если же ее нет – наши камни действительно выполняют роль усилителей. Они как бы питают нас собственной энергией, позволяя развивать заложенный в нас потенциал.
В моем случае агат прежде всего помог развиться ясновидению.
– Постой, что? Я думал, минерал мне это все и показывает.
– Это всего лишь камень, а не телевизор. Твой папа, например, когда берет его в руки, ничего не видит.
– Ты уверен?
Мужчина кивнул. Он сказал, что видения при прикосновении к агату посещают лишь людей с даром ясновидения, а также тех, у кого развита интуиция – ведь это ступень, предшествующая ясновидению. У папы эти дары отсутствуют. Но минерал мог бы несколько усилить те способности, которыми он обладает. Правда, не намного, потому что это не его талисман.
– Так что, мальчик мой, поздравляю. Ты обладаешь редким даром, о котором другим остается только мечтать.
– Другие наверное просто не знают, что это такое: знать будущее, и не иметь возможности его изменить. Для меня это проклятие.
– Да, поэтому, когда не станет твоей мамы, ты заблокируешь этот дар. Хотя он многим бы мог помочь…
– Нельзя помочь другим, если не можешь помочь самому себе. Это плохая помощь. И что-то тут не так. От ясновидения люди не разлетаются в стороны как птицы.
– Да, но разлетаются от телекинеза. Второго твоего дара.
Я удивленно уставился на Томаса. Вот так вот живешь и думаешь, что у тебя вообще никаких способностей нет. А потом оказывается, что ты обладаешь целыми двумя, да еще какими! Ведь и я, когда только стал видеть будущее, очень этому радовался и считал ясновидение отличным даром. Это теперь я понимаю, как непросто и страшно порой видеть будущее. Никто не гарантирует, что видения будут приятными. А если грядущее еще невозможно изменить, то к чему вообще этот дар?
Да, Томас говорит, что я таким образом могу подготовиться к тому, что произойдет, это уже не станет для меня таким шоком. Но позвольте, разве болезнь матери не станет такой подготовкой? Увы, не всегда сохраняется надежда на выздоровление, и рано или поздно все становится понятно. А пока эти видения и знание того, что случится только отравляют мою жизнь еще до того, как все начнется. Меня уничтожает то, что я ничего не могу поделать. Наверное, незнание в этой ситуации было бы лучше. Больше счастливых дней.
– Зато ты знаешь, и можешь сказать маме больше ласковых слов. – тихо возразил Том. – Сказать, как ты любишь ее. Попросить прощения, если есть за что.
– Извини. – не согласился я. – Все это можно и нужно говорить просто так, даже когда нет угрозы смерти. Почему мы, люди, говорим хорошее только из -под палки?
– Мы люди – нас легко утешить напоминаньем больших зол3… А что ты скажешь о втором своем даре?
– Наверное, он лучше первого.
Да, в телекинезе я не видел такой опасности, как в ясновидении. Разумеется, если обращаться с этой способностью осторожно. Это и удобно, и к тому же может стать неплохой защитой, если понадобится. Я попытался снова использовать эту новую для меня возможность, взмахнул рукой, чтобы поднять камешек неподалеку. Но ничего не произошло.
– Не все сразу, милый. – улыбнулся Томас. – Вспомни, как ты приручал ясновидение, думая, что приручаешь камень. Далеко не сразу ты научился включать дар по заказу, а не каждый раз, когда возьмешь агат. А сейчас у тебя развивается активный, физический дар. С ним все даже сложнее. Тренируйся.
– Угу. Но постой! – удивился я. – Эмоциональные и физические дары редко присутствуют вместе, в одном и том же теле. Даже у Даниила и Дании до того, как они стали Хроносами, было четкое деление. У нее активный дар, у него – пассивный. А у меня все сразу? Разве я разноцветный?
– А почему бы и нет? Хотя, возможно, у тебя просто новое для твоего мира сочетание. Как у Александры4. Ведь до нее ни у кого не было такой способности.
Я удивленно хлопал глазами. Вот так вот из обычного мальчика вдруг становишься разноцветным или даже вообще обладателем нового вида магии! Томаса явно позабавило мое выражение лица, он улыбнулся. Но тут же мигом стал серьезным.
– А теперь перейдем к Евгению, если ты не против.
– Да. – кивнул я, вспомнив, зачем он меня вообще позвал. – Что с ним не так?
– Дело в том, что старый-новый дядюшка, который так тебе понравился, станет для твоей семьи источником огромного горя. Еще большего, чем ждет вас теперь.
Томас говорил, а я ушам своим не верил. Оказывается, если Евгений останется у нас, он и мама полюбят друг друга! Дядюшку, впрочем, понять несложно. Мама красивая, добрая, умная. Я не знаю никого лучше нее. Снова вспомнилось видение о девушке, которую я полюблю. Но это будет еще нескоро, да и мамы уже не станет… Пока же я не могу представить, кто может быть лучше ее. И потому в некоторой степени Евгения даже понимаю.
Но мама! Я не могу поверить в то, что она ответит Жене взаимностью. Нет, если бы она была свободна, возможно. Евгеша молодой, и если я правильно помню его фотографии – симпатичный. Особенно когда кожа нормального цвета. Он умный, а сейчас еще вроде бы добрый. Но у мамы есть папа! Они так любят друг друга, что сложно представить, чтобы эти двое вдруг разошлись. Они же как два попугайчика-неразлучника!
– Если люди долгое время вместе, они привыкают друг к другу. – сказал Том, прочитавший мои мысли. – Пламя любви уже не пылает так, что искры в разные стороны летят. Оно горит ровно и тихо. Супруг становится кем-то вроде… Родственника. А тут вдруг на горизонте новый человек, интересный человек. И смотрит на тебя такими глазами, которыми уже давно не смотрит твоя вторая половинка. Иногда уходят не к кому-то, Оксинт. А потому, что хотят вспомнить рождение любви.
– Откуда такие познания?
– Я трижды в разводе.
– Наверное, своим женам ты надоел еще раньше, чем мне.
– Ах ты, маленький грубиян. – хмыкнул мужчина. – Не скрою, да. Но я уходил всегда до того, как встречу новую любовь. Не пытался реанимировать отношения, если понимал, что это невозможно. У твоих родителей немного иная ситуация.
Итак, мама захотела снова испытать самое прекрасное – рождение любви. Впрочем, сначала ни она, ни Евгений не планировали совместное будущее. Просто у них обнаружилось много общих тем, потом они поняли, что им приятно проводить время вместе. А потом осознали, что случилось, и уже не могли расстаться. Они во всем видели знак судьбы. Даже в том, что имена у них начинаются на одну букву. Ребята считали, что созданы друг для друга. Правда, пытались бороться с собой. Но когда не получилось – пришли к моему отцу, и все ему рассказали.
– Папа побил Евгения?
– Нет, малыш. Пойми, в жизни, а уж в делах сердечных и подавно, ничего нельзя решить кулаками. Мы уже не первобытные люди, где в борьбе за самку побеждал сильнейший. Твой папа выслушал их и отпустил Елену. Потому что очень сильно ее любит и хочет, чтобы она была счастлива.
– А я бы ему врезал! Друг, называется!
– Оксинт, но ведь это твой отец называет его другом.
– Ну да… Есть разница?
Увы, разница была. Я упустил момент, на который мне сейчас и указал Томас. Ведь и правда, это папа считает Евгешу другом. Тот спас его, оказался рядом в трудную минуту. Иксион был восхищен парнем, и пронес это восхищение сквозь двадцать пять лет. Все это время он помнил, как поддержал его Женя, мысленно благодарил его и практически идеализировал парня. Да, он видел его предыдущую версию, но всегда ждал новую – своего друга-героя.
А вот для Евгения прошло не двадцать пять лет, а всего-то полгода. И Иксион его не спасал, и запомнил его парень совсем еще мальчуганом. Из-за этого сейчас ему даже сложно идентифицировать того парнишку и нынешнего мужчину, совместить оба образа в одну личность. Да и некогда ему было думать об Иксионе в течение этих шести месяцев – приключения отвлекали.
Поэтому в отличие от Иксиона, который за четверть века успел мысленно крепко сдружиться с Евгешей, парень пока даже приятелем его назвать не мог. Томас сказал, что такое часто свойственно женщинам и увлеченным людям: преувеличить реальность. Вот и папа, оказывается, преувеличил. Впрочем, возможно, если бы все было наоборот, и он спас Женю, то ситуация была бы иная. И Женя, обнаружив, что его тянет к жене спасителя, тут же удалился бы на безопасное расстояние.
– Скорее, он виноват перед тобой. Хотя я говорил тебе, чтобы ты его не спасал. Не случилось бы с Евгением ничего страшнее амнезии.
– А ты мне зачем все это объясняешь? Ты на стороне Евгеши и пытаешься его оправдать?
– Я всегда только на твоей стороне, малыш. Просто хочу, чтобы ты понял: не за что и некого тут бить. Впрочем, нет таких ситуаций, когда надо бить живых существ, если нет угрозы твоей жизни.
– Томас, а если мама уйдет к Жене… Она останется жить?
Внезапно мне подумалось: ведь многое же изменится! Так, может, им и надо быть вместе, чтобы мама осталась жива? Конечно, без нее будет нелегко, но пусть лучше она уйдет из семьи, а не из жизни. В первом случае я хотя бы буду знать, что она жива и счастлива, пусть и не с нами. Это главное. И иногда смогу с ней общаться. Думаю, и папа предпочел бы такой вариант. Ведь может же такое быть? Но тут Томас печально посмотрел на меня и я понял – нет. Ничего не изменится. В глобальном смысле.
Глаза наполнились слезами и я зажмурился, чтобы не расплакаться. Когда же снова открыл их, обнаружил себя на все том же кладбище, на котором уже бывал в своих видениях. Но если раньше тут была поздняя весна, сейчас скорее середина зимы. Она у нас на Эдеме почти бесснежная, но сейчас иней сковал землю, а все присутствующие кутались в теплые куртки. На кладбищах, впрочем, всегда холодно.
Я посмотрел на гроб, и снова увидел белое лицо, белее подушки. А в изголовье сидит отец, рядом со мной стоит сестра, я слышу рев Антея. Кажется, все точно такое же. Но почему-то мне еще страшнее, чем в прошлый раз.
Глава двадцатая. Воспоминания о том, чего еще не было
Пытаясь понять природу этого страха, я огляделся по сторонам и увидел Евгения. В голове тут же вспыхнули воспоминания, проплыла кинолента того, что предшествовало нынешнему моменту. Раньше со мной такого не было.
– Твой дар развивается. – услышал я голос Томаса. – Оказываясь в видениях, ты получаешь воспоминания более старшей версии себя. Воспоминания о событиях, которые с тобой сегодняшним еще не произошли.
Сказал он достаточно запутанно, но я, кажется, все понял. И узнал, как развивались события с того дня, когда я спас Женю и до того момента, как все мы оказались в этом скорбном месте. Сначала Евгеша очень долго жил в нашем доме. Дни сменялись неделями, недели месяцами. Первое время парень ещё заикался о гостевом доме, но мы были категорически против. Очень уж всем нам понравился дядюшка-потомок. Папа и вовсе заявлял, что его самый лучший друг может у нас хоть поселиться. К чести Евгения надо сказать, что сам он к такой перспективе относился достаточно прохладно.
Мы узнали, что Женя в новой версии своей жизни стал кем-то вроде агента во времени, как когда-то дядя Алекс. Вот только начальником его были не Хроносы, а какой-то неведомый нам всем тип. Он отправлял Евгешу в очередную эпоху, а там уже парень должен был сам догадаться, что ему нужно сделать. Я тогда посчитал это издевательством: раз уж даешь человеку задание, объясни суть, чтобы он его хорошо и быстро выполнил, а не играй в угадайку! Но папа возразил, что это испытание для парня, поэтому ему приходится самому шевелить мозгами, и прислушиваться к себе. И что если начальник его тот, о ком они все думают, то испытания он всегда дает по силам.
Женя честно старался прислушаться к своей интуиции, но так и не мог понять, зачем он оказался у нас. Время шло. Мы привыкли к тому, что Женя стал частью нашего семейства, я уже воспринимал его, как старшего брата. Он с удовольствием возился с малышом, помогал нам с сестрой с уроками – Евгеша быстро вник в нашу учебную программу и даже заявлял о своем желании пойти преподавать, если его неведомый босс вдруг решит отправить парня «на пенсию».
Отец горячо поддерживал его в этом стремлении, и первое время больше всех радовался тому, что Женя остается у нас. Они вместе ходили на рыбалку или ковырялись в огороде. Постепенно и мама стала подолгу проводить время в компании парня. Утром они в две руки готовили завтрак, а вечерами долго болтали в гостиной. Однажды мама даже забыла прийти посидеть с нами перед сном – так увлеклась разговором с Евгением. Тогда мы не увидели в этом ничего особенного, но сейчас я понимаю: это был первый звоночек.
Александра даже начала ревновать! Оказывается, она влюбилась в Женьку и родители это знали. Как-то жарким днем мы все выбрались к озеру. Отец поставил небольшую палатку, куда вскоре, накупавшись и нарезвившись, забрались мы с Антеем. Братишка сразу же уснул, а я просто лежал, отдыхал в приятной прохладе. Сестра и Евгеша играли в воде в мяч, и я слышал их веселые вопли. А родители лежали на полотенцах возле палатки и, думая, что мы оба с братом спим, завели разговор.
– Смотри, как счастлива дочка. – заметил папа, и по его голосу было понятно, что он улыбается.
– Я вижу. – а вот мама была не слишком довольна. – Чему ты радуешься, Иксион?
– А? Она нашла хорошего мужчину, она счастлива и…
– Не хочешь ли ты сказать, что готов отдать ее за Евгения?
– Да, если они оба этого захотят. А что? – удивился отец. – Это же очень хороший вариант.
– Дорогой, я не вижу в этом ничего хорошего. Во-первых, он в два раза старше ее. Шутка ли – девочке нет четырнадцати, а ему уже почти тридцать!
– Любимая, время в нашей семье – мера относительная. Четверть века назад мне было десять лет, а Жене все так же тридцать. Мы же не собираемся тотчас вести дочку под венец. Может быть, сейчас он снова отправится на задание, а когда появится, ей уже будет восемнадцать…
– И она уже выберет себе другого мужа.
– Возможно. Значит, так и надо. А может, дождется Женю.
– И зачем ей нужен капитан дальнего плаванья? Ты хочешь, чтобы она всю жизнь провела у окошка, ожидая муженька?
– Я думаю, все сложится наилучшим образом, если они предназначены друг другу.
– Но он же наш потомок! Может, он пра-пра-правнук Александры.
– Если он ее прямой потомок – у них ничего не сложится, милая. Впрочем, я могу уточнить у Даниила.
– Не надо. Но я не хочу для дочки такого мужа.
– Милая, надо детям самим давать возможность выбирать их счастье. Даже если нам оно счастьем не кажется.
Позднее, мысленно возвращаясь к этому разговору, я не раз именовал его мольеровскими страстями – прочитал как-то «Тартюфа»5 в гостях у тети Саши. Да, Женя не был обманщиком, и мама не Эльмира… Но что-то общее в этой ситуации есть.
С того дня я стал внимательно присматриваться к сестре, и тоже понял, что она влюблена по уши. Ну надо же! Однако я, как и отец, не видел в этом никакой катастрофы. И даже думал, как все хорошо сложится, если Александра и Евгений поженятся.
А вот папа после того разговора стал как-то иначе смотреть на маму, в особенности когда она общалась с Женей. Он стал чаще уходить на долгие прогулки один, меньше улыбался. Ну конечно же, он обо всем догадался. Любящему сердцу не надо говорить, оно само все почувствует. Поэтому уход мамы не стал для него неожиданностью. Однако это все равно было очень больно.
Никогда не забуду тот страшный день. Папа позвал нас с Александрой в гостиную, мы прибежали и сразу заметили: что-то не так. Женя с мамой сидят вместе на диване. Привычная в последнее время, но неправильная картина. А отец расположился на стуле поодаль, с абсолютно прямой спиной, а пальцы так впились в колени, что костяшки побелели. Я посмотрел на него, увидел больные, потерянные глаза и испугался. Что же произошло?
Мама начала говорить, и я почувствовал, что земля уходит из-под ног, поэтому сел прямо на пол. Она и Евгений полюбили друг друга и теперь собираются жить вместе. А как же папа? Я снова посмотрел на отца. Он молчал.
– Подонок! – заорала Александра и, подлетев ко вскочившим маме и Евгению, так врезала парню, что он зашатался.
Женщины, и тем более юные девочки, обычно раздают пощечины. Но наш дед Антей, обучая внуков искусству рукопашного боя, скидки на пол не делал. А сестра всегда была самой прилежной ученицей у него. Поэтому наградила Женю блестящим хуком. Он потер скулу и пожал плечами. Понял, что заслужил.
Сестра глянула на мать и выскочила из гостиной. Я пожалел, что не могу последовать ее примеру: ноги словно одеревенели. Да и врезать так же не получится – сил у меня еще не слишком много. Мама перевела взгляд на меня.
– Милый, мы с папой решили, что вы, дети, сами должны выбрать с кем жить. Антей пока что маленький, он остается тут, в привычных ему условиях. Александра, я так понимаю, свой выбор сделала. А ты?
Я растерянно посмотрел на них обоих. Зачем же они заставляют меня выбирать? Перед глазами что-то замелькало, и вдруг я увидел себя со стороны. Увидел, как подхожу к маме и говорю, что пойду вместе с ней. Как она обнимает меня, а папа в этот момент окончательно поник. Что вообще происходит?
– Это видение в видении. – услышал я Томаса. – Иногда, принимая решение, ты будешь видеть, какой оборот ситуация примет в дальнейшем. Сейчас ты видишь, как будут развиваться события, если ты выберешь маму.
Мы втроем переселились в небольшой домик, который снял Евгений. Он действительно устроился работать в школу, преподавал точные науки. Мне выделили отдельную небольшую комнатушку: в ней помещались кровать и стол. Мама с Женей и вовсе жили в большой комнате, которая одновременно была и кухней, и столовой, и гостиной. Несмотря на тесноту, жили мы хорошо и весело. Евгеша старался со мной подружиться, мама уделяла мне много внимания. Мы были бы хорошей семьей, если бы не…
Если бы не моя настоящая семья. Александра с того вечера так и не разговаривала со мной. Только один раз назвала предателем, когда я ей позвонил, а после и вовсе меня заблокировала. Мама виделась с Антеем по выходным – папа приводил его, а потом забирал. Я же часто навещал отчий дом. Сестра, если была в этот момент, сразу же уходила, я общался с отцом и братом. Малыш радовался мне, но интересовался, когда же я вернусь совсем. Он так скучал по мне и маме, и даже по Евгению! А я ничего не мог ему ответить, и к горлу подступал ком, когда я видел его расстроенную моську при прощании.
Чертовски тяжело было ходить по дому, смотреть на знакомые и родные вещи, заходить в свою комнату и понимать, что я теперь тут только гость. Я очень любил наш дом, ведь раньше в нем было столько счастья!
Но тяжелее всего было прощаться с отцом. Когда я приходил, мы оба чувствовали себя неловко. Папа спрашивал, как у меня дела, рассказывал, как они тут живут, интересовался, как там мама – он почти не общался с ней. Но при этом редко смотрел мне в глаза. Однако на прощание обнимал крепко, будто боялся, что больше меня не увидит.
Я уходил всегда вечером, а отец стоял в дверях, смотрел мне вслед, пока я не скроюсь за деревьями. На кромке леса я оглядывался, видел его поникшую фигуру в желтом пятне света и отворачивался, глотая слезы. А однажды не выдержал и побежал обратно.
– Оксинт? – услышал я мамин голос и моргнул.
Видение тут же рассеялось.
Я по-прежнему стоял в гостиной, и родители ждали, пока я выберу. Глубоко вздохнув, я подошел к папе и взял его за руку. Все присутствующие удивленно глянули на меня. Ну да, я мамин сын, а Александра папина дочка. Так получилось. Но сейчас я нужен отцу, я люблю его и не могу бросить, как мама, подвести.
– Я остаюсь с папой. – подтвердил я. – Здесь мой дом. А в вашем маленьком домике и для двоих места мало.
– Дело же не в месте. – впервые подал голос Евгений.
Я посмотрел ему в глаза. Ах, как жаль, что я тогда не послушался Томаса и не оставил парня валяться на той полянке! Сейчас все было бы как раньше.
– Дело не в месте. – кивнул я и посмотрел на папу. – Пусть они вещи собирают, не будем им мешать. Пойдем искать сестру.
Отец обнял меня, потом мы забрали Антея и покинули дом. Александру мы нашли на озере, в моем шалаше – она знала об этом месте, и теперь сама им воспользовалась. Отец остался снаружи, так как не поместился бы в шалаше, а я залез внутрь и обнял сестру. Она посмотрела на меня покрасневшими от слез глазами и шмыгнула распухшим носом.
– Ты не ушел с ними?
– Зачем? У меня же есть семья.
– Я так боялась, что ты уйдешь! – снова разревелась Александра.
Я успокоил ее, и помог вылезти наружу, где нас ждал отец. Мы пошли домой, и когда вернулись, обнаружили, что мама и Женя уже ушли. Я прошелся по всем комнатам, заглянул в гардероб в родительской спальне – справа от папиной одежды сиротливо висели пустые вешалки. Пришел на кухню, оглянулся и вздохнул. Нас тут четверо, но дом стал таким пустым, когда из него ушла мама!