Я ушла, помахав на прощание пальчиками. Андрей смотрел в след, с неопределенным чувством досады и предвкушения. Маленькую мышку надо проучить.
Глава 19
Мария
Маша зло бросала все вещи в комнате. Наверное, именно так она должна была себя вести с самого детства: бросать вещи, устраивать скандалы, капризничать, гнобить слуг, но Маша была хорошей девочкой. Пора менять политику – начать капризничать и гнобить мужа. На этой мысли она представила Андрея и то как бросает в него туфлю.
Сейчас она зло бросала вещи в сумку, не заботясь – помнутся ли они. В дверь поскреблись.
– Проваливайте! – зло крикнула она.
Отец утром позвонил и сообщил, что у них сегодня встреча. И сразу после этого написал Егор: мол, хочет увидеться и поговорить. Она ответила ему прямо и конкретно в какое место ему стоит сходить и что поискать. Надеюсь, он воспользуется ее бесплатным советом. После этого она едва не разрыдалась, но вновь взяла себя в руки.
В дверь вновь делекатно постучали. Маша бросила еще одну вещь в спортивную сумку и, чеканя шаг, направилась к двери.
– Что глухие?
На пороге стоял улыбающийся Радимир. На этого парня совершенно невозможно было злиться. Она хорошо помнила, что когда пришла в себя после реанимации, он пытался что-то рассказывать. Наркоз еще путал мысли, но веселый голос парня немного отвлекал и Маша была ему благодарна.
– Что изволите, сударь?
Радимир поморщился, но тихо произнес, в его глазах зажглись озорные огоньки:
– Я же просил: не сударь, а господин. Мария, разве вы не помните?
– Очень смешно. Три раза: «ха».
Не повелась Машка на провокацию.
– Значит, не работает теория… – Загадочно протянул он, заглядывая в палату.
– Что именно? – не удержалась от любопытства.
– Я как-то читал, что если пациентам, находящимся под наркозом, внушать какую-то мысль – это действует как гипноз.
Маша вернулась к сбору вещей и тут ее озарило:
– То есть ты сидишь в палате и говоришь: «Называй меня своим господином!» – Маша изобразила зловещий голос, а затем сухо добавила: – смешно.
– Я думал, будет смешнее, – тихо проговорил он, рассматривая все еще бледное лицо девушки.
Маша иногда хмурилась, чувствуя легкую тянущую боль в животе. Врачи говорят, что так может быть еще долго
.– Идем. Нам надо еще одно УЗИ провести, – совсем по-деловому проговорил парень и пошел к выходу.
– Радимир, мне ничего не говорили. Постой!
Маша выбежала следом, парень уже заворачивал за угол. Пробежал по лестнице вниз к запасному выходу.
«Опять он надо мной насмехается» – успело подумать она, когда ее подхватили на руки так резко, что закружилась голова. Пока приходила в себя и соображала, что ее куда-то нагло тащат.
– Егор! – не узнать его она не могла. Из тысячи, из сотни тысяч – узнала бы.
– Ты не хотела разговаривать, – шипя проговорил он.
Правильно, Маша висела на его больном плече – наверняка ему жутко больно.
– Отпусти, я пойду сама.
– Выйдем на улицу и отпущу.
– Доставка невест сработала – послышался голос Радимира. – Не благодарите.
– Предатель, – бросила ему Маша и обвисла на плече: она слышала, как Егор шипит от любого ее движения. Больно.
Стоило выйти на улицу, как сухой, слегка пыльный воздух наполнил Машины легкие, она прикрыла глаза. Как же все таки стены палаты на нее давили. Егор поставил ее у стены, снова поморщившись. Даже сейчас, когда он слегка сутулился, его рост был почти метр восемьдесят пять, он почти на голову был выше.
– Маша, я знаю что виноват. Прости меня, – он хотел привычно погладить ее по щеке, но не рискнул.
– Зачем ты пришел? Я же сказала, что прекрасно тебя поняла и видеть больше не желаю.
– Маша, я тебя люблю.
В его серых глазах стоял испуг и светилась надежда.
– А я тебя не прощу. Ты меня бросил… – она зло стукнула его прямо в больное плечо, но он лишь опустил голову. – Ты меня бросил! Предал!
Она еще несколько раз его ударила, чтобы было больно. Как было больно ей, когда она поняла, что потеряла ребенка, когда поняла, что потеряла его, когда выслушивала отца… Егору сейчас тоже было больно. Она занесла еще раз руку для удара, но опустила, сжав кулак.
– Проваливай! Я выхожу замуж. Нарожаю детей и буду богатой женой успешного человека.
Маша развернулась и прошла в здание. Ей еще вещи собирать. И надо принять обезболивающее – живот вновь начал болеть. Егор нагнал ее, когда она шагнула на лестницу. Он упал на колени и обнял за талию, прислонился лбом к пояснице. Нарастающая боль стихла, Маша замерла.
– Маша, прости меня, – Егор поцеловал ее в поясницу.
– Я не уберег. Прости. Я люблю тебя. Ты же сама говорила, надо бороться… Так борись! Или ты струсила?
Он повторяет ее слова точь-в-точь. Она хотела отцепить его руки и с удивлением заметила, что плачет. Ее плечи затряслись.
– Все правильно, любимая. Поплачь. Теперь я с тобой. Маша. Она взяла его за руки и повернулась в объятиях, Егор встал и так же крепко обнял ее.– Поплачь. Прости, я раньше не мог. Поехали к моей тетке в Краснодар. Там пруд рядом… Арбузы… Ты же любишь арбузы?
– Люблю, – проговорила она, не отрывая лица от его пуловера.
– А я люблю только тебя, – Егор поцеловал Машу в макушку.
– Маша, нам надо идти. Я все-таки намереваюсь тебя украсть, почти увести из-под алтаря другого мужчины.
Егор старательно пытался держаться бодряком, ради Маши.
– Все, теперь ты моя заложница.
Он приобнял Машу и вывел на улицу. Она ничего не видела из-за стоявших в глазах слез, но на душе у нее было спокойнее.
А Андрей и папочка пусть идут лесом!
*** *** ***
Дарья
Вернувшись домой в странном состоянии умиротворения. То и дело губы сами по себе растягивались в сумасшедшей улыбке. Серьезно – сумасшедшей. Возможно, я действительно тронулась умом от всего произошедшего, но разве это не замечательно? Вспоминала глаза Андрея затуманенные страстью еще тогда, когда я видела его с Ксенией, еще тогда я захотела этого. И я это сделала! Сделала! Черт возьми! Я закусила кулак и сползла по стенке, скуля. Хотя бы здесь, в своей квартире, могу не сдерживаться. Я была с ним. Боже, я такой же маньяк, как мой отчим, который наблюдал по видеокамерам за чужой жизнью. Я прикрыла глаза. Я ясно могла представить его потные ладони, сжимающие компьютерную мышку, его хищный взгляд
«Попалась, мышка!» – в голове так четко прозвучал его голос, что я подскочила с места и начала тревожно оглядываться. Все – все, Даша! Это твоя квартира. Ты одна. Его нет. Сегодня «мышкой» ее назвал Андрей и она вспомнила, что именно так к ней обращался тогда еще «очередной мамин ухажер», хотя думала, что похоронила это навсегда. Но Андрей не такой, он же сразу ее отпустил, стоило попросить. Сразу отпустил. Ночь прошла в бессоннице. Калейдоскоп событий прошедшего дня не давал покоя. Меня от волшебных воспоминаний бросало то в дрожь, то в холод. Может, не надо было это делать? Еще там прогнать его. И в то же время я не жалела – так как страстно желала. Стыдно было перед Машей – она будущая жена. В конце концов, многие женщины меняют любовников, как перчатки, и среди них есть женатые и обросшие детьми. Я так себя замучила своим безмолвным диалогом, что пришлось вставать и пить валериану, ничего из седативного в моей личной аптечке больше не было.
Проснулась ближе к обеду, страшно гудела голова. Хотелось кофе, но его не было, а до похода в магазин я еще не созрела. Отыскав в залежах холодильника апельсиновый сок «Добрый», налила в стакан и выпила залпом. Холодный – хорошо. Легче.
Звуки «ламбады» разнеслись по квартире. Поставила стакан в раковину. Мама говорила, что привычка откладывать мытье посуды на потом, поможет мне вывести новый вид пенициллина. Она считала, это жутко смешным, а я не очень. Лучше помыть пол десять раз, чем посуду. Звонил незнакомый номер.
– Алло!
И тут меня посетил эффект дежавю.
– Дарья Сергеевна? – раздался в трубке чуть хриплый мужской голос с ноткой делового превосходства, которое обычно свойственно юристам или адвокатам.
Черт! Черт! Только не снова!
– Да …, да … Это я, – привычно ответила.
– Это – Лев Валерианович Бамаун. Надеюсь, вы меня помните? Я личный нотариус вашего отчима, Анатолия Михайловича Лаврова, ныне покойного.
– Вас забудешь.
– Я звоню вам по поводу наследства. Поменяла ухо, а то, кажется, у меня что-то со слухом.
– Я же все получила, – перед глазами предстал сгоревший дом – хоть плач.
– Это не совсем ваше. Прочем, такие вещи лучше обсуждать при личной встрече.
– Знаете… Ваша мама обещала привести все документы.
– Но моя мама заграницей, – удивленно проговорила.
– Хм… у меня написано, но она будет. – Вы помните? Дату, адрес продублирую в смс. До встречи, Дарья Сергеевна.
Собеседник сбросил вызов, и в то же время раздался звонок в дверь.
Я медленно открыла дверь. Весь проем заставлен чемоданами. Я отступила от входа, первый чемодан с изображением единорога упал к моим ногам.
– Мы приехали!!! – вбежала шестилетняя Леська из-за двери и ловко прыгнула ко мне на руки. – Сюрприззз… Крепко прижала к себе ребенка и тревоги начали понемногу отступать на второй план. Я села и разрыдалась, обнимая хрупкое тело дочери.
– Даша, ты чего? – малышка начала гладить меня по щеке. Она до сих пор не могла определиться, как меня называть. – Ба-а-а, отчего мама плачет.
Мама полностью загруженная сумками, показала недовольное лицо.
– От радости, деточка, – затем выдернула из общей кучи чемоданов сумку. – Я сейчас тоже начну рыдать, если мне не дадут стакан воды и не запустят в квартиру.
– Сейчас пойдем, я заварю свежий травяной чай. Леся, беги в комнату, – обратилась к девочке.
Кажется, я совсем отвыкла от нашего с ней общения. И правильно, мы виделись всего раз в год. Пока заносили вещи в квартиру, пытаясь их сразу распихать по углам, мама ушла на кухню ставить чай, а Алеся крутилась возле меня. Она то и дело подбегала, трогала мою футболку, старалась приобнять, дернуть и даже один раз умудрилась поцеловать в руку, отчего я выдернула ладонь и недоуменно посмотрела на нее.
– Ты чего? – растерялась я.
Леська широко улыбнулась, показав смешную дыру на месте второго резца, и довольная собой, проговорила:
– Так деда Альберт делает, когда хочет понравиться бабушке.
– Альберт? – удивленно переспросила я.
– Да, это бабушкин хахаль, – серьезно кивнула Леська, я улыбнулась.«Такая взрослая стала»
Как же давно ее не видела, видео и аудио звонки не в счет, да и мама не особо меня этим баловала. Мы почти не общались, я не общалась.
– Даш, ты долго? Стынет уже. Я купила пирог. В вашем придомовом магазинчике. Конечно, ты переехала в дыру, но, судя по запаху, пироги здесь печь умеют.
Леська схватила меня за руку и поволокла за собой в сторону кухни.
– Я поражена, Дарья.
Мама стояла, раскрыв дверцы абсолютно пустого холодильника, и пыталась в нем что-то высмотреть. Что она хотела там обнаружить, если я отсюда, из коридора, видела – вселенскую пустоту.
– Чем ты питаешься? – она с хлопком закрыла дверь.
– Что у тебя тут произошло?
Я молчала, не собираясь ей что-либо рассказывать, просто неопределенно пожала плечами. Леська села рядом и все время пыталась заглянуть мне в лицо. Видимо, тоже не узнает.
– Даш, на… – осторожно сказала Леся, она пододвинула пирог, уже нарезанный на пропорциональные кусочки.
– Вкусный, с клубничным джемом.
Я подняла на нее взгляд. Что от меня хочет этот странный ребенок? Я никогда не давала ей то тепло, которое дают любящие матери своим детям. Я отказалась от нее еще тогда. Не брала на руки, не покупала вещи, не кормила грудью, хотя молоко было: отчего пролежала неделю с температурой, пока организм не понял, что нет никакого ребенка. Иногда, после учебы, сидела допоздна в ближайшем парке, ждала, когда мама ее уложит спать, а затем шла домой, когда у нее обнаружили болезнь, страшную требующую постоянного внимания и лечения – какой-то вид анемии, восприняла это просто и с каким-то облегчением, отправила ее на лечение за границу – осталась зарабатывать на лекарство. А она сейчас мне протягивает пирог…
– Лесь, ты еще не рассказала, что мы почти здоровы, – радостно улыбнулась баба Лиля и потрепала девочку за волосы.
– Ты здорова! – воскликнула я. – Как же здорово.
Приобняла щуплые плечи малышки.
– Я почти здорова, – довольно проговорила девчонка, увлеченно выковыривая пальцем джем из пирога. – И я хочу научиться кататься на велосипеде.
– Как хорошо, – выдохнула я.
– Даша, нам надо с тобой серьезно поговорить.
– Сейчас? – удивленно подняла брови, уже чувствуя что-то неладное.
– Леся, ты наелась?
– Не а… – упрямо проговорила она и подцепила вилкой ждем с тарелки.
Лиля строго посмотрела на внучку, затем на дочь, налила себе чай и села рядом.
Квартира, которую сняла Даша, была очень бедно обставлена: старые кухонные шкафы, выкрашенные белой эмалью, вздувшийся от влаги стол, наверняка из самых дешевых прессованных опилок, протертый, местами вздувшийся ламинат – ходить по нему было отвратительно, облезлые обои – мама Лиля была уверена, что Дашка от этой квартиры в восторге. А все ее гордыня. Ей всегда казалось, что она все делает правильно. Только жизнь показала, что ее «правильно» настолько отличается от того, что правильным считает ее дочь, но сделать ничего было нельзя. Она знала, что дальше будет только хуже. Альберт, ее новый партнер, все популярно объяснил. Он успешно практикует психологию космической энергии. Если Лиля могла брать энергию из вне, то у Даши была своя собственная энергия, а прошедшие события ее слишком сильно подкосили, и она теперь энергетически истощена, так как не может брать энергию из космоса – Лиля решила ее научить. Она слушала Альберта, раскрыв рот, комментируя, иногда видя, что он недовольно хмурит брови, словно она чего-то недопонимает, а она понимает все.
Тогда, семь лет назад, Даша попала в такую ситуацию…, и она решила, что это можно просто забыть и пойти дальше… Ей, после четырех браков и нескольких любовников, это казалось мимолетным моментом из целой жизни, который нужно перешагнуть и забыть, как это часто делала она сама, но Дарья так не смогла. Она замкнулась в себе, не видела ничего вокруг, у нее не стало друзей. Анатолий не хотел спускать эту историю на тормозах и просто исчезнуть из их жизни, как она его просила. Договориться о щедрых алиментах, чтобы хватало на троих, и исчезнуть. Он приезжал, звонил… Давал деньги… Дарье становилось хуже. Однажды она нашла ее на крыше. Дочь стояла на самом краю, моросил легкий дождь, легкое серое платье облепило уже изменившуюся фигуру: круглый живот… женственные формы, и она плакала навзрыд, так отчаянно и беспомощно, что Лиля решила: «хватит». Она, конечно, лучше бы осталась и до пенсии жила на деньги, которые предлагай ей Анатолий, но Дарья и слышать про это не хотела, и они тогда «сбежали» – так она сказала Дарье. Только, разве можно сбежать от Анатолия?!
– Объелась, – Леська откинулась на Дарью, отвлекая Лилю от своих мыслей и погладила по тощему животу.
– Иди полежи, – все-таки с Дашкой надо поговорить. Леська устало слезла со стула и убежала в комнату на ходу крикнув:
– Бабушка, я возьму твой телефон.
Дождавшись пока Алеся скроется в соседней комнате, Лиля посмотрела на Дашу.
– Куда делся Паша? – строго спросила мама. – И почему ты в этой конуре.
– Мы расстались, – сухо ответила. Мама никогда не поддерживала моих решений и распинаться о поступках бывшего мужа перед ней я не собираюсь. Это раньше могла расплакаться и долго изливать понапрасну душу – ей до этого никогда не было никакого дела, хотя она ловко притворялась. Я только сейчас поняла, какую ошибку сделала, доверив ей воспитание дочери: у Леси был шанс пройтись по всем кругам «заботы мамы Лили», которые проходила она.
– Это даже хорошо, что я здесь оставаться не планирую, тебе легче будет, – задумчиво протянула мама.
– А Леська? – спросила первое, что пришло в голову.
– Она большая уже. В этом году в школу. Лечение прошло успешно. А ты все же ее мать. Я, может, пожить хочу немного для себя, понимаешь?
– А… Как там? Альберт? – как бы ни старалась, только обида проскользнула в голосе.
– Альберт, – утвердительно кивнула мать.
– У него свой отдел с фруктами… Он хороший… А еще он ведет блог про космическую энергию. Леся меня понимает. Она согласилась остаться здесь.
Я ожидала чего-то подобного и, поняв, что не ошиблась, испытала чувство удовлетворенности.
– А жить ты будешь у него?
Мама неожиданно засуетилась, словно стул под ней стал неудобным, поднялась и отошла к окну, захватив с собой салфетку со стола.
– Мне кажется, ты меня сейчас возненавидишь… Наши отношения никогда не были доверительными, и я… Даша, – она повернулась ко мне и, едва не плача, проговорила: – у нас… у тебя есть неплохой дом там, в Израиле. Мы можем все вместе жить там.
– Не поняла, – проговорила.
– Понимаешь, Анатолий Михайлович никогда нас не бросал. Меня словно ударили по голове.
«Это мы его бросили, мама! Мы!»
Мама расценила мое молчание по-своему и продолжила рассказ.
– Когда он узнал, что Алеся заболела, сделал все необходимое, чтобы организовать нам лечение. Если бы не он, Даша, мы бы пропали.
Мать горестно вздохнула и заломила руки на груди.
– И он купил нам дом, оформил сразу на тебя, – она подняла руки вверх, показывая, что на него не претендует, – оплатил лечение.
Я вспомнила сгоревший календарь с черными крестами, ежемесячные перечисления, когда на жизнь оставалось не больше пяти тысяч и те уходили на бензин. Первый год я брала кредиты, чтобы оплатить лечение, а потом предложение Павла и свадьба. Жить стало легче, но про Леську и маму муж слышать не хотел, говорил: «Я лучше буду им оплачивать проживание там, чем они будут жить здесь, а соседи говорить обо мне, что взял «жену с прицепом». Мама его поддерживала: «Куда иголочка, туда и ниточка», но как только с Леськой стало легче, и ей подвернулся подходящий мужчина, она прилетела сюда. Ах, да. Ее вызвал нотариус.
– А мои платежи? – я никогда не говорила, что мне не хватает денег – не хотела расстраивать.
– Лежат на счете. Нам они не пригодились. Можешь их забрать. Правда, мы немного оттуда взяли. У нас с Альбертом были некоторые проблемы…
– Мам, как ты… – я не могла произнести этих слов вслух, но мама и так все поняла.
– Я так и знала, что твоя реакция будет такой. В кого у тебя столько гордыни или глупости? – истерично повысила она на меня голос. – Ты бы никогда не согласилась принять от него деньги. Никогда. И я сделала это за тебя. У меня нет гордости. Все для моих девочек!
«Мало ты меня знаешь».
– И дом, Дашка, дом прекрасный. Ты же всегда хотела…, – продолжала вещать мама.– Хотела…
Я могла ее ненавидеть, но не получалось. К сожалению, я научилась только бояться и убегать от проблем.
– Я тебе сейчас все объясню, – прервала наше обоюдное молчание Лиля и продолжила менторским тоном: – Ты считаешь себя жертвой. Ты была такой в шестнадцать и до сих пор не можешь выйти из этого образа. Помнишь, когда тебе было пятнадцать, ты играла в КВН? Ничего не боялась. Вот вспомни себя ту. Ты же смелая девочка. И научись воспринимать жизнь не как жертва, а как победитель.
Это самые теплые слова, которые я услышала от своей матери. И я была с ней согласна.
– Мам, – проговорила, во рту отдавало горечью, – я тебе отпишу тот дом, только, прошу тебя, уезжай. Не могу тебя пока видеть.
Словно сомнамбула поднялась и прошла в комнату, где, свернувшись клубочком, спала Леся. Телефон лежал рядом, на его экране виднелось меню игры с "Ми-ми-мишками". Я раньше думала, что никогда не смогу обнять дочь или просто сидеть рядом не отворачиваясь. Надо действительно взрослеть: она следствие, но не причина. И сама уже пережила тяжелое время, пережила операцию, переливания крови, лечение, нелюбовь матери – у меня навернулись на глаза слезы – она сильнее и благороднее меня. Как она искренне радовалась, когда увидела меня. Чем я это заслужила такое отношение? Сейчас мне кажется, что мать была не так уж и не права, это я – обиженная жизнь дура. Подумаешь, разрушились подростковые мечты о вечной любви, о чистоте, о гордости. Кто о ней не мечтает?!
– Прости меня, девочка? – тихо погладила по голове, Леська во сне улыбнулась. Я тихо легла рядом и крепко ее обняла со спины. Мне было приятно.
– Прости…
Глава 20
В этот раз оглашение завещания умершего происходило словно по написанному. Мы: я, мама, Леська, Андрей и Виктор Николаевич – сидели в кабинете Льва Валериановича. Расположились полукругом у стола нотариуса, который ходил вдоль панорамного окна и бросал на нас хитрые взгляды из-под тонкой, золотой оправы очков.
– Признаюсь честно, – начал было он и взял в руки несколько конвертов, – это самое интересное разрешение наследственных вопросов за мою практику.
Я про себя фыркнула, хотя могла бы смело добавить:
«Вам интересно! А вы ведь только нотариус. Как же было интересно мне…».
Андрей сидел по правую руку от меня, в своей привычной манере, полулежа. Казалось, его совершенно не интересует происходящее – он приложил указательный палец к виску, настойчиво сверлит во мне дыру. Так развернулась бы да и треснула в лоб. Я же сидела с прямой спиной, словно проглотила палку, и на Андрея принципиально не смотрела. Он, еще до того, как нас пригласили пройти в кабинет, пытался мне что рассказать, но я наотрез отказалась. Все-таки решила вести себя как гордая и независимая женщина.
Как гордая и независимая!
Обстановку всеобщего напряжения немного разлагала Алеся. Она то и дело прыгала то на мои колени, то, наоборот, с колен. Непоседа. Ей было абсолютно не важно, зачем мы здесь сегодня собрались. Виктор Николаевич хмурился, бросая на каждого по очереди злые взгляды из-под кустистых бровей. Интересно, нашли Машу.
– Прежде чем я оглашу итог, хочу выдать каждому по конверту. Редко кому выпадает возможность получить письма с того света.
Лев Валерианович не спеша обошел всех и каждому вручил по тонкому конверту, возле Виктора Николаевича задержался и протянул в дополнение к конверту сложенный лист бумаги.
– А вам два.
Виктор толстыми пальцами аккуратно раздвинул листы и удивленно приподнял брови, прочитав первую строчку.
– Ваша дочь была здесь вчера, собственно, поэтому я вас всех пригласил для подведения итогов.
Нотариус вернулся за свой стол и, аккуратно отодвинув стул, сел.
– Ты представляешь, – со смешком обратился к Андрею мужчина, тот наклонил голову слушая, – она написала письмо с отказом от нашего соглашения. Вот, когда я ее поймаю, взгрею хорошенько.
– Не стоит, – спокойно вставил свое слово Андрей, – Она мне вчера тоже звонила и я… думаю, что она права: каждый имеет право на счастье. И вся эта идея была вашей блажью. Могу предположить, что вы это придумали не после первой бутылки коньяка.
Виктор Николаевич хохотнул на ироничное замечание Андрея:
– Мальчик, ты же понимаешь, что останешься без штанов?
– Я не пропаду, – беззаботно пожал он плечами.
В конце концов, у него тоже есть свое дело – сеть СТО, в котором он работал. Через год после своего увольнения он ее выкупил – просто потому, что мог выкупить, это его маленькая блажь. Правда, он уделял ей – сети – слишком мало внимания – исправится. У него сейчас появилась еще одна маленькая блажь – которая сидит рядом словно выпускница Смольного института благородных девиц: прямая, напряженна спина, сжатые губы, если бы руки еще лежали на коленях – сошла бы точно, а эта ее блузка серого мышиного цвета с рюшами на груди – Черт, как же заводит эта невинность. Он не смог удержаться и провел пальцем по ее напряженной кисти, которая крепко держала подлокотник стула – Дашка вздрогнула и перевела на него испуганный взгляд, еще сильнее поджала губы, они превратились в тусклую веревочку, убрала руку на колени. «У-у-у, независимая моя» – усмехнулся он.
– Все, – Виктор тяжело поднялся со стула и направился к выходу, не распечатанный конверт он бросил на стол перед носом нотариуса, а Андрею отдал DVD – диск с тихим «На память от папочки», Андрей ничего не сказал.
– Вам неинтересно? – удивился нотариус, но «друг и партнер умершего» уже покидал помещение.
Удивленно проводила взглядом мужчину – никогда не пойму этот мир и его странных обитателей. Друг, хотели объединить семьи, дело жизни – и он просто бросил на стол письмо. Леська, все эти пять минут игравшая в телефоне, удивленно приподняла глаза, я ей кивнула, что все в порядке, она вновь уткнулась в цветной экран.
– Ну, дальше не столь интересно, – привлек к себе внимание Лев Валерианович.
– Вам, Андрей Анатольевич, достанется коллекция ретроавтомобилей, сеть эко-отелей и дом, в котором вы проживаете в настоящее время. Андрей не выглядел расстроенным, молча кивнул принимая.
– Дарья Сергеевна, все остальное достается вашей дочери Алесе. Список с вашего позволения я вам выдам в бумажном виде.
Я кивнула, все равно мне это ни о чем не скажет.
– Я так понимаю, это и есть наша наследница?
Леска вновь оторвала расфокусированный взгляд от телефона, почувствовав повышенное к себе внимание, и быстро-быстро спрыгнула со стула, просеменила ко мне на колени.
Андрей почувствовал удар под дых, такой, что у него перехватило дыхание, и перед глазами поплыли черные мушки. Он предпологал, что эта девочка сестра Даши, а она его сестра. Захотелось встать и идти выпить, но он сдержался, лишь сел прямее и убрал руку с подлокотника Дарьиного стула. Он не знал, имеет ли теперь на это право.
Что-то запекло в груди, когда Андрей, после услышанного, распрямился и убрал руку – я почувствовала себя брошенной без поддержки. Немного отвлекла Леська, вертевшаяся словно юла на моих коленях. На этот раз ее внимание привлек Андрей: она замерла с любопытством наклонив на бок голову, рассматривая. Мы все молчали, наблюдая за девочкой, а та неожиданно зарделась и изящно протянула тонкую кисть Андрею:
– Алеся, – представилась кокетливо.
Андрей улыбнулся и поцеловал руку маленькой хитрюге. Своей сестре.
– Андрей.
Я залюбовалась его широкой улыбкой, адресованной ребенку. Возможно, он сейчас выйдет из этого кабинета и я выйду – и мы больше не увидимся. Почему «возможно»? Это так и будет.
Скупо попрощавшись с Львом Валериановичем, покинули кабинет. Все остановились в коридоре, Леся залезла ко мне на руки и отказывалась топать пешком – устала маленькая. Пока подписывали все бумаги, она еще бегала, но через час, видимо, «батарейка» села, да и последствия болезни никуда не делись.
– Давай, я понесу, – Андрей подошел со спины и протянул руки, обратившись к Леське: – Принцесса, пойдем ко мне.
Леська слегка оторвала голову от моего плеча и захлопала сонными глазами, пытаясь рассмотреть кто говорит, затем неожиданно потянулась на руки к Андрею. У меня замерло сердце, глядя как он бережно берет девочку к себе на руки, аккуратно прижимает к себе, а она крепко обнимает его за плечи и доверчиво пристраивает голову на широкое мужское плечо. Конечно, это не мои кости. На руках у Андрея она казалась совсем маленькой и хрупкой, невесомой.
– Кровь не водица, – прошептала стоящая за спиной мама.
Все время проведенное у нотариуса она старалась не показываться на глаза, в какой-то момент я даже забыла, что она вообще пришла со мной.
– Где ваша машина? – тихо проговорил Андрей, поворачиваясь в нашу сторону, он шел чуть впереди, мы – следом.
– Ой, я сейчас вызову такси, – спохватилась мама и стала разыскивать телефон в своей сумке.
– Не стоит, я вас доставлю. Не могу же отправить сестру на такси, – так же тихо, боясь потревожить ребенка проговорил он, бросив на меня странный взгляд.
Я почувствовала себя неловко. Кажется, он решил, что я скрыла свою любовную связь с его отцом. Ну, и что здесь удивительного тогда. На сколько я знаю, Ксения от него сама к папочке убежала. А здесь наоборот – он должен собой гордиться. Опять я что-то себе насочиняла. Я хотела настоять на такси, только когда спохватилась было поздно, он аккуратно положил ребенка на заднее сидение джипа, туда следом залезла мама, а мне осталось сесть на пассажирское и недовольно опустить голову.
– Даша, – тихо проговорил Андрей, – не хочу навязываться, но, если тебе нужно помощь в управлении, я могу помочь.
Я бросила на него недоверчивый взгляд.
– Серьезно?
– Серьезно.
– Зачем тебе это. Все твои планы рухнули из-за меня, то есть из-за Леськи, – поправилась я.
– Вот планы-то рухнули, как раз из-за тебя и уже давно, – он так странно на меня посмотрел, неожиданно, несмотря на кондиционер и в общем-то не летнюю погоду за окном, мне стало душно.
Домой меня… нас доставили в комфортных условиях, играла тихая музыка, приятно пахло, был короткий ненавязчивый разговор – ставлю водителю этого таксопарка пять звезд.
Когда Андрей занес Дашу в квартиру и осторожно уложил на диван, вышел в коридор. Мы застыли друг напротив друга и боялись нарушить возникшую тишину. Он рассматривал меня с задумчивым спокойствием, я почти физически видела, как у него в голове какие-то вещи складываются в замысловатую головоломку. Наконец, он нарушил молчание.
– Я дам твой телефон второму помощнику Анатолия, он поможет с квартирой, с домом… Впрочем, там сама определишься.
– Спасибо, что доставил… нас…
Я замолчала, а затем мы неожиданно заговорили разом.
– Даша…
– Андрей… Андрей, – все-таки продолжила я. – У меня есть запись убийства твоего отца. Он напрягся, его плечи незаметно напряглись. – Подожди. Там в самом углу видна рука… Может, это как-нибудь поможет. Я знаю, что расследование еще идет.
Быстро развернулась, сумка висела здесь же, в прихожей, на вешалке, порывшись в кармане нашла и отдала ему.
– Хорошо, – задумчиво протянул он.
– Откуда?
– Дети, может, чай? – послышался голос мамы из кухни, но никто не обратил на это внимание.
– Там, в сгоревшем доме, была комната. Там были экраны…то есть, – облизала пересохшие губы, – видео и он-лайн, и в записи. С моей квартиры, где я жила с мужем, … С твоей…
Я вновь облизала губы и опустила взгляд.
– Записи, говоришь, – тихо рыкнул Андрей. – И много их там было?
– Думаю все, что происходило за несколько лет.
Андрей прищурил глаза и пытливым взглядом стал рассматривать меня.
– И ты смотрела этакой «Дом-2» с моим участием, раз нашла момент убийства.
Я просто кивнула и закусила щеку зубами, чтобы не расплыться в проказливой улыбке. Перед глазами всплыли некоторые особо запомнившиеся моменты.
– Даша? – Андрей стал на меня наступать.
– Я ничего не видела, – подняла руки вверх, и сделала шаг назад. – Честное слово. Но невозможно было дальше скрыть улыбку, она сама по себе расплылась на лице показывая все тридцать два.
Андрей рыкнул и ловко поймал меня в объятия, перекрыв все пути отступления.
– Ничего там больше не было? – вкрадчиво проговорил, наклоняясь ко мне. Я же с идиотской улыбкой, рассматривала ворот его рубашки. – В глаза смотри.