Королевская кровь. Медвежье солнце

Глава 5

Понедельник, 28 ноября, Иоаннесбург

Четери

езадолго до полудня в Королевском лазарете Иоаннесбурга опять произошло вопиющее нарушение распорядка – впрочем, персонал уже настолько привык к разным эксцессам, что явление четырех одетых в пестрые лохмотья и вооруженных бубнами йеллоувиньцев, возглавляемых знакомым уже драконом, вызвало негодование только у дежурной сестры, попытавшейся заставить гостей надеть бахилы и халаты.

– Я надену, – мирно сказал Четери, – а им нельзя, это у них такая рабочая одежда. И в палату к Светлане пока пусть не заходит никто. Шаманы вообще на женщину внимания не обратили. Впрочем, скорее всего, они ее не понимали.

– Василий Георгиевич, – вскричала медсестра, обращаясь к доктору, который тихо пытался проскочить по коридору, – да что же это такое? В палату к больной!

– Они помогут ей проснуться, женщина, – терпеливо объяснил Чет. Видимо, обитание во дворцах Желтого Ученого и его зарядило терпеливостью.

Лечащий врач Светланы остановился, посмотрел на живописную компанию и потер дужку очков.

– Пусть идут, Лариса, – разрешил он. – Если ни медицина, ни витализм не могут ей помочь, то почему бы не попробовать шаманов?

Медсестра сердито вздохнула и поглядела вслед невозмутимо шествующим в сторону палаты мужчинам. Через некоторое время красноволосый вернулся и потребовал отсоединить пациентку от трубок. Объяснить этому дикарю, что катетеры и капельницы необходимы, не получилось, поэтому снова пришлось звать врача и решать вопрос. Наконец за победившим драконом хлопнула дверь. Сестра прислушалась – некоторое время раздавались тихие тонкие голоса, затем вибрирующе запели бубны, выбивая ускоряющийся ритм, и ее вдруг повело, затошнило. Женщина схватилась за голову, закрыла уши, чтобы не слышать. Из-под двери потянуло сладковатым дымком, и голоса стали громче.

* * *

Четери, чтобы никому не мешать, сел на пол, в угол, и только смотрел и слушал. Ключ в его волосах становился все холоднее и тяжелее, покалывал плечо, и дракон сжал его ладонью. Перед глазами под пение колдунов и ритмичные удары, под их подскоки и раскачивания вдруг заплясали всеми оттенками Стихии, то сжимаясь, то распускаясь причудливыми цветами, заворачиваясь в спирали, уплотняясь над Светланой и окутывая ее пестрым мельтешащим куполом. Девушка вздрогнула – дракон едва сдержался, чтобы не кинуться к ней и не прервать ритуал, – и поднялась в воздух. Руки ее свисали вниз, касаясь койки, голова запрокинулась, и рот приоткрылся.

Вибрация стала невыносимой, пение – оглушающим, как и буйство стихийной пляски, и зажженные травы пахли так резко, что глаза заболели, заслезились, тело отказывалось слушаться, будто Четери сам впал в транс. Но он все-таки увидел, как сияние над его женщиной закручивается в мощную воронку, как уходит эта воронка высоко – куда выше, чем потолок, – и как звенит этот стихийный водоворот, расширяясь, – и из него, развернувшегося чуть ли не на всю палату, в рот Светланы втягивается голубоватый дымок.

Шаманы хором выкрикнули что-то на птичьем языке и повалились на пол. И тут же тяжело упала обратно на койку его женщина, а воронка истаяла, и зрение снова вернулось в норму.

В палате, провонявшей дымом и по́том, царила тишина. И в тишине этой очень отчетливо прозвучал кашель Светы. Чет шагнул к ней, склонился над койкой и обнял крепко, так крепко, что она застонала и засмеялась одновременно.

– Четери, – проговорила она, когда дракон наконец-то разжал руки. Неверяще прозвучал ее голос, слабо, и Мастер почувствовал укол вины. Но Светлана робко улыбнулась, коснулась его волос, погладила – Чет прикрыл глаза, – дотронулась до свисающего ключа. – Ключ… Я просто должна была отдать тебе его.

– Ты мой Ключ, Света, – сказал он с грубоватой нежностью. – Ты.

Она полежала еще немного, осторожно гладя его по лицу, по плечам – дракон тянулся за лаской, как маленький, даже глаза прикрывал, и ей это было удивительно и радостно. Руки ее слушались неохотно, словно тело привыкало заново двигаться, и голова кружилась. И последний сон казался ей очень долгим и совсем уж невероятным – даже если учесть, что перед этим она долго во снах скиталась по городу, который и не видела-то вживую никогда. Ее беспокоило и еще кое-что (помимо того, как она выглядит и что нужно почистить зубы), и Света набралась-таки смелости признаться.

– Я беременна, Чет.

– Хорошо, – отозвался он весело. По-хозяйски провел рукой по ее груди, животу, залез широкой ладонью под больничную рубашку. Закрыл глаза и прислушался.

– От тебя, – зачем-то уточнила она с настороженностью.

– А от кого еще? – искренне удивился дракон с такой непрошибаемой самоуверенностью, что она даже не нашлась, что ответить. Четери еще послушал – под его пальцами покалывало, холодило.

– Мужчина будет, – сказал он довольным тоном. – Сын.

Внизу, вне ее поля зрения, что-то завозилось, закряхтело – и Света с изумлением увидела, как поднимается с пола узкоглазый человек с разрисованным лицом, одетый весь в какие-то цветные ленточки и обрывки шкур. Чет оглянулся, отошел помочь, что-то коротко сказал по-йеллоувиньски, человек мотнул головой. Дракон рассадил остающихся без сознания мужчин по стульям, открыл окно, а очнувшийся раньше всех знаками спросил у Светы, можно ли взять пустой стакан со столика – она кивнула, – набрал в него воды в ванной, отхлебнул и прыснул в лицо одному из товарищей. Тот дернулся и открыл глаза. Процедура повторилась и со следующими.

– Шаманы? – тихо спросила Света, решив ничему уже не удивляться.

– Ты как-то так умудрилась пропасть, женщина, что ни виталисты, ни менталисты тебе помочь не могли, – проворчал Чет. – Пришлось лететь на поклон к Хань Ши. А меня там чуть не женили, между прочим, еле отбился. Так что сейчас я провожу почтенных колдунов обратно, слетаю за выкупом, и пойдем к твоим родителям за благословением.

– За каким благословением? – непонимающе спросила девушка. Для нее всего оказалось слишком много.

– В жены я тебя беру, – сообщил дракон.

– А, – сказала Света и замолчала. И правда, что тут было непонятного? Поэтому она просто наблюдала, как подходит к ней один из шаманов, мазюкает пальцем в какой-то склянке, подвешенной на поясе, и чем-то жирным и черным рисует ей по лицу, тонко приговаривая при этом.

Чет снова что-то спросил, второй шаман ответил тихо и почтительно.

– Это он в тебе душу закрепляет, – объяснил дракон и ухмыльнулся. – Говорит, одной в ближайшие дни спать нельзя. Ну, это я обеспечу.

Шаман вязал на ее запястьях и щиколотках какие-то плетеные кожаные шнурочки, снова рисовал знаки – теперь на тыльной стороне ладоней и на ступнях. Что-то крикнул вдруг – Света аж вздрогнула, – посмотрел с гордостью и засмеялся.

– Говорит, и от испуга теперь душа не выпрыгнет.

Старик безо всякого стеснения мял ей живот, затем посыпал на кожу под пупок какой-то красный порошок, втер, намочил палец в своей слюне и снова что-то нарисовал. Четери наблюдал за этим невозмутимо, в отличие от самой Светы – ей было неловко и щекотно. Колдун наклонился к самому животу и что-то просвистел, пощелкал, прислушался и закивал с важным видом. Обернулся к дракону, хлопнул того по руке, словно поздравлял, и вновь залопотал, долго, отрывисто. Его товарищи внимали с уважением, да и дракон слушал почтительно.

– А сейчас что говорит? – поинтересовалась Света.

Чет засмеялся.

– Что я настоящий мужчина, раз с первого раза семя закрепилось. И что будет сын могучим богатырем, если стану поить его кровью и молоком кобылиц и жену держать в строгости, не давая баловать. И что тебя надо хорошо кормить. И что, – он поднял брови, – теперь вода тебя любит.

Света передернула плечами.

– Зато я ее не очень. Скажи им спасибо, Четери. От меня.

– Скажу, – ответил дракон. – И награжу. Даже не сомневайся.

Она глядела, как шаманы гуськом выходят из палаты, как закрывается дверь за Четом, и только после этого ошеломленно потрясла головой. Села – голова кружилась, но уже куда меньше, – и медленно, осторожно побрела в сторону санузла. Умываться и приводить себя в порядок.

Снова открылась дверь – в ванную заглянул врач, и Света покосилась на него, усиленно начищая зубы.

– А я-то и не поверил, – сказал доктор потерянно и снял очки. – Ну надо же. С возвращением, Никольская. Быстро обратно в койку. Сейчас буду осмотр проводить.

– Доктор, – проговорила она невнятно, – я лягу, обязательно. Но меня только что позвали замуж. Поэтому, пока не помоюсь и расчешусь, отсюда не двинусь.

– Поздравляю, – вздохнул врач понятливо, пытаясь изобразить воодушевление. – Сейчас пришлю сестру вам на помощь, чтобы не упали здесь. А потом осмотр! И обед.

Есть хотелось очень.

– А можно сначала обед? – спросила она жалобно. – И с родителями связаться.

– Можно, – покладисто кивнул врач и снова вздохнул. – А родителям вашим я сейчас сам сообщу.

Сестра помогла ей раздеться, встала у душа, и Света с некоторой опаской включила воду. Она помнила тонкие светящиеся струи, такие красивые, которые прошили ее, будто гарпуны, – Светлана увидела это, но ничего не почувствовала. Только вот уйти из воды больше не смогла. Помнила она и то, как почуяла в озере кого-то еще – этот кто-то быстро рос, присматривался к ней, но не нападал. Помнила и как появлялся Чет – сначала один, потом с очень красивой женщиной, царицей Иппоталией, которую Света видела по телевизору, и как обитатель озера чуть не утопил их обоих. Помнила свою тоску, когда ее дракон улетел.

– Я сам присмотрю, – гулко раздался в ванной голос Чета. – Иди.

Сестра даже не попыталась возмутиться – ушла сразу. Четери приоткрыл дверцу душевой кабинки и стал беззастенчиво разглядывать моющуюся женщину. Ей приятен был этот жадный, совершенно собственнический взгляд.

– Похудела, – отметил он недовольно, – правда надо тебя кормить. А грудь, наоборот, больше стала. Красивая ты, Светка, – неожиданно сказал он. – Как себя чувствуешь? Долго ведь спала.

– Хорошо, – сказала она легко. – Теперь очень хорошо.

Он сам вытер ее после душа, балуясь и целуя плечи, грудь, щекоча под ребрами, одел, отнес на койку и лег рядом, хотя места было мало, обхватил и закрыл глаза. И даже не пошевелился, когда принесли обед. Лежал, и дышал ей в макушку, и стискивал все крепче. Светлана тоже не шевелилась. Слушала его сердце – и вспоминала, как проснулась с ним в первый раз и как тогда под щекой так же размеренно и мощно бухало. И никуда ведь и не ушло появившееся тогда ощущение, что она попала в сказку. Вот она, ее сказка, лежит рядом. Большой, сильный, невыносимо любимый. И странно тихий.

Только когда ушла сестра, Чет словно очнулся, потянулся к Светлане и наконец-то поцеловал ее так, как умел только он, – настойчиво, глубоко, долго, напоминая, что и дышать без него совершенно невозможно, и жить тоже.

– Я ведь соскучился, – пробормотал он Свете в губы, снова поцеловал и сжал ей попку своими жесткими руками. – Как же я соскучился, Светка.

– Ты меня сам бросил, Чет, – напомнила она, прижимаясь крепче.

– Дурак был, – согласился он невесело.

– Дурак, – подтвердила она снисходительно. И улыбнулась. Ей было так хорошо, что ругаться не хотелось.

Потом Света жадно ела и рассказывала все, начиная от первого сна с Богиней, а Чет коротко поведал о своих поисках. И встал, когда зашел врач.

– Я буду поздним вечером, – проговорил дракон. – Жди.

– Я к родителям хочу, – произнесла она жалобно. – Доктор, меня выпишут?

– К родителям я и прилечу, – сказал Чет.

– Видимо, выпишут, – проворчал врач. Но ворчал он только для порядка: выписка трудного пациента – праздник в отделении. А этих трудных пациентов у них в последнее время было с избытком.

* * *

Спустя несколько часов Чет уже несся над Песками, забравшись очень высоко. Тонкие перьевые облака под ним пробегали, как рябь гигантского воздушного моря, и солнце щедро поило теплом и силой.

Облако внизу вдруг дрогнуло, поменяло очертания, став похожим на большую белую птицу с женским лицом, и птица эта тряхнула крыльями-руками, потянулась к дракону, и он с ощущением какого-то щенячьего счастья нырнул в ласковые объятья Матери-Воды.

«Я не поблагодарил тебя. Вы похожи с ней, да?»

«Любящая женщина всегда немного мать, мальчик мой».

Тонкие перья-струи, напоенные солнечным сиянием, щекотали его живот и спину, и Четери полетел еще стремительнее, покрутился вокруг оси несколько раз, курлыкая и балуясь, как в далекой юности.

«Зачем все это, мама? Почему просто было не отдать Ключ мне?»

Облако вздохнуло и отпрянуло, встав перед ним стеной – печальное, призрачное женское лицо на ослепительной небесной лазури, волосы, разметавшиеся на тысячи километров.

«Чтобы я могла подольше побыть в силе, малыш. Я и так слишком близка к черте. И один раз за Турой уже не уследила».

Он вспомнил про тысячи соплеменников, оставшихся в камне, и замедлился, замер перед прекрасным небесным ликом, размеренно махая крыльями.

«Есть ли надежда, что их еще можно спасти, мама?»

Огромная облачная рука приблизилась к нему – он был с мизинец, наверное, от этой руки, а то и меньше, – и аккуратно погладила-почесала его пальцем по брюшку.

«В любом случае делай что должен, возлюбленный сын мой. Лети».

Божественный лик истаивал, рваными клочьями опадая вниз, к обычному облачному уровню, а Чет уже поднимался выше – и снова набирал скорость.

* * *

Недалеко от своего дома он снизился – уже ощущался влажный запах воды и сочных трав – и полетел над самой землей, присматриваясь. Силы были на исходе, и Чет, увидев бросившихся от него косуль, рыкнул, захлопал крыльями и устремился вперед, хватая одно из животных и сразу перемалывая ему позвоночник. В пасть брызнула свежая кровь, и тушу он заглотил одним куском и сразу рванулся за другими.

В такие моменты человек в нем уходил куда-то в глубины сознания, оставались лишь голод и инстинкты.

К дому Четери подлетал уже сытым, и отяжелевшим, и совершенно бодрым. Да, все-таки живая кровь – сосредоточие виты, истинная сила. И у людей так же.

Он вспомнил, от чьей крови зависит жизнь Песков, и зафыркал раздраженно, приземлился и тут же сунул морду в озеро – смыть липкое и напиться. От пасти шли маслянистые круги, подрагивающие и растворяющиеся в прозрачной и холодной воде.

Через несколько минут Мастер уже открывал дверь дома. У стен снаружи лежали дары жителей его деревни – одежда, мягкая обувь, да и внутри было прибрано: и на окна повесили расшитые занавески, и на новом столе, пахнущем свежесрубленным деревом, стояли сочные фрукты, запечённое мясо, залитое жиром – чтобы дольше не испортилось. То ли жители каждое утро меняли ему здесь еду, то ли так совпало и только что принесли.

Есть не хотелось, но он все-таки взял сочную грушу, вгрызся – настоящий мед. И решил, что фрукты тоже отнесет Свете. Пусть поест.

Поигрывая грушей, дракон прошел в угол дома, наклонился, подцепил старую доску пола – и откинул крышку в подпол. Спрыгнул туда, осмотрелся. Ему хватало света, что падал из комнаты, и Мастер медленно прошел вдоль стены, здороваясь со своим оружием – сколько он собирал его, как любил. Сталь клинков, боевых топоров, узких копий и тонких кинжалов тускло мерцала в ответ, поблескивали драгоценные камни в навершиях рукоятей. И простых среди них не было – простые бы не пережили несколько столетий без ухода, даже при том, что здесь было сухо и жарко и влаге неоткуда было взяться.

Дракон повернул к стене напротив, где стояли сундуки с его золотом. Порылся в украшениях, довольно присвистывая – вот этот тонкий пояс будет прекрасно смотреться на его женщине. Особенно когда она будет голышом. И эти браслеты тоже. И тяжелое плетеное ожерелье.

Подарить хотелось все, и он, не колеблясь, начал таскать старые сундуки наверх, надеясь, что они не треснут и выкуп не рассыплется. Оставлял внизу он только ящики с необработанными самородками и со старыми монетами как не отличающимися красотой.

Вот копил, копил – и пригодилось же!

После Чет слетал в поселение за озером, похвалил своих людей за то, что присматривали за домом, и приказал найти крепкие мешки и помочь ему. Тут же вызвались мужчины, и дракон, чтобы не терять времени, перенес их на себе через озеро. Спрыгивали они с его спины с выражением благоговейного ужаса на лицах.

А потом его добровольные помощники быстро сгребли золото в два больших мешка, восхищенно цокая языками – но никто даже подумать не мог, чтобы взять что-то себе, – скрепили их между собой и привязали к шипу драконьего гребня. Туда же пошел мешок с фруктами и одежда. И хозяин земель, заклекотав сердито, чтобы люди разбежались, махнул крыльями и поднялся в небо.

* * *

Полковник Тандаджи выслушал известие о том, что Никольскую разбудили и что ее уже забрали родители, с облегчением. Браслет с ноги заложницы сняли еще в лазарете, но следить за ней, естественно, не перестали. Не то чтобы его мучила совесть – точно нет, – но ее пребывание в бессознательном состоянии было опасно: вдруг дракон таки решит, что это они во всем виноваты? И тогда прощай усилия дипломатов, да и королева довольна не будет.

Принял полковник к сведению и переданные ему слова о том, что пациентка собралась замуж.

– Поветрие какое-то, – буркнул Тандаджи ничего не понявшему врачу, поблагодарил и повесил трубку. И тут же стал набирать номер начальника городской полиции. Тидусс уже успел разобраться в драконьих повадках и настойчиво порекомендовал коллеге на всякий случай перекрыть автомобильное движение на улице, где стоял дом новоиспеченной невесты.

* * *

– Жених-то пропал, – смешливо сказал Светланин отец, выглядывая в окно. Там уже было темно и как-то странно пустынно; в конце улицы, правда, мелькали огни патрульных машин. Авария, что ли?

– Может, оно и к лучшему? – с сомнением спросила мама. Посмотрела на счастливую дочку, разомлевшую от домашней еды, и вздохнула, взглянула на часы. Почти полночь. Стол ломился от кушаний – муж расстарался, он всегда много готовил, когда нервничал, а тут еще и гость ожидался. А Тамара Алексеевна была так рада, что дочка проснулась, что даже не решалась высказывать свои терзания по поводу замужества с драконом.

Но материнское сердце было задето. Какой-то залетный мужик поиграл с ее девочкой, оставил беременной, да еще и с проблемами со службой безопасности. А теперь вернулся как ни в чем не бывало – да, помог разбудить, ну так что, теперь отдавать единственного ребенка куда-то в пустыню?

– Мам, – произнесла Светлана просяще, – вы идите спать. Я не хочу, я, наверное, на всю жизнь выспалась. А вам чего ждать?

– А если не прилетит? – заволновалась мама. – Так и будешь всю ночь в окно выглядывать?

– Прилетит, – уверенно заявила Света. – Обязательно.

Ждала она еще долго: родители пошли спать, а Светлана смотрела телевизор, потом расстроенно пошла в ванную – переодеться и принять душ. И, конечно, по закону подлости пропустила и то, как на улицу, аккуратно поджав крылья, спускается белый дракон – а не спящие по каким-то причинам соседи и жители окрестных домов обалдело выглядывают из окон, – и как, изогнув шею, стряхивает он на проезжую часть тяжелые мешки, оборачивается и одевается. И громкий стук в дверь Света тоже пропустила.

Иван Ильич Никольский

* * *

Дверь открыли сонные родители. И некоторое время молча глядели на очень высокого и крепкого мужчину с заплетенными в косу красными волосами, одетого в какую-то смешную одежду, с совершенно бандитским и нахальным выражением лица. Дополняли образ мешки, которые он держал, – один на плече, два в руке.

– Чисто разбойник, – нервно и тихо сказал папа. Мама, кутаясь в халат, шикнула на мужа и, щурясь, продолжала разглядывать гостя.

– Извините, что запоздал, почтенные, – серьезно и гулко, на все лестничные пролеты, произнес жених, спустил с плеча мешок и низко-низко поклонился. – Долгая дорога, торопился как мог. Меня зовут Четери. Я пришел обговорить, как отдадите вы мне свою дочь в жены.

– Проходите, конечно. – Папа отмер и засуетился радушно, отступил назад. – Рады наконец-то познакомиться. Я Иван Ильич, а это Светина мама, Тамара Алексеевна. А Света, – он прислушался, – в ванной, похоже.

Гость прошел в прихожую – ох и маленькой она ему, наверное, показалась. В мешках что-то звякало. И одуряюще пахло южными фруктами.

– Вот, – сказал дракон с сожалением, – это плоды с моей земли. Но, боюсь, потекли, когда сбрасывал на землю.

– Ничего, варенье сделаем, – еще жизнерадостнее успокоил его папа. Покряхтел, принимая мешок, и понес его на кухню. Мама вздохнула.

– Проходите на кухню, Четери. Поговорим.

* * *

Света вышла, когда ее дракон уже вовсю уминал кушания – даже жалко его стало, таким голодным он выглядел. Папа смотрел с умилением, мама – строго, по-учительски.

– Прилетел, – сказала Светлана радостно. Подошла – и Чет тут же под суровым взглядом матери подгреб невесту к себе под бок, прижал одной рукой и поцеловал куда-то в висок. Света сунула замерзшие руки между ними и огляделась. И только тогда заметила открытые мешки с золотом – они совершенно дико смотрелись, прислоненные к простой плите и холодильнику.

– А это что? – спросила она.

– Выкуп, – с непроницаемым лицом ответила мама. Четери усиленно жевал.

– Дорого за тебя дают, дочка, – похвалил Иван Ильич. – Знал бы – уговорил бы Тамару еще на пяток дочерей.

– Вы ведь понимаете, что мы не можем это принять, – проговорила Тамара Алексеевна. – Два мешка!

– Один, – поправил Чет невозмутимо. – Один для вас, достойных родителей, воспитавших мне жену, а один – Светлане.

– Мне тоже не надо, – прошептала она куда-то ему в плечо.

– Надо, – возразил он. – Ты у меня в золоте ходить будешь.

– М-да, – продолжил упражняться в остроумии папа. – Тяжела твоя доля, дочка. Столько на себе таскать.

Жених хохотнул, и отцовское сердце растаяло окончательно: зять с чувством юмора – это же мечта!

– Вы не думайте, почтенные, – уважительно сказал дракон, – что я вас подкупаю. Решение вам принимать. Это у нас традиция, и нарушать ее нельзя. Что могу сказать? Со мной Светлана не будет ни в чем нуждаться, я обещаю оберегать ее и защищать. Любить я ее люблю, – Света вздохнула и закрыла глаза, – в жены возьму по обычаю, детей наших тоже буду любить и учить. Если есть у вас вопросы – отвечу, если нужно какие-то испытания пройти – пройду. Но от своего не отступлюсь.

– А где вы жить будете? – задала мама единственный волнующий ее вопрос.

– В Песках, – как само собой разумеющееся пояснил дракон.

– Но ей же рожать, – нервно продолжила Тамара Алексеевна. – А у вас там, как я поняла, ни медицины, ни акушерок, ни лекарств, ни роддомов. А если что-то не так пойдет?

– Она здоровая и крепкая женщина, что может пойти не так? – удивился дракон.

– Всякое может случиться, – упрямилась мама. – И для детей ведь тоже нет ничего. Ни магазинов, ни игрушек, ни педиатров. Заболеет – как лечить?

– Лечить я и сам умею, – сказал Чет. Мама поджала губы, он посмотрел на нее, задумался. – Я могу пообещать, что специально для жены приглашу из Рудлога всех этих… врачей? Если тебе так спокойнее будет, почтенная.

– Да разве в этом дело! – в сердцах махнула рукой мама. Чет снова внимательно поглядел на нее, на Свету. Его женщине, казалось, было все равно, что там обсуждают, – она согрелась рядом и просто прижималась к нему.

– У меня там большой дом, – проговорил Четери. – Перед домом озеро, воздух свежий и чистый, от озера летом прохлада, а холодно не бывает никогда. Там хорошо жить, хорошо растить детей. Там будет хорошо расти сыну. И вы можете полететь с нами. Станете жить в почете и уважении и видеть, что с дочерью все в порядке.

– А телевизор там есть? – спросил папа. Дочь его хихикнула.

– Нет, – признался крылатый жених. Мама всхлипывала – она, кажется, наконец-то поняла, что дочка улетит, и Иван Ильич приобнял ее за плечи.

– Ну-ну, Тамара, успокойся. Не хороним же! Замуж выдаем! Дело-то хорошее!

– И правда, – сказала Света тихо. – Ну чего ты, мам.

– Ну раз вы все решили, – сурово сказала мама, – то зачем спрашивать?

– Положено так, – невозмутимо объяснил Чет. – Женщина к мужу уходит, но родителей с тяжелым сердцем негоже оставлять. Хотя, – он опять усмехнулся, и папа с азартом присмотрелся – снова в лице гостя промелькнуло что-то разбойничье, – бывает и по-другому. Сначала крадут, женой делают, а потом уже к родителям виниться идут.

– Видишь, Тамара, – ехидно высказался папа, – какой воспитанный молодой человек. Скажи спасибо, что не украл и что на свадьбе погулять сможешь.

Мама сердито всхлипывала. Дракон наконец-то перестал есть – отодвинул тарелку и с удовлетворением оглядел опустошенный стол: только на маленьком блюдечке одиноко лежали оливки, которые, как оказалось, он не любит.

– Что, Света, правда улетишь? – спросила мама, все еще надеясь на чудо.

– Улечу, – подтвердила девушка жалобно. Ей было очень жалко родителей, и она надеялась, что потом сможет уговорить их переехать.

– Может, у нас поживете? – утирая слезы, предложила мама альтернативу, с упреком поглядывая на гостя. – Ты будешь в школу ходить до декретного отпуска, жениху твоему… ну, тоже работу найдем. Охранником, например. Комнаты две, мы вам мешать не будем…

– Вот что, – выслушав это, сказал Четери, подталкивая Свету, чтобы она встала. Девушка с недоумением посмотрела на него. – Иван Ильич, почтенный отец, позволь мне с Тамарой Алексеевной наедине поговорить. А то мы так долго плакать и вздыхать будем. Света, ты тоже иди.

– Конечно, – живо согласился «почтенный отец», взглядом спрашивая разрешения у жены. Та пожала плечами, и половина семейства удалилась, оставив наедине сердитую мать и потенциального зятя.

– Что тебя пугает, почтенная? – вежливо спросил Чет. – Ты боишься, что я буду обижать ее или что ей будет плохо со мной? Говори прямо, я выслушаю твои слова с уважением.

– Четери… – Мама снова устало потерла глаза под очками. Невпопад подумалось, что новая скатерть исколола ей все колени. Мы же вас совсем не знаем. Вот это и пугает – что отдадим Свету совершенно незнакомому человеку.

– Ну, это дело поправимое, матушка, – спокойно сказал Четери. – Слушай: я родился очень давно, у хорошей матери, недалеко от города Тафия. На момент войны мне было сто девять лет, пятьсот лет после этого я провел заключенным в горе. Еще до совершеннолетия меня взял в обучение учитель Фери. Он был старым воином, Мастером клинков, и у него имелось несколько учеников, однако я стал лучшим, – дракон говорил без всякого бахвальства, глядел словно внутрь себя, вспоминая. – Мое обучение закончилось в тот день, когда я смог выстоять против своего Мастера долгий бой – мы сражались день и ночь, и никто не смог взять верх.

Тамара Алексеевна Никольская

Чет не сказал, что в том бою, когда закончилась ночь и восходящее солнце окрашивало деревья розовой дымкой, он увидел, как учитель устал – устал куда сильнее, чем он сам, – и тогда нарочно позволил ранить себя, чтобы не допустить позора старого Мастера. Он, Четери, уходил, но ведь оставались еще ученики, которые смотрели на их бой и которым нужно было верить, что учитель непобедим.

Конечно, мастер Фери все понял.

– Ты превзошел меня, – сказал он, когда привел ученика в храм представить покровителю всех воинов, Красному. – Но помни, что сила дается не просто так, сила дается в предназначение. Будет у тебя, сынок, противник по плечу. Тот, которого ты можешь и не победить. Поэтому не прекращай тренироваться и не губи душу подлостью: крепость и чистота духа в последнем бою так же важны, как крепость клинков.

Прошло больше пяти сотен лет, а равного Чету противника так и не нашлось.

– Я всю жизнь прожил, сражаясь и обучая сражаться, – продолжал Четери, – единственной женой у меня была человеческая женщина, с которой я прожил счастливую жизнь и рядом с которой был до конца.

Тамара Алексеевна слушала с изумлением – кажется, она только что окончательно осознала, что перед ней не только представитель другой эпохи, но и возраст его чуть ли не в два раза больше, чем у нее, если не считать еще пятисот лет сна. Рассказы Светы воспринимались как сказки, а тут вот сидит этот… раритет, и речь его изобилует архаизмами, и вся манера держаться совсем не как у современных и воспитанных молодых людей.

– Что еще рассказать? – дракон наморщил лоб. – Кажется, я достаточно себя похвалил.

– Достаточно, – согласилась мама тяжело. Протянула руку, отвела от ног колючую скатерть. – Четери, поймите… Я всего лишь хочу, чтобы дочка была счастлива. Я вижу, что она любит вас, но хватит ли этой любви, когда она столкнется с вашей неустроенностью? С разницей культур, менталитета? Светлана – образованная девушка, окончила институт, и она совершенно не приспособлена к отсутствию цивилизации. Она с рождения живет в городе и не понимает, что это такое – обходиться без электричества и водопровода. Здесь продукты берутся в магазинах, здесь есть тысяча бытовых мелочей, без которых она не представляет свою жизнь. Если что-то нужно, мы идем в торговый центр и приобретаем, – а где она найдет центр у вас? Она очень любит читать, а есть ли у вас книги? У нее сейчас работа в школе, и для нее это важно. Где она будет работать? А у вас там даже нет телепорта, чтобы мы могли в любое время заехать и навестить. А ребенок? Ему, кроме наблюдения врача, нужны подгузники, коляска, кроватка… да много чего нужно! А если будут колики? А если поднимется температура, а у вас ни «скорой», ни лекарств? Да что там говорить, у вас даже термометра не будет!

Четери слушал ее сумбурные и нервные излияния с таким непроницаемым лицом, что Тамара Алексеевна остановилась, почувствовав, что скоро сорвется на крик, смутилась и спросила с раздражением:

– Вы меня понимаете?

– Некоторые слова не понял, – честно признался дракон. – Но суть уловил. Тебе нужно, чтобы я обеспечил Светлане привычные условия. Я слово даю, что все сделаю.

– Что? – поинтересовалась мама с сарказмом, уязвленная непрошибаемостью жениха. – Город сделаете? Цивилизацию построите?

– Город уже есть, – ответил тот невозмутимо. – Остальное – дело времени. Поставь мне срок, и я все устрою. И больницы, и центры, и эти… подгузовики, чем бы они ни оказались. И тер-мо-метр. Если только в этом дело.

Тамара Алексеевна покачала головой и вздохнула.

– Как у вас все легко, Четери.

– Почтенная мать, – сказал он прямо, – я слов пустых не даю. Вот что я скажу. Завтра мы пойдем в храм, и там я назову твою дочь своей женой. И мы улетим в Пески. Оговорим время, через которое я прилечу за вами с отцом. Посмотрите, как ей живется. В любом случае она уже моя женщина, носящая моего сына, и я ее не оставлю. Не могу я без нее, – закончил он неожиданно и просто.