Покорители пространств

ТОСЯ

Иногалактянин летел над окраиной большого города. На планете становилось темно. Город зажигал огни.

Мика мерцал в серебряном свете луны. Ему нравилось звёздное небо над Землёй. Но всё-таки он решил опуститься на ночлег и найти какой-нибудь спокойный уголок. Он так и сделал: опустился к старым четырёхэтажкам и вскоре обнаружил во дворе скособоченный деревянный сарай с открытой дверью. Приглушил своё сияние, стал тёмным и почти незаметным. Хотел вкатиться внутрь сарая, но вдруг увидел у входа хозяйку. Он сначала принял её за валенок, но это была небольшая собачка Тося, действительно очень похожая на бурый валенок с чёрным кожаным носом, блестящими глазками, большими висячими ушами и взъерошенным хвостом.

Помня о том, как произошло знакомство с сорокой, Мика остановился на почтительном расстоянии от Тоси и стал улавливать её мысли. Он быстро уловил, а вернее, "увидел" одну-единственную собачкину мысль – о толстой, восхитительной, ароматной сосиске. Сосиска покачивалась перед Тосиным взором. "Я сейчас потеряю сознание", – подумала Тося. Это была её вторая мысль, а первая – про сосиску – так и осталась на прежнем месте.

"У неё зависла программа, – понял Мика. – Ей требуется перезагрузка". И он, чтобы вызвать доверие собачки, решил стать похожим на неё. Из его шарообразного тела вытянулся собачий нос, по бокам повисли уши, сзади появился взлохмаченный хвост, а снизу четыре лапы.

Тося увидела его и на всякий случай помахала хвостом.

"Кажется, она сказала хорошее слово", – подумал Мика и тоже помахал хвостом.

Тося подошла к нему и стала обнюхивать. Потом отошла в сторонку и скосила глаз на незнакомца.

"Что это за недоразумение?" – прочёл её вопрос компьютерик.

"Нет, наверно, я всё-таки не понравился", – с грустью опустил он хвост.

Но Тося вновь подошла, лизнула в нос и села рядом.

"Я понравился! У меня появился симпатичный друг", – и он тоже лизнул Тосю в нос. Но перед её взором вновь нарисовалась сосиска.

"Опять программа зависла", – удивился Мика.

В это время послышались лёгкие шаги какого-то двуногого существа.

"Человек идёт?" – предположил компьютерик.

Двуногий оказался девятилетним мальчиком – третьеклассником Димой. Он протянул руки к собачке, желая обнять её. Тоська радостно взвизгнула, вскочила прямо на руки к другу и стала лизать его в лицо. Дима, смеясь, отстранился, достал из-за пазухи пирожок с капустой – Тося проглотила его целиком. Потом мальчик вынул из кармана кусочек колбасы, подбросил в воздух – собачка подпрыгнула и поймала колбаску на лету. Сосиска перестала "зависать" в её воображении.

"Так вот как их перезагружают", – сообразил Мика. Он при появлении мальчика не стал превращаться из собачки в шар, но поджал лапки, закатился в укромный уголок сарая и оттуда наблюдал за всем происходящим.

Дима сел на чурбанчик и прислонился к стене. Тося запрыгнула к нему на колени. Она хотела поиграть с мальчиком, но тот почему-то загрустил. Тося это почувствовала.

"Какой я несчастливый! – думал Дима, а Мика "слышал" его мысли. – Я самый маленький в классе, самый худой… И фамилия у меня смешная – Колючкин. А ещё ужаснее: я – отличник!" – Дима тяжело вздохнул, и слёзы выкатились из его глаз.

Тося приподнялась и жалостливо посмотрела на него.

Мозговой центр Мики сообщил: "Не понимаю. Почему быть отличником плохо? Не понимаю".

– С таким человеком никто не хочет дружить, – вслух сказал Дима и заплакал. – Я даже старался, чтобы Наталья Сергеевна ставила мне двойки и тройки. Или хотя бы четвёрки. Но у меня ничего не вышло. Всю жизнь получаю одни пятёрки.

Дима прижал к себе Тоську и, сдерживая плач, всхлипнул. Тоська от жалости тоненько взвыла.

Мика сидел в уголке в образе странной круглой собачки. Тоська про него забыла, а Дима ещё не заметил.

Астронавт очень старался понять, почему мальчик плачет.

А Дима плакал-плакал – и незаметно уснул, прижавшись к стене. Но и уснув, продолжал вздрагивать и всхлипывать, потому что ему снились происшествия последних дней.

Мика тоже видел Димин сон.

Сон был очень страшный. Даже смелый исследователь далёких планет Мика слегка испугался.

Диме Колючкину снился его одноклассник – плохой мальчик Олег Осипович Овсянкин. Этот Овсянкин во сне стал таким огромным – с двухэтажный дом. Громадный, в камуфляжном костюме, стоял он прямо на дороге, по которой Дима шёл домой, и с ухмылкой сверху вниз смотрел на крохотного Диму. И вдруг как засмеётся:

– Что? Струсил? Ха-ха-ха!

Дима сразу проснулся.

"Неужели этот Олег Осипович Овсянкин и правда такой большой и грозный? – подумал Мика. – Какие у них разные дети в одном классе учатся".

По имени-отчеству Овсянкина одноклассники величали потому, что он сам, когда пришёл в их класс, представился:

– О! О! О! – и пояснил: – Олег Осипович Овсянкин.

Некоторые мальчики и девочки, увидев его, с замиранием сердца произносили:

– О! О!! О!!! – и издалека улыбались ему, как лучшему другу.

Олег – новенький в их третьем "А" классе. Пришёл к ним недавно – всего месяц назад. Он – самый высокий и очень красивый мальчик с большими серыми глазами и длинными ресницами. У него есть сотовый телефон, а у его папы – самый крутой джип на их улице.

Девочки, конечно, сразу стали влюбляться в Олега, а мальчики зауважали за сотовый телефон и папин джип.

Дима тоже, может быть, зауважал бы Овсянкина. Он даже подошёл к нему вместе с другими ребятами посмотреть телефон. Но новенький с презрением взглянул на Диму:

– A-а! Круглый отличник?! Терпеть не могу отличников!

И многие ребята противно захихикали. А некоторые опустили глаза, потому что растерялись и не знали, как себя вести. Даже самый лучший Димин друг Коля Сугробов опустил глаза и сделал вид, что ничего не произошло.

Тогда Дима отошёл и сел за свою третью парту у стенки. А все его бывшие друзья остались возле Овсянкина.

Так Дима стал совсем одиноким человеком.

А ведь и в первом, и во втором классе у него было много друзей. И самый лучший друг у него был. И всем Дима помогал делать домашнюю работу. И на контрольных подсказывал, хотя в первом и во втором классе у них была другая, очень строгая учительница Антонина Ильинична. Она говорила сердито:

– Ещё раз услышу, Колючкин, что подсказываешь, поставлю такую жирную двойку, какую свет не видывал!

И Диме становилось страшновато. Но он всё равно подсказывал. Писал на листочке крупными буквами решение, клал лист посередине парты и отодвигался, чтобы со следующей парты Антон Чебурекин мог всё видеть.

Дима успевал решить и два, и три варианта, и даже четыре. Жаль, что Антонина Ильинична была чересчур бдительной: на контрольных просто не спускала с Димы глаз.

– Дождёшься, Колючкин, поставлю тебе четыре кола за одну контрольную! – предупреждала она.

Дима подсказывал не для того, чтобы ребята с ним дружили. С ним и так все дружили. А друзей в беде не бросают. (Ведь для некоторых контрольная – настоящая беда.)

Антонина Ильинична, хоть и была строгая, но все ребята её любили. И никогда не обманывали. Если не считать подсказок. А подсказки на контрольной – не обман. Это взаимопомощь. Антонина Ильинична сама их учила оказывать помощь друг другу.

Её невозможно было обмануть. Она говорила:

– Я вас вижу насквозь. У вас внутри, вот здесь, в груди, – показывала она рукой чуть ниже шеи, – есть человечки. Такие же, как вы сами, только крохотные. Вот у Вадика внутри – рыжий и лохматый человечек. Петин человечек там, внутри, вечно ковыряется в носу, – и все ребята покатывались со смеху. – У Марины крохотная девочка всё время карандаши и ручки роняет… Пока вы говорите правду, этим человечкам живётся внутри вас спокойно и все свои дела они делают с радостью. Но как только вы начинаете обманывать, – произносила она грозным голосом, – человечки начинают ёрзать, стучать ногами и кулаками…

Антонина Ильинична так смешно рассказывала, что ребята просто лежали на партах от хохота.

– Эй, Петя! Эй, Коля! Ты зачем наврал? – изображала старенькая Антонина Ильинична крохотных человечков. – Сердчишки ваши стучат, глаза бегают во все стороны, потому что человечки дёргают их за верёвочки. Я вот этих человечков-то и вижу внутри вас: как им там плохо становится, когда вы обманывать начинаете. Так что имейте в виду: меня обманывать бесполезно. Говорите мне только правду.

И Антонину Ильиничну никто не обманывал. Только на контрольных чуть-чуть старались помочь друг другу.

Но летом Антонина Ильинична тяжело заболела. А первого сентября она пришла в класс с новой учительницей и сказала:

– Милые дети! Я так хотела поработать с вами ещё. Но врачи не разрешают мне больше работать. Поэтому у вас будет новая учительница – Наталья Сергеевна. Смотрите – не обижайте её. Она – моя любимая ученица. Она тоже когда-то, как вы, пришла ко мне в первый класс. Её обидите – считайте, что обидели меня.

И все ребята притихли и стали представлять Наталью Сергеевну первоклассницей. А она стояла и улыбалась. Красивая, стройная и молодая. И они сразу стали гордиться, что у них такая учительница. Но и с Антониной Ильиничной не хотели расставаться, потому что сильно полюбили её.

Наталью Сергеевну они тоже вскоре полюбили. Но всё-таки она ещё не умела видеть так же насквозь, как Антонина Ильинична. Она даже целую неделю просто путала их фамилии.

А на третий день после Натальи Сергеевны пришёл в класс новый ученик – Овсянкин.

ЗНАКОМСТВО С ДВУНОГИМ ДИМОЙ

Когда Дима проснулся, уже стемнело. Он специально стал приходить сюда, в сарай к Тоське, так поздно, чтобы никто не подкараулил его в подворотне и не выследил, к кому он ходит. Дима переживал за Тоську и её подружку, которая до сих пор где-то бегала.

A-а! Вот и она! Вот сверкнули её глазки. И в сарай на четырёх лапках вошло маленькое грациозное существо с длинными усами и поднятым вверх хвостом.

Тоська спрыгнула с Диминых колен и, вытянув шею, задиристо сказала:

– Р-ряв?! (Где ты ходишь?!)

Существо помахало ей чёрным хвостиком.

– Сюзя! – ласково позвал Дима и вынул оставленный для неё кусочек колбаски.

Сюзя подошла с достоинством, осторожно взяла зубками колбаску, положила её на доску и съела. Потом тщательно облизнула ротик, села возле Димы и сказала:

– Мррау. (Вкусно. Спасибо.)

Но вдруг что-то привлекло её внимание в углу сарая. Она вздыбила шерсть, прижала ушки и стала подкрадываться…

Мика, не дожидаясь очередного нападения, вышел из укрытия.

– Это ещё кто? – удивился Дима, разглядывая необыкновенную, хоть и очень похожую на Тосю, собачку.

Тося села возле Димы, а Сюзя запрыгнула к нему на колени. Они не испугались Мику, а просто хотели подчеркнуть: Дима – наш, не отдадим.

– Кто это? Собачка? – опять спросил Дима.

"Почему мальчик задаёт такие вопросы? – с недоумением подумал астронавт. – Разве я так сильно отличаюсь от настоящей собачки Тоси?"

И он включил программу "Отражение", а в ней – "Зеркало". Попросту говоря, посмотрелся в зеркало, которое было внутри него самого, и сравнил себя с настоящей Тосей. "Ой! Какой я смешной! Дедушка поставил бы мне двойку за такое превращение. Надо серьёзней относиться к своей научной деятельности", – сделал он самому себе замечание.

Но всё же не стал изменяться на глазах у незнакомого мальчика, а вежливо представился:

– Я – Майкрософус Айбиэмер Пентимучча Калькулякас 628-й.

Дима от изумления не мог вымолвить ни одного слова в ответ.

– Я – астронавт-компьютер. Прилетел с планеты Компьючита, – пояснил Мика. – Очень хочу с тобой дружить.

Так как мальчик по-прежнему молчал, астронавт-компьютер неуверенно произнёс:

– Только не знаю, дружат ли живые существа с компьютерами?

– С говорящими дружат, – убеждённо ответил Дима, хотя сам впервые в жизни услышал о существовании такого компьютера.

Он почти не удивился, узнав, что Мика прилетел с другой планеты. Дима любил читать про другие планеты, про космонавтов и давно мечтал познакомиться с инопланетянином. Он даже сам планировал в будущем побывать на разных планетах. Правда, никогда не думал, что инопланетянин будет похож на собачку Тоську.

Тут Мика спрятал лапы и хвост – и стал красивым, слегка вытянутым серебристым шаром с симпатичным монитором-личиком:

– Обычно я выгляжу вот так. Но умею превращаться хоть в кого. Могу даже стать похожим на тебя.

И только он хотел превратиться в Диму, как послышались шаркающие шаги. Шёл какой-то немолодой человек.

– Тихо, – сказал Дима. – Это Морковна за мной идёт.

Морковна – Димина соседка, бабушка Вера Марковна. Когда Дима был маленьким, бабушка учила его произносить её отчество:

– Мар-ков-на, – по слогам выговаривала она.

А Диме слышалось:

– Мор-ков-на, – с ударением на втором слоге.

Он так и стал звать её Морковной. И долго считал: раз у неё такое отчество, значит, её папой был какой-нибудь дядя Морковь, а сама она родилась в земле, и про неё сочинили загадку: девица в темнице, а коса на улице.

Волосы у бабушки – ярко-рыжие, и губы она подкрашивает помадой морковного цвета.

Теперь Дима большой, но всё-таки изредка называет соседскую бабушку Морковной. Она не обижается, только улыбается жизнерадостной оранжевой улыбкой. И сама иногда обзывает Диму… Дормидонтом Спиридоновичем. И хоть она называет его так, когда слишком сердита, Диме становится смешно.

Сейчас – даже по шагам легко определялось – Морковна была сердита. Она вошла в сарай и всплеснула руками:

– Дима! Знаешь, кто ты? Ты – Дормидонт Спиридонович!

Дима тихо засмеялся. Тося на всякий случай не очень грозно тявкнула. Морковна махнула на неё рукой.

Сюзя запрыгнула на перекладину под потолком и, свесившись, весело поблёскивала оттуда глазками.

Старушка устало присела на чурбанчик. Она была из тех толстеньких старушек, которые обожают наряжаться. Поэтому в её ярко-рыжих волосах, прямо на макушке, голубел чудесный капроновый василёк размером с маленькое блюдце. Василёк поменьше скреплял лиловый шарфик на шее. Совсем маленький – на перстне – украшал бабушкину руку. За всю жизнь у неё накопилась целая коробка из-под утюга всяких заколок, брошек, перстней и бус. Там хранились и васильковые наборы, и ромашковые, и одуванчиковые…

На бабушке была пушистая кофта и джинсы умопомрачительного размера. (Дима примерял их разок – и утонул в одной штанине.)

Несмотря на всю свою сердитость, бабушка Вера перед выходом из дома подушилась любимыми ландышевыми духами. И именно из-за сердитости положила в рот сразу три ириски и стала их сосать.

Сердитая бабушка, от которой пахнет ландышами и ирисками и на которой цветут васильки, уже не кажется такой сердитой.

И всё-таки она обиженно повторила:

– Да, Дима, ты – Дормидонт Спиридонович!

И Дима опять захихикал.

А перед старушкиным взором нарисовался этот "страшный" Дормидонт Спиридонович: высокий и очень худой старик. Совершенно лысый. С огромным костлявым носом, на котором сверкали очки. С полным ртом золотых зубов. Он всегда сидел в кресле у старушки в комнате и смотрел телевизор. Потому что уже сорок восемь с половиной лет был старушкиным мужем.

"Почему Дима – это Дормидонт Спиридонович? – изумился Мика. – Опять не понимаю".

А Вера Марковна мечтательно сказала:

– Если бы я вышла замуж не за этого грымзу с золотыми зубами, а за Федю вот с такими чёрными усами… – и она артистичным движением рук изобразила эти усы.

Дима опять засмеялся, потому что получалось, что пышные усы у неизвестного Феди разрослись на полметра в длину.

– Я жила бы беззаботно и счастливо, – завершила свою мысль старушка. И добавила другим тоном: – Идём домой. Мама с папой придут с работы – а тебя нет! Испугаются! Искать начнут.

Дима взял "мячик", то есть Мику, под мышки, погладил Тоську, Сюзе помахал рукой – и они с бабушкой Морковной вышли из сарая.

– Дима! Не становись Дормидонтом Спиридоновичем, – ещё раз назидательно произнесла она, и василёк на её голове съехал ко лбу.

"Зачем Дима решил стать Дормидонтом Спиридоновичем? – с ужасом подумал Мика. – Надо ему отсоветовать!".

А бабушка Вера в тысячу сто первый раз принялась рассказывать Диме, как она сорок восемь с половиной лет назад познакомилась с тогда уже золотозубым Дормидонтом Спиридоновичем и влюбилась в него из- за его ослепительной улыбки и сверкающих очков так сильно, что потеряла голову от любви… И вышла за него замуж.

Мика в этот момент представлял, как молодой Дормидонт Спиридонович улыбается, сверкая зубами и стёклами очков, а с влюблённой Веры Марковны падает голова и теряется неизвестно где. И она – безголовая – выходит замуж за Дормидонта Спиридоновича. И только после свадьбы находит свою несчастную голову и ставит её на прежнее место.

– А Дормидонт Спиридонович, – рассказывала между тем старушка, – оказался бесчувственным человеком…

Никогда в жизни он ни в чём не помог своей жене. А как заработал пенсию – совсем загордился. Вообразил себя очень заслуженным пенсионером, сел в кресло и стал смотреть телевизор. И даже ни разу за все пенсионные годы не сходил в магазин за хлебом и не вынес мусор. Выходил только на прогулку, потому что диктор телевидения порекомендовал беречь здоровье.

– Он считает, что имеет право на отдых. А я разве не имею такого права? – строго спросила старушка у Димы и ещё строже добавила: – Не становись Дормидонтом Спиридоновичем! Будь добрым и внимательным мальчиком!

ДРУГ-ИНОГАЛАКТЯНИН

– А Олег Осипович Овсянкин действительно такой огромный? – спросил астронавт, когда Дима внёс его в свою комнату в их маленькой квартирке.

Дима с удивлением посмотрел на нового друга: он ещё никому не успел рассказать о своём сне.

– Я умею смотреть чужие сны и читать чужие мысли, – объяснил Мика.

– Вот это да! – опешил Дима. – А разве это честно?

– Не знаю, – ответил Мика. – Я так запрограммирован. Я должен исследовать планету Земля и всё узнать о её жителях.

Дима озадаченно смотрел на своего нового знакомого. А тот опять спросил:

– А Олег Осипович, и правда, огромный?

– Да нет, – ответил мальчик и признался: – Он мне от страха таким приснился. Я его просто боюсь.

– Боишься? – переспросил компьютер и грустно добавил: – А я не умею бояться. Во мне нет такой программы.

Дима ещё шире раскрыл глаза и даже не знал, что сказать. А иногалактянин стал рассказывать о себе:

– Я состою из четырёх главных программ. Знаешь, каких?

Дима отрицательно покачал головой.

– Первая программа "Интеллект", то есть ум, – стал объяснять Мика. – Вторая "Эмоции", то есть всякие чувства. Третья "Воображение": значит, я умею фантазировать. И четвёртая "Мышление". Я мыслю быстрее всех на нашей планете. Внутри каждой главной программы – по тысяче неглавных, но тоже очень важных.

– Вот это да! – опять потрясённо произнёс Дима.

А астронавт с грустью повторил:

– Бояться я не умею… Но зато умею вычислять грозящую опасность.

– Здорово! А как ты это делаешь?

– Не знаю. Это дедушка Калькулякас придумал. Я только чуть-чуть пугаюсь – в этот момент включаются все нужные программы. И я сразу понимаю, какая опасность мне грозит и как её избежать. Вот и всё.

– Супер! – выдохнул мальчик, восхищённо глядя на инопланетного гостя.

– Ты ведь тоже не чувствуешь и даже не знаешь, как работает твой мозг. Работает и всё. Решает за тебя контрольные. А ты только пятёрочки получаешь.

Дима почесал затылок: он как-то не отделял себя от своего мозга.

Мика засмеялся:

– Ты не ошибаешься. Ты – это всё вместе: руки, ноги, туловище со всеми внутренностями, голова с мозгами – всё это и есть ты, то есть Дима.

Только мальчик хотел возразить, как исследователь мгновенно отгадал его мысль:

– A-а! Твоя мама говорила, что у человека ещё есть душа. Поэтому он умеет любить, радоваться, огорчаться…

– Ты опять прочитал мои мысли? – с обидой спросил Дима.

– Я их всё время читаю. Так же, как и свои, – ответил компьютерик, а сам подумал: "Почему он обижается?".

– Это нечестно! Я ведь не умею читать твои мысли. Так нельзя дружить!

– А как можно дружить? – огорчился Мика.

– Чтобы всё честно было. Вот мы с Колей Сугробовым, знаешь, как дружили? Мы всё-превсё друг другу рассказывали. Коля научил меня бороться, потому что он спортсмен. А я помогал ему по математике и по русскому.

Дима так сильно загрустил, чуть не заплакал. Мика понял из-за кого: из-за Коли.

Тогда астронавт сказал:

– Ладно. Я отключаюсь от твоего мозга. Больше никогда не прочитаю ни одной твоей мысли. Только будем дружить по-честному и всё-превсё друг другу рассказывать?

– Уже отключился? – уточнил Дима.

– Секундочку! – прикрыл иногалактянин глаза. – Готово!

– Ладно. Будем друзьями! – сразу согласился Дима.

Мика так обрадовался, даже подпрыгнул. В нём включилась музыка – и он, прямо как сумасшедший, стал кувыркаться на столе и подскакивать до потолка – то есть жизнерадостно, по-компьючитски танцевать.

На его лбу нарисовался венок из ослепительных ярких цветов: розовых, бирюзовых и жёлтых. Потом откуда ни возьмись с цветов вспорхнула крохотная птичка, весело покружилась по макушке – и всё исчезло, как не бывало.

Астронавту захотелось срочно поделиться своей радостью с мамой, папой и дедушкой и даже познакомить их со своим другом. Но он вспомнил, что с ним случилось, плавно опустился на стол и загрустил ещё больше, чем Дима.

А потом он рассказал своему новому другу обо всём, что произошло. И про свою маленькую любимую планету, и про маму, папу и дедушку, и про всех астронавтов.

Когда он стал рассказывать, полилась грустная мелодия, а на его высоком лбу и макушке появилось незнакомое звёздное небо. Не такое, как над Землёй, а другое… На нём сияли звёзды разной величины. И далёкие – крохотные, как над нашей планетой. И в десять раз крупнее. Словно сверкающие золотые шары, шарики, бусинки и пылинки украшали ночное небо Компьючиты.

Затем на фоне звёзд на Микином лбу появились три маленьких "окна-портрета": портрет мамы Пентимуччи с ярко-синими нежными глазами; портрет строгого и круглого папы Айбиэмера и, конечно, портрет любимого прямоугольного дедушки Калькулякаса с квадратными озорными глазами и квадратной бородой. Из дедушкиных боков порой появлялись руки: Калькулякас любил подбочениться и почесать затылок.

Дима заслушался. И засмотрелся. Такого собеседника у него ещё никогда не бывало. Он даже забыл, что смотрит на маленький монитор на лбу астронавта. Мальчику показалось, что он действительно видит огромное чудесное незнакомое небо.

А Мика уже рассказывал про большой компьютер-корабль, который сильно разрушился из-за этих бактерий Земли. Диме даже стало стыдно перед иногалактянином из-за этих бактерий. А Мика сказал:

– Я точно знаю: астронавты меня одного не бросят. Они отремонтируются, восстановят связь и пришлют за мной корабль-спасатель.

Собеседники немного помолчали.

Дима подумал: "Только появился у меня друг – и скоро он улетит так далеко, что и вообразить невозможно такую даль. Опять я останусь без друзей…". Он, конечно, понимал, что его друг-астронавт должен вернуться на родную планету. Но всё равно сразу приуныл.

А Мика подумал: "Может, Дима согласится полететь вместе со мной? Если же он не захочет расставаться с мамой, папой, Тоськой, Сюзей и Морковной, то и их как-нибудь уговорим".

Но вслух астронавт спросил:

– А у тебя сколько программ есть?

– У меня нисколько нет.

Тут наступила Микина очередь глядеть на собеседника с изумлением.

– Да нет у меня никаких программ! – увидев выпученные глаза друга-исследователя, повторил Дима. – Я просто живой человек.

– Вот это да! – произнёс теперь Мика и тут же добавил: – Такого не бывает!

Дима пожал плечами. А Мика попросил его рассказать про страшного Олега Осиповича Овсянкина, про то, как надо бояться, и про всех одноклассников. Дима, может быть, не очень-то хотел обо всём этом вспоминать и рассказывать. Но ведь они с Микой дали слово доверять все свои тайны друг другу.