***
Ароматный горьковатый запах тонкой струйкой проистекал, откуда – то из глубины дома. Собственно самого дома Юля еще не видела, только гостиную овальной формы с большим диваном посередине. На нем–то она сейчас и сидела, по привычке поджав под себя ноги. Ненавистные туфли, безжалостно мучившие ее весь вечер, валялись у входной двери. Эти инквизиторские «клещи» были безжалостно отброшены, как только ее ноги ощутили мягкий ковер.
С момента, когда она приняла приглашение, прошло чуть больше часа, а ощущение, словно вместе не первый день.
Добирались сюда на такси, причем поймано он было старым дедовским способом: вышли на улицу и, не сговариваясь, одновременно подняли руку. Эта синхронность была моментально вознаграждена и из–за поворота тут же появилась машина. Юля не слышала, что такое Моторин сказал таксисту, но тот сорвался со своего места, словно черт из табакерки, и распахнул перед ней дверь. При этом лицо у водилы светилось так, словно он миллион в лотерею выиграл.
От шлагбаума улицы коттеджного поселка распахивались подобно вееру. Тщательно прибранные и хорошо освещенные они создавали атмосферу уюта и стабильности, но аккурат у Моторинского дома пенилась и побулькивала, то ли лужа, то ли канава.
–Опять у соседей водопровод рвануло. Тут ландшафт своеобразный, мой и еще четыре дома, в небольшой низине, так что если какой потоп, все к нам. Никак время не выберу, чтобы проблему устранить…. Однако, воды–то, похоже, по щиколотку, если не больше. А мы сделаем так….,–он подхватил Юлю даже не на руки, подмышку, и перетащил через препятствие,–Вот и на месте.
«Дежа вю, какое–то, и тут лужа…,–но мысль эта покинула ее голову так же быстро, как и попала туда.
По крепнущему кофейному аромату Юля догадалась, что сейчас ее одиночество будет нарушено. И, действительно, через минуту, держа в одной руке четыреста граммовую турку, а в другой хрустальную вазу, заполненную всяческой снедью, появился Моторин,–Подержи, пожалуйста,–турка и ваза перекочевали к Юле,–Я сейчас стол найду. Помню, где–то журнальный был…
–Зачем стол? Давай прямо на ковре, только постелить что–нибудь надо.
–Хорошая мысль. Постелить–это уже проще.
После небольших совместных манипуляций перед диваном, на сложенном пополам пледе, было сооружено некое подобие скатерти–самобранки: турка с кофе; пара разнокалиберных чашек; два стакана, один –граненый другой из набора для виски; хрустальная ваза, заполненная печеньем, конфетами, пряниками, орешками; бутылка коньяка; бутылка бальзама; тарелка с сыром и колбасой и, в довершении, почти целый батон белого хлеба, аккуратно нарезанный и сложенный в штабель.
–Самую малость по сусекам помели, а закусить можно,–Юрий разлил по чашкам слегка остывший кофе,–К сожалению, бывать здесь больше двух раз в неделю мне не удается. Вот поэтому и хозяйство у меня такое…… плохо организованное.
–Разве?– откликнулась Юля,– А по–моему все, что надо есть,–она деловито взяла хлеб, положила на него сыр, потом колбасу, накрыла вторым куском и принялась уплетать с большим удовольствием.
–Бальзам к кофе или коньяк?
Она утвердительно кивнула, продолжая сосредоточенно жевать,–А почему у тебя камина нет? По логике вещей в этой комнате должен быть камин. Тихие вечера у очага, созерцание открытого огня, спокойствие…. Во всяком случае, так по телеку дизайнеры говорят.
–Да, бог им в помощь! Я в экспедициях столько на открытый огонь насмотрелся, что этим деятелям и не снилось. Они хоть один лесной пожар видели? Какое уж тут спокойствие… А у костра только одна мысль возникала: сейчас бы выпить да на боковую. Когда целый день по болотам лазаешь, да гнус давишь, другие просто в голову не приходят.
–Не романтик ты.
–Причем здесь романтика? Словоблудия не люблю.
–А зелени на участке действительно много. Правда, ни беседки, ни цветов я пока не видела, но воздух–класс!
–Завтра все увидишь. А воздух еще лучше будет. Почва здесь песчаная, так что к утру лужа исчезнет, и никаких побочных ароматов не останется. Еще кофе налить?
–Ага! Кофе я люблю.
–Это я знаю.
Юля подозрительно посмотрела на Юрия,–Больно много ты про меня знаешь. Справки наводил? У кого?
–Причем здесь справки? Если женщина мужчине по–настоящему нравиться, то в голове у него автоматически откладывается всё, что с ней связано. Все, что он слышит, видит, а иногда и просто чувствует. А выяснять по системе: что, где, когда – дело неблагодарное. По анкете человека не распознаешь. Подобный подход даже в бизнесе не работает, а уж при личных отношениях тем более. Так что ничего особенного я про тебя не знаю.
–Ладно, сейчас восполним. Детей нет, мужа нет, развода не было, образование высшее, инженер. Профессию поменяла в начале девяностых. Тогда все выживали, как могли. Ромадина знаю давно, когда–то вместе инженерили, ну, а потом, опять же, девяностые….. Вот, собственно и все.
–Понял. Моя очередь. Закончил геофак МГУ. Почти три десятка лет в экспедициях. В основном Центральная и Западная Сибирь, но в Приморье и на Дальнем Востоке тоже побродить пришлось.
–Тяжело.
–Да, нет. Нормально. Я же на геофак сознательно поступал, знал, на что иду, и профессию свою всегда любил и, сейчас люблю.
–А гитара где?
–Какая гитара? А…. вот ты о чем. Это миф, будто все геологи с ней не расстаются. Любители, конечно, есть, но не поголовно. У меня, вот, нет ни голоса, ни слуха. Правда, в детстве родители пытались приобщить к музыке, отвели в народный ансамбль на балалайке играть. Но я пару раз применил ее во дворе в качестве ударного инструмента, на этом мое музыкальное образование и закончилось. А в экспедиции столько на себе тащить приходиться, что кусок мыла лишним кажется, не то, что гитара.
–Я же говорю – не романтик.
–Что такое романтика я вообще не понимаю. Это когда все красиво, сопливо и сладостно. Так, что ль?
–Я, честно говоря, тоже понятия не имею.
Наступила пауза. Юля ждала, что сейчас последует нечто вроде телеграфного сообщения: типа влюбился, женился…., но собеседник молчал. Она нетерпеливо поерзала, но прервать молчание не решилась.
Прошло еще пару минут и Юрий, словно очнулся,–Я, пожалуй…,–он заполнил наполовину стакан коньяком и залпом выпил.
Это было совершенно не похоже на того Моторина, которого Юля знала до сего момента. Он словно что–то перебарывал у себя внутри или пытался перешагнуть через что–то. Опять молчание. Еще коньяк, один глоток, два…
–Извини. Сейчас…. Я вдовец. Жена погибла больше десяти лет назад. Есть сын. Взрослый, самостоятельный….. сам по себе…,–опять пауза, тяжелая, горькая.
Юля осторожно дотронулась до Моторинского плеча,–Юр, может не надо…. Тяжело и….
–Нет, нет… Я расскажу…. Мы вместе в универе учились. Где–то курсе на третьем у Валерки Прохорова свободная хата образовалась. Отец у него мосты строил, а так как рек в стране много, мотался он по всему Союзу, ну, и супруга с ним. Отбыли они на очередную стройку, а сын–студент тут же решил это отметить. Народу тогда набрался целый полк. Вообще–то мы хотели группой собраться, но каждый считал своим долгом привести знакомого, а то и двух. Я пришел, когда гулянка уже в самом разгаре была. Обстановка, что называется рабочая: дымно, шумно, суматошно. Я головой кручу, пытаюсь сориентироваться в этом бедламе и натыкаюсь на огромные голубые глаза. У окна стоит девчонка, в одной руке яблоко, а другой она за штору держится, как за спасательный круг. Я уже собрался к ней подойти, но тут ко мне Валерка подскакивает и какую–то девицу за руку тянет: «Вот, знакомься, Лоретта, будущий историк». Девица глаза опустила и, вроде как, в реверансе приседает. А реверанс ей идет, как корове седло: кофта в облипочку, на голове гнездо, а юбка обрезана, что называется «по самое никому». Она меня цап под руку, и танцевать потащила, а сама и так и эдак заинтересовать пытается. Танец кончился, девица куда–то испарилась, я обрадовался, портвейну себе налил, думаю: «Слава богу, пронесло». Ан, нет. За спиной голосок Лоретты: «Ах, Юрий, Юрий, ну, как же можно пить в одиночестве?–оборачиваюсь, а рядом с ней стоит та самая девчонка, что за штору держалась,–Знакомьтесь. Моя подруга Соня. Мы вместе на истфаке учимся». Ну, а дальше мы весь вечер с Соней вдвоем провели. Нет, народ не разошелся, только нам на это плевать было. Мне потом Валерка рассказывал: «Вы, как только за руки взялись, сразу в зомби превратились». Это правда. Я в то время юноша горячий был, что не по мне – сразу спорить, доказывать, а когда она рядом, то меня мало что трогало. Даже присутствие Лоретты не раздражало. С Соней они общались практически с рождения, семьи их дружили очень давно, еще задолго до появления девочек. Отцы семейства даже дочек своих назвали в честь матерей друг друга. Софья и Лариса. Соне её имя нравилось, а Ларисе нет, поэтому она и представлялась то Ларусей, то Лореттой. И характеры у них были почти перпендикулярные. Соня спокойная, рассудительная, на истфак поступила не потому, что ее отец был в стране одним из лучших специалистов по истории древних славян, а потому что любила этот предмет. А вот Лоретте все было до лампочки, главное личная жизнь, и занималась она ей очень активно, еще до того как тридцатник исполнился, двух официальных мужей поменяла, а романов несть числа! Так, что радовала она нас своим присутствием только, когда у разбитого корыта оказывалась. Объективно говоря, везло ей не очень. А у нас с Соней наоборот, мы, тогда, как в сказке пребывали. Поженились меньше, чем через год, и, представляешь, с родителями жить, практически не пришлось. Через несколько месяцев после нашей свадьбы Сониному отцу, как светилу советской науки, дали новую квартиру, а нам старая осталась. Мы еще студенты, а у нас уже отдельная жилплощадь–это в то–то время! Здорово было. Жили бедно, денег у родителей не брали принципиально, только стипендии и подработка по–мелочи, но зато дружно и без особых забот. Заботы начались потом. Мы уже достаточно долго были женаты, а детей всё не было, а ведь мы ничего не предпринимали, чтобы их не было. Наоборот, мы хотели ребенка, но когда тебе чуть за двадцать в голову не приходит, что может быть что–то не так. Да и некогда поначалу было. Учеба, экзамены, практика, диплом. У Сони он был «красный», ее сразу в аспирантуру взяли, она своей темой с третьего курса занималась, очень увлечена была. Я тоже по уши в работе: одна экспедиция, вторая, если не «в поле», все равно в институте и день, и ночь. А когда спохватились, то выяснилось, что со здоровьем у Сони плоховато. Два года мы с ней по врачам ходили, в результате зачать ребенка удалось, но практически всю беременность Соня в постели провела. Роды были тяжелые, восемь часов рожала, но мальчишка получился замечательный, крепенький, здоровенький, а вот мама….. Дорогой ценой ей сын достался. После родов у жены стал прогрессировать диабет, наследственность была плохая. Матушка ее этой болезнью страдала, причем, обострение у нее произошло после того, как она Соню родила. Дальше все покатилось, как снежный ком, сначала с давлением проблемы, потом с почками, потом со зрением, лекарства, лекарства…. и постоянные инъекции инсулина. Ситуация резко ухудшилась, кода тёща умерла. Соня смерть матери очень тяжело перенесла, у нее даже нервный срыв был. После него ко всей аптеке, которую жена потребляла ежедневно, добавились еще и транквилизаторы…. Я Соню очень любил, чувствовал, что и она меня любит, только любовь её стала принимать какие–то болезненные формы. Жена постоянно раздражалась, ревновала меня к работе….. Это можно понять, из–за болезни ей пришлось бросить любимое дело. Соня несколько раз пыталась вернуться на кафедру, но….. С нервами у нее становилось все хуже и хуже. Перепады настроения, да такие резкие, что сынишка пока не подрос, несколько раз сильно пугался. Ну, как тут не испугаться: только что мама смеялась и, вдруг, плачет, кричит, а потом лежит без движения, словно мертвая. Хорошо, что Сонина тетушка помогала, и по хозяйству, и с сыном, святая женщина. Со временем мои экспедиции жена стала воспринимать, как преступления, а я наоборот, как манну небесную….,–он вдруг замолчал, словно чем–то поперхнулся, потом продолжил,–Теперь она ревновала не только к работе. Ей постоянно мерещились мои любовницы, и неважно кто попадался на глаза: соседка по площадке, продавщица, дворничиха. Даже к Лоретте ревновала, пару раз ей такие скандалы закатывала, что та ни то чтобы в гости прийти, позвонить боялась,–опять пауза, и, вдруг, громко, словно на митинге,–Не буду врать, евнухом не был… Началось это, когда от семейной жизни одни скандалы остались, но постоянных пассий никогда не заводил… Не то, чтобы совсем случайные связи, но варианты чисто физические, без обязательств с обеих сторон, и никогда подобные знакомства не афишировались. Знать она ничего не могла,–последнюю фразу Моторин как будто выплюнул, потом глубоко вздохнул и добавил,–Как думаешь, я прав?
Юля ответила не сразу,–Думаю, нет… Женщина, если любит…, да, если уже и не любит, но живет с мужчиной не один год, чувствует его на клеточном уровне…. И отсутствие внешних признаков роли не играет. С какого–то момента она понимает, что есть…. Кто? Как? Серьезно, несерьезно….. не имеет значения. Просто знает и все…… А внешние признаки они всегда находятся, можешь мне поверить.
–Верю. Интуитивно я это понимал, признавать не хотел…..
–Вы долго прожили?
–Несколько лет до серебряной свадьбы не хватило. Первые годы–сплошное счастье, потом, что называется и в горе и в радости, а последние шесть лет были сплошным кошмаром. В первую очередь, конечно, для Сони. Мне–то всегда было, где отдышаться, работа–лучший лекарь, а ей от себя деваться было некуда. И сыну несладко пришлось. Он у нас этаким мужичком вырос: весь в себе, стойкий оловянный солдатик, но думаю, что это только внешне.
–А наверняка не знаешь? Вы, что никогда по душам не разговаривали?
–Пока мелким был, мы с ним очень дружили, а потом все куда–то улетучилось. Чем больше он взрослел, тем больше уходил в себя, со временем и вовсе перестал пускать в душу. Не только меня, но и Соню. Думаю, что так он пытался ее защитить. Не понимал, что мать от такой защиты еще больше страдает. Доверительные отношения у него были только с дедом.
Неожиданно распахнулись входные двери, попутно придав ускорение Юлиным туфлям, а вслед за этим в гостиную ворвались потоки воздуха и потянули за собой дождевую свежесть.
Моторин даже не пошевелился, сумрачный и отрешенный он сидел на ковре, сжимая в руке пустой стакан. Юля встала, закрыла дверь, потом вытащила свою туфлю из вазы с конфетами и опустилась обратно на ковер,–Юр, может, дальше не надо?
–Нет. Должен же я хоть раз кому–нибудь рассказать….. Выпьешь со мной?
Вместо ответа Юля разлила по стаканам коньяк. Выпили молча. «А, ведь, так поминают умерших,–пронеслось у нее в голове,–Только он не жену поминает–себя!». Ей вдруг стало страшно, словно она присутствовала при эксгумации покойника, возникло сильное желание сбежать. Но вместо этого она придвинулась к Моторину вплотную и положила ему руку на плечо.
–В тот день…, вернее ночь…. Мы были на даче, через сутки я должен был улететь в командировку. Соня находилась в ужасном состоянии. Почти месяц, с момента, когда она узнала о моем отъезде, наша жизнь сильно напоминала ад. Скандалы следовали один за другим, последний был особенно ужасен. Соня рыдала, кричала, била посуду, кидала в меня все, что под руку попадалась, а когда я попытался позвонить врачу, и вовсе налетела с кулаками….. Господи…. Я сел в машину и уехал в город, мол, так будет лучше для нее. На самом деле просто сбежал. Сбежал, потому что устал и хотел побыть в тишине. Утром мне позвонила Лоретта и сообщила, что Сони больше нет. Её на поселковой дороге машина переехала, только к этому моменту она уже час, как мертвая была. Диабетическая кома, не вколола инсулин. Забыть она не могла, много лет делала это на автомате. Значит сознательно, тем более, что шприц и ампулы с лекарством потом в саду нашли, недалеко от кухонного окна. Она их просто выбросила….. Если бы я тогда не ушел….,–Юрий обреченно покачал головой, – Нет. Меня никто ни в чём не обвинял. Ни тесть, ни друзья, ни сын….. Хотя я сомневаюсь, что это было правдой, особенно со стороны сына…. Упреков нет, претензий нет, ничего нет, вообще ничего…. Лучше бы он мне в морду дал, хоть какая–то определенность.
–Вы не общаетесь?
–Как сказать…. Новый год, день рождения: «Здравствуй, папа. Здравствуй сын. Желаю всего–всего и много….. До скорого»–это можно назвать общением?
–Не знаю. Трудная ситуация.
–Ошибаешься. Ситуация простая…. Простая, как правда… А правда в том, что я виноват в смерти жены…. Знаешь, когда проверяли мое алиби, я так хотел, чтобы оно не подтвердилось…
–А зачем алиби? Это же несчастный случай?
–Ну, это не сразу установили. Сама посуди: ночь, на дороге мертвая женщина, которую переехала «Волга»….. У меня, в то время как раз «Волга» была….. Только я на выезде из поселка соседа подобрал, ему срочно в город понадобилось, вот он–то мое алиби и подтвердил.
–Но все равно это несчастный случай…
–Какой к дьяволу, несчастный случай!!!–голос Юрия сорвался на крик,–Она сама себя убила! Сознательно!!!!! …. Нет. Это я ее убил!! Я!!! Я!!!..... Я не имел право уезжать, не имел право ей изменять…. Я ни на что не имел право!!!!!
Что ее толкнуло, Юля так и не поняла ни тогда, ни потом, только она вдруг оказалась перед Моториным и буквально впилась ему губы, а через мгновение сильные мужские руки поползли вниз, туда, где заканчивалось платье.
–Юля, может быть не....
–Это не тебе решать……
***
Беседка и правда была похожа, на ту, что она видела вчера: увитые плющом решетчатые стены, небольшой столик и аккуратные лавочки по периметру. Юля провела рукой по одной из них, с нее–то все и началось. Хотя нет, наверное, это началось еще в метро.
–А, что за безобразие ты устроил тогда в вагоне?–этот вопрос Юля задала, когда они были уже не в гостиной на ковре, а в спальне на широченной и потрясающе удобной кровати.
Юрий вылез из–под одеяла и достал из недр шкафа махровый коричневый халат,–Пойду ка я чайку поставлю. Пить охота.
–Я тоже хочу пить и есть, между прочим, хочу.
После этих слов из шкафа был извлечен еще один халат только синего цвета, в который она и была упакована. Именно упакована, потому как в эту амуницию можно было запихнуть еще пару тройку таких, как Юля. Путаясь в одеянии и чертыхаясь, она поплелась за Моториным, но отвлеклась и осталась одна в то ли в холле, то ли в прихожей. Покрутив головой, обнаружила, что помещение имеет три выхода,–«Васнецов со своим витязем отдыхает, там, на распутье, хоть камень стоял, а тут даже мебели нет», – Юля с опаской заглянула в одну из амбразур и несказанно обрадовалась, когда увидела угол знакомого дивана. Забыв про «сложности» костюма, она с энтузиазмом ринулась на знакомый ориентир, нечаянно наступила на халат, шлепнулась и по зеркальному паркету влетела в гостиную, как на ковре самолете. Все это сопровождалось значительным грохотом и криком.
В тот момент, когда она барахталась на полу, сражаясь одновременно с халатом и диваном, возник Моторин,–Я думал, на тебя шкаф упал, не жестковато на полу–то?
–Какой ещё шкаф?– Юля отчаянно пыталась подняться,–Помоги!
Он помог ей встать, потом, как маленькой девочке несколько раз подвернул халат на талии и крепко перевязал поясом,–Пошли, чай готов, только давай продукты заберем.
Собрав с ковра остатки пиршества, Юля направилась в сторону коридора.
–Сюда!–голос Юрия звучал из другого конца гостиной.
Внимательно приглядевшись, рядом с окном она заметила нишу и, стараясь не растерять провизию, осторожно двинулась на звук. При ближайшем рассмотрении ниша оказалась аркой, за которой обнаружилась кухня. К слову сказать, с коридора на кухню тоже был вход, причем изогнутый под тридцать градусов, а на повороте дверь в кладовку.
–Да, тут практически лабиринт. Надо же такое придумать.
–Это не я,… вернее я, но обстоятельства заставили. Дом этот, вернее недострой, я у одного мужика купил. Несколько лет назад был здесь в гостях у знакомого и буквально влюбился в поселок. А тут как раз участок срочно продавали, я и воспользовался, когда же стал разбираться, что к чему, за голову схватился. Прежний хозяин планировал то ли царский терем, то ли рыцарский замок, пришлось срочно корректировать. Вместо четырех этажей– два, и то только потому, что второй уже почти построен был. На первом количество жилых помещений сократил вдвое. У меня их четыре: гостиная, спальня и еще две без назначения, зато кубатура у них приличная, а вспомогательные каморки расширил, но это сказалось на «рельефе местности». Со вторым этажом было проще. Я там всего три комнаты оставил. В одной у меня кабинет, а две, что называется, для гостей. Но пользуюсь только спальней и кабинетом. Эти места я с удовольствием обустраивал, в остальных, что на глаза попалось, тем и обставил. А вот участок свой люблю. Если в доме ни одного гвоздя не вбил, то там все собственными руками сделал.
–И беседку? Ты говорил, что у тебя беседка есть.
–И беседку, и деревья, и цветы, у меня даже грядки с клубникой имеются.
–Первый раз вижу мужчину, который занимается «землей», а сам к этой земле никакого отношения не имеет.
–Все мы имеем отношение к земле.
–Ну, если в философском смысле… А ты мне так и не ответил. Что это было? И как ты вообще в метро попал?
–Этот вопрос ты и тогда себе задавала? Прав?
Юля смутилась,–Я уже не помню,
–Да все ты помнишь,–Юрий снисходительно улыбнулся, но обострять ситуацию не стал,–Ты меня рассматривала, а я тебя. Разница только в том, что я, вроде как, с закрытыми глазами сидел.
–Жулик!
–Просто защитная реакция. У тебя же возник вопрос, что я там делаю, а возможно не у тебя одной.
–Но это еще не повод лапать всех теток, которые на тебя смотрят.
–Согласен, если только у них на лице не написано презрение всезнайки. Да вдобавок они еще и без нижнего белья.
–Неужели так заметно было?!
–Это кому как. Юнец без опыта не заметит, а взрослый мужик сразу все поймет….. Да, шучу я, шучу! Это я потом обнаружил, обалдел от неожиданности…. А уж, когда ты в наступление пошла…
–А, что, по–твоему, я должна была делать? Заорать? Или в драку полезть? Вот бы народ повеселился.
–Цирк с конями!…. А, если честно, не знаю. Меня словно заставило что–то. Нечто необъяснимое, животное.
–Ну, да, все мы приматы. Может инстинкт самосохранения сработал?
–Может и он,– Моторин бережно взял Юлину ладонь, аккуратно разгладил, а потом поцеловал сначала один палец, потом другой, потом третий….,–Чай будешь пить?–она отрицательно замотала головой, – тогда пошли отсюда….
Юля еще раз провела пальцами по теплым доскам, потом села на лавочку и прислонилась к зеленой стене,–«Своими руками сделал»,–стебли сильно разросшегося плюща, слегка щекотали шею, а утреннее, еще не набравшее силу солнце, приятно согревало голые щиколотки.….
В их движениях не было никакой страсти, никакой торопливости. Они любили друг друга бережно и нежно. Казалось, что у каждого только одна задача, чтобы партнеру было хорошо, чтобы он или она получили максимум удовольствия и наслаждения. Это было сродни зажигательному латиноамериканскому танцу, но не агрессивному посадоблю, а медленному чувственному танго.
Так бывает у пар, которые вместе не один год. За это время они пережили любовь, ошибки, взаимное охлаждение и еще много чего. Но в результате поняли, что рядом не просто человек, а часть тебя, со всеми достоинствами и недостатками и никуда от этой данности не уйти.
Победный вздох и ласковая истома по всему телу. Дальше тишина, спокойствие и только одно желание, как можно крепче прижаться к тому, кто сейчас рядом, еще возбужденный тяжело дышащий, но такой близкий и надежный….
Юля улыбнулась, уснуть этой ночью ей так, и не удалось. Она лежала с закрытыми глазами и слушала ровное дыхание Юрия. Удивительно, но этот взрослый большой человек сопел, словно маленький ребенок, и ей вдруг ужасно захотелось сделать ему, что–нибудь приятное. Юля не двигалась до тех пор, пока в спальню через неплотно задвинутые шторы не проникло утреннее солнце, и только после этого она позволила себе пошевелиться. Стараясь не шуметь, подняла с пола синее махровое чудище и выскользнула за дверь. Гостиная встретила ее свежим воздухом, ночной сквозняк похозяйничал основательно, настежь была не только дверь, но и окно. И тут Юля увидела беседку, она стояла метров в десяти от дома, зеленая, манящая и, сквозь серую дымчатую занавеску, казалась сказочным домиком.
Солнце уже кусалось во всю июльскую мощь, не спасала ни крыша, ни заросли плюща, ни вдруг ожившее поливальное устройство,–«Надо приготовить завтрак»,–Юля поймала себя на том, что подобное желание возникло у нее впервые. Разумеется, ей и раньше приходилось есть утром с мужчиной, но, как правило, на кухне хозяйничали вместе, а то и вовсе ограничивались чашкой кофе, а тут «самой приготовить завтрак для него»…
Хлеб, сыр, колбаса, ароматно пахнущий кофе и даже яичница из четырех яиц, вот только где все это есть? В кухне столешница и шкафы были, а стульев не было, в гостиной только ковер, остается одно – в спальне, там и столик небольшой есть. А как все это туда перенести?
–Господи, как же вкусно пахнет!–Моторин с удовольствием втянул носом воздух и потер руки,–О чем задумалась?
–Размышляю, как все это в спальню переместить. Я стол только там видела.
–Еще в кабинете есть, но это на втором этаже. А переместить–вот так,–Моторин неуловимым движением достал откуда–то два достаточно вместительных деревянных подноса,–Поскольку столов у меня минимум, то подносов должно быть максимум.
Никогда ещё Юле не казалась такой вкусной банальная яичница,–А я беседку видела, приятное место и сработана качественно. А вот до грядок с клубникой не добралась.
–Это потом. После завтрака я тебе сначала дом покажу.
«Рельеф местности» на первом этаже действительно был своеобразным. Центром всего являлся тот самый холл, где накануне Юля вспоминала Васнецова с его витязем. Хозяин называл это помещение сени. Одна стена была абсолютно глухая, а в трех других прорублены арки, причем все разной формы. Самый короткий путь из холла был в гостиную, а вот с остальными амбразурами дело обстояло сложнее. Одна, широкая и квадратная, выводила на кухню и во двор, именно это и был основной вход в дом. Другая, в виде полусферы позволяла попасть в спальню и соседствующую с ней «гостевую».
–Вот такие у меня катакомбы. А теперь любимое место–кабинет.
Чтобы оказаться на втором этаже, пришлось вернуться в гостиную, именно там была лестница наверх.
–Действительно катакомбы,–вздохнула Юля,–Обратно я точно дорогу не найду.
–Это поначалу. Смотри, какой простор!!!
Юля ахнула, прямо от лестницы начиналось огромное пространство с гигантским окном во всю стену, впечатление было грандиозное,–Похоже на площадь в центре города!!!
–Люблю когда света много! Прежний владелец здесь семь комнатушек хотел разместить, а у меня всего три. Кабинет направо.
–Юрий Антонович,–по лестнице поднимался мужчина лет шестидесяти.
–Вот познакомься,– Моторин довольно улыбнулся,–Виталий Иванович! Сторож, шофер, садовник, плотник– в одном лице, а супруга его, Марья Тарасовна, помогает мне порядок в доме поддерживать. Что случилось?
–Юрий Антонович,–мужчина замялся,– вас ищут. Мне в сторожку звонили, просят включить мобильный телефон.
–Кому это я понадобился?–Моторин недоуменно пожал плечами,–Ты осматривайся, а я сейчас,–он подтолкнул Юлю в сторону кабинета и стал спускаться по лестнице.
Минуты две она наслаждалась простором, потом отворила указанную дверь и зажмурилась. Квадратная угловая комната была залита солнцем. Два больших окна встык друг к другу расширяли пространство до необъятных величин и, от этого создавалось впечатление, будто паришь над садом. Юля подошла к окнам вплотную: деревья, деревья, деревья… аккуратные дорожки, выложенные метлахской плиткой, несколько оригинальных цветников, а в дальнем конце сада грядки с клубникой….
Вдоволь налюбовавшись, она отступила в сторону и едва не налетела на большой диван с выпуклой спинкой. Вещь была явно антикварная. Рядом под стать дивану расположился шкафчик с тремя ящиками (назвать его тумбочкой язык не поворачивался), а на нем фотография десятилетнего мальчика в джинсах и белой рубашке. Снимок показался Юле знакомым. На стенах тут и там висели картины. Художники были неизвестные, но явно не современники. На одной золотилась ранняя осень, на другой расположился уездный городок позапрошлого века, были тут и охотники в камышах, и затерянная в лесу мельница. Медленно переходя от картины к картине, Юля добралась до большого письменного стола, в середине которого располагался массивный бронзовый прибор. С правой стороны от него стояла старинная настольная лампа, а с левой фотография: белокурая женщина сидела на стуле, а из–за ее спины на Юлю смотрел Алексей.
***
Перед глазами все поплыло…. «Нет…. Нет!!!....Этого не может быть!!!!!»–Юля почувствовала, как у нее останавливается сердце…,–«Он его сын!!!!… Вот почему мне всё казалось таким знакомым…. Они же похожи!.... Взгляд одинаковый и манера держаться….…,–ее трясло, как в лихорадке,– Ну, да, Лешка же говорил, что его маму переехала машина…..»,–ноги у нее подкосились, держась за стол, чтобы не упасть, Юля с трудом добралась до спасительного кресла и буквально рухнула в него,–«Так не бывает, так не бывает….бывает,… бывает…»,–неожиданно дрожь прошла, и Юля почувствовала, как по спине медленно ползут липкие струйки пота,–«О, Господи! Он сейчас войдет…. Соберись, соберись немедленно…… Придумай причину……,уехать, уехать…, почему мне надо срочно уехать?! …….Ну, я не знаю! Не знаю….»,–она услышала, как кто–то поднимается по лестнице и инстинктивно расправила плечи……
***
……Человека, который вошел в кабинет, Юля не узнала. Нет, это был Моторин, но совсем не тот, что покинул ее полчаса назад.
Вместо лица восковая маска, взгляд сосредоточенный, но какой–то мертвый, бледность запредельная, ей даже показалось, что у него виски поседели,–Юля, извини, я должен уехать. Дело срочное. Виталий Иванович тебя отвезет, найдешь его во дворе у гаража,–он наклонился и поцеловал ее в щеку, губы были холодные, как у покойника,–Прости, родная!
Дверь закрылась, Юля не знала радоваться ей или огорчаться. Какое–то время она сидела без движения, потом встала.
Дальше все было, как в тумане. До спальни добралась с трудом, дрожащими руками вынула из ушей серьги, долго возилась с браслетом. Одеревеневшие пальцы никак не могли обнаружить замок. После долгих манипуляций браслет, наконец, щелкнул и расстегнулся. Юля бережно сложила драгоценности на столик и вышла….