Глава 3. Злополучное путешествие
Для начала она хотела убедиться, что Склеп действительно существует. Некоторые записи в дневнике косвенно намекали на его примерное местоположение. Однако там же упоминалось и о том, что не каждому визитёру он открывается. «Если Склеп тебя не захочет, ты можешь хоть сотни раз ходить вокруг да около, но так ничего и не обнаружить».
Посмотрев на небо, Шемс пришла к выводу, что синоптики вечно норовят уподобиться магам-шарлатаны, или политикам – прогнозировали дождь и снова соврали. На улице стояла жара. Под раскалёнными лучами солнца плавился асфальт, изнывали от жажды деревья и кустарники, а люди стремились укрыться в тенёчке, спасаясь от прилипавшего, обволакивающего тела горячего воздуха.
Щемс купила билет на ближайший рейс и, заняв место возле окна, достала мамин дневник.
Духота в автобусе стояла адская, сил нет. Ещё и кондиционер сломан. Словно в натопленной банной парилке. Заключённые внутри салона пассажиры, обмахивались чем могли: газетами, бейсболками и просто собственными ладонями. Вялые мухи ползали по запылённым стёклам, время от времени лениво перелетая с одного окна на другое.
Ехать предполагалось несколько часов и Шемс постаралась просто запастись терпением. Потягивая сладкую газировку и отстранившись от стоявшего в воздухе монотонного гула, она полностью погрузилась в чтение.
Дневник Уланы.
Зачем Даррель подарил мне то кольцо? Я начала думать, что он преподносит его каждой своей «гостье», и оно беспрестанно кочует с одного пальца на другой на протяжении многих десятилетий.
Это был золотой перстень с чёрным опалом когда-то принадлежавший его матери, почившей 1894-м. На момент её смерти Даррелю исполнилось семь.
Весьма абсурдным при этом кажется то обстоятельство, что внешне Даррель выглядит моложе меня. Должно быть он перестал стареть, когда стал одним из Поклоняющихся. Его биологический возраст остановился на отметке где-то в районе двадцати пяти лет.
Итак, в награду за преданность Сатис, Даррель получил бессмертие и способность легко восстанавливать своё тело после повреждения. А что насчёт его разума или его души?..
С тех пор, как Евгению, пребывающую в безмолвном оцепенении, перенесли в отдельные покои, я всё старалась улучить возможность и навестить её. Мне казалось это позволит лучше понять, откуда в ней такая несгибаемая воля, поразительная способность выдерживать немыслимые страдания за нежелание покориться силе Сатис.
Из всего этого засилья насилия приятной неожиданностью для меня стало осознание, что сама Властвующая не может с ней ничего поделать, кроме как ждать, когда нахалка наконец будет готова сдаться.
Длинный тусклый коридор делает поворот и упирается в дверь из толстого чёрного стекла. За ней и стоит открытый деревянный гроб с лежащей внутри живой девушкой. Склеп в Склепе.
Я рада, что никого не встретили по пути. Скорее всего мне бы запретили к ней приближаться. Ведь теперь жизнью Евгении единолично распоряжается сама Сатис. Но по счастью все заняты своими делами: Даррель спал, когда я уходила, Иона по обыкновению хлопочет на кухне, Лльюэллин вроде бы закрылся в библиотеке, а Тиббот вот уже месяц, как вообще не появляется в Склепе. Вчера Иона с Даррелем даже делали ставки вернётся ли Тиббот назад или нет. На самом деле, конечно же, никто всерьёз не верит, что Тиббот ушёл насовсем. «Само собой, когда-нибудь он вернётся. Он всегда возвращается», – сказал мне перед сном Даррель.
Наверно им следовало запереть комнату, но ведь вариант, что кто-то помыслит нарушить священное правило дома ими даже не рассматривался. И вот я беспрепятственно ступаю за чёрную дверь и движусь мимо высокой бронзовой подставки со стеклянной вазой, наполненной рунными камешками, к установленному по центру комнаты гробу, массивному, выкрашенному белой краской.
Безжизненность лица Евгении подчёркивает восковая бледность, а руки неподвижно покоятся вдоль тела. Ещё я успела подметить, что нижнюю часть голени на правой её ноге обвивает цветная татуировка в виде ящерки. Евгения моложе меня на три года, ей всего двадцать четыре, и, надо полагать, старше она уже никогда не станет. Мысленно я представляю себе, как где-то, за пределами Склепа, близкие Евгении сбиваются с ног, разыскивая её…
Опускаюсь на корточки и физически ощущаю, как густеет воздух, пропитанный стойким запахом воска. По тёмным углам разрастаются и скользят бесплотные тени, от них веет опасностью и какой-то безысходностью и тянет убраться куда подальше. Конечно же, я остаюсь и склоняюсь над гробом.
– Мне так жаль, – шепчут мои губы. – Знаю, ты не хотела такой судьбы, как и я, как и множество других жертв, замученных в этих глухих стенах, лишившихся жизни невесть за что. Они навеки искалечили наши души и отняли последние проблески надежды. Но ты другая, твоя борьба продолжается, пусть незримо, но явственно для каждого из здесь живущих. Я восхищаюсь твоей отвагой, которая лишний раз подчёркивает мою собственную никчёмность. А мне бы так хотелось помочь…
– Так помоги мне! – в этом слабом бесцветном голосе, таилось устрашающее очарование истинной скорби. – На краткий миг мне почудилось, что это не слова Евгении, такое странное чувство, будто со мною говорят стены, будто то шепчет сам Дом…
Но вдруг гибкие пальцы судорожно впиваются в моё запястье, а ногти больно вонзаются в кожу так глубоко, что показываются алые капельки крови. Я инстинктивно пытаюсь вырвать руку, но ожившая покойница держит меня крепко.
Евгения медленно села. Её глаза неестественно широко распахнуты, а слепой взгляд устремлён прямо на меня.
– Их черёд ещё не пришёл, – продолжает вещать она, мерно раскачиваясь из стороны в сторону, точно поражённая безумием. – Демон существует уже тысячи лет и продолжит умножать своё могущество ценой невинных душ. Его сила велика, но всё равно не безгранична. Он воздвиг этот дом, но дом обладает собственным сознанием. И он в ожидании нового хозяина. Сотворённого внутри. В ком воплотятся все качества, отвечающие нашим целям.
Она замолчала, и я поняла, что за дверью кто-то есть. Кто-то пришёл проверить Евгению, но не может войти. Дверь по какой-то причине заклинило. Это было не просто странно, это было уму непостижимо. Словно сам дом решил взбунтоваться против заведённых в нём правил.
Евгения разжала пальцы, а поскольку всё это время от испуга я продолжала тянуть руку на себя, то и полетела навзничь и уже затем торопливо отползла на четвереньках к стене.
В дверь продолжали упорно ломиться, но она оставалась стоять неприступной глыбой, будто под мощным охранным заклятием.
Понятия не имею каким образом в руках Евгении оказался нож. Она отвернулась и больше ни разу не взглянула на меня полными исступления глазами, как будто потеряла интерес.
– Нет-нет-нет! Что ты делаешь?.. Я согласна помочь! Только не понимаю, как. Клянусь, я на всё согласна, чтобы уничтожить Сатис!
– Демона нельзя уничтожить. Его можно лишь отправить обратно в преисподнюю, —произнесла Евгения ровно, почти без интонации.
А затем всадила нож до упора в собственную грудь. И я онемело смотрела, как, захлёбываясь кровью, она откидывается на лежащую в гробу атласную подушку, как расплываются кроваво-красные пятна по её белоснежной кружевной сорочке…
Дверь распахнулась и в комнату влетел Лльюэллин, а за ним Даррель и Иона. Я, утратившая остатки самообладания, в приступе истерики корчились на полу. Они же, буквально окаменевшие, взирали на теперь уже по-настоящему мёртвое тело Евгении, и кажется, совершенно не были готовы осознать случившееся.
Интересно, до того момента, кто-нибудь из обитателей Склепа видел Лльюэллина настолько шокированным. Не думаю.
Но вот он приходит в себя, хватает меня за шиворот и бесцеремонно волочит к Сатис.
Шемс.
По всем приметам – обыкновенное провинциальное захолустье.
Сойдя с автобуса, Шемс попала на окраину какого-то захудалого городишка. Казалось, всё тут, от облезлых домов за хлипкими заборами, до огромных зарослей лопухов в придорожных канавах покрыто, пропитано пылью и запахом нечистот. И на самой дороге, и в особенности по её обочинам валялся всевозможный мусор, зарастая некошеной травой. Безотрадное зрелище в качестве наглядной демонстрации человеческого отношения к окружающей среде. И именно где-то в этих краях, если верить маминому дневнику, зло сплело свои паучьи сети.
Немного подумав, Шемс закинула на плечи рюкзак и направилась в противоположную от жилого района сторону, по направлению к заслоняющей горизонт одинокой горе с расколотой вершиной.
Главная дорога уводила на север в обход горы, и отделяла от неё Шемс довольно глубоким оврагом, сплошь покрытым колючим кустарником. Девушка была уже почти рядом и напряжённо размышляла, где именно ей следует искать заколдованный дом, когда за спиной скрипнули тормоза и старенькая, хорошо проржавевшая легковушка, вильнув колёсами, остановилась с противоположной стороны обочины.
– Эй, красавица, куда идёшь? Садись, подвезём, – из открытого водительского окна высунулась лысая башка с совершенно идиотской улыбкой.
Шемс прямо кожей чувствовала сальный взгляд, скользнувший по её лицу, на мгновение задержавшийся на губах, и устремившийся вниз, по контурам тела.
От омерзения её даже передёрнуло. Кажется, парней в машине было трое. Положение, прямо сказать, выглядело удручающим, только девушка, почему-то не испытывала ни малейшего страха перед этими безмозглыми болванами, правда пришлось немного побороться с накатившей волной тошнотворной брезгливости.
– Давай садись, не ломайся!
Она медленно опустила лямки рюкзака, чтобы удобнее было передвигаться по диким зарослям, смерила бестолково лыбившегося маньячину самым пренебрежительным, на какой только была способна, взглядом и, показав средний палец, быстро шмыгнула в овраг.
Вслед Шемс полетели грязные оскорбления, но последовать за ней по крутому склону, собирая по пути колючки и рискуя выколоть глаза сухими ветками, желающих, к счастью, не нашлось. Натренированная Шемс и сама-то пару раз упала, споткнувшись о скопившийся внизу хлам, нахватала в волосы репьёв и расцарапала до крови локоть.
Остановившись, она добросовестно извлекла все прицепившиеся к ней сухие репейные головки, распутывая волосы пальцами вместо расчёски, и осмотрелась.
Неожиданно внимание привлекли валуны разных форм и размеров, хаотично разбросанные по дну оврага, а в определённом месте образующие странную расстановку – их гряда из более-менее стандартных размеров протянулась к самой горе широкой почти ровной лентой, будто остатки каменной дороги, какой-нибудь древней цивилизации. Ага! Вот и подсказка, обрадовалась Шемс.
Следуя каменному указателю, она добралась до подножия и продолжила путь по открывшейся расщелине, зияющей подобно широкой пасти и полого уходящей вниз.
Неприятная липкая испарина выступила по всему телу, и затея постепенно перестала казаться такой уж хорошей. Теперь вместе с навалившейся усталостью, в груди росло тупое равнодушие, безразличие ко всему, даже к собственной судьбе.
Расщелина сделала резкий поворот и закончилась тупиком.
Глазам Шемс предстала блестящая чёрным гладким камнем, фасадная стена одноэтажного дома. Кроме прочего, необычность заключалась в том, что его задняя часть целиком была встроена в прилегающий склон и невозможно сказать, насколько глубоко внутрь горы она продолжалась.
Разинув от удивления рот, Шемс взирала на три высоченные входные двери, определённо не менее чем пятиметровой высоты каждая, деревянные под матово-золотистой структурной краской. Удивительное зрелище заставило Шемс окончательно растеряться, зато тупую апатию, как рукой сняло.
Целых три двери и не единого звонка, хотя тут больше подошёл бы дверной молот в виде лошадиной головы или когтя дракона. Шемс плавно приложила ладошку к дверному полотну и, тихонько надавливая, погладила шершавую поверхность.
– Привет, дом.
Дом оставался глух, нем и слеп, в прямом смысле этого слова. По всему фасаду не виднелось ни одного оконного проёма.
Шемс прислушалась к окружающему дом безмолвию, ненарушенному даже вездесущим птичьим щебетом. Мёртвая тишь вокруг и тревожное гипнотическое оцепенение, не действующее разве что только на Шемс. Даже легчайшее дуновение ветра ни на волосок не колыхнуло металлический флюгер, в виде неведомой зубастой твари, торчащий над двускатной черепичной крышей. Воздух пребывал в неземном покое.
Шемс продолжала стоять и слушать, закрыв глаза, открыв разум. Что-то тянулось к ней, бестелесное, призрачное. Чьи-то невидимые щупальца касались, исследовали тело, забирались под одежду, огибая каждый изгиб, проникая в каждую складочку, осторожно, недоверчиво. И Шемс не сопротивлялась, начиная раскрываться навстречу, не только предоставляя таинственной сущностью своё тело, но и обнажая душу, безоговорочно соглашаясь на полную диагностику личности.
И вдруг, перед её внутренним взором начала складываться картина, такое случалось с ней периодически. Не размыкая век, она видела сквозь запертые золотистые двери длинный сумрачный коридор, уводящий в глухую темноту. По нему ей навстречу двигался человек.
В этот момент самообладание Шемс неожиданно дало трещину. Как никогда остро по нервам резануло чувство надвигающейся неотвратимой опасности.
Щупальца тут же отступили и, мерно раскачиваясь, продолжили наблюдение со стороны с несомненным интересом и будто бы даже с недоумением.
Сейчас Шемс, однако, было не до них, сознание целиком сосредоточилось на мужчине. Подсвеченный отблесками свечей, его силуэт выделялся на однообразно тёмном фоне. Светлые волосы колышутся в такт его шагов, взметаются и снова падают, свободно рассыпаясь по плечам. Пронзительные глаза смотрят будто бы прямо душу, внимательно и холодно, а мерцающие тени вокруг делают их цвет ещё более насыщенным. Чтобы достичь подобного оттенка, древние майя смешивали минералы индиго, палыгорски́та и листьев индиго́феры. Там в их глубине Шемс чудится что-то пронизывающее, потустороннее.
Непонятно на что она рассчитывала, уверовав, что встречать её в заколдованном доме непременно выйдет Даррель. Узнает, обнимет, и колдовские чары рассыпятся в прах, зло падёт, поверженное силой любви. Слишком наивно? Пожалуй!.. Шемс очень чётко осознала свою опрометчивость, когда увидела идущего за ней Лльюэллина.
Каждый его шаг сопровождался гулким ударом её сердца. Горячей волной изнутри поднималась паника, а по венам мчался ток адреналина. Уже почти рядом, ещё чуть-чуть и одна из дверей распахнётся…
Шемс долго держалась, но теперь нервы сдали окончательно. Она открыла глаза, прогоняя слишком реалистичное видение, и через секунду уже во весь дух неслась прочь.
Остановилась она, лишь когда впереди появились первые признаки городской цивилизации, и немедленно согнулась пополам, держась обоими руками за бок. Постепенно боль проходила. В голове чисто автоматически начали крутиться злободневные вопросы, вытесняя липкий страх.
Кое-как восстановив дыхание, она расстегнула молнию на боковом кармане рюкзака и дрожащими пальцами вытащила оттуда предусмотрительно выключенный телефон. Когда на экране высветились уведомления о десятках пропущенных вызовах, она даже почувствовала себя немного спокойнее.
– Ало! Татьяна? – проскулила Шемс в трубку жалобным голосом. – Я совершила большую глупость. Пожалуйста, помоги! Скорее забери меня отсюда.
Глава 4. Дом
Дом Властвующей
Сочась сквозь фиолетовые кружева металлических подсвечников по кухне расплывалось красивое призрачное свечение. И неважно, что стоявшая в дальних углах мебель тонула в мутном сумраке – это нисколько не портило впечатления от общей картины. Тяжёлые струи дождя немилосердно хлестали в окно, добавляя месту ещё больше поэтичной уютности.
Чёрная тень, лежащая у ног на гладком зеркале пола, дрогнула и скользнула на стену, когда её хозяйка, миниатюрная темнокожая девушка, оторвалась от помешивания какого-то травяного отвара, бурлящего в чугунном котелке, и посмотрела на своё отражение в стекле, замутнённом дождевыми потоками.
– Приятно слушать дождь, когда не льёт тебе за шиворот, – сказала она.
– Он ведь даже ненастоящий, – Тиббот поднял на девушку живые глаза, сведя брови к тонкой высокой переносице. – Напомни-ка, Иона, ты ж у нас вроде родом откуда-то из северной Шотландии? Неужели тебе ещё в смертной жизни не успела осточертеть подобная серая слякоть?
Вместо ответа Иона недовольно встряхнула головой, отбрасывая за спину копну из сотни блондинистых африканских косичек, повела рукой, и в то же мгновение за фальшивым окном крупными хлопьями повалил снег.
Невозмутимо пожав плечами, Тиббот откинулся на спинку кожаного стула, выполненную в виде вертикальных чёрных вензелей, не слишком удобную, но эффектную, и снова обратился к стоявшей перед ним тарелке с подтаявшим бананово-арахисовым мороженым в «тюбетейке» из бисквита.
– Ты, конечно извини, но вот не верится мне, что твоя ворожба поможет сломать силовое поле гробницы, – но и это воззвание Тиббота осталось без ответа. Поразмышляв пару минут, он провёл ладонью по голове, взъерошивая и без того растрёпанные волосы и снова нарушил молчание. – Столько раз уже пытались… Однако всегда готов помочь, чем смогу. Например, отредактировать там формулу заклинания…
– Да уж как же без тебя! Пытаешься примазаться к моим успехам? При том, что сам напрочь лишён даже зачатков магии. Какой из тебя на хрен заклинатель?..
Она оборвала свою речь из-за негромкого дребезжания, словно по дому прошлась волна мелкой вибрации.
– Гость, – резко выдохнула Иона и выжидающе уставилась на Тиббота. – Ну и чего сидишь?
– Как чего? – выкатил тот глаза. – Сейчас вроде черёд Дарреля.
Мелкое дребезжание повторилось и на этот раз длилось чуть дольше.
В дверях показался Лльюэллин.
– Где Даррель? – осведомился он слегка раздражённо.
– Спит небось, – ехидно ухмыльнулась Иона.
– Чего же вы ждёте? У нас на пороге гость. – с намёком приподнял бровь Лльюэллин, переводя взгляд с Ионы на Тиббота.
– Я занята. Властвующая ждёт свежий отвар, – скороговоркой протараторила колдунья и быстро отвернулась к своему котелку.
– Не моя очередь, – протестующе вскинул ладони Тиббот.
В третий раз сигнал сопровождался не только звуком, но и световым мерцанием.
– Проверьте круг и разбудите уже кто-нибудь этого придурка Дарреля, —распорядился Лльюэллин, показывая свой красивый профиль, а затем бесшумно скрылся в сумраке коридора.
– Даррель совсем обнаглел, – высказала своё мнение Иона. – Что-то подозрительно регулярно его одолевает богатырским сном в час, когда именно ему выпадает жребий встречать гостей. И почему Лльюэллин до сих пор не донесёт на него Властвующей? Ведь ясно как день, что этот дармоед просто делает вид, будто не слышит сигнала.
– Будто у Властвующей других забот нет, как вот только в бытовых дрязгах и разбираться.
– Защищаешь Дарреля? В конце концов твой брат не обязан выполнять чужую работу.
– Ну так взяла бы, Ион, и сама донесла, чем трепаться без толку.
– Да катись ты к чёртовой матери, Тиббот! – тихо огрызнулась колдунья.
Глаза Тиббота хитро блеснули.
– Твой странный парадокс, Иона, заключается в том, что дурные манеры и вульгарный язык, непостижимым образом уживаются в невероятно соблазнительном теле.
– Язык тебе мой значит не нравится? Вот только попробуй ещё хоть раз появится в моих покоях без приглашения!
– Это когда я себе позволял подобное? – удивился Тиббот, пряча лукавую улыбку.
– А прошлой ночью? Когда припёрся по мою душу прямо в ванную.
– Упаси боже! Ни в коем случае я не претендую ни на какую душу, меня волнует исключительно твоё горячее тело.
Обрывая их словестные перепалки и небрежно громко хлопнув при появлении кухонной дверью, к ним, наконец-то, присоединился Даррель, по пояс голый и весь какой-то взлохмаченный.
– Смотрите, спящая красавица уже проснулась, – засмеялась Иона, не упуская возможности уколоть приятеля. – Снова проспал всё интересное.
Даррель лишь молча отмахнулся и расхлябано, в развалку направился к большому холодильнику. Подошёл, приложил ладонь к дверке и на какое-то время замер, тщательно в уме проговаривая свой заказ. Затем вытащил оттуда две алюминиевые банки пива, затянутые тонким налётом инея и плоское блюдо с красиво выложенным на нём ассорти: сырное с виноградом и персиковым чатни.
Тиббот провожая Дарреля глазами, подначил Иону:
– Вместо того чтобы играться в мультики про погоду, могла пойти, и сама разбудить, как принято будить спящих красавиц.
– Не дождётесь! – гаркнула та, изображая возмущение, но непослушное лицо при этом расплылось в широченной улыбке.
Дверь кухни снова открылась, заставляя всех присутствующих обернуться к возвратившемуся Лльюэллину. И одновременно каждый непроизвольно задался вопросом: что означает напряжённое, даже, пожалуй, озадаченное выражение его лица, и к чему им следует готовиться?
– Там никого не было, – сдержанно сообщил Лльюэллин, отвечая на их пытливые взоры. – Ни у входа, ни на площадке за углом дома, вообще нигде.
– Вот это да! – поразилась Иона. – Такое случалось прежде?
– Я что-то не припомню ни одного случая, – качнул головой Тиббот и поймав взгляд Лльюэллина с осторожность поинтересовался: – Властвующая уже знает?
– А ты как думаешь? – Лльюэллин смерил брата жёстким взглядом. В разливающемся от свечей колеблющемся неровном свете резкие тени ложились им на лица, делая их старше той возрастной отметки на которой когда-то в их организмах остановились все процессы физиологических изменений. – Дом отсканировал особу женского пола. Само собой, необходимо её вернуть. Тиббот, ты меня слушаешь? Я собираюсь отправить за ней тебя.
– А может ну её? Ушла и шут с ней. Коли уж тут не подействовали наши чары, и дом не стал её удерживать, стало быть она ему не ко двору пришлась.
– Перестань молоть вздор. Магическая маскировка не сработала. Какая-то женщина была здесь и дом открылся ей. Значит теперь она принадлежит нам. Не думал, что необходимо напоминать вам о непреложных правилах.
– Тогда почему дом её отпустил? – спросила Иона, меланхолично разглядывая тихо кружащие за окном снежинки, размером с приличную тарелку. – Может быть она обладает какой-то особенной магией, неподвластной нашим чарам. Новую преклоняющуюся с такими способностями Властвующая вряд ли захочет, особенно после истории с Евгенией.
– Властвующая уже велела разыскать её.
– Почему я? – недовольно скривился Тиббот. – Отправь вон Дарреля. Это, между прочим, его гостья была.
– Потому что я отправляю тебя. На обратной стороне двери и ступенях остался её энергетический след. Я помещу его в артефакт поиска, это поможет вычистить направление.
– Да ладно тебе, Ллью, – Даррель смотрел осоловевшим взглядом в потолок, а на столе перед ним к этому моменту сформировалась уже целая башенная конструкция из опустевших пивных банок. – Зачем доверять Тиббу такую важную работу, если можно сделать всё самому? Безопаснее, надёжнее и к тому же отличная возможность показать исключительное усердие в маниакальном стремление выслужиться любой ценой.
– Совсем с катушек съехал, – Иона покрутила пальцем у виска и поцокала языком.
– Прекращай выпендриваться Даррель. Протрезвись и принимайся за свои прямые обязанности, – грубо отрезал Лльюэллин.
– А то что? – тонкие губы Дарреля скривились в злой ухмылке. – Прикончишь меня? Что ж, давай! Глядишь, Дом со скуки согласится приютить у себя ещё и призрака-алкоголика. А жратву для Сатис втроём тянуть будете, ибо наплыв гостей у нас как-то невелик.
– Не прикончу. Пока. Но если ещё хоть раз посмеешь уклониться от работы, я предъявлю Властвующей твою коробку сентиментальных воспоминаний.
– Ты рылся в моих вещах, ублюдок?! – Даррель вскочил, сжимая кулаки.
Лльюэллин взглянул на него насмешливо, недобро ухмыльнулся и продолжил:
– Ладно шифоновый пеньюар. Кажется, у прошлой хозяйки в нём кое-где просвечивало тело… Но отрезанный локон волос или заляпанная кровью перчатка…
Он не успел договорить, как Даррель с такой силой ударил кулаком ему в лицо, что Лльюэллин отшатнулся и, потеряв равновесие, упал на пол. Но уже через пару секунд вновь стоял на ногах, и противники сцепились друг с другом в безобразной рукопашной драке.
Не скоро и с великими усилиями Тибботу и Ионе удалось растащить их по разным углам дома.
– За коим лешим ты опять его раздраконил? – Иона отчитывала Дарреля в его собственных покоях, энергично смазывая заработанные молодым мужчиной синяки и ссадины вонючей жирной мазью.
Тот упрямо молчал, только сильнее стискивал зубы, излучая глухую ярость.
– Вот ты дурень! – всплеснула руками Иона. – И эгоист неблагодарный. Он же тебя выгораживает постоянно. А ему оно надо, сам подумай? Своё бремя тянет, так ещё за тебя обормота радеть должен? Он ведь тоже поди не чурбан бесчувственный.
Дверь плавно отъехала в строну. К ним заглянул Тиббот и, держась немного натянуто, объявил:
– Ну в общем я отчаливаю. Гостинцы какие заказывать будете?
– Иди уже, – Иона махнула на него рукой.
– Я так понимаю, поездка твоя как обычно затянется? – Даррель поднял на него пасмурный взгляд. – Оторвись там по полной за меня. За всех нас.
– Ну это как получится, – Тиббот вяло усмехнулся и исчез в тёмном проёме.