Проклятие жизни и любви. Книга третья

ГЛАВА 3: «FIRE»

Когда мы вчетвером оказались в подземном мире, то не стали долго задерживаться в зале Совета, а сразу отправились ко входу в «Fire», где нас уже ожидал Билл. Как оказалось, меня ждал неожиданный сюрприз: рядом с Биллом стояла моя тетя – Талина. Я подбежала к ней и крепко обняла. Мы не виделись с тех пор, как я поступила в колледж. Тетя сначала была занята личной жизнью, а потом помогала отцу исправлять все совершенные мамой злодеяния.

– Талина, зачем ты здесь? – спросил вдруг папа.

– Я пришла, чтобы помочь сестре. Позвонил Билл и сообщил, что Адамант творит самосуд прямо у тебя под носом, Адриан.

– Не смей меня упрекать или винить, – процедил папа сквозь стиснутые зубы.

– Я и не упрекаю. Но вина также лежит и на тебе. Ты раскис, хотя обязан был положить все силы на исправление ошибок. Вики скоро должна будет пройти обряд, и этого не изменить. Разве что мы все-таки позволим Адаманту уничтожить нашу семью.

Тетя была права. Папа занимался не тем, чем надо было. Да и я забыла об обязанностях перед подземным миром и кланами, ушла с головой в человеческую жизнь и учебу. Мама всегда хотела, чтобы я вела человеческую жизнь, имела нормальных друзей, а не таких, которые убивают за то, чтобы выжить. И я сначала следовала этому, сама желала того же. Но, когда отец вновь пришел с напоминанием о обряде, о передаче бразды правления в мои руки и руки Леона, я поняла, что человеческая жизнь мне «не светит». Эти вечные склоки, вечные проблемы сверхъестественного происхождения будут преследовать меня бесконечно. Я такая, какая есть. Так получилось, что великая мощь собрана именно во мне. Но сначала нужно вернуть маму и поставить на место предателя Адаманта.

– Я прекрасно понимаю, что виноват, – произнес, наконец, папа. – И не надо мне постоянно об этом напоминать, – он виновато опустил голову.

– Папа, мы оба виноваты перед мамой, – сказала я и подошла ближе ко входу.

Размышления и разные эмоции не давали покоя. Мне нужно было собраться с мыслями и телом воедино. Но это едва удавалось. Леон заметил мое волнение.

– Ты в порядке?

– Да. Пошлите за мамой, – только лишь произнесла я.

Все последовали за мной. «Fire» – это нечто невообразимое. Демонический ад: угольно-черные стены, грунт хрустит под ногами, словно мы идем по человеческим костям. А это могло быть именно так. Я шла впереди. Справа был папа, а слева – Билл. Остальные позади. Все шли молча.

– Что-то подозрительно безлюдно, – прервал тишину Том.

– Некоторое время назад Адамант освободил всех, кто был заточен здесь, пообещав свободу в обмен на верную службу, – объяснил Билл.

– Откуда ты так много знаешь? – спросила Таня, насторожившись.

– Талина, даже спустя столько лет, я не перестаю изучать жизнь вампиров и подземного мира, – Билл посмотрел на нее. – Ты вот знала, что многие вампиры могут иметь потомство? Или знала о том, что в подземном мире есть еще одна тюрьма помимо «Fire»?

Таня с удивлением посмотрела на Билла и отрицательно помахала головой.

– Неужели это и правда так? – переспросил Том.

– Да, – коротко ответил брат. – Вампиризм имеет чуть ли не безграничные возможности. Просто нынешнее поколение не обращалось к корням совсем давно, и эти знания остались глубоко в прошлом…

– Ты знал об этом, Адриан? – Таня повернулась к нему лицом.

– Знал, но сейчас это невозможно, – Адриан понял, что всех заинтересовало именно первое утверждение Билла.

– Но когда-то было возможно, – продолжил за него солист.

Я шла прямо, изредка вслушиваясь в их обсуждения. Я боялась встречи с мамой, боялась, что я вроде такая могущественная и сильная, но вдруг не выдержу этого. Несколько лет назад Том сказал мне одну фразу, которая стала ныне для меня гимном по жизни: «У каждой проблемы есть правильное решение. И найти его ты сможешь только в своём сердце».

Ах, Том. Когда мама пропала, утоляя свою невыносимую жажду крови, именно он был рядом со мной, поддерживал и защищал. Он был моей опорой. Но даже он ни разу не сказал о том, что я должна вернуть маму, возобновив с ней телепатическую связь.

Оглядываясь по сторонам, я еще больше ужасалась от вида этого места. Как там мама? Я боялась ее жажды больше, чем заточения. Но также понимала, что ей нужна наша помощь, и мы не имеем права вновь бросать ее. Я снова вслушалась в разговор родных.

– Билл, ты имеешь хоть малейшее представление, где может находиться Ирина? – спросил Том и пнул лежавший под ногами камень.

Легко можно было определить, когда Том злится: все, встречающееся на пути у его ног, мигом улетало. У каждого из родных был свой способ выплеснуть гнев: у папы это проявлялось ударом кулака в стену или в другую поверхность, тетя всегда старалась держать себя в руках, но, когда срывалась, обычно произносила: «какого чёрта». Билл тоже был сдержанным, однако, и его можно было разозлить: при этом он не издавал никаких звуков, а просто тер руку об руку. Леон же, находясь будучи человеком, проявлял свой гнев и недовольство обычными словами-восклицаниями.

А маму всегда успокаивал телекинез. Никогда не забуду, как она перевернула весь дом, назвав этой перестановкой. Мама… Одновременно жажду встречи с ней и боюсь ее.

Продвигаясь дальше вглубь, мы все больше отдалялись от входа. Пустые камеры, безлюдная пещера и омраченный вид этого места опустошал сознание, подавляя всю оставшуюся радость и надежду. Я вновь настроилась на телепатическую связь с мамой. Ничего не изменилось: страх, жажда и гнев – вот чувства мамы в данный момент. Но сейчас я поняла, что все эти эмоции я чувствую не через телепатическую связь, не через картинку. Я чувствовала это через чтение мыслей. А это означало лишь одно: мама где-то рядом…

Я пошатнулась. Билл, стоявший рядом, подхватил меня за руку, помогая устоять на ногах.

– В чем дело, Вики? – папа мигом оказался около меня.

– Я слышу ее. Мама где-то здесь. Она рядом, – повторяла я, будто под гипнозом.

Том, Билл и папа стали рассматривать грунт под ногами.

– Правильно, – вдруг произнесла тетя. – Ее закопали не так давно, и это место должно быть визуально заметным.

Леон стоял рядом со мной, обняв за плечи. Он, как и я, просто наблюдал за тем, как остальные осматривают каждый сантиметр грунта «Fire». В моей голове вновь возникли возгласы мамы: они стали значительно громче и отчетливей. Зрачки принялись визуально осматривать окрестности, и мой взгляд поймал нечто, находившееся на стене: пятно выделялось среди другой поверхности, будто недавно отштукатуренный кусочек стены. Леон уловил мой пристальный взгляд и проследил его направление. Я же все стояла бездвижно и безмолвно.

– Адриан, – Леон обратился к папе, слегка повысив голос: видимо, его вдруг тоже резко одолело волнение. – Вики кое-что увидела, – и он указал рукой на пятно в стене.

– Талина, Том, Билл, – позвал их папа, и все четверо мигом оказались около находки.

Боже, внутри каждого из них появилось смятение, проскочили явные мысли о том, что маме – одичавшей и кровожадной – скорее всего, было бы лучше оставаться там, изолированной от внешнего мира. Она осушит себя, тем самым окончательно парализует, и больше не сможет причинить никому вреда.

Я не могла поверить в то, что все они, без исключения, задумались об этом. Злость и ярость взяли надо мной верх: я подошла к стене и стала бить по ней кулаками. Еще не застывший грунт испачкал руки и одежду, но я усердно продолжала действовать. Остановившись, я оглянулась. Неужели никто из родных не хочет мне помочь? В чем же все-таки дело? Да, я не знаю всего, что совершила мама за последний год, но она моя мать, и я должна ей помочь. Вновь повернувшись к стене, я с яростью ударила кулаком, и часть грунта осыпалась. Достав из кармана телефон, я включила фонарь и посветила внутрь образовавшейся в стене дыры.

Пусто! Как такое может быть? Папа, братья Стилуак, тетя и Леон медленно подошли ко мне и сами с любопытством заглянули в отверстие.

– Почему пусто? – спросила я с досадой. – Я чувствую ее. Она где-то здесь.

Я опустила руки и присела на корточки, медленно сползая по стенке. Билл подошел к отверстию в стене и стал что-то бормотать:

«Силы Тьмы, откройте то,

Что взгляду вовсе не подвластно,

Что до сих пор не знал никто,

И чьи деяния злосчастны».

Откуда-то вдруг возник темный дым, пеленой заполнивший все пространство в стене. А когда этот псевдотуман осел, нашему взору открылся деревянный, грубо отесанный гроб. Папа со злостью стал разбивать стену, и через несколько минут перед нами оказался гроб целиком. Он стоял неподвижно, будто прикованный чем-то к стене.

Том посмотрел на Билла, а следом на деревянный предмет. Билл подошел ближе и попытался открыть крышку гроба, но она была крепко прибита к каркасу. Вдруг изнутри послышался негромкий стук.

– Мама, – невольно воскликнула я, вскочила на ноги и резко махнула рукой.

Деревянная крышка разлетелась на осколки, и почти бездвижное тело мамы стало падать вперед. Папа мигом подбежал и поймал ее буквально на лету.

Этот кошмар никогда не забудется: руки мамы были искусаны до крови, кожа тела и лица посинела и отекла, и я очень удивилась, как она вообще смогла, находясь в таком состоянии, постучать в крышку. Папа не выпускал тело из рук, пристально рассматривая, но все же, спустя долгие секунд десять, медленно положил маму на пол. Ее глаза были слегка приоткрыты: я чувствовала ее слабость всем своим телом.

– Мама, – я присела на корточки и взяла ее за руку.

Мама дернулась, а после сжала мою руку крепче. Папа разжал ее и посмотрел на меня.

– Вики, сначала выберемся отсюда, а потом уже решим, как нам быть, – произнес он.

Я прочитала мысли каждого. Том смотрел на маму с искренним сожалением и желанием помочь, тетя отошла в сторону, ведь она, так же, как и я, не видела маму в нормальном состоянии с тех пор, как она обратилась. Билл стоял рядом, держа в руке пакет с донорской кровью, что сначала навело на меня страшные мысли: а вдруг мама выхватит его, осушит, а потом вновь отправится творить страшные злодеяния. Но ее тело оставалось неподвижным: видимо, мама действительно была слишком слаба. То, о чем думал папа, в данный момент мне было недоступно.

– Да, лучше бы нам отсюда побыстрее убраться, – произнес Том, прервав мои мысли.

Наконец мы переместились в дом, который папа снимал в Вене. Том помог отцу уложить маму на кровать. Мама была бледной, холодной, будто жизнь ее прекратилась совсем недавно. Отчасти, это так и было, ведь вампир, переставая питаться кровью, высыхает, жилы его отвердевают, по венам перестает бегать свежевыпитая кровь, и вампир превращается в обездвиженную мумию. Второй этап – это осушение. Если вампир не питался больше двух месяцев, то его кожа высыхает и трескается, начинают вылезать волосы, иногда клочьями. Из третьего этапа – голодание больше полугода – почти никто не выбирался. На третьем этапе наступает комическая смерть. Вампир все слышит, но не видит, не ощущает. Он становится трупом, обездвиженной фигурой, но все понимает где-то внутри себя. Мозг умирает последним, и, поэтому вампир еще так долго может находиться в сознании. Это страшная картина, которую, к счастью, мне не довелось видеть ни разу. Мама же находилась сейчас на первой стадии, так как мы смогли отыскать ее незамедлительно.

То ли дело демоны. У них все не так сложно. В их жилах течет их же кровь, но тела защищены магическим заклинанием. Именно поэтому демоны бессмертны. Они рождаются, растут, но только до определенного возраста, и после не стареют. Они, будто замирают в одном возрасте, обретая великое бессмертие, что ждало и меня.

– Я принес кровь, – сказал Билл, тем самым вернув меня в реальность.

– Вы уверены, что ей нужно ее давать? – вдруг задала вопрос тетя.

– Талина, Ирину нужно вернуть в сознание, – ответил папа, но в его голосе тоже звучало сомнение. – Иначе ее жизнь может быть в опасности.

– Я понимаю, но…

– Давайте, просто свяжем ее веревками, – перебил тетю Билл и достал из рюкзака плотную бечевку.

Я ошарашено смотрела на всех них, а после перевела взгляд на маму.

– Зачем? – спросил Том, так как у меня вновь от волнения пропал дар речи.

– Том, она опасна. Да, она наша родня, она наша кровь. Но жажда Ирины непредсказуема, – Биллу пришлось немного повысить голос.

– Да, Билл, ты прав, – вдруг произнес папа. – Давай сюда эту веревку.

Билл, отложив пакеты с донорской кровью, подошел ближе к кровати, все еще держа веревку в руке. Я всё безмолвно смотрела на то, как отец и Билл перевязали маме сначала ноги, потом руки, сделали несколько оборотов вокруг кровати, чтобы закрепить веревку на поясе, а после скрепили путы магическим заклинанием. Мне было очень жаль маму, но я понимала, что слова Билла были чистой правдой.

Когда два пакета с кровью были пустыми и оказались на полу, рядом с кроватью, я заметила, как кожа мамы стала интенсивно регенерироваться, укусы исчезали на глазах, большие отёки стали спадать, возвращая коже былую упругость.

Мама открыла глаза, и карие зрачки забегали в разные стороны. Она приподняла голову и оглянулась. Осматривая всех по очереди, она вдруг остановила свой взгляд на мне.

– Мама, – вырвалось у меня еле слышно.

Но она продолжала пристально вглядываться в мое лицо, не произнося ни слова. Папа и Том подошли ближе, а Билл, Леон и тетя, наоборот, сделали несколько шагов назад.

– Ирина, как ты? – спросил Том, слегка наклонившись.

Мама сильно зажмурила глаза, а когда вновь открыла, то ее зрачки почернели. Она стала дергаться и истошно кричать. В тот момент она была похожа на умалишённого больного, содержащегося в психиатрической лечебнице.

– Вы связали меня! – вдруг прокричала она. – Какое вы на это имеете право? Мне нужна кровь! Я «Хозяйка Тьмы»! Мне нужна ваша кровь!

В тот момент я поняла, как же прав оказался Билл. Мама находилась не в себе. Ее разум все еще заполоняло чувство голода. На это было нелегко смотреть…

Переведя взгляд на тетю, которая, закрыв руками лицо, стояла в самом дальнем углу, я подошла к ней.

– Как нам теперь быть?

Тетя убрала руки от лица, но продолжала молчать.

– Адриан, – вдруг начал Билл, – я думаю, ты и сам понимаешь, что мы не можем освободить Ирину. Поэтому, я предлагаю оставить ее связанной. Хотя бы до тех пор, пока она не придет в себя.

Папа лишь кивнул. Я понимала его боль, его моральное состояние, ведь чувствовала в тот момент то же самое. Мое сердце разрывалось от того, что я не могу помочь маме.

– Виктория, – сказал серьезно папа. – Не подходи к ней близко, она может навредить тебе.

Я отрешенно посмотрела в глаза отцу. Неужели мама настолько сильно впала в состояние забвения, что не понимает, что я ее дочь? Я смотрю ей в глаза и вижу пустоту, которая дополнена мыслями о голоде. Я зажмурилась, отошла в сторону и села в кожаное кресло. Леон наконец-то сдвинулся с места, подошел ко мне и присел на корточки.

– Вики, все будет хорошо. Они придумают, как ей помочь.

Но почему-то слова Леона совсем не внушали доверия. Я еще раз взглянула на родных, которые стояли вокруг кровати, на которой лежала моя мама. Невыносимо видеть ее такой. Будто это вовсе не она, будто ее подменили, а моя настоящая мама находится где-то в другом месте.

– Нет, Леон, – ответила я, потерев лоб. – Ничего уже не будет, как прежде. Мама теперь другая, и вряд ли есть такая сила, что вернет ей здравый рассудок.

– Не говори так, – произнес Том и подошел ко мне. – Это все та же Ирина, твоя мама… Просто она запуталась, забылась и немного… одичала.

Том пожал плечами в знак извинения за свои только что сказанные слова.

– Главное, не опускай руки, Вики. У каждой проблемы есть правильное решение. И найти его ты сможешь только в своем сердце. Не забывай об этом…

Прошло несколько дней, но маме не становилось лучше. Она все еще была привязана к кровати веревками, которые папа и Билл периодически подтягивали, так как мама, набравшись сил, сильно брыкалась. А защитное поле, не дававшее ей переместиться, сдерживало от побега. Порой она выкрикивала страшные слова, которые пугали меня до дрожи.

Я хотела, чтобы Леон вернулся в колледж, но он настоял на том, чтобы остаться. Он полагал, что без его поддержки мне станет хуже. И это было правдой. Да, со мной были отец и Том, Билл и тетя, но присутствие Леона было нечто другим. Только его слова по-настоящему заставляли меня поверить в лучшее.

Я заглянула в ту комнату, где лежала мама. Она не брыкалась, не кричала, просто смирно лежала на кровати, разглядывая потолок. В предыдущие дни я не осмеливалась войти к ней, но сейчас я перешагнула порог. Мама резко повернула голову в мою сторону, и мы встретились взглядами. По моей щеке потекла слеза.

– Вики? – спустя несколько секунд, вдруг произнесла мама.

– Ты узнала меня? – спросила я, не понимая своих чувств. Во мне боролось чувство радости с чувством растерянности. Но я поспешно подошла к кровати. – Мама, неужели ты пришла в себя?

Мама смотрела на меня тем взглядом, что когда-то был мне так дорог.

– Вики, подойди ближе, – проговорила она и попыталась протянуть ко мне руку, но тугая веревка не позволила ей этого сделать.

Мне стало жаль маму. Ее голод был суровым последствием смешивания разных сверхъестественных титулов. У меня было то же самое, но я родилась такой, в отличие от мамы.

Я понимала, что не могу освободить ее без позволения отца.

– Мама, как ты себя чувствуешь? – спросила я расстроенно.

– Вики, отвяжи меня, – вдруг проговорила мама.

– Я не могу…

– Вики, мне больно.

Я почувствовала, как подкатила волна слез, и первая из слезинок медленно покатилась по щеке. Будто под гипнозом, я наклонилась и дотронулась до тугих веревок на левой руке мамы и развязала их. После перешла на другую сторону. Мимо комнаты проходил Том. Увидев то, чем я занимаюсь, он воскликнул:

– Вики, нет! – он мигом оказался рядом и остановил меня. – Адриан, Талина, Би…

Но не успел он закончить, как мама схватила его за руку, заставив замолчать. Она пристально смотрела Тому в глаза, не отводя взгляда. Вокруг них образовалась еле заметная прозрачная пелена. После чего Том вдруг сам стал развязывать маме вторую руку.

Я поняла, в чем дело: их связь, которая когда-то возникла по неизвестным причинам, но которую они успешно заблокировали, вдруг вновь возобновилась. В комнату подоспели Билл и папа, тети с ними не было.

– Том? – окликнул его Билл, слегка нахмурившись.

Том повернулся к брату: его глаза были заполнены чернотой, как и у мамы, которая уже стояла позади него, полностью освободившись от веревок.

– Неужели мое одиночество закончится, – проговорила мама громко. – Да ведь, Том?

Том лишь положительно кивнул.

– К сожалению, так бывает: спасают того, кому лучше быть взаперти, – продолжила мама. – Но нет, это даже к лучшему. Том долгое время скрывался от меня. Он подозревал, что я могу подчинить его своей воле… Но он не может устоять на месте, когда малышке Виктории плохо и больно.

– Мама, – проговорила я и зажмурилась. – Только не он, прошу. Я не вынесу этого…

Открыв глаза, я увидела мамину ухмылку.

– Ох, Вики. Я так долго искала себе компанию. Я не могу оставить Тома с вами. И думаю, он сам не захочет остаться. Правда, Том?

– Да, Ирина. Я буду следовать за тобой хоть на край света.

Я смотрела на Тома и уже не видела того огонька в его глазах, что был еще совсем недавно. Его подчинили себе темные чары. И теперь мне предстоит пережить еще одну потерю. Несмотря на то, что мне уже почти восемнадцать лет, я все еще нуждаюсь в поддержке. Особенно родных мне людей.

– Ирина, оставь его разум в покое, – попытался воспротивиться Билл.

– Нет, нет, Билл, – ответила мама с издевкой. – Я не управляю его разумом, я лишь позволила ему сделать то, на что он сам не решался.

– Ирина, опомнись, – папа сделал пару шагов вперед. – Мы – твоя семья. Ты должна побороть свой голод, обуздать его. Ради нас, ради Вики, – и он посмотрел в мою сторону.

Мама тоже перевела взгляд на меня. Она смотрела с сожалением, печальная гримаса присутствовала на ее красивом лице. В моей голове пронеслись мысли: «Что если папе все же удалось достучаться до ее сердца…»

Но тут уголки маминых губ расплылись в широкой улыбке, за которой последовал громкий, почти истерический смех.

– Неужели вы действительно думали, что я растаю от столь «нежных» слов, – она издала короткий смешок и вновь стала серьезной. – Простите, но мы и так потеряли много времени, болтая с вами, – мама взяла Тома за руку. – И еще одно: лучше не ищите нас. Ваши жалкие попытки вернуть все на свои места вновь увенчаются неудачей. Я не хочу, чтобы меня спасали. Я наконец-то обрела свободу.

И они переместились. Билл дернулся вперед, чтобы переместиться за ними по следу, но папа его остановил.

– Не сейчас, – проговорил отец и указал в мою сторону.

Я упала на колени, поддавшись порыву слез. Меня раздирала боль. Том, я подвергла его опасности. Пытаясь спасти маму, я потеряла и Тома. Почему мама не хочет вернуться? Ее последняя фраза крутилась в голове, словно заевшая пластинка. Неужели свобода действий и выбора, свобода от всех правил и обязанностей дороже благополучия собственной дочери.

Папа подошел ближе и обнял меня. Он не проронил ни одного слова, ведь понимал, что слова сейчас лишние.

В комнате появилась тетя.

– Талина, где ты была? – громко спросил Билл. Злость сейчас выступила как результат отчаяния.

– Это не важно, – и она заметила, что кровать пуста. – А где Ира?

– Это не важно… – лишь повторил Билл.

Решив, что за сегодняшний день и так произошло много потрясений, я легла спать. Меня долго мучили надоедливые мысли, не давая попасть в мир снов. Я хотела побыстрее заснуть, забыть о том, что произошло, но не могла.

«Как же так. Почему мама так поступает со мной? За что мне выпала такая сложная доля?» – думала я, лежа в кровати.

Я понимала, что маме по жизни тоже досталось: она стала ведьмой не по своей воле. Ее и ее семью преследовали многие враги, мама несколько раз была на грани между жизнью и смертью, еле успевая спастись. Я жалела ее, ведь на ее долю тоже выпало немало. Но все равно, это не дает ей права отказываться от семьи, отказываться от меня. Сейчас она просто бежит от проблем, от возможных новых нападений. Ох, как же тяжело. Это как две стороны одной медали. Я и понимаю выбор мамы, и осуждаю его.

Я почувствовала, что Леон лег рядом и обнял меня. Ощутив его тепло, я расслабилась и наконец смогла уснуть.