Уральская пленница

Вдруг вспомнились уроки физкультуры в школе. Она их не любила, но в погоне за отличным аттестатом не пропустила ни одного урока, старалась выполнить все нормативы, заработав похвалу учителя.

Гонка на дистанции в пять километров по пересеченной местности была особенно не любима ею. Она не видела никакого смысла в этих спусках и подъемах, в крутых поворотах и ускорениях. Но учитель ставил за третью четверть пятерку только тем, кто уложится во время, и она старалась. Мокрая, злая, она добралась до финиша, дав себе слово, что никогда больше не встанет на лыжи. И это ей удавалось до сегодняшней ситуации, когда без лыж передвижение по долине просто невозможно. Правда, она уже не раз с благодарностью вспомнила физрука, который пусть и не привил любви к зимним видам спорта, но технику с учениками отработал, научил экономить дыхание и правильно себя вести на склонах. Сейчас это все пригодилось, а если бы не те уроки, Ольга могла бы уже не раз свалиться с крутого пригорка, переломав кости.

В студенческие годы Ольга избежала лыжных гонок, записавшись в секцию волейбола. Их тренеру ничего не стоило отпросить девчонок с физкультуры и отправить в спортзал отрабатывать новые приемы подачи и отражения мяча. Тренер не раз хвалил Ольгу за упорство и трудолюбие, приглашал в сборную института, но та не соглашалась: слишком много тренировок в ущерб учебе. А учеба для неё стояла на первом месте, потому что только учеба могла открыть ей путь в будущее, где нет бедности, где ты сама решаешь, как тебе жить, что делать, с кем дружить, кого любить.

В своем стремлении устроить жизнь по собственному разумению Ольга напоминала танк: не было ни одного препятствия, которого она бы не преодолела. Пока другие наслаждались радостями столичной жизни, она просиживала в библиотеке, где не только читала все, что касалось специальности, но и внимательно просматривала российские и зарубежные печатные издания, касающиеся бизнеса. Пару раз её посылали от института на научно-практические конференции, где её выступления имели успех. Там же она знакомилась с теми, с которыми впоследствии сотрудничала, ставя свой бизнес на ноги.

Она не жалела времени на изучение биографий богатых людей, одной из первых на курсе освоила основные правила игры на бирже, потом записалась на спецкурс по бухучету, подружилась с Павликом Штемом, отличником с юрфака, и покорила его искренним интересом к симбиозу экономических и юридических знаний.

Короче, к выпуску из института она была не только интеллектуально подготовлена к самостоятельной деятельности, но и приобрела навык работать на износ, заводить нужные знакомства, а свои истинные чувства держать при себе.

Для флирта, влюбленности, каких-то отношений у неё не было времени, да и интерес к противоположному полу не пробивался сквозь толстую броню деловитости недавней студентки.

Её первый роман совпал по времени с регистрацией собственной маленькой фирмочки. Он был её сотрудником. Талантливый аналитик, хороший организатор и довольно приятный в общении мужчина. Он был так не похож на тех, кто окружал её все эти годы, что она решила, что влюбилась. Несколько недель встреч, походов в ночные бары, оканчивающиеся в ближайшем отеле, одна поездка в Питер. Потом она узнала, что он женат, к тому же имел еще одну любовницу, гораздо старше себя по возрасту, но богатую, веселую, которая обеспечивала ему отдых за границей.

Отношения прекратились, хотя они продолжали работать вместе. Сделали вид, что ничего особенно не произошло. Когда фирма Ольги расширилась, она назначила своего бывшего любовника руководителем одного из отделений. Теперь они встречались на деловых совещаниях и редких корпоративах, но о прошлых чувствах ни он, ни она не вспоминали.

Со временем Ольга поняла, что и чувств особенных тогда не было, так зов природы, не более. Ей подумалось, что любовь всей её жизни впереди, и нечего торопиться, надо встать на ноги, оглядеться, не бросаться на первого, кто проявил к ней интерес, а присмотреться, просчитать все плюсы и минусы.

Все так и случилось. Были, конечно, скоропалительные романчики, влюбленности на пару недель, поездки на экзотические курорты и в Европу за впечатлениями. Впервые сердце ворохнулось в груди, когда она встретила Кирилла. Состоятельный, хорошо воспитанный, интересный внешне, деловой, но не лишенный некоторой сумасшедшинки, он пользовался бешеным успехом у женщин. Рядом с ним видели то известных бизнес-леди, то юных моделек, то дочек высокопоставленных чиновников или рейтинговых спортсменок, а также погнавшихся за птицей счастья певичек или никому не известных особ, но красивых до картинности.

Кирилл, как и Ольга, всем существом отдавался делу, именно оно стояло в его планах на первом месте. Ради него он мог покинуть самую крутую тусовку и умчаться за сотни километров, если требовало дело. Руководителем он был жестким, но справедливым, его сотрудники держались за хорошо оплачиваемую работу и тоже трудились, как их шеф, не глядя на часы.

Их роман развивался по восходящей. Правда, отдавались они ему дозировано – в определенные дни и часы. Если у кого-то возникал на работе форс-мажор или требовалось задержаться на неопределенное время, никаких обид, переживаний и подозрений, что появился соперник или соперница. Им и в голову не приходило ревновать друг друга, разве что к работе. Но это было глупо, потому что оба страдали трудоголизмом и с пониманием относились к поспешным звонкам: «Извини, запара, давай через два дня встретимся». Другой, услышав такие слова, не впадал в уныние, а тихо радовался, что появилось время, чтобы разгрести небольшую кучу дел, которая образовалась за неделю, что они пробыли, например, в Амстердаме на цветочном фестивале.

Иногда Ольга спрашивала себя, а нравится ли ей Кирилл настолько, чтобы выйти за него замуж? Чаще всего на свой же вопрос она отвечала утвердительного, потому что второго такого подходящего ей по всем параметрам человека судьба вряд ли ей подарит. Он был ЕЁ, причем в любое время, в любом месте, в любых обстоятельствах.

При этом ей приходило в голову, что где-то в глубине мозга она воспринимает Кирилла как большую тарелку пельменей. В детстве и юности пельмени для Ольги были лучшим блюдом на свете. Она их могла уплетать по три раза на дню. Когда началась борьба с лишним весом, она могла ничего не есть пару дней, только пить воду, но в конце голодовки съесть штук двадцать пять пузатеньких жирных пельмешек с черным перцем и уксусом.

Конечно, она пробовала самые экзотические кушанья в своих многочисленных поездках или в лучших ресторанах столицы, но пельмени оставались главным блюдом в её жизни. И перебиваясь французскими салатами, итальянскими закусками, венскими пирожными, острой юго-восточной едой, она каждую неделю лепила пельмени и устраивала себе праздник души и тела. После пельмешек с бульоном и приправками ей на ум приходили самые умные мысли, её воля крепла, а неприятности и недоразумения виделись мелкой шелухой, не стоящей внимания.

Вот и Кирилл ею воспринимался как любимое блюдо. Есть на свете и лучше, и умнее, и перспективнее, но как она не променяет ни на что другое пельмени, так и не хочет никого рядом, кроме Кирилла.

– Эх, сейчас бы пельмешков, – сглотнула слюну Ольга. – Сообразить что ли? Мясо есть, пусть лосятина, мука еще осталась. Решено! Сегодня будут пельмени!

Перспектива вкусно поесть заставила её быстрее передвигать ноги, хотя слабость после недавней болезни давала о себе знать.

Чтобы попасть в дом, она просто сковырнула замок топором. Пусть хозяин злится, ей то что. Она пельменей захотела.

Мясорубки в доме не было, и пришлось ей рубить мясо на малюсенькие кусочки острым тесаком, которым Семен разделывал тушу. Вспомнив, как её бабушка добавляла в фарш гость свежего снега, Ольга тоже так сделала, потом порубила лук, добавила соли и перца. По избушке поплыл запах, вызвавший голодный спазм.

– Так, теперь тесто, жаль, яиц нет. Ладно, и так сойдет, сделаю чуть круче.

Руки привычно месили тесто, лепили похожих на поросят пельмени. А на огне исходил сытным духом бульон из костей.

Чтобы переждать время до прихода Семена, женщина присела у низкого окошка и вновь устремилась памятью к недавнему прошлому.

Почему они так долго тянули со свадьбой, пришло ей в голову только сейчас. Почему они обустроили свои собственные автономные мирки, которые не имели точек пересечения, кроме встреч где-то на нейтральной территории? Только сейчас ей стало понятно, что их автономии при всем желании не смогли бы слиться в единое целое. Значит, им пришлось бы после свадьбы строить общее житье-бытье. А что делать с тем, что уже построено? Держать про запас? Как запасной аэродром? Или при необходимости время от времени выходить из общего и прятаться в свою автономию?

– Странно…Почему раньше это не приходило мне в голову? И почему пришло сейчас? Жизнь под одной крышей с Семеном тому причина?

А если бы на месте Семена оказался Кирилл? Вот на этой поляне, в этой убогой хижине, с необходимостью добывать себе пропитание?

Она пыталась представить, что напротив за столом сидит Кирилл. В маскировочном теплом костюме, небритый, без намека на парфюм. Он ест из металлических мисок, куском лепешки вычищает сковороду после жареной рыбы, пьет из алюминиевой кружки чай с карамельками. А раз в неделю парится в бане. И каждый день уходит на охоту или рыбалку, часами обрабатывает шкурки, вялит или коптит рыбу. И после трудного дня еще ухаживает за ней, говорит комплименты, целует руку, проводит ласково рукой по волосам.

– Сюрреализм какой-то, бред сумасшедшей. Кирилл здесь, среди дикой природы, крови и грязи? Бред. Да он здесь и дня бы не выжил. А я? Я-то выжила. Почему же отказываю в такой возможности ему? Не верю, что он сможет то, что может Семен? А может, смог бы? Ума здесь большого не надо, здесь нужно…

А что нужно? Умение, опыт, практическая хватка? Смелость, решительность, упорство? Разве у Кирилла этого нет? Наверное, в бизнесе без этого не обойтись. Так почему же Кирилл не мог оказаться на месте Семена?

Как Ольга ни пыталась, она не могла представить своего любимого в её сегодняшней действительности. Ну, не вязался образ Кирилла с тем, что её сейчас окружало. Она даже стала воображать, что они с Кириллом волей случая попали в подобную ситуацию, и им нужно было выжить, не умереть от голода и не стать добычей зверя. Возможно такое? Как бы повел себя Кирилл? Про себя она уже все знает, а вот про него?

За свою жизнь ей пришлось многое испытать, преодолеть трудные жизненные обстоятельства, и только её упорство, безмерное трудолюбие, самоограничение и своевременная финансовая помощь неродного деда помогли добиться того, к чему она стремилась. Кирилл, как она слышала, вырос в благополучной, состоятельной семье, родители ничего не жалели для младшего сына, какие-то его родственники на руководящих постах вовремя подсуетились и помогли ему встать на ноги. Он оправдал надежды близких, сумел правильно распорядиться капиталом, связями, стать одним из них и теперь помогал родственникам.

– Ты хочешь сказать, что Кирилл – маменькин сыночек? – задумалась Ольга. – Что он слабак, и вытащи его из Москвы, забрось в глухомань, подобную этой, и он пропадет? С чего такие мысли? Да, может, он Семену сто очков вперед дал бы, а? Только вел бы себя не в пример этому мужлану прилично! Чтобы обвинять человека, нужны доводы, а у тебя их нет. Да и зачем Кириллу нужна вся эта робинзонада? Он умеет выживать в диких джунглях мегаполиса, отбиваться от зубастых конкурентов, дает возможность жить другим, а то что выглядит не как дикарь, так это в его пользу говорит…

– Ты, мать, от одиночества сама с собою разговаривать начала? – на пороге стоял Семен. А она и не слышала, как он вошел. Вот проклятая тишина, совсем отбила слух. – А чем это так вкусно пахнет? Стой! Не говори, я сам догадаюсь. Пельмени!

Ольга усмехнулась: она слепила сотню и выставила их на доске на мороз до прихода хозяина. Он не мог их не заметить, но сделал вид. И про сбитый замок ни слова.

– Через сколько тебя ждать? – поинтересовалась женщина. – Когда ставить варить?

– Ради такого случая шкурки подождут до завтра, а сегодня пируем! Что на тебя нашло?

– Так, воспоминания.

– А в твоих воспоминаниях нет еще чего-нибудь вкусненького, например лапши куриной? – засмеялся Семен. – Я обожаю лапшу, особенно домашнюю, крупно нарезанную, на яичках.

– Неси петуха, яйца и будет тебе лапша, – парировала Ольга, запуская в кастрюлю пристывшие на морозе пельмени. – Полсотни хватит на раз? – поинтересовалась она.

– Не хватит, еще сварим.

Избушка наполнилась восхитительным запахом мяса, лаврового листа и уксусной эссенции.

– Знаешь, а ведь это мое любимое блюдо, – проговорил Семен, не отрываясь от пельменей. – У нас дома редко готовили их, но вот у бабки со стороны отца это было на столе каждый выходной. Я пацаном всегда бегал к бабке. Только она в бульон еще толстых макарон добавляла, такие, знаешь, с дырочкой внутри? Нас, внуков, у неё шестеро было, мяса не напасешься, и вот для сытости она макароны клала. Ничего вкуснее не было на свете. Уже потом, сколько ни пробовал в ресторане или у кого в гостях, таких пельменей, как у бабки, не было. А вот твои очень похожи, только макарон нет.

– В следующую партию добавлю, – пообещала Ольга. Ей было приятно, что Семен оценил её пельмени, а то, что они были схожи в своей любви к этому блюду, даже согрело душу.

Следующий день Семен планировал полностью посвятить обработке шкурок, а заодно и мясо закоптить.

– Из последней партии мяса тушенки наварю, знатная будет тушенка, – делился он с Ольгой. – Тебе такое дело не доверю, тут чутье особое нужно, чтобы мясо не переварить, а то как тряпка будет. Меня батя научил момент уловить, когда готовое с огня снимать. Тут дело на минуты, а то и на секунды идет.

– Да ладно выдумывать, – не поверила женщина. – Тоже мне нанотехнологии.

– Слушай, – вскипел Семен, – а не хочешь ты завтра прогуляться куда подальше! Толку от тебя ноль, только мешаться будешь.

– С удовольствием, – буркнула в ответ Ольга.

Действительно, провести весь день в компании хлопочущего Семена перспектива еще та. Если день не будет слишком мглистым, то она прогуляется к дальнему склону – там ей еще не довелось побывать. Правда, в той стороне, кроме нагромождения валунов, ничего интересного, но зато можно с высоты обозреть всю поляну. Запечатлеть, так сказать, в памяти место, где она провела почти три месяца. И, кстати, обдумать момент своего возвращения. Интересно, её объявили в розыск? И как она будет объяснять, где провела столько времени? Придется сдать Семена. Пусть выкручивается!

Последняя мысль не показалась ей разумной. Конечно, в плену она оказалась не только по воле Семена, но и по своей глупости, значит, какая-то часть вины лежит и на ней. Правильнее будет мирно расстаться и забыть эту поляну и все, что на ней происходило, как страшный сон. Будем считать, что она в экстремальном отпуске побывала. Некоторые же ищут такие места, чтобы нервы пощекотать: на сафари в Африку летают, на Эверест забираются, по горным рекам сплавляются с риском разбиться о камни.

Ей, можно сказать, повезло: чистый воздух, здоровая пища, спокойно-размеренная жизнь. И нервы подлечила тишиной и ежедневным десятичасовым сном. Ладно, во всем нужно видеть хорошую сторону. Игра под названием уральская пленница подошла к концу, скоро начнутся привычные будни бизнес-леди.

Семен сообщил, что через пару-тройку дней они начнут собирать манатки, грузить вертолет. Так что завтрашняя вылазка будет прощальной, когда ей еще доведется пройтись на лыжах по заповеднику?!

Вечер в избушке завершился долгим чаепитием, и только одно неприятное происшествие под конец подпортило им настроение: уже укладывались по спальникам, когда в окно что-то грохнуло.

Ольга подскочила от неожиданности.

– Не парься, – ответил со своего места Семен. – Это сова. Их иногда привлекает свет в окне. Вот и прут, безмозглые. Бывает, выйдешь утром, а она со свернутой шеей валяется под окном. Слышала, киты на берег выбрасываются? Тоже загадка природы.

– Я слышала, что стук птицы в окно предвещает несчастье, – заметила Ольга. – Будто чья-то неупокоенная душа предупреждает…

– Ерунда, не заморачивайся. Ничего нам не сделается. Спи.

***

Утро следующего дня было как по заказу. После завтрака Семен занялся делами, а Ольга, разложив по карманам спички, лепешку и куски холодного мяса, встала на лыжи, вдохнула чистый морозный воздух, улыбнулась искрящемуся снегу и споро двинула в сторону перевала. До него было не менее часа ходьбы, и если все будет, как запланировано, то к обеду она вернется.

После стольких дней сырой мглы, тяжелых снежных туч, нависших над головой, и сводящего с ума безмолвия яркий день бодрил, поднимал настроение, а мысль, что скоро она окажется в привычной для себя среде, заставляла сердце радостно трепетать. Если бы она могла, она бы запела, но бог её лишил напрочь слуха, поэтому она в такт шагам ритмично читала подходящие случаю стишки из учебника литературы.

– Мо-роз-и-солн-це-день-чу-дес-ный… Бе-лая-бе-ре-за-под-мо-им-ок-ном… Мо-роз-во-е-во-да-до-зо-ром-об-хо-дит-вла-день-я-свои…

Стало жарко. Ольга расстегнула верхнюю застежку на куртке. Градусов пятнадцать мороза, не больше, подумала она. Самое то для лыжного кросса. Эх, видел бы её сейчас учитель физкультуры, он бы похвалил её за ровный бег, за технику, за скорость. Нет, надо и в Москве выбираться хоть иногда на лыжную базу. Какое удовольствие! А можно и в Альпы отправиться, освоить горные лыжи. Чем она хуже других, которые рисуются на склонах фешенебельных горных курортов! А то, что она быстро освоит горные лыжи, и сомневаться нечего: за какое дело она ни бралась, результатов добивалась. В упорстве и трудолюбии ей не откажешь!

Так, строя планы на ближайшее будущее и признавая свои достоинства, Ольга достигла узкого прохода, через который нужно было пройти, чтобы, поднявшись чуть вверх, оказаться у подножия перевала. С поляны ей казалось это просто, но сейчас крутизна подъема озадачили. Лыжи придется снять. И под ноги надо смотреть внимательно. Ох, зря она затеяла этот прощальный поход! Как бы не свалиться и не сломать чего-нибудь. Если опять с ней придется возиться, как в прошлый раз, когда она заболела, то Семен взбесится, а в гневе он страшен. Она имела возможность убедиться в этом. Так что осторожненько, не спеша…

Достигнув первого валуна, который загромождал вход на перевал, Ольга с удовольствием уселась прямо на снег, вытянула гудящие от напряжения ноги.

Какой вид! Жаль, фотоаппарата нет, а то бы запечатлела на память. А какой маленький вертолетик отсюда! А избушки вообще не видно за сугробами и тенью от деревьев. Что там Семен делает, интересно?

Ольга вытащила печеньку, сжевала, зачерпнула чистого снега и отправила в рот. Вку-у-усно! Но лучше бы сейчас чайку.

Неяркое по-зимнему солнце освещало поляну. Белое в окружении ярко-зеленого. Выше снова полоса белого, а над ней море голубого, разбавленного золотым! Красота!

Сейчас она передохнет и пойдет назад. Может, Семену чем-то помочь, например, вещи упаковать. Да и свои надо проверить. Как там костюмчик? Хотя какой на фиг костюм зимой? Доберусь в этой одежке, а там куплю что-нибудь подходящее. Дома у неё пара шуб…Жаль, не наденешь – размера на четыре убавилась. Вот это фитнес! А то тренеры говорили, что у меня конституция такая. Такая конституция только в городе, в благополучных обстоятельствах, а поляна выявляет истинную твою конституцию!

Надо вставать, а то отморожу себе что-нибудь.

– Эге-гей! – от полноты чувств закричала Ольга. – Я скоро буду дома! Прощай, поляна, прощай Урал!

Откуда-то сверху рухнул ком снега. Ольга задрала голову вверх. Чуть выше валуна, к которому она притулилась, был еще один, побольше. И на нем…

– Геля! Геля!

Собака немного помедлила, потом в два прыжка оказалась рядом с женщиной.

– Девочка моя, нашлась! Ты где была, где пряталась? Я так по тебе скучала! Знаешь, мы скоро отсюда домой. Хорошо, что ты нашлась, значит, полетим вместе. А где твой щенок?

Алабаиха позволяла себя теребить, гладить по морде, заглядывать в глаза и прижиматься лицом к боку. Геля тоже была рада встрече. Она нерешительно подняла лапу и положила на колени женщины, потом приблизила морду и дыхнула лицо.

Ольга огляделась. Может, щенок где-то рядом? Но вокруг никакого движения. Значит, Геля продолжает прятать его в укромном месте.

Через минуту собака встала и двинулась вниз. Ольга за ней. Через несколько шагов алабай повернул вправо, к нагромождению огромных глыб, перегородивших подступы к перевалу.

– Эй, ты, куда? Нам на поляну.

Геля обернулась, пошевелила выразительно бровями и … пропала. Вот только сейчас была на этом месте, а уже нет. Провалилась?

Женщина подошла, присмотрелась. Цепочка следов на снегу указывала направление. Шаг, другой, третий, и она уперлась носом в гранитный бок валуна. В недоумении покрутила головой. Где же Геля? А вот и след…Следы вели к узкой расщелине, образовавшейся от столкновения двух глыб. Одна из них размером с комнату имела вид трапеции, поставленной на основание. Рядом валун формой напоминающий неровный треугольник, вершина которого врезалась в землю. Именно такое положение привело к тому, что между основанием трапеции и вершиной треугольника образовалась щель, сходящая на нет у земли и чуть расширяющаяся в метре над землей. Со стороны она не была видна из-за тени, которую отбрасывала одна из сторон трапеции, и только с близкого расстояния, идя вдоль одной из сторон трапеции и поднявшись чуть выше, можно было обнаружить лаз. Видно, именно туда и пробралась Геля.

Ольга последовала за собакой. Стараясь не оступиться, она добралась до щели, сняла, а потом просунула вначале туда лыжи, подтянувшись, забралась внутрь. Это был действительно проход, очень узкий, где можно было пробираться лишь бочком. И он резко поворачивал влево. Каменные глыбы сходились наверху, в ущелье было сумрачно, и если бы не следы Гели, Ольга повернула бы назад. Но если собака двигалась вперед, значит, там есть выход.

Выход показался через несколько минут. Зажмурившись от яркого света, женщина огляделась. Перед ней был настоящий каменный лабиринт из наваленных друг на друга каменных глыб. Одни были меньше, другие – больше.

– Представляю, как они летели с высоты! Ужас!

Но долго любоваться было некогда. Собачьи следы петляли между осколками скал и уводили все дальше влево. Пробираться было трудно, да еще лыжи мешали, цеплялись за валуны. Ольга взмокла, пытаясь догнать собаку. Тропка уходила вверх и влево, и вскоре женщина потеряла ориентацию: где сворачивала, где обходила глыбы стороной, где перебиралась по ним сверху? Она опять оглянулась. Если, не дай бог, низовой ветер или снег заметут следы, ей никогда не выбраться отсюда. Она не найдет пути назад. Так что придется идти по собачьим следам и надеяться, что они куда-нибудь да выведут.

Сколько прошло времени, Ольга не представляла, но пора было обедать, это точно. А ведь она планировала к обеду быть дома. Ладно, погуляет еще. Кто её контролирует? Семен, наверняка, за хлопотами и не заметил, что её так долго нет.

Она очень устала, но выхода, кроме как идти вперед, не видела. Когда-то же закончится этот проклятый лабиринт!

И он вдруг закончился. Последним на её пути препятствием был расколотый пополам огромный камень. С одного боку к нему привалилась глыба с отвесным краем, с другого был обрыв, оканчивающийся метрах в тридцати внизу нагромождением вырванных с корнем огромных деревьев. Жуткое зрелище, если смотреть сверху, а если не удержишься и свалишься? Капец!

Следы Гели вели точно в разлом. Ни один здравомыслящий человек не полез бы туда, но что оставалось Ольге? Вернуться она все равно не могла самостоятельно. Значит, аккуратненько, бочком, упираясь спиной в камень, надо двигаться через разлом.

– Фу-у-у, слава богу!

Выйдя из узкой щели меж двух половинок валуна, она оказалась на краю ровной площадки, заваленной снегом. Надо было подняться еще…

Каменная река уходила все выше и выше, а слева перед Ольгой предстала немалая по размерам поляна, только формой напоминавшая треугольник. С запада и севера два катета соединялись длинной гипотенузой – каменной рекой. Обвал пришелся по правой стороне поляны, оставив нетронутой левую часть. Единственный путь на поляну был как раз через проход, через который Ольга сейчас пробралась вслед за собакой.

Вглядевшись, она увидела цепь следов, уходящие к западному краю треугольной поляны. Камни кончились, идти по сугробам было тяжело, и Ольге пришлось вновь встать на лыжи. Теперь стало легче, и вскоре она увидела то, к чему стремился алабай: на краю поляны, под кронами столетних деревьев, стояла избушка, точь-в-точь как та, в которой она прожила последние месяцы с Семеном.

Крыша, заваленная снегом, навес, с подветренной стороны огромная поленница дров. Геля мелькнула у самого дома и исчезла из виду. Женщина приблизилась. Никаких следов, кроме собачьих, вокруг не было.

Это была одна из опытных станций, о которых говорил Семен, а тому – его отец. Теперь понятно, почему отец выбрал для своего незаконного промысла нижнюю поляну. На этой, урезанной, охотиться вряд ли было можно, да и вертолет здесь не посадишь.

– Геля, ты где? – позвала Ольга.

Из-за поленницы послышалось сопение, потом показался мохнатый зад, а вскоре и вся Геля. Она загораживала собой проход между сложенными колотыми дровами и стеной избы, словно пряча что-то.

– Ну, ты чего застыла? – женщина протянула руку к собаке. – Если я за тобой сюда пришла, то вовсе не для того, чтобы тебе навредить, понимаешь?

Геля поняла и сделала шаг в сторону. И тут же из прохода выкатился пушистый комок с мордашкой, похожей на панду. Темные круги обрамляли глаза щенка, а темный галстук закрывал широкую грудь.

– Как ты вырос! Какой ты хорошенький, – заворковала над щенком Ольга. А тот бесстрашно тыкался ей слюнявой пастью в руки, подскакивал на месте, взвизгивал, одним словом, радовался встрече. – Неужели помнишь, как я тебя спасала? Ах, ты ж мой пушистик!

Женщина схватила в охапку щенка, повалилась в снег и долго тискала упитанное тельце, пока тот облизывал ей лицо и руки.

– Ну, все, хватит, – Ольга слегка оттолкнула щенка, встала, стряхнула с себя снег. – Геля показывай свое жилище.

На двери избушки висел большой амбарный замок. Пошарив сверху, женщина вытащила немаленький ключ, с трудом, но провернула заржавленный механизм, попыталась открыть дверь. Не тут-то было. Дверь от времени чуть перекосило, и нужен был топор, чтобы открыть её.

– Давай поищем что-нибудь железное, чтобы вот здесь приподнять, – обратилась женщина к собаке. Та молча наблюдала за действиями гостьи. – Топор, лопату, кол…Нет ничего такого? Хотя кого я спрашиваю! Так надо сообразить…Если есть дрова, значит, был и топор. Вряд ли его в дом занесли, обычно топор оставляют рядом с поленницей.

Ольга вернулась к поленнице, обошла её, и за домом обнаружила огромный пенек, который и служил для колки дров. Сейчас на нем красовалась шапка снега, которую Ольга сдвинула ногой. Топора не было.

– Так, еще одна попытка. Здесь нет, там нет… Да вот же он!!

Тот, кто колол здесь в последний раз дрова, вогнал топор в стену избы. Топор, конечно, от времени рассохся, но если его опустить на какое-то время в воду, то он быстро реанимируется. А пока пусть послужит рычагом для открытия двери.

Пусть с трудом, но дверь Ольга открыла. Сверху на неё посыпалась труха, наверное, потолок подгнил. Большую часть сеней занимали два больших ящика, обитых жестяными полосами. Дверь в саму избу открылась без проблем.

Так, печь, стол, лавки, два лежака. Еще прибита широкая полка, на ней затянутая паутиной кастрюля, миски, чайник и что-то еще. Разберемся. Возле печи десяток полешек. Под потолком на больших гвоздях брезентовые мешки. В этом соль, в этом спички, еще в одном какая-то непонятная смесь с запахом гнили… О, свечи!

На низком оконце стояла керосиновая лампа с прокопченным стеклом, когда Ольга потрясла её – внутри булькнуло. Отлично!

В отличие от избушки, где останавливался Семен, здесь не было мусора, все было прибрано и оставлено до следующего раза в полном порядке. По всему видать, люди собирались вернуться.

Так, здесь она все обследовала, теперь нужно осмотреть снаружи. В противоположной от поленницы стороне, располагался навес. Сейчас под ним был снег, но можно было разглядеть верх железной бочки.

– Так, это мне знакомо. Неужели и ванна где-то здесь прячется?

Ольга начала расшвыривать снег, но ванны не обнаружила. Значит, сделала она вывод, ученые не занимались обработкой шкур, не за тем они сюда добирались.

– Хорошее местечко! – оценила Ольга. – Жаль, раньше не обнаружила. Хотя зачем мне она нужна была? Да и сейчас ни к чему, скоро, ту-ту, домой. Вот только с Гелей нужно что-то решать. Гелечка, где ты?

Собака появилась бесшумно. Зато щенок, пока пробирался по сугробам, так пыхтел и фыркал, что слышно было на всю округу.

– Будем думать, как смягчить сердце Семена, да, пушистик? Кстати, а как мы тебя назовем? Пушистиком? Нет, для алабая это несерьезно. Надо имя, производное от материнского. Если мать Геля, то ты – Гелий, Гелик! Согласен?

Щенок снова полез целоваться, словно радуясь приобретенному имени.

Ольга вышла из-под навеса, дошла до двери в избушку.

– Гелик, ко мне!

Понял ли щенок команду или нет, но радостно помчался к женщине, взбаламучивая вокруг себя снег. Геля же смотрела со стороны и только тревожно дергала мордой – она тоже решала про себя сложную жизненную задачу.

Сегодня она впервые покинула треугольную поляну и сразу наткнулась на прежнюю хозяйку. Какие-то неведомые предчувствия погнали её туда, где так жестоко расправились с её щенками. Она не решилась подходить ближе, опасаясь винтовки хозяина, но в то же время чувствовала необходимость передать свою неосознанную тревогу людям. Но как? Вот она привела сюда женщину. Зачем? Она не знает, но чувствует, что это нужно было сделать.

– Ты чего задумалась, мамаша? – Ольга запустила руку в густую шерсть собаки. – Мне пора возвращаться. Проводишь меня? А ты, Гелик, оставайся дома, жди мать, понял?

Она натянула лыжи и двинулась в сторону прохода. Обернулась.

– Геля, за мной!

Наверное, такой собачьей команды нет, но Геля послушно потрусила рядом. Щенок со всех ног кинулся вслед. Мать остановилась, оглянулась и тихо рыкнула. Словно на невидимую стену наткнулся щенок: застыл, заскулил, но послушался и не сдвинулся с места, пока женщина и собака уходили к каменной реке.