Я подняла глаза и хохотнула.
– Ах ты маленькая озорницы, – шепнул он и впился в мои губы поцелуем. Ну, как я могла устоять и не ответить?
Глава 21
Вернувшись домой, Андрей долго не мог собраться с мыслями, пока у себя во внутреннем кармане пиджака не нашел письмо от отца, диск и карту памяти от Даши.
«Даша…» – Андрей вновь улыбнулся, но тут же улыбка исчезла. Она была любовницей отца. Откровенно говоря, он что-то подобное и подозревал. Сколько у его отца было женщин? Ничего удивительно, что Даша стала одной из многих. Пусть он и был готов к этому, но его рациональные и довольно приземленные размышления что-то задевали в его душе, какой-то нерв. Не похожа эта женщина была на остальных. Она не такая! Есть девочка. Алеся. Сам факт. Она была такой, да еще и родила ребенка. Тогда почему он, Андрей, про это ничего не знает?
Пройдя в кабинет первым делом вставил карту памяти. Да, все именно так: рука принадлежала ей, Ксении. Кольцо ее. Он про это знал и сейчас, сделав себе копию, саму карту положил в простой белый конверт, запечатал и подписал: «Антону».
Диск с файлами от Виктора дисковод долго крутил и, наконец, загрузил папку с несколькими файлами. Первым шло видео. Если бы кто-нибудь видел сейчас этого мужчину со стороны подумал, что этот человек увидел смерть близкого человека. Он был бледен, словно за эту пару минут с него сошли все краски. Он дрожащей рукой добавил звук на динамике: «Нет, нет!» «Тише, мышка! Тебе понравится». Андрей не смог смотреть дальше – выключил. Хотелось это стереть, сжечь и не только с диска, а из своей памяти. DVD-диск он полностью отформатировал, достал из дисковода и разломил, выбросил. Его затошнило. Неужели отец такое мог сделать? Неужели он это все снимал на камеру?
Словно зомби из «Ходящих мертвецов» он поднялся и прошел вниз. Первым делом взял канцелярский нож и раскромсал натяжной поток по диагонали в гостиной, помимо световой проводки он нашел маленькую камеру хитро встроенную в плафон. Дернул изо всех сил и вырвал провода с мясом. В голове набатом стучал голос пропитанный слезами: «Нет!». Как это забыть?
Гараж… Он взял самый огромный газовый ключ и силой ударил по лобовому стеклу восстановленного «Мерседеса» 1957 года. Он с трудом понимал, что делает, но казалось от каждого удара по отполированным бокам автомобилей ему становилось легче.
– Легче? – он проговорил последнюю мысль вслух. – Ни хрена мне не легче!
Он швырнул ключ на пол, тот со скрежетом покатился по шершавому кафелю. Подхватив педантично висевший шлем, нацепил на лицо и сел на байк. За спиной схлестывались порывы ветра, он рвал жилы своему железному «коню». Он оставил свой любимый дом, словно убитого левиафана с распоротым брюхом и торчащими внутренностями, и с перебитыми лапами в виде автомобилей – и с разочарованием в отце. Он всегда считал его идеалом, у него был даже свой собственный культ отца: непоколебимого, любимца женщин, сумевшего подняться из нищеты и занять свое собственное место в это глухом для молитв мире. В душе у Андрея рушились опоры на которых держалось его восприятие мира, его отца. Андрей рано стал сиротой и мать почти не помнил, воспитывался у дядьки, двоюродного брата матери, он был нахлебником. Это самое мерзкое, что может быть – зависеть от кого-либо. Он бился за самостоятельную работу, с десяти лет уже помогал дяде на разборках автомобилей, затем было СТО. Когда появился отец, это казалось закономерным. И что теперь? «Шеф, все пропало! Шеф!» – вспомнилась неуместная фраза из советского кино. Да, ничего не пропало. Все идет своим чередом. Андрей остановился у своего любимого карьера, по дну которого куда-то стремилась речушка. Надо принять, что некоторые вещи человек изменить не в состоянии, остается с ними сжиться и постараться оградить своих девочек от всего этого. «Своих девочек» – странная фраза, непривычная. Хорошо, разберемся с этим позже.
Мысль, что видео с Дашей еще осталось у Виктора Николаевича и он ее видел, вызывало головокружение и глухое желание разбить еще парочку автомобилей. Когда его занесло на повороте – он сбросил скорость – таких оплошностей у него не случалось с момента обучения. Надо включить голову, а не эмоции. В конце концов, это произошло давно и все участники – живы. И Даша это пережила. И Леся…
Снизив скорость перед коттеджем, в котором живет Виктор Николаевич, Андрей уже пожалел, что в горячке приехал именно сюда. Надо было привести себя в порядок. Не просто так этот старый прожженный жизнью лис отдал ему диск. Что ему было надо? Пока Андрей приходил в себя, поправлял сбившуюся одежду, прихлопывал растрепанные волосы, навстречу ему вывернул неприметный серый седан. Машина медленно проехала мимо, Егор, сидящий за рулем, недовольно поджал губы и кивнул в приветствии. Машка приехала? Странно.
В доме царила привычная тишина: Виктор Николаевич не терпел суеты и веселья. Но в этот раз все действительно было слишком подозрительно. На каком-то интуитивном уровне Андрей понимал: что-то не так, но торопиться не спешил.
В кабинете, который находился на первом этаже, непосредственно напротив входа, послышались хрипы и глухой удар. Андрей рванул туда. В полутьме кабинета, он не сразу рассмотрел полукруглую гору за громоздким столом. Виктор хрипел хватаясь за горло и испуганно выпячивал глаза, которые сверкали белками в неверном свете кабинета. Мужчина бросился к нему и, опустившись на колени, попытался рассмотреть. Дыхательные пути были чистыми. Успев за это время набрать номер скорой помощи и приподнять голову Машиному отцу.
Он был влажный, пот сбегал с его небольшими ручейками. На его крики в доме никто не отозвался. Прошло около десяти минут, когда послышался звук сирены, но мужчина затих.
*** *** ***
Дарья
Андрей не приезжал несколько дней. Целую неделю!!! Андрей не приезжает целую неделю. Мне казалось… мне казалось, что у нас что-то может получиться. Я думала, что он мне поможет с делами, которые на меня навалились, но он молчал. Несколько раз, наплевав на свою гордость набирала сама – не отвечал. Накрутила себя до такой степени, что, если он сейчас позвонит сам, – пошлю лесом. Хотя, казалось, что с Андреем я не расставалась: он с завидным постоянством приходил ко мне во снах. Там, в мире грез, я подолгу смотрела на него в полнейшем молчании, привыкала, пыталась понять и донести до него какую-то свою потаенную мысль. В последние дни становилось страшно засыпать, приходилось подолгу смотреть в белый натяжной потолок. Это какая-то эмоциональная зависимость. Боги, ну почему я такая слабая? Думала, если бы не моя история и мы встретились просто, как мужчина и женщина, что могло бы получиться?
Собственно, жизнь не стоит на месте и не все мои мысли крутятся вокруг одного единственного мерзавца. У меня теперь есть Алеся, мама уже собрала вещи и собирается к своему ненаглядному Артуру или Армену… как его там?
Шаг за шагом, день за днем, я выстраивала новую жизнь, пытаясь не возвращаться к прошлому, а просто жить настоящим. Леська в этом мне помогала, как могла – находя все новые и новые занятия. Она тоже была новичком в этом мире. Мы узнавали его вместе.
– Выходи, я сейчас.
Вывела новый велосипед, который уже несколько дней томился в ожидании хозяйки, и сегодня, наконец, решили выбраться с дочкой в парк его обкатать. Мама наотрез отказывалась с ней гулять ссылаясь на то, что свое уже отгуляла, пока, с ее слов, я упивалась своими порушенными мечтами. Злиться и обижаться на нее не видела смысла, как оказалось, во взрослой жизни у каждого может быть своя правда. И количество прожитых лет – ничто в сравнении с опытом. Который мне только предстоит получить. И я искренне надеюсь, что у меня всегда получится понять мою дочь и разделить с ней ее беды. А пока мама уезжала, тихо радовалась ее скорому отъезду, надеюсь, она будет счастлива в подаренном ей доме. Я написала дарственную, теперь у нее есть все, о чем она так мечтала. Посмотрим, как она с этим проживет. Впрочем, зла ей не желала.
– Мама выйди с Лесей, я пока соберусь.
– Хорошо, мы сходим в магазин. Мне там надо кое-что докупить в поездку. Ты не торопись.
Мама вышла тихо, набрасывая на плечи легкую накидку. Я же аккуратно зашнуровала цветные шнурки в новеньких кедах.
– Ну, все! Красавица! – покружила дочку за руку, отчего две тонкие высоко убранные косички крутанулись смешной каруселью. Леська вздернув аккуратный носик выскочила в подъезд, следом за мамой. Велосипед предстоит выкатить мне. В парке к нам должна присоединиться бывшая соседка, баба Нюра. Она уже изъявила желание за небольшие деньги сидеть с ней после школы, куда мы подали заявление. Надела узкие джинсы, футболку и тонкую курточку, волосы собрала в хвост. Чувствую, что придется побегать, пока Леся будет учиться ездить.
– Даша, – раздался голос мамы с площадки.
– Давай велосипед.
Меня словно обдали холодной водой.
– А где Алеся?
Мама уже подхватила руль и пыталась вытащить велосипед сама.
– Да, не волнуйся. Там Павел приехал…
Я рванула на улицу, бежала изо всех сил, несколько раз больно ударилась об перила. Выскочила на улицу – никого. На площадке играли дети со своими мамами, парковка, шедшая вдоль дома, заставлена машинами. Пробежала к углу дома, к другому – нет их.
– Мама, их нигде нет, – подбежала к растерянной матери, она уже вывела велосипед и стояла озадаченно оглядываясь по сторонам. Глупо ожидать от Павла добра, после всего.
– Даша, что происходит?
Я носилась мимо нее, из глаз брызнули слезы.
– Что делать? Он забрал ее…
– Подожди, я сейчас позвоню, – мама смотрела на меня как на умалишенную. Когда она ему начала набирать, я стала напротив, обхватила себя рукам, поглаживая, пытаясь унять дрожь.
– Паш, – возмущенно проговорила мама, – я же сказала, ждать у подъезда. Да, иду.
Она оставила велосипед на крыльце и уверенной походкой, пройдя мимо меня, окинув пренебрежительным взглядом, направилась к выходу с территории дома. Мне это не нравилось, но я шла следом. Прежде чем завернуть за угол дома и выйти на открытое пространство, достала смартфон и набрала телефон Андрея. Не знаю зачем это сделала, но я боялась. Да, я – трус. И, когда смотрела на прямую и уверенную спину матери, этот факт безжалостно бил по моему эго, но лучше так. Андрей не ответил, я отключила и поспешила догнать маму, она по-прежнему была с Павлом на связи, и шла строго по его указке.
– Куда? Но прямо, там же гаражи? – удивилась родительница, тем не менее свернула.
Я шла как на привязи, следом. Мы пришли в гаражный комплекс, небольшие бетонные конструкции стояли хаотично, и черный седан был хорошо заметен. Сквозь тонированное стекло я рассмотрела испуганную Леськину мордашку.
– Паша, что за игры? – миролюбиво заметила она, подойдя вплотную к Павлу.
– Лилия Алексеевна, – Павел ловко развернул пискнувшую женщину к себе, в руках у него блеснул пистолет, я было дернулась, но резко замерла.
Мужчина заломил охающей и, по-моему, не понимающей маме руки за спиной, ловко вставив кисти в хомут и туго его затянул.
– Прости, дорогая теща, но мы с вашей дочерью немного повздорили
Пыхтя Павел открыл заднюю дверь автомобиля, силой усадил туда маму. Леска испуганно прижалась к другой двери, ее руки также были стянуты за спиной.
– Лилия Алексеевна, будьте добры, ноги.
Он присел, ловко поймав маму за тонкие щиколотки и еще одним хомутом стянул и их. Все это время он не выпускал пистолет из рук. Я боялась.
– Паша, миленький, отпусти их… – тихо проговорила я, делая шаг вперед.
– Я сделаю все, что ты захочешь…
– Конечно, сделаешь…
Мама закрыла Леську собой, насколько у нее это получилось. Обе плакали.
Резко хлопнул задней дверью, скрыв от меня лица моих девчонок, он развернулся ко мне.
– Телефон, – я поколебалась, но все-таки достала и вручила ему в руки.
– А теперь быстро на переднее сидение и сиди тихо как мышка.
Под прицелом прошла на негнущихся ногах и спокойно села. Мне не в первый раз быть «мышкой». Я справлюсь, должна справиться. Было хуже, сейчас разница лишь в том, что могут пострадать близкие.
Павел сел за руль. Он выглядел осунувшимся, словно лоск, который всегда присутствовал в его внешности, опал. Черный человек, незнакомый, жесткий, с дерганными движениями. Нервный.
Экран телефона у Андрея вновь засветился – звонила Даша. Долго звонила, видимо, до момента сброса вызова оператором сотовой сети. Он сидел в кабинете следователя и не мог ответить, а еще немного боялся. Он, взрослый мужик, боялся услышать голос, а еще страшнее увидеть ее глаза.
– Андрей Анатольевич, вы говорите, что не причастны к смерти Ксении Николаевой и ничего не можете сообщить по этому поводу следствию.
Антон, щенок такой, строил из себя Пуаро перед начальством и вымотал за последние несколько часов все нервы.
– В квартире, где проживала Ксения, был обнаружен мышьяк, – Антон сверлил Андрея подозрительным взглядом.
– Я об этом догадывался…
– Охранники утверждают, что Виктор Николаевич Пермяк был заказчиком отравления своей дочери. Есть свидетели.
Андрей насторожился и пододвинулся ближе к столу следователя.
– Отец отравил дочь? – шокировано пробурчал Андрей. Неужели из-за него, из-за наследства, в которое он хотел запустить свои потные ладони…
– Ну, доза была точно рассчитана, чтобы вытравить плод и не нанести существенный вред здоровью. Насколько я знаю, Мария Пермяк ждала ребенка, – Антон несмотря на присутствие начальства за соседним столом все-таки решил проинформировать Андрея про произошедшее.
– Возможно, это и доконало старика – сердце не выдержало.
– Антон, – строго протянул пожилой мужчина, контролируя работу стажера. Антон закатил глаза: мол, достал.
– Итак, Андрей, на сегодня у меня закончились к вам вопросы. Я позвоню.
У Андрея перед глазами всплыло лицо хмурого Егора, отъезжающего от особняка Виктора Николаевича. Сердце ли? Ему здесь мерещилась прямая причинно-следственная связь. Прибывая в своих мыслях, он не сразу сообразил, что допрос закончился и Антон подсовывает ему лист с показаниями на подпись. Быстро пробежавшись по тексту, размашисто подписал и, попрощавшись, покинул кабинет.
Было что-то важное, какую-то мысль он упустил. Телефон… Звонила Даша.
Он обреченно вздохнул и запустил приложение родительского контроля – удалить у него так и не поднялась рука, видимо, это семейное – все контролировать. По крайней мере, он нигде не устанавливает скрытые камеры – можно считать это эволюционным прогрессом.
«Заткни ее!» – послышался мужской голос, приглушенный детский плач. Алеся! « Паша, пожалуйста, я же уже позвонила моему помощнику…, – Даша всхлипнула. – Он все сделает. Ребенок просто хочет пить. Голос Даши дрожал, но она старалась очень внятно проворачивать слова, словно говорит с сумасшедшим». Андрей сжал телефон, обновляя геолокацию и разворачиваясь к кабинету следователя.
Павел держал нас в заложниках уже несколько часов. Леся постоянно плакала, ей хотелось пить и было страшно. Мама с ней на руках забились в пыльный угол, вдруг этот псих начнет снова палить. Один раз он уже чуть не застрелил Леську, которая, споткнувшись, упала – пуля вспорола землю в пятидесяти сантиметрах от ее головы. С того момента мы старались даже через раз дышать. С трудом дозвонилась Евгению, помощнику, которого рекомендовал Андрей. Номер набирал Павел. Он вообще был излишне подозрительным.
– А все ты виновата, чертова ведьма… Сглазила меня своими глазищами. Забрала всю удачу себе… Вон какое наследство ухватила. Ничего… ничего надо уметь платить за добро. Понимаешь?
Он подошел ко мне и больно схватил за подбородок, затем брезгливо сморщился и отбросил от себя.
Как там, в фильмах? Преступника надо разговорить, понять мотив, тянуть время, чтобы приехала полиция… Вот вам надо вы и разговаривайте! Я лучше промолчу. На спасение мне рассчитывать не приходилось. Он вывез нас в богом забытое место, на дачу какого-то там друга. Здесь не то что полиция, мыши не выживут.
– Проиграл. Все проиграл. Помнишь, мою командировку, женщина? Хотелось бы знать какую из? – Я проиграл все: деньги, квартиру, тебя… Проще в петлю. А тут ты такая получаешь наследство и не делишься. Я же видел твой дом… О! А этот твой утырок? Направил на меня собак своих. В городе нельзя было появиться. Оксана – дура. Зачем мучить девочку? – проговорил он фальцетом, явно копируя Оксану.
Как я поняла, у него были все виноваты, кроме него. Не проще было бы совсем не играть?! Я молчала, постоянно бросая взгляды на молчавший смартфон. Евгений не отзвонился.
– Ты меня сглазила! Забрала удачу! – все, опять завел свою пластинку.
Он ходил по одной единственной комнате, этого строения, поднимая ногами пыль и то и дело смотря в окно сквозь дыру в старой занавеске, держащейся на медной проволоке. В комнате стоял один круглый стол и стул, на котором величественно восседала я. Ну, как величественно: ссутулившись и неотрывно смотря в пол. На Павла старалась не смотреть. Отчего-то он начинал беситься, как только ловил мой взгляд.
– Я хочу в туалет, – пискнула Леся, на ухо бабушке, но услышали все.
– Потерпишь, – жестко бросил Павел.
– Я терплю уже с самого дома, – прошептала девочка.
– Паша, пусть они с мамой сходят, а я останусь тут. Если что не так, я – заложник.
Он посмотрел на меня на маму, на меня на маму.
– Идите. Увижу, что отдалились на несколько метров – стреляю.
Сквозь небольшой зазор между занавеской и деревянной рамой была видна почти вся улица и двор.
Надежда, что кто-то нас здесь увидит сводиться к нулю.
Прошло пять минут… Никто не вернулся. Павел начал нервничать.
– Встала! – отдал он команду, я покорно поднялась.
Он достал кольцо пластикового хомута и зафиксировал мои руки за спиной. – Села в угол и не двигайся.
Я покорно прошла и села на грязный пол, отвернувшись к стене.
Павел, снял пистолет с предохранителя, забрал телефон со стола и вышел на крыльцо, состоящее из одной узкой ступени, и пары гнилых досок вместо крыши. Подозреваю, что крошево шифера, художественно разбросанное по заросшему двору – было когда-то крышей.
Стоило мне вскочить на ноги и подбежать к окну на улице раздались выстрелы, осколками разлетелось стекло, у которого я стояла и посекло мне куртку. Пришлось падать на пол и максимально плотно приползать к стене.
В этот же миг в дом влетел Павел, оглянувшись, не сразу меня заметил. Схватил.
– Кого ты вызвала стерва?
– Никого, – морщась от боли в плечевых суставах прохрипела. Откровенно говоря, прикрытие из меня вышло так себе. Павел был на голову меня выше и в два раза шире. На что он рассчитывал – не знаю.
– Ей не жить, если вы все не отойдете.
Только сейчас я заметила несколько человек в черных костюмах И Андрея. Он стоял в светло-голубой рубашке, в бежевых брюках, которые были хорошо видны из-за хлипкой ограды, волосы, как у Есенина, вились и развивались по ветру. Тьфу ты!
Дальше мне стало не до шуток, к виску прижался холодный ствол пистолета.
– Все отошли! Быстро.
Он тащил меня за собой по узкой тропинке между ветхими строениями. Тропа была заросшей, я пятилась и постоянно, наступая на камни, спотыкалась, от чего получала легкие удары пистолетом в висок – каждый раз прощаясь с жизнью и молясь. Когда про себя я завывала очередную молитву, почувствовала сильный удар в бок, кто-то оторвал от меня Павла, раздался выстрел, а я улетела в неглубокую канаву, больно приложившись боком. Подняться не получалось, я словно гусеница вертелась из стороны в сторону, но зафиксированные за спиной руки не позволяли найти опору.
– Идиот! – слышалась ругань вперемешку с матами. – Ты мог погибнуть и погубить себя.
Кто этот идиот? Покажите мне его. Расцелую.
Получилось перевернуться на спину.
Голубое чистое небо. Кажется, я все-таки осталась живой. Выступившие из глаз слезы, не задерживаясь, побежали по вискам и пропадали где-то в волосах. Жива!
Андрей склонился надо мной, рука у него была перевязана, на повязке уже выступила кривая кровавая точка. Жив! Кажется, я расплакалась еще сильнее. Его голубые глаза в глубине цвета смело могли соперничать с небом, и небо бы проиграло (в моем личном рейтинге), а потому, что оно не вместило бы в себя столько нежности, сколько сейчас светилось в его взгляде.
– Да, подними ты ее, – за спиной появился Антон. – Хватит любоваться. Там ее уже заждались. А вот и они.
Антон ушел, и тут я услышала:
– Доченька…
– Мама…
И вновь расплакалась, Андрей, видя это, горестно вздохнул:
– Какая же ты все-таки у меня плакса, – и наклонился и принялся меня доставать из ловушки.
– У тебя? – поинтересовалась я, пытаясь через боль пошевелить плечами.
– Конечно, у меня, – улыбнулся Андрей.
И тут нас поймали в капкан две цепкие барышни. Мы обняли Андрея с трех сторон и обливались слезами облегчения, он старательно закатывал глаза и улыбался. А вот и твой капкан, из которого не так уж легко вырваться.