Заметив, что я пришла в себя, он снова заговорил на нашем языке:
Мне очень жаль, Лена, что вам пришлось идти за аптечкою. Но я никак не мог сделать это сам. Возможно, это жестоко с моей стороны, но теперь вы верите мне?
Я кивнула.
–Надеюсь, вы также поверите, что ни я, ни моя цивилизация не желаем зла людям вашей планеты. Вы убедились, что мы также уязвимы, как и люди. И сейчас я, как беспомощный ребенок, нуждаюсь в вашей помощи.
Я снова кивнула.
– Что я должна делать? – спросила я, вытирая слезы.
Аллон улыбнулся светлой, почти радостной улыбкой:
– Сначала попробуем поставить меня в вертикальное положение. Пододвиньте мне ближе аптечку.
Он взял из чемоданчика емкость, похожую на баллончик дезодоранта и небольшой карандаш.
– Разрежьте комбинезон на ноге, – сказал он, вручив карандаш.
Я в недоумении взглянула на карандаш, а затем на Аллона.
– Простите, я совсем забыл, что у вас для этого используют немного другие приспособления, – извинился он.– Давайте, наверное, начнем с руки. Ее я смогу зафиксировать сам. Вы только подержите так, чтобы мне было удобно работать.
Проведя карандашом по рукаву комбинезона, Аллон разрезал ткань быстрей и легче, чем я делала бы это ножницами. Затем достал из аптечки коробочку величиной с мобильный телефон, с таким же небольшим экраном и десятком кнопок.
–Это универсальный диагност, – объяснил он. – Проводит всю существующую диагностику от температуры тела до генных исследований. Сейчас посмотрим, что у меня с рукой.
Набрав кнопками какую-то комбинацию, Аллон не спеша, провел коробочкой над местом предполагаемого перелома. Через пару секунд на экране появилось что-то похожее на рентгеновский снимок, но более четкий, где хорошо было видно, что, несмотря на боль, перелома нет, есть только трещинка.
–Это уже хорошо, – с облегчением вздохнул Аллон , – но все-таки нужно ее зафиксировать.
С помощью баллончика он покрыл поврежденную часть руки пеной, которая секунд через 15 застыла как гипс.
–У нас под гипс на тело обычно кладут что—то мягкое, чтобы гипс не царапал…– с опозданием заметила я.
– Эта пена так застыла только снаружи, а внутри, где нет доступа воздуха, она мягкая, как крем. Кроме того, в состав пены входят и болеутоляющие, и восстанавливающие лекарства. Дня через 3—4 рука будет в порядке.
Подобную операцию я, уже самостоятельно, проделала с ногой. Тут «диагност» показал довольно серьезный перелом.
–А теперь, Лена, я попробую добраться до моих друзей.
Аллон прикрепил на сломанную ногу маленький, со спичечный коробок, приборчик, который он, долго подбирая нужный термин, назвал «антигравитатором». Под действием этого прибора нога приподнялась над землей как на растяжке.
–Помогите мне встать. – попросил Аллон.
Я очень легко потянула его за здоровую руку, и мой пациент мог теперь, опираясь на мое плечо, не спеша передвигаться.
Прихватив аптечку, мы направились к челноку.
–Я надеюсь, Лена, что мы сможем спасти еще одного члена экипажа, – объяснял мне Аллон по пути. – Я обрадовался, когда вы сказали, что легко повернули лежащего на полу. Дело в том, что мы, астерийцы (я снова произношу только транскрипцию этого слова), имеем в костях много газообразного вещества подобного вашему гелию, и поэтому при вашей гравитации живой или почти живой астериец довольно легкий. Но когда он умирает, и вещество улетучивается, астериец становится очень тяжелым.
Для нашего существования важна не столько кровь, сколько это газообразное вещество. Астерийца можно реанимировать, пока он легкий.
Когда я вторично вошла в „челнок”, я поняла, почему Аллон пошел со мной, почему он так подробно рассказывал мне о биологических особенностях своих соотечественников. Если бы не присутствие Аллона, не его разговор, я бы не смогла одна выйти сюда и что—то делать с телами двух инопланетян. Обоих мы поместили в специальные криогенные пакеты. Аллон, насколько мог, помогал мне здоровой рукой. Во время работы мы как-то незаметно для себя перешли на „ты”:
– За вами прилетят?– спросила я, когда наш печальный труд был окончен.
– Непременно. Этот „челнок” не предназначен для автономного длительного использования, максимум – неделя по земному времяисчислению. К тому же, каждые 24 часа мы выходим на связь для передачи собранных данных. Вчера, перед грозой, был последний контакт. Так что до вечера нас не будут искать. Впрочем, во время катастрофы должен был включиться аварийный маячок.
–А издалека лететь спасательной команде?
– Из исследовательской базы. Она на Луне.
Это утверждение рассмешило меня.
– Ты снова мне не веришь? – грустно улыбнулся Аллон. – Но ведь на ваших телеканалах и в газетах иногда появляется эта информация.
– Я думала, это очередная „утка”, у нас иногда такое понаписывают!
– Я тоже всегда удивляюсь способу подачи информации ваших СМИ.
Там очень часто правду подают, как сплетню, а вранью находят весьма убедительные аргументы для подтверждения достоверности, – рассмеялся Аллон.
–Значит, спасательной группы ждать, как минимум, сутки, – предположила я после некоторой паузы.
– Это если начальство догадается прислать „челнок”, который обследует соседний район. Иначе, ждать часов 36.
– Тогда необходимо как—то замаскировать ваш самолетик, – подумала я вслух.
– Если бы не пробитая обшивка, можно было бы включить режим „Невидимка”. А сейчас придется как—то ветками маскировать…
Тогда я схожу за топориком…– предложила я, и уже было, вскочила идти, но Аллон остановил меня.
– Никуда идти не нужно. У меня есть идея получше, – остановил меня Аллон.
Опираясь на стенку, он запрыгал к шкафу с небольшим зеркалом.
Сейчас я переоденусь, и мы все сделаем легко и быстро. Только хочу предупредить: наш способ переодевания весьма отличается от привычного для тебя. Поэтому, если ты не отошла от пережитых потрясений, лучше отвернись.
Но я, понадеявшись на свои нервы, только улыбнулась.
– Ну, тогда хотя бы присядь где-нибудь.
Аллон положил руку на поверхность зеркала, и там вместо него отразился человек в черном кожаном комбинезоне и мотоциклетном шлеме. Человек в шлеме стоял в той же позе и касался зеркала той же рукой, что и Аллон. Не прошло и несколько секунд рука моего знакомого, которой он касался зеркала, словно оделась в такую же перчатку, какие были на отражении. Постепенно и весь костюм „перекочевал” с „зазеркалья” на Аллона, словно из совмещенных сосудов, краска перелилась из полного сосуда в пустой.
Как только „переодевание” было завершено, Аллон убрал руку от зеркала.
– Не очень испугалась?– спросил он.
Я отрицательно покачала головой, хотя теперь не пожалела, что в тот момент сидела.
– Вообще-то мы переодеваемся и привычным вам способом, но это форма космодесантника, и для нормального облачения потребовалось бы застегнуть массу замков-контактов, на что ушло бы не менее получаса, да и в моем состоянии я бы не справился.
Я заметила, что Аллон, одевшись, поднялся на пару сантиметров над полом.
–Надоело прыгать на одной ноге, вот и включил антигравитатор, – оправдался он, заметив мое удивление. – Привыкай. Тут еще масса всяких „наворотов”.
Я очень скоро сумела убедиться в этом. С помощью встроенного на внешней стороне правой печатки лазера, Аллон быстро и без проблем срезал с обломанной верхушки сосны самые большие ветки. А с помощью антигравитаторов быстренько и без особых телодвижений замаскировал „челнок”.
Я наблюдала за его работой, как за выступлением знаменитого фокусника. Убрав защитное стекло на шлеме, Аллон, без участия рук, только с помощью взгляда, передвигал небольшие предметы и укреплял антигравитаторы на тяжелые ветки. Все это он делал играючи, объясняя мне свои действия и устройство самого костюма.
– Этот костюм обязаны носить все пилоты вне космобазы. Он дает почти 100% гарантию защиты от всех известных нам опасных влияний: сверхвысоких и сверхнизких температур, радиаций, кислоты, атмосферного давления. Не говоря о механических повреждениях. Если бы я и мои друзья, не нарушив инструкции, были одеты в этот костюм, все было бы намного лучше,– Аллон вздохнул и грустно улыбнулся.
Я заметила, что у него был огромный запас улыбок на все случаи жизни.
– Теперь у вас будут неприятности? – посочувствовала я.
– Как минимум, понижения в званиях. А семья погибшего может не получить страховки. Кроме того, несанкционированное привлечение к сотрудничеству местного населения не поощряется нашим управлением. Для таких контактов есть отделы с соответствующими специалистами.
– Но почему земляне ничего не знают о вашем присутствии тут? – удивилась я.
– Потому что основным законом, утвержденным межгалактической лигой, является невмешательство в техническое, социальное и духовное развитие молодых цивилизаций. Конечно, из всех правил есть исключения, но ими занимается спецотдел.
– Почему? Ведь новые технологии помогли бы развитию, скажем, нашей цивилизации.
– Пятилетнего ребенка можно научить водить автомобиль. Но сможет ли он правильно оценить обстановку на дороге, быстро найти решение в трудных ситуациях? Так и цивилизация должна психологически и духовно повзрослеть для определенных технических новшеств. Ты сама можешь представить, какая реакция может быть у большинства людей на существо с хвостом или крыльями, а то и вообще без плотной телесной субстанции…
– В лучшем случае, уставятся с открытыми ртами, – вздохнула я, соглашаясь. – Но найдутся и такие, что и на хвост наступить будут стараться.
– Вот потому-то мы и не спешим официально тут появляться. Разберитесь сначала со своими „внутрисемейными” проблемами, а потом и мы проявимся.
Аллон рассказывал очень интересно, и я с большой неохотой ушла под вечер домой, а когда утром снова пришла к месту аварии, то не нашла ни „челнока”, ни Аллона. Все было в таком виде, словно, кроме повреждения сосны, никаких происшествий не было. Это было хорошо и плохо. Хорошо тем, что за Аллоном так быстро летела спасательная команда, а плохо потому, что мне хотелось еще так много у него узнать. Я почему—то не думала о нем, как о пришельце. День, проведенный с ним, стер эту грань, и я вспомнила Аллона, как интересного человека, у которого было чему поучиться.
Я думала, что навсегда простилась с Аллоном, но где-то неделю спустя неожиданно зазвонил мой мобильный телефон. В трубке я услышала знакомый свистяще-щелкающий акцент.
– Здравствуй, Лена!– чувствовалось, что Аллон рад снова слышать меня.
– Ты не могла бы отпроситься у дяди на семидневную экскурсию в Венгрию?
– Но у меня нет ни документов, ни путевки…
– Об этом уже позаботились. Завтра тебе принесут письмо с выигранной путевкой. Но ты подготовь дядю к этой неожиданности.
– Боже мой, Аллон! Вот спасибо! – обрадовалась я. – Я всегда хотела туда поехать.
– Но я не сказал, что ты туда поедешь. Просто, мои родители пригласили тебя в гости… – добавил он лукаво.
– Но ведь…– я запнулась на полуслове.
– Да, Лена, да. Но ты же понимаешь, что это не телефонный разговор.
– Я понимаю. И все—таки как?
–Я все объясню при встрече. Пока.
Связь оборвалась, а я осталась с трубкой в руке. У меня перехватило дыхание, словно меня подбросили довольно высоко над землёй, и я там зависла. Я стояла, ошалевшая от радости, что меня не забыли, что все мои самые невероятные мечты, похоже, сбудутся!
Не буду тратить время на рассказ о том, как я уговорила дядю отпустить меня на экскурсию, о том, что предпринял Аллон, чтобы я смогла не поехать с группой, это все мелочи по сравнению с тем, что было в результате.
В результате я сидела в кресле для пассажиров на «челноке», подобном тому, что разбился неделю назад. Пилотировала его, правда, другая команда: женщина и двое мужчин. Аллона отстранили на какое -то время от полетов и он тоже летел как пассажир. И я могла, не отвлекая его от служебных обязанностей, расспрашивать обо всем, что видела.
Первое, что меня заинтересовало, это почему мне не выдали спецкостюм, хотя и члены экипажа, и Аллон были одеты в уже знакомые мне комбинезоны.
–Я не знал твоих точных размеров и биопоказателей, а это очень важно в создании такого костюма. Это как при выращивании кожи для пересадки, – стал объяснять мне мой друг. – Но кресло, в котором ты будешь лететь при взлете, автоматически создает защитный экран подобного действия. Так что, как у вас говорят, расслабься, и получай удовольствие.
Аллон улыбнулся самой приветливой и радостной улыбкой, из имевшихся в его арсенале.
Я вообще заметила, что астерийцы – мастера в иллюстрации улыбкой своих чувств и эмоций. Это, наверное, сродни нашей жестикуляции руками во время разговора.
Не знаю, было ли так задумано, или сказались мои бессонные ночи этой недели, но едва «челнок» совершил вертикальный взлет, а над моим креслом возник серебристый купол защитного поля, я уснула. Проснулась я, когда наш самолетик уже стоял в ангаре. Хотя, скорее всего это был аэропорт, поскольку я заметила несколько взлетающих и садящихся таких же, как наш «челноков».
–Как спалось? —спросил Аллон, заметив, что я проснулась, —Я рад, что ты немного отдохнула. Тебе сегодня придется пережить немало психологических стрессов, хотя и в самом хорошем смысле этого слова.
–А мне жаль, что я не увидела полет, – вздохнула я.
– На обратном пути непременно увидишь. – успокоил меня Аллон, – У меня для тебя есть маленький подарок.
Он открыл небольшую коробочку, и оттуда вылетел блестящий шарик, величиной с теннисный мячик. Казалось, что он сделан из сотни маленьких зеркал. Мячик не улетел далеко, а держался сантиметров в 20 над коробкой.
–Это универсальный переводчик, – объяснил Аллон. – На базе ты встретишь представителей нескольких галактик и тебе он пригодиться. Одень-ка это.
Он достал из коробки небольшой наушничек.
Едва я его одела, шарик переместился следом за наушником. В наушнике несколько раз слегка щелкнуло, и приятный мужской голос сообщил: «Ваш переводчик готов к работе». Видимо, мое лицо выражало почти детскую радость, потому что Аллон тоже довольно улыбнулся:
–Я был уверен, что тебе понравится эта безделушка.
Он говорил на своем «птичьем» щебете, а перевод, включая даже интонацию, я услышала в наушнике.
– Ну, если ты не против, – добавил астериец, – я буду и дальше говорить на вашем языке. Я хочу максимально хорошо изучить его и надеюсь на твою помощь в этом.
Пока мы мило беседовали, к входному люку нашего корабля подсоединили рукав терминала, похожий на те, что используют в аэропортах.
–Тебе понадобиться еще и это. – Аллон протянул мне что—то похожее на кислородную маску. – У нас тут и работают жители планет, с атмосферами похожими на вашу. Но все же тебе придется в общих помещениях дышать через маску. Тут действует усредненный вариант атмосферы, и каждый тут находящийся получает через маску недостающие элементы воздуха.
Я беспрекословно одела маску. Она была очень удобной, аккуратной и, я бы даже сказала, элегантной.
Пока мы шли по коридору к нашему жилому блоку, нам повстречались, как минимум, три разных существа. Кто-то передвигался подобно мне – ощутимо опираясь на нижние конечности, а кто-то словно парил над полом.
– Обычно базы комплектуют представителями планет со схожим климатом, гравитацией и составом воздуха. А на исследуемых планетах работают расы, максимально схожи по виду с аборигенами. На Земле чаще всего работаем мы, эоссийцы, и, очень редко, ленерийцы…
Стоило Аллону произнести какие-то названия по астерийски, как мой переводчик давал дословный перевод, сообщая, что при необходимости я могу у него получить справку.
– Наверняка, – продолжал мой друг, – когда мы шли по коридору, ты заметила ленерийца: он передвигался над полом и одет был в просторный плащ с капюшоном. Их тело очень светоуязвимо, поэтому они и носят такие балахоны.
– Да, видела. И, к моему стыду, подумала, что он похож на привидение, – призналась я.
– Не ты первая, и не ты последняя, – понимающе улыбнулся Аллон, – поэтому они и не любят работать на Земле. Ленерийцев у вас панически боятся, а нормально работать, когда от тебя шарахаются, невозможно. Знаешь, – добавил он после минутной паузы, – я думаю, тебе стоит познакомиться с парой моих наиболее близких друзей. Ты не против?
– Конечно, не против, – ответила я.
Но видимо, мой ответ прозвучал так неубедительно, что Аллон добавил, словно оправдываясь:
– Просто ты одна из немногих землян, получивших право на свободное перемещение во владениях межгалактических служб и получение туристической информации. Вот я и подумал, что тебе нужно использовать это, как у вас говорят, «на полную катушку», – засмеялся и добавил, – Прости за невольный смех, но меня всегда, не знаю почему, забавляли подобные выражения. Хотя я не всегда понимаю необходимость их использования.
И я стала объяснять ему тонкости нашего языка. Вот так приятно беседуя, мы пришли к помещению, где я могла переночевать, чтобы с утра, заняв место на межгалактическом лайнере, лететь на Астеру – родную планету Аллона.
Мой «номер – люкс» (я так оценила комнату, отведенную мне), был небольшой, но со всеми удобствами. Имелось даже окно, в котором был не лунный пейзаж, а любой из красивейших видов Земли по моему желанию и в «реальном» динамичном изменении.
Но больше всего меня поразил букет светло-розовых цветов, стоящих на самом видном месте. Цветы были похожи на большие, размером с кофейное блюдце, фиалки. Но в отличие от фиалок, они крепились на одном стебле по несколько цветков, как некоторые виды орхидей.
–Нравится? – спросил меня Аллон.
От восторга я смогла только кивнуть.
– Это тебе от Карайана. Помнишь пилота с раной на голове? Он сейчас на больничном. Ждет нас на Астере.
– Я очень рада, что смогла помочь ему. Но это, наверное, дорогой подарок?– спросила я, не отрывая глаз от букета.
– Весьма не дешевый, – честно признался Аллон. – Но когда он увидел тебя и твои усилия по его спасению (уж прости, но я обязан был все снимать для отчета), то сказал, что ты достойна и более дорогих цветов, но тот вид не выдержал бы перелета.
Я едва не заплакала. Никто еще, никогда не дарил мне таких прекрасных цветов. Мне захотелось коснуться их рукой, но едва я притронулась к цветам, они стали менять розовый цвет на голубой. Я, испугавшись, отдернула руку.
– Не бойся, – успокоил Аллон, – эти цветы улавливают твое психологическое настроение. Чем сильнее ты устала, тем ближе к синему цвету темнеет их окраска.
Кроме того, они имеют очень ценное свойство – вбирать, словно губка, эту усталость. Вот отоспишься, и увидишь, какого цвета станут цветы, когда ты возьмешь их в руки утром.
Утром, и, правда, стоило мне взять цветок в руку, как он с розового стал огненно— красным. В то же утро Аллон познакомил меня с одним из своих друзей – линерийцем Суоном. Но чтобы я без особой предвзятости восприняла это знакомство, Аллон показал мне несколько киносюжетов о планете, которую он называл Линерия. Оказывается, можно отлично жить не только на поверхности планеты, но и внутри ее. Весьма скудное освещение и солидный обогрев, которые на Линерии обеспечивали потоки магмы, обусловили развитие эдакой пещерной флоры и фауны: мхи и мохоподобная растительность, преобладание насекомых. Но самыми поразительными существами были линерийцы. Первое впечатление, когда смотришь на них – это большие, с человека среднего роста, летучие мыши, неповоротливые в передвижении по земле и виртуозные летуны.
– На всех обитаемых планетах космоса жизнь начинается с одной отправной точки. Но в зависимости от условий конкретной планеты развиваются существа с определенными качествами, – комментировал Аллон, – На Ленерии некоторое время были условия жизни, похожие на земные, даже животные чем-то напоминали ваши, но их солнце очень быстро потухло, и живой мир постепенно переселился к источникам света и тепла под землю. Вот в таких условиях и сформировалась раса ленерийцев. В момент обнаружения этой планеты ленерийцы не умели строить космические корабли, но удивили нас своими исследованиями по энергосбережению, психогенетике и компьютерным технологиям. Кстати, Соун, ленериец, с которым я хочу тебя познакомить, имеет высокую научную степень в области психогенетики.