Покорители пространств

БЕСЕДА МАТИЛЬДЫ С ЭРНЕСТОМ ЭЛЬБРУСОВИЧЕМ

Шуршеня и Матильда давно поджидали Эрнеста Эльбрусовича. Они договорились, что леший не будет показываться на глаза хозяину. Зачем пугать хорошего человека? Эти взрослые такие непредсказуемые: как бы Эрнест Эльбрусович не начал кричать или не выпрыгнул в окно. Хозяин задерживался, и Шуршеня с Матильдой сильно волновались.

Наконец, он вернулся. Но был не один! Его голосу вторил женский голосок, да ещё с английским акцентом. Вот дела! Леший и корова переглянулись. Но решили не отступать от задуманного.

Эрнест Эльбрусович не спешил знакомить свою подругу с Матильдой. Он усадил мисс Энн в кресло и стал с ней беседовать.

Леший настроился на волну человеческо-животной речи и махнул корове веточкой: начинайте, Матильда, действуйте.

Корова подошла к зеркалу, поправила серебряное колье, бриллианты сверкнули в её ушах, браслеты зазвенели…

Дверь в Эрнестову комнату медленно открылась, и в неё просунулась коровья голова.

– Эрнест Эльбрусович, – тягучим низким голосом произнесла Матильда, посмотрела сначала на хозяина, а потом перевела приветливый взгляд на гостью, – вы будете пить кофе?.. Ну, проходите же, – ласково, но настойчиво пригласила она их и взмахнула накрашенными ресницами.

Мисс с надеждой взглянула на Эрнеста Эльбрусовича, желая прочитать на его лице, что всё это не бред. Но её избранник сидел с открытым ртом (ведь он сам ни разу в жизни не слышал, чтобы Матильда говорила).

– Прошу вас, – корова распахнула дверь в свою комнату.

Хозяин взял мисс Энн под руку, и они, как загипнотизированные, пошли за Матильдой.

В коровьей комнате Эрнест Эльбрусович, всё ещё не пришедший в себя от удивления, стал ухаживать за дамами: мисс Энн и Матильдой. Он поставил перед каждой фарфоровые, выполненные на заказ, ведёрные чашки, и от души налил в них кофе до краёв.

– О, я слышала о русском гостеприимстве, – с изумлением пролепетала мисс Энн.

Она хотела добавить, что "это уж чересчур", но постеснялась. Мисс Энн попыталась поднять чашку своими нежными ручками, но не смогла. Ей очень хотелось с дороги выпить кофе. Эрнест Эльбрусович не замечал замешательства своей подруги. Сам изящно держал чашку одной рукой, легко отпивал по глоточку ароматный кофе.

– Дорогая Матильда, – наконец-то начал он приходить в себя, – так вы скрывали от меня такое чудесное свойство. Вы умеете говорить?

– Только сегодня, – ответила корова. – Больше никогда в жизни я не смогу побеседовать с вами.

Она встала, взяла из шкафа маленькую чашечку, налила в неё кофе и протянула гостье. Мисс Энн признательно взглянула на неё.

Эрнест Эльбрусович смотрел на корову так, будто видел её впервые в жизни. А Матильда села в кресло и стала рассказывать ему обо всех своих переживаниях, о том, что она одинока и мечтает о друзьях, о природе, о речке – одним словом, о Синеочье, где живёт её подруга Малаша.

Эрнест Эльбрусович обладал несомненными достоинствами, но до этого разговора не понимал, какая у Матильды чувствительная душа.

И теперь ему стало стыдно. Он, встав на одно колено, попросил у коровы прощения и торжественно в присутствии мисс Энн пообещал в скором времени отправить Матильду в Синеочье.

В этот момент вылетел из-за кресла Шуршеня, прикоснулся к голове мисс Энн, потом к голове Эрнеста Эльбрусовича – и они уснули.

Шуршеня радостно, от того что всё удачно получилось, обнялся с Матильдой и вылетел в окно – он спешил.

Матильда убрала все чашки со стола и вышла на балкон. Эрнест Эльбрусович и мисс Энн проснулись. Они были смущены, что так не вовремя – прямо за столом – заснули при первой же встрече, но оба стали рассказывать друг другу странный сон, который только что приснился им. И были удивлены: ведь им приснилось одно и то же! Они решили, что у них родственные души и что сама судьба послала им одинаковый необычный сон.

Эрнест Эльбрусович сразу же предложил мисс Энн руку и сердце, а она согласилась стать его женой. А ещё он предложил в ближайшее воскресенье поехать в Синочье, разыскать там Малашу и попросить её хозяев взять на летний отдых Матильду. А мисс Энн предложила создать в Синеочье небольшую ферму по разведению крупного рогатого скота. Эрнест Эльбрусович был так потрясён предложением невесты, что понял: он будет любить её всю свою жизнь.

МИРОВАЯ СЛАВА КУЗЬМЫ КУЗЬМИЧА

Когда Шуршеня улетел снимать Мрака и Куксю с крыши и не застал их там, Кузьма Кузьмич молча позавтракал и, ни на кого не взглянув, ушёл со двора.

– Хорохорится Кузьмич, – прохрюкала Евдокея.

– Загордился опять, – беззлобно прорычал Гаврила.

Настала пора обеда.

Малаша домой не пришла. Бабушка Анюта отправилась к ней на пастбище, на дневную дойку. Нюся убежала к соседке Брыське поиграть с её котятами. Шуршеня должен был вернуться к вечеру.

Ждали Кузьму Кузьмича, но, не дождавшись, принялись за обед без него.

– Деревню просвещает, – хмыкнула Евдокея.

– Просветитель наш-шёлся, – откликнулся Федот.

Архипыч ничего не сказал: он заподозрил неладное.

Катя промолчала, потому что без Шуршени она могла только догадываться, о чём беседуют животные.

Все заволновались вечером, когда козёл не явился ужинать и не пришёл на посиделки. Бабушка всплёскивала руками, охала, наконец, подошла к Архипычу и отвязала его:

– Гаврилушка, пройдись ты, милый, по деревне. Может, учуешь его где-нибудь, пропагандиста рогатого.

Пёс двор за двором обошёл всю деревню. Заглянул даже в колодцы. Вернулся ни с чем, стыдно бабушке в глаза взглянуть. Опустил голову.

– Не нашёл, – поняла Анюта Ивановна. – Ладно, Гаврила, отдыхай. Косточку погрызи и спать ложись, – бабушка протянула ему ароматную косточку.

Пёс осторожно взял её зубами, поблагодарил, вильнув хвостом, и поплёлся в свою конуру.

Он грыз косточку и размышлял. Завтра утром придётся отправляться на поиски. "Лишь бы дождя не было, – думал он, – а то и след не возьму".

Кое-какую информацию пёс все же собрал. Ему сказали, что Кузьма Кузьмич вышел из деревни и направился по лесной тропе в сторону сопки Приозёрной. "Зачем Кузьмич попёрся к этой сопке?" – недоумевал Гаврила Архипыч.

Впервые в жизни Кузьмич прошёл по деревне молча. Было очевидно, что у него есть цель и он идёт прямо к ней. За ним увязалась одна разудалая собачка по кличке Мухина, которая любила всё про всех знать.

Козёл был так угрюм и погружен в свои мысли, что Мухину не заметил, а она держалась на почтительном расстоянии от него. Пробежала за Кузьмой Кузьмичом до околицы – до тропинки, ведущей к сопке Приозёрной. Тут собачка приостановилась, помахала хвостиком, что-то прикидывая в уме. Потом присела и стала смотреть вслед Кузьмичу, пока тот не скрылся из виду. Она не то чтобы побоялась идти дальше – просто ей надоело это путешествие.

Мухина-то и сообщила Гавриле Архипычу, куда направился козёл.

А Кузьма шёл все целеустремленней. Он решил взобраться на вершину Приозёрной, оттолкнуться, полететь и вернуться домой гордо – по воздуху. И возвратить себе славу первого парня на деревне! А то всё Шуршеня да Шуршеня. Ни новости слушать не хотят, ни мудрые советы. Только восхищаются: "Ах, Шуршеня! Ох, Шуршеня!"

И он всё уверенней шагал вперед, готовясь взвалить на себя бремя будущей славы. Он уже представлял, как все телевизоры во всём мире показывают его портрет, все дикторы восхищённо произносят: "Первый в мире летающий козёл!" Вот уже и Приозёрная недалеко. Он прибавил шагу, почти побежал навстречу славе. Бесшабашное сердце ликовало в козлиной груди. Ведь он не какой-нибудь Шуршеня, не на стометровой высоте будет летать, а под облаками. Может, и выше. Его имя сразу занесут в книгу рекордов Гиннеса. Дедушку и бабушку переселят, наверно, в его сарайчик, а сам он станет жить в доме и смотреть телевизор.

И Анюта Ивановна, и Семён Ульянович, и все поймут тогда, как недооценивали его, отважного героя. Чурбан под окном он, так и быть, оставит. Пусть дедушка забирается на него, просовывает свою седую голову с усатым лицом в комнату и смотрит телевизор.

Ноги Кузьмы Кузьмича весело поскакали вверх по камням, поросшим мхом и мелким кустарником. Одна задняя нога скользнула и попала в расщелину. Кузьмич напряг передние ноги, чтобы вытащить заднюю из западни. Но тут каменная глыба предательски сдвинулась с места. Всего-то на сантиметр и сдвинулась, но Кузьмичёва нога оказалась в такой узкой щели, что вытащить её стало невозможно. И это в ста метрах от мировой славы! Козёл заплакал.

СПАСАТЕЛЬНАЯ ОПЕРАЦИЯ

Катя, Шуршеня и Гаврила Архипыч решили отправиться на поиски Кузьмы Кузьмича тайком от бабушки. Как её с собой возьмёшь? Бабушка слишком толстенькая, а лесная тропинка узенькая; кусты, деревья, высокие травы вплотную обступают её. Такой толстоватой бабушке по узкой лесной тропиночке не пройти, придётся для неё просеку прорубать, время тратить. Нет уж, пусть она со своими домашними делами управляется. Рано утром она и не заглянет в собачью конуру и Катю раньше десяти будить не пойдёт.

Да и зачем им бабушка в спасательной операции? В спасатели она не годится. Вот Архипыч – опытный спасатель. Шуршеня – знаток леса. А Катя – глава экспедиции.

Спасатели встали рано. Ночь ещё не закончилась, даже страшновато было смотреть на мрачное беззвёздное небо. Оно чёрным куполом вздымалось над землёй. Лишь линия горизонта окрасилась в едва заметные нежно-бежевые тона. И всё-таки Катя подумала: "Как здорово вставать в такую рань". Хоть она ещё ни разу не взялась за кисти и краски – у неё совсем не оставалось для этого времени, – уже тысячу картин нарисовала в своём воображении и почти все запомнила.

Но идти с Шуршеней по такой темени было совсем нестрашно. Захочет какой-нибудь волк или медведь съесть Катю или Архипыча, Шуршеня отвлечёт хищников, и они уйдут, забыв, что хотели позавтракать.

Леший очень напоминал шагающего петушка, только голова чурбанчиком.

Архипыч брал след и шёл первым.

Когда спасатели подошли к околице, стало светлее. И совсем рассвело, когда они свернули с лесной колеи на узенькую тропку.

Издали увидели Кузьму Кузьмича. Тот лежал посередине сопки ни жив ни мертв.

– Кузьмич! – приблизившись, осторожно окликнул его пёс.

Рогатая голова чуть-чуть приподнялась.

– Умираю… – простонал козёл, закатывая глаза. – Я жду вас целые сутки, а вас всё нет и нет, – даже "умирая", стал он упрекать друзей.

Очень хотелось Архипычу обругать козла "старым дурнем", но пёс промолчал: лежачего не бьют.

Друзья осмотрели место происшествия, как пишут в милицейских сводках, и поняли, что помочь Кузьмичу ничем не могут.

– Камень весит почти тонну, мне его не сдвинуть, – виновато развёл веточки в стороны Шуршеня.

– Этот камень вообще шевелить опасно, – заметил пёс. – Он сорвётся вниз, и от Кузьмича живого места не останется.

Козёл жалобно заблеял.

Катя достала из кошелька, висевшего на шее, туесок.

– Ему ведь очень больно, нога распухла, – вздохнула она. – Если мы ему не поможем, он погибнет.

Она вынула из туеска бусинку. Самую милую из всех! Подержала её в ладошке… Потом нашла плоский камешек, крутанула на нём бусинку:

Крошка-бусинка, дружочек,

Повернись ещё разочек!

Распахнитесь, половинки.

Выйди, принц, из серединки.

Я тебе, малютка-принц,

Стать могучим разрешу,

И всего одно желанье

Я исполнить попрошу.

Бусинка-горошинка закружилась, распалась на половинки, появился принц, взмахнул палочкой и посмотрел на Катю, будто хотел спросить у неё: "Ты точно знаешь, какое у тебя желание?"

Девочке было жаль расставаться со своей мечтой о сказочном городе. Она боялась: увидит настоящего Финиста – Ясного Сокола, или Чебурашку, или Василису Прекрасную – и забудет про Кузьму Кузьмича, а он тут умрёт. Она зажмурилась изо всей силы и попросила:

– Пусть камень выпустит козла Кузьму Кузьмича, – и потише добавила: – А Кузьмич в тот же миг окажется дома.

Когда Катя открыла глаза, Кузьмича рядом с ними не было. Пёс изумлённо смотрел на девочку:

– Катя, ты тоже волшебница?!

– Нет, это Шуршенины волшебные бусинки, – грустно ответила она.

Леший ничего не сказал, но он очень жалел девочку, потому что её заветная мечта не осуществилась. И всё-таки три бусинки послужили добрым человеческим делам. "Если дедушка Кедраша не ошибался, – с надеждой подумал березовичок, – должно осуществиться и моё желание".

Катя ещё немного погрустила, а потом весело взглянула на друзей:

– Пора и нам домой!

Правильно ли распорядилась Катя волшебными бусинками? Неужели дедушка Кедраша всю свою многовековую жизнь хранил их в туесочке на груди для того, чтобы одна из них спасла жизнь какому-то глупому козлу?

Но Катя уже распорядилась ими, и не жалела об этом. Кстати, когда она рассказала обо всём папе, он улыбнулся:

– Молодец, дочка! Ты сделала добрые дела. А успеха в жизни добиваться и свои мечты осуществлять человек должен сам, а не на волшебство рассчитывать.

КАТЯ И АРХИПЫЧ В НЕБЕСАХ

Как здорово быть гравитопланом! Расправляешь веточки с волшебными листочками – и ты уже неземное существо. Становишься невесомым и можешь качаться на струях воздуха, кружиться вместе с ветром, создавать свои потоки воздуха и воздушные вихри.

Взрослые лешие могут подниматься на огромную высоту – за облака. Но такие полёты разрешаются только после 555 лет. Детям подниматься так высоко очень опасно. Много маленьких лешиков не вернулось на Землю. Куда улетели? Все надеются, что на Луну. Но так ли это – никто не знает.

Шуршеня хоть и подумал о летящем лешем как о "неземном существе", но это просто поэтическое сравнение. На самом деле лешие, может быть, самые земные существа на планете. Ведь они прорастают корешками в землю, впитывают её соки, пахнут травами, деревьями, листвой. Лешие точно знают, что Земля тоже живая.

Шуршеня расправил крылышки – стал гравитопланом, подхватил Катю и Гаврилу Архипыча, и они поднялись над землей.

– Держитесь! – предупредил он их на высоте.

Катя схватила лапу Архипыча, и в тот же миг воздух взметнул их ввысь. Пёс охнул от неожиданности. Девочка взяла его за вторую лапу. Столб воздуха оказался в кольце их рук и лап. Они покружились вокруг этого невидимого столба и соскользнули по нему вниз.

– Становлюсь невидимкой! – предупредил Шуршеня и исчез.

Не успел Архипыч испугаться, как отлетел в сторону, перевернулся на спину и поплыл по кругу. Катя поднырнула под него, поднялась выше – тоже стала невидимой и появилась совсем в другой стороне. Потом пёс исчез и медленно "проявился" возле Кати. Так они летали, плескались в струях свежего утреннего воздуха. Архипыч охал и лаял, когда Катя исчезала; Катя смеялась и визжала от удовольствия.

– Летим за сопку! – позвал их невидимый Шуршеня.

Потоки воздуха изменили направление, и Катя с Архипычем уже не кувыркались на месте, а полетели дальше. Катя слегка взмахивала руками, а пёс шевелил лапами и на поворотах изгибал хвост. Летели они вокруг сопки. И вот с обратной стороны появилось сначала одно, потом другое продолговатое озеро такой густой синевы, что казались бездонными. Будто прекрасные глаза, озёра безмятежно смотрели в небо. Может быть, сама Земля глядит такими глазами-озёрами, любуется небесным простором.

Шуршеня спустился пониже вместе со своими спутниками. Катя и Архипыч полетели совсем низко над водой, прикасаясь к ней, зависли и напились из озера. Катя зачерпнула воду ладошками и, смеясь, брызнула на Архипыча. Пёс фыркнул и ударил лапой по воде, обрызгав девочку. Она засмеялась и ещё раз плеснула на собаку.

Потом они опять взмыли в вышину и ещё полюбовались прекрасной утренней землёй.

– Вот почему деревня называется Синеочье, – поняла Катя.

Она не могла отвести взгляда от синей водной глади и уже представляла, как будет рисовать эти озёра, увиденные с высоты птичьего полета.

– Не думал, не гадал, что на старости лет стану порхать в небесах, – сказал Архипыч и от удовольствия гавкнул три раза.

– Ну что, возвращаемся домой? – напомнил Шуршеня.

Он опять стал видимым.

– Ох, летал бы и летал, – ответил пёс. – Да пора на службу.

Они быстро домчались до околицы, и леший бережно приземлил Катю и Архипыча. Отсюда все трое пошли пешком.

Уже подходили к дому, как услышали весёлое пение какой-то птахи. Шуршеня сразу узнал певунью: это была жаворончиха, которой он когда-то помог спастись от пожара. "Что же это она залетела в такую даль?" – только успел подумать леший, как птичка, увидев его, стремительно метнулась навстречу, уселась сначала Шуршене на макушку, потом на веточку.

– Где ты пропадаешь? – защебетала она: – Я тебя с ранней зорьки дожидаюсь.

Она сказала это, озорно и таинственно глядя в Шуршенины глазки. У него от радостного предчувствия забились, застучали, заволновались все соки в каждой веточке, в каждом листике, во всём его берёзовом тельце. Он взял птичку двумя веточками, и она тихонько прошептала:

– Сегодня ночью прилетал леший-почтальон. Что-то спрятал под камнем у деревянного Кедраши.

Шуршеня взвился в вышину вместе с птахой, закружился, закувыркался. Потом поцеловал птичку в клювик и опустился на землю. Предупредил друзей, что летит в город проверить, есть ли письмо от мамы и папы, и тут же стал набирать высоту.

– Будь осторожен! – успела крикнуть ему Катя.

– Я стану невидимкой! – уже издали откликнулся Шуршеня.

Архипыч с подвыванием гавкнул, желая Шуршене удачи. А Катя долго махала рукой вслед березовичку.

Катя с Архипычем спешили домой: девочка вприпрыжку, пёс, виляя хвостом.

Посреди двора лежал козёл с повязкой на распухшей ноге: Анюта Ивановна наложила на неё компресс.

– Где же ты бродил, седая борода? – ворчала старушка, перевязывая ему ногу. – Всё о подвигах мечтаешь. Пора бы угомониться. Прыть-то не та! Вот погоди: дедушка приедет – он тебе задаст!

Козлу слушать всё это было обидно. Он уже забыл, как плакал и прощался с жизнью, попав в каменный капкан. Теперь считал, что Архипыч с Шуршеней, а с ними заодно и Катя позавидовали его будущей мировой славе, вот и не дали ему возможности совершить подвиг. Зачем они отправили его домой? Надо было только ногу высвободить из-под камня. Он бы дошёл до вершины и совершил небывалый полёт!

Когда Катя с Архипычем вошли во двор и радостно направились к козлу, он отвернулся от них.

– Ты что, Кузьма Кузьмич? – растерянно спросила Катя.

– Кузьмич! – вполне дружелюбно взглянул на него пёс.

– Ещё спрашиваете? Радуетесь моей неудаче? – со слезами на глазах заблеял козёл.

– Старый ты дурень! – рявкнул пёс. – Хорошо, что Катя не понимает, о чём ты сейчас говоришь! Она ведь, чтобы тебя спасти, своей мечтой пожертвовала.

Пёс, рыча и удивляясь беспросветной Кузьмичёвой глупости, побрёл в свою конуру.

ЧЕСТНЫЕ РАБОТНИКИ ФЕРМЕРА СЕЛЬДЕРЕЕВА

Пока Шуршеня мчится в сторону города, вспомним двух не самых симпатичных персонажей, которые на наших глазах с радостью уехали в психиатрическую больницу. Мы-то с вами знаем, что они вовсе не больные люди – наоборот, очень даже здоровые. Скоро в этом разобрались и врачи и выписали Мрака и Куксю. Конечно, воры вновь решили вернуться к своему грязному ремеслу. Не тут-то было! Шуршеня разрушил все их замыслы. Вот как это произошло.

Пошли Мрак и Кукся "на дело" – грабить банк. А ноги не слушаются, поворачивают в другую сторону – в парк. Но гулять, когда в желудке пустовато, не слишком интересно.

Полезет воровская рука в чей-то карман за кошельком – и вдруг сама по себе плавно поднимается и начинает чесать затылок.

Исхудали Мрак и Кукся. Настоящие кощеи бродят по городу, детей пугают. Что делать – не придумают. Встанут у лотка с булочками и чешут затылки.

Тут ноги сами и повели их к хозяйству Сельдереева. Этот фермер был хорошим человеком, но самым страшным в жизни считал разлуку с собственными деньгами. Покормить-то покормит своих помощников, а заплатить за труд выше его сил! Поэтому и не держались у него работники.

Увидел Сельдереев двух кощеев у своих ворот – сразу смекнул: за похлёбку работать будут. Покормил их вначале – и в поле отправил: огурцы собирать, помидоры подвязывать, свёклу полоть, морковь прореживать, картошку подкапывать, капусту срезать. Всё в ящики складывать, на машины грузить.

И вот ведь чудеса! Не было честней работников у Сельдереева. Ни огурчика без разрешения не откусят, ни помидорчика за пазуху не спрячут. В затылке, правда, часто чесали. Но это был их единственный недостаток, и Сельдереев не стал из-за него ругать своих работников. Наоборот, за честность кормил их усиленно и даже решил каждое воскресенье выдавать им по 6 рублей на мороженое. Но потом подумал, подсчитал расходы и стал выдавать по 5 рублей 46 копеек.

Это Шуршеня назначил Мраку и Куксе такую трудотерапию: научатся полезному крестьянскому труду – глядишь, своё хозяйство заведут.