Czytaj książkę: «Без кожи», strona 2

– Да нет… Мы все общались с барменами, а еще парней из универа встретили…

Интересно, какую букву в слове «незнакомые» эта Ира не расслышала? Антон почувствовал, что начинает злиться: он уже полчаса занимался бесполезной болтовней с девчонкой, узнал кучу ненужной информации о жизни Кати Лосевой и ее окружения, но во всем этом обилии сведений отсутствовало хоть сколько-нибудь рациональное зерно, способное помочь в поисках пропавшей. Шеин не понимал, какого лешего он должен этим заниматься, – в конце концов, они расследуют особо тяжкие преступления, а Лосева, судя по всему, жива и здравствует! Скорее всего, она просто-напросто зависает где-нибудь с парнем и в ус не дует, а ее папаша не постеснялся напрячь аж Следственный комитет. Раньше надо было дочурку воспитывать!

– Скажите, Ирина, а не случалось ли в тот вечер чего-нибудь странного, необычного?

– А как же, случилось! – обрадовалась собеседница. – Где-то часов в одиннадцать прискакала Машка Прохоренко, и, можете себе представить, на ней было точно такое же платье в блестках, которое я надевала на выпускной! Она что, думала, что никто не в курсе, что этой коллекции уже два с половиной года?!

Антон тяжело вздохнул и подал знак официанту подойти: хоть он и на работе да и время раннее, но пора, похоже, заказать что-нибудь покрепче сока!

* * *

Мономах предвкушал чашку горячего кофе и десять-пятнадцать минут тишины перед тем, как отправиться домой: этот бесконечный день, слава тебе господи, завершился, и можно расслабиться и вытянуть ноги. Однако в тот день его мечтам не суждено было сбыться. На подходе к кабинету он увидел женщину, сидящую в кресле у его двери – там, где обычно ожидали приема потенциальные пациенты или их родственники. День был не приемный, и Мономах ощутил раздражение: ну неужели обязательно приходить чуть ли не в ночи, когда его и вовсе могло не оказаться на месте, не дожидаясь законной возможности встретиться с заведующим отделением?! Женщина поднялась ему навстречу, и гневные слова, готовые сорваться с его губ, застряли в горле.

– М-маша? – пробормотал он, с трудом узнав старую подружку.

Как же она изменилась с их последней встречи! Обычно прямая, как у балерины, спина сгорбилась, лицо осунулось, волосы в беспорядке, а ведь она еще молодая женщина!

– Вовка! – выдохнула она и, сделав шаг вперед, повисла у него на шее.

По тому, как вздрагивали ее плечи, Мономах понял, что она плачет.

– Что-то с мужем? – испугался он. – Не молчи же, Мария, говори скорее!

Вместо ответа она помотала головой.

– С Егором все в порядке, – пробормотала она, вытирая глаза рукавом пальто. – Во всяком случае, я так думаю – мы давно не общаемся…

– Что значит не общаетесь? – изумленно захлопал глазами Мономах.

– Да это не важно, Вовка, это совершенно не важно! Ты не понимаешь: Костик… Костика больше нет!

– Как… нет?

В мозгу Мономаха вспыхнула и тут же перегорела воображаемая лампочка: он вспомнил о звонке Машиного сына и о том, что, замотавшись, благополучно о нем забыл и даже не перезвонил позднее, чтобы спросить, почему парень не зашел, как договаривались! Ну почему он не перезвонил?!

– Его убили, а полиция ничего не хочет делать! – причитала между тем Мария, ломая руки. – Ты говорил, что у тебя есть приятельница в СК, я правильно помню? Может, ты мог бы…

– Давай-ка войдем в кабинет, – предложил Мономах.

Проходящие по коридору пациенты и медсестры с интересом поворачивали головы в их сторону, вероятно расслышав слова «убили» и «полиция».

Когда они оказались внутри, Мономах запер дверь и полез в сейф, где вместе с важными документами была припрятана бутылка коньяка – для таких вот случаев. Налив полстакана, он протянул его подруге. Она выпила залпом и снова зарыдала. Мономах плеснул бы и себе, но тогда придется оставлять машину на стоянке и вызывать такси, а ехать в пригород в это время найдется не так много желающих. Поэтому он достал термос и налил себе кофе, который хоть и оказался чуть теплым, однако все же немного его взбодрил и вернул способность соображать.

– Маша, что случилось, ты можешь толком объяснить? – попросил он, видя, что подруга уже немного пришла в себя.

– Костика нашли на крыше клиники, где он работал, а при нем обнаружены сильнодействующие препараты…

– У него были проблемы с наркотиками?!

Мономах был ошарашен: они давно не виделись с парнем, и он понятия не имел, чем жил Костя все эти годы, но то, что он о нем знал, противоречило этому предположению.

– Да не было ничего подобного! Они говорят, у него передозировка, а он никогда не принимал запрещенных препаратов, слышишь?! – закричала Маша, подавшись вперед. Костяшки пальцев ее рук, лежавших на коленях, побелели от напряжения и едва сдерживаемой злости. – Он даже снотворного не пил, да и зачем, ведь он такой молодой и отлично спал, если выпадала такая возможность, потому что он много работал и не высыпался!

– А что говорит… Прости, что говорит патологоанатом?

– То же, что и они все: передозировка… Вовка, это все вранье голимое, понимаешь? Там что-то произошло, и они пытаются прикрыть свою задницу!

– У тебя есть предположения, что случилось?

Мария снова замотала головой:

– Он же ничего мне не рассказывал! Мы отдельно жили… Я хотела с девушкой его поговорить, она не может ничего не знать!

– Поговорила?

– Она от меня бегает как черт от ладана, я не понимаю, что происходит! Мне кажется, они разругались, но точно я не в курсе… Господи, Вовка, что мне делать?!

– А почему Егор ничего не предпринимает? У него же есть связи…

– Мы с Егором уже год как в разводе, и я теперь не Теплова, а снова Калганова: вернула девичью фамилию.

– Ты ничего не говорила!

– А зачем? Он завел себе молодую пассию, и я его выставила. Костик, думаю, с отцом общался, но мне не говорил – не хотел обидеть.

– Хорошо, вы больше не вместе, но ведь Костя ваш общий сын!

– По-моему, Егор смирился с тем, что произошло: конечно, его мадам беременна, как я слышала, а сын побоку! В полиции меня убеждали, что развод мог повлиять на Костика и он начал баловаться наркотой…

– Глупости, ему же не пятнадцать лет, он взрослый мужик!

– Вот и я так сказала, но кто меня слушал?! И тогда я вспомнила, что у тебя есть приятельница в Следственном комитете – может, она поможет?

– Поможет в чем?

– Выяснить правду!

– Ты не веришь официальному заключению только потому, что Костик не рассказывал тебе о…

– Он не был наркоманом! – сердито перебила Мономаха Мария. – Я чем угодно готова поклясться: мой сын никогда бы к наркотикам не прикоснулся! Они говорят о тяжелой доле ординатора, долгих часах работы, непомерных нагрузках и легком доступе к медикаментам в больнице, где работал Костик, но все это лажа, Вовка! Я мать и знаю своего сына лучше всех!

Повисла долгая пауза, во время которой Мономах размышлял, как бы поаккуратнее задать мучивший его вопрос.

– Маша, – начал он наконец, – а когда умер Костя, в какой день?

– Два дня назад, во вторник.

– А время смерти?

– Почему ты спрашиваешь? – удивилась она.

– Просто ответь, ладно?

– Патологоанатом сказал, что это случилось утром, около одиннадцати часов.

Мономах буквально ощутил, как тиски, сжимающие его сердце с того самого момента, как он узнал о смерти Константина, вдруг разжались: парень умер до того, как они должны были встретиться! Означает ли это, что его совесть может спать спокойно? Он не так уж хорошо был знаком с сыном однокурсницы, ведь они встречались в последний раз, когда тот еще учился в университете, но Маша, похоже, уверена в своих словах. Опыт подсказывал Мономаху, что родители часто плохо знают о жизни даже детей-подростков, не говоря уже о тех, кто вылетел из гнезда и зажил самостоятельной жизнью… Может ли он положиться на мнение убитой горем матери и дернуть Суркову без достаточных оснований? Как бы хорошо он ни относился к Марии, Мономах понимал, что этих самых оснований маловато… Черт, да их вообще нет!

– Ты мне поможешь? – с надеждой спросила Мария, и он понял, что стал ее последним шансом, больше ей обратиться не к кому. – Я уже была на приеме у самого большого начальника в комитете, но что-то мне подсказывает, что он не впечатлился, хоть я и пригрозила обратиться в СМИ!

– Не знаю, смогу ли помочь, но я поговорю со своей знакомой из СК, – осторожно пообещал Мономах.

– Так я и не прошу о большем! – воскликнула однокурсница. – Я только хочу, чтобы в деле разобрались объективно, а не возводили напраслину на Костика и не трепали зря его имя!

Но Мономах понимал, что «объективность» для его подруги означает одно: репутация ее сына должна остаться незапятнанной, а для этого требуется доказать, что имело место преступление! Мономаху хотелось бы больше знать парня, ведь в данных обстоятельствах ему придется довериться старой подруге и не сомневаться в ее словах. Беда в том, что он привык доверять лишь тому, в чем убедился лично!

* * *

– А вот и наша девочка… – едва слышно пробормотал Дамир, печально разглядывая то, что осталось от тела.

Он всегда расстраивался, видя трупы совсем молодых людей: это казалось ему неправильным. Любая смерть – трагедия, однако видеть человека, который и пожить-то толком не успел, особенно тяжело. Может, он напрасно коптил бы землю, не принося пользы, а то и вредя окружающим, но ведь возможен и другой вариант: он или она смогли бы стать полезными членами общества, открыть какой-нибудь закон, внести вклад в развитие искусства… Теперь ничего этого не случится!

– Теперь волна поднимется! – вздохнул Белкин, разглядывая тело через плечо коллеги и избегая приближаться. В самом деле, зрелище-то не из приятных: даже без эксперта понятно, что труп пролежал в воде около недели. Судя по всему, девушка умерла примерно в то время, как отец заявил о ее исчезновении.

– И не говори, – согласился с молодым опером Дамир. – Нас и так постоянно дергали с требованиями что-то сделать… Хотя не совсем понятно, что мы могли сделать, ведь наше подразделение не занимается розыском пропавших!

– Точно, – кивнул подошедший Антон. – Этим у нас вообще никто не занимается, кроме волонтерских организаций, – вот в чем проблема!

– Вряд ли нас обвинят в бездействии, – заметил Дамир. – Если жертва погибла почти сразу же после того, как ее отсутствие заметили родственники, с нас взятки гладки!

– Почему-то мне кажется, что ее папаша не поддержит твою точку зрения! – скривился Шеин. – Я видел его у Деда: самоуверенный, наглый тип, считающий, что ему подчиняется в городе все и вся и даже высшие чины СК должны находиться у него на посылках, как у приснопамятной старухи из «Сказки о рыбаке и рыбке»…

– Суркова – баба-кремень, – возразил коллеге Дамир. – Она нас в обиду не даст!

– Фи, прятаться за спину женщины!

– Жизнь – трудная штука. Нельзя требовать, чтобы женщина прикрыла тебя от пули, но иногда только женщина способна отстоять тебя перед сильными мира сего!

– Да ты, брат, философ!

– О чем побрехушки? – поинтересовался судмедэксперт Павел Фомичев.

– О тяжелой жизни оперов и их беззащитности перед начальством, – резюмировал вышеупомянутую беседу Белкин.

– Ой, а кто замолвит слово за нас, галерных рабов СК? – разобиделся Фомичев. – Мы вкалываем с утра до вечера за скромную зарплату и постоянно получаем тычки и пинки – как снизу, когда от нас требуют скорейших отчетов, так и сверху, если их не устраивают результаты!

– Мы бы тебя пожалели, если бы «жалко» не отвалилось уже давным-давно, – ухмыльнулся Антон. – Ну, что скажешь по трупу?

– Пока только предварительно!

– Само собой. Ну?

– Дней пять-шесть назад она умерла, судя по степени разложения.

– Это и без твоей экспертной оценки понятно, скажи мне то, чего мы не знаем!

– Что ж, изволь: судя по всему, эта девочка – из вашей серии, у нее вырезан приличный кусок кожи на шее, под волосами. Вырезан аккуратно и симметрично – видимо, скальпелем или очень острым ножом с тонким лезвием. Рассчитывать на отпечатки не приходится: тело слишком долго пробыло в воде.

– Причина смерти?

– Утопление, как и в предыдущих случаях, но точно скажу после вскрытия.

– Она изнасилована?

– На первый взгляд нет. В любом случае идентифицировать сперму не удастся – по той же причине. Удачи вам, парни, этот папаша Лосев – заноза в заднице! – И эксперт отбыл, оставив оперов переваривать скудные сведения, которые он им сообщил.

– Мы в полной заднице! – констатировал Шеин, почесывая гладко выбритый подбородок; он и раньше тщательно следил за внешностью, но с появлением в его жизни Карины, все свободное время посвящавшей уходу за собой, стал еще более требователен к себе.

– Да уж! – согласился с ним Ахметов. – «Серийник» и сам по себе проблема, а уж с дочкой депутата…

– Он не депутат, а заместитель председателя Законодательного собрания! – поправил старшего товарища Белкин, за что был награжден грозным взглядом исподлобья.

– Ладно, к черту заместителя! – рявкнул Антон. – Мы в любом случае должны найти ублюдка, который это вытворяет, так? Значит, и будем этим заниматься, а всякие там депутаты и председатели пусть занимаются своими делами и не лезут в наши!

– Твои б слова да этим самым депутатам в уши… – едва слышно пробормотал Дамир, предчувствуя кучу препятствий на пути поиска злодея. – Главное, чтобы об этом не пронюхали СМИ, иначе нас сожрут!

* * *

Алла приятно удивилась, когда неожиданно позвонил Мономах и пригласил ее выпить вместе кофе: раньше они встречались только на тренировках в альпинистском клубе или в больнице. Интересно, что у него на уме? Алла была далека от того, чтобы заподозрить в его приглашении романтическую подоплеку, однако то, ради чего он на самом деле попросил о встрече, стало для нее неожиданностью.

– Надо же, как тесен мир! – пробормотала она, когда доктор вкратце изложил причину, по которой они оказались в маленьком кафе на Конюшенной.

– Вы о чем? – удивился он.

– Фамилия вашей подруги – Калганова?

– Откуда…

– Моя подчиненная занимается ее делом. Вы с ней знакомы: Валерия Медведь.

– Значит, дело все-таки есть?

– Пока непонятно.

– Это как?

– Есть вопросы к экспертизе. Я порекомендовала Медведь обратиться к Ивану Гурнову с целью проведения повторного вскрытия: если его выводы будут отличаться от заключения патолога больницы, в которой умер сын вашей подруги, тогда и станет ясно, есть уголовное дело или нет. Надеюсь, Гурнову вы поверите?

Иван Гурнов, заведующий патологическим отделением в больнице Мономаха, одновременно работал и в СК: именно Суркова в свое время предложила ему сотрудничество. Если Мономах и мог положиться на чьи-то слова, то, пожалуй, только на слова Ивана!

– Ему – да, – ответил он на вопрос собеседницы.

– Вот и ладненько… Владимир Всеволодович, насколько хорошо вы знали покойного?

– Честно признаюсь, хотел бы знать лучше, – вздохнул он. – Не стану лукавить, Алла Гурьевна, я не знаю, принимал ли Костя наркотики, и понятия не имею, что могло его заставить это сделать! Единственное, на что я могу опереться, – это слова Маши Калгановой и идиотские доводы следователя о том, что, дескать, развод родителей мог заставить великовозрастного парня стать наркоманом!

– Согласна, – кивнула Суркова, – это ни в какие ворота не лезет! Скорее можно поверить в то, что он не выдержал напряженного графика рабо…

– Ерунда, Алла Гурьевна! – перебил Мономах. – Ординаторам и впрямь приходится вкалывать, но у нас не потогонная система, как в Штатах или в Южной Корее, да и в эту профессию не идут слабаки, уж можете мне поверить, – особенно если речь идет о потомственных врачах! Мать Кости – врач, дедушки и бабушки – тоже, поэтому он отлично представлял себе, что это за работа, и не сломался бы так легко!

– Вы не можете с уверенностью это утверждать, – возразила Суркова. – Сами же сказали, что недостаточно близко знали парня!

– Я в общем говорил.

– В нашем деле необходима конкретика. Попробуем ее добыть, а я прослежу, чтобы все было сделано добросовестно. Вы не смотрите, что Валерия Медведь молода, она весьма неплохой специалист, а станет еще лучше, когда приобретет побольше опыта. Она справилась с несколькими сложными делами, и я научилась ей доверять. Лера умна, въедлива и изобретательна. Если вы верите мне, то должны поверить и в нее!

* * *

Пациентка Градская, которую навязала Мономаху Анна Нелидова, явно ощущала себя не в своей тарелке, лежа в одиночестве в одноместной ВИП-палате. Когда он вошел, она смотрела телевизор, пульт от которого находился у нее в руке. При его появлении Градская отключила звук и напряглась: заведующий отделением не был ее лечащим врачом, и его приход, по ее мнению, не сулил ничего хорошего. Однако Мономах принес отличные новости.

– Добрый день, – поздоровался он, усаживаясь на стул рядом с койкой больной. – Завтра прооперируем вас.

– Правда? – обрадовалась Градская. – Вы будете оперировать?

Он кивнул.

– Ой, как хорошо! Говорят, вы лучший хирург этой больницы?

– Не врут, – усмехнулся Мономах, ложная скромность, на его взгляд, могла украсить только барышень, да и то не всегда. – Как ваше самочувствие… вообще?

– Ой, да все нормально, честно!

– У вас есть все препараты?

– Да, слава богу… С тех пор как я выписалась из онкологического института, мне стало значительно легче!

– Ну, так и должно быть, – пожал он плечами. – Я видел в вашей карте, что вам удалили молочную железу и провели химиотерапию.

– Да-да, а всего, говорят, надо как минимум три – для полной уверенности, что болезнь не вернется. Но знаете, доктор, я в больнице чувствовала себя очень плохо, и химиотерапия не помогала как будто бы…

– Так бывает в начале лечения, – не дослушав, объяснил Мономах. – Потом организм начинает принимать препараты – во всяком случае, при положительной динамике лечения.

– А я все-таки благодарна тому мальчику, который посоветовал мне перейти на амбулаторное лечение!

– Какому еще мальчику?

– Ну там, в больнице, мой лечащий врач… вернее, ординатор, наверное? Вот он и убедил меня, что лучше выписаться и продолжать лечение амбулаторно, и даже подсказал, где удобнее это сделать. И с тех пор мне стало намного лучше!

– А вам препарат, случайно, не меняли?

– Да нет, препарат тот же.

Ответить на это Мономаху было нечего. Странно, что работник больницы порекомендовал пациентке уйти. Обычно, если есть возможность проходить лечение в стационаре, больные довольны, ведь каждый день мотаться через весь город – не самое приятное испытание для нездорового, ослабленного человека! С другой стороны, этому есть вполне рациональное, хоть и циничное объяснение: если лечащий врач видит, что терапия не помогает, ему легче по-быстрому выпихнуть больную домой, нежели отчитываться о негативных результатах. Однако ординатор вряд ли мог самостоятельно принять такое решение: либо такова политика онкоцентра, либо его кто-то надоумил!

– Что ж, – сказал Мономах, – как мы видим, он оказался прав! Готовьтесь к завтрашнему дню, ложитесь спать пораньше, надо набраться сил! К вам скоро зайдет анестезиолог, чтобы поговорить об операции.

* * *

– Трагедия, огромная трагедия! – качая головой, говорила Тамара Георгиевна Абашидзе, заведующая отделением опухолей молочной железы, где работал покойный Константин Теплов. – Такой перспективный мальчик, такой знающий!

Абашидзе оказалась не такой, какой Лера ее представляла: гораздо моложе, где-то под сорок, с красивой стрижкой на угольно-черных волосах и большими восточными глазами, навевающими воспоминания о сказках «Тысячи и одной ночи». Небольшого роста, довольно стройная женщина, которой очень шел белоснежный медицинский халат, производила исключительно положительное впечатление – пациентки наверняка доверяют такому врачу.

– Вы считали Теплова перспективным? – уточнила Лера.

– Одним из лучших, – подтвердила заведующая. – Медицинская династия дает о себе знать!

– Вы знакомы с его семьей?

– Заочно, у Кости именитые дед и прадед. Но я не хочу, чтобы вы подумали, что мое мнение о нем сложилось лишь благодаря этому, он был трудягой, пахал за троих… Господи, если бы я только представить могла, что он не выдерживает нагрузки!

– Вы считаете, он взял на себя больше, чем мог выдержать?

– Судя по всему, да, иначе зачем ему понадобились наркотики? Видимо, Костя надорвался… Ну почему же он никому ничего не сказал, не обратился ко мне?!

– Он мог вас бояться?

– Я что, похожа на Бабу-ягу?

Лера была вынуждена признать, что Абашидзе меньше всего напоминает персонажа русских народных сказок.

– Послушайте, – снова заговорила заведующая, – я в курсе, что ординаторы перерабатывают, – сама была на их месте много лет назад! Однако все не так страшно, и всегда можно договориться, понимаете?

– То есть вы не видели, что с Тепловым что-то не так? – решила уточнить Лера.

– Во всяком случае, ничего тревожащего я не заметила… Возможно, на личном фронте?

– Вы о чем?

– Ну я, конечно, не в курсе личной жизни всех своих врачей, особенно ординаторов, – дело молодое, знаете ли, но могу предположить, что у Кости могли быть проблемы не на профессиональной почве, а в сфере, так сказать, любовной.

– Вы знаете его девушку?

Абашидзе сокрушенно покачала головой:

– Жаль, что здесь я ничем не могу вам помочь! Наверное, следовало больше интересоваться такими вещами, но я так завалена работой, что голову поднять некогда.

– Понимаю, – кивнула Лера. – А с кем Теплов общался в больнице, с кем был близок?

– Э-э, думаю, вам стоит поговорить с Павлом Самотековым, по-моему, они были друзьями… Ну или по меньшей мере приятелями. А можно и мне задать вопрос?

– Конечно, – кивнула Лера.

– Костя же случайно… ну в смысле просто дозу перебрал, верно? Тогда почему его смертью заинтересовался Следственный комитет? У нас будут из-за этого неприятности?

– Человек погиб! – напомнила Лера.

– Погиб? Ах ну да, конечно, но… Неужели вы думаете, что в этом кто-то виноват? Костя был взрослым человеком и сам принимал решения – и о том, чтобы использовать наркотические средства, тоже, как ни ужасно это звучит!

– А кто обнаружил тело?

– Один из наших охранников. А что?

– Я лишь пытаюсь выяснить все имевшие место факты. Как зовут охранника и где мне его найти?

– Я наведу справки и сообщу. Но вы не ответили на мой вопрос: почему…

– Я помню, о чем вы спрашивали, Тамара Георгиевна, – перебила завотделением Лера. Она отлично понимала, что та не столько переживает из-за покойного, сколько боится за собственное место, но можно ли ее осуждать? – Происшествия вроде этого требуют тщательного расследования, ведь, может статься, парня к этому подтолкнули!

– Вы… вы считаете, что он мог… убить себя?!

– Все возможно, – уклончиво ответила Лера. – В любом случае его родственники заслуживают знать правду! А теперь расскажите мне, когда вы обнаружили, что кто-то таскает подотчетные препараты, и как долго, по-вашему, это продолжалось.

* * *

Ранним утром Алла собрала коллег на брифинг в своем небольшом уютном кабинете. Здесь царило ощущение тревоги, словно потолок помещения волшебным образом стал ниже и сжал воздух до состояния повышенной плотности: казалось, даже дышать тут нелегко.

– Друзья мои, все мы понимаем, что теперь давление на нас станет в два, если не в три раза сильнее! – начала она, когда все расселись по местам.

– А как же, дочка шишки убита! – поддакнул Белкин, но Алла вместо одобрения нахмурилась.

– Мы будем расследовать это дело, как любое другое, – отчеканила она грозно, и парень стушевался под ее тяжелым взглядом. – Не забывайте, Александр, что убита не только Екатерина Лосева, но и еще две женщины!

– Он имел в виду, что только папаша Лосевой способен доставить нам серьезные неприятности, вмешиваясь в расследование, – вступился за младшего товарища Дамир.

– Тут я, пожалуй, с вами соглашусь, – кивнула Алла. – Но мы не должны ни на кого оглядываться, наше дело – работать добросовестно, как всегда! Я подумала, что стоит обсудить кое-какие детали. Начнем с главного: по-моему, всем очевидно, что мы имеем дело с серией?

Присутствующие закивали: никто в этом не сомневался.

– На данный момент мы имеем три жертвы. Что между ними общего?

– Только то, что все они женщины? – несмело выдвинул предположение Белкин.

– Не только, – возразил Антон. – Еще у всех них вырезаны куски кожи…

– Вот мы и подошли к главному, – прервала его Алла. – Зачем?

– Сувениры? Ну фашисты во время Второй мировой делали из человеческой кожи абажуры и обувь…

– Почему такие маленькие куски? – снова перебила она. – Из них, простите, ничего не сошьешь!

– Ну он же псих! – пожал плечами Дамир. – Может, он эти кусочки коллекционирует, как марки или монеты?

– Фу-у-у! – скривился Белкин.

– Помнится, в Штатах был маньяк, который коллекционировал черепа своих жертв, – задумчиво проговорил Антон.

– Что, правда?

– Его звали Джеффри Дамер, – подтвердила Алла. – Он собирал черепа и скелеты убитых им людей… Ладно, оставим историю. Давайте рассмотрим куда более важный аспект: что еще злодей забрал у убитых?

– Похоже, ювелирку, – ответил Дамир, раскрывая свой блокнот. – Лосева, судя по заявлениям ее приятелей-тусовщиков, носила на пальце увесистое кольцо с розовым бриллиантом, но на теле его не обнаружили.

– Она находилась в воде, – напомнил Антон. – Могло и смыть.

– Но серьги-то вряд ли смыло бы! – возразил Ахметов. – А она была в бриллиантовых серьгах! Кроме того, у первой жертвы пропал кулон. Про вторую ничего не известно.

– Итак, вот и первая зацепка: наш серийник забирает не только кожу, но и золото, а это значит…

– …что нужно потрясти ломбарды! – радостно закончил за Аллу Белкин.

– Точно! Но не стоит слишком рассчитывать на результат, ведь маньяк, возможно, и золото берет для своей коллекции, а не на продажу. И все же проверить надо! Далее, все женщины изнасилованы с особой жестокостью и избиты, причем избиение продолжалось не один день, судя по гематомам, образовавшимся в разное время. Что это нам дает?

– Что он садист, – кинул версию Антон. – Чтобы возбудиться, ему необходимо поиздеваться над жертвой, иначе у него не стоит… Простите, Алла Гурьевна!

– Ничего, мы же не в институте благородных девиц! Вы правы, у нашего злодея определенно садистские наклонности. Для него важны ощущение власти над женщиной и его «коллекция», а не только удовлетворение сексуальных потребностей. Я пообщаюсь с нашим штатным психологом, полагаю, он поможет составить профиль преступника… Нужно тщательно отработать круг общения убитых девушек: скорее всего, в нем есть кто-то, кто общался со всеми жертвами.

– А если они случайные? – спросил Белкин.

– Такого тоже нельзя исключать, – вздохнула Алла. – Но опыт подсказывает, что мы обнаружим нечто общее, если копнем достаточно глубоко! На первый взгляд жертвы не похожи друг на друга: две крашеные блондинки, одна шатенка, различаются их рост, цвет глаз, да и вообще они из разных социальных слоев… Предлагаю следующее. Александр, вы займетесь ломбардами: вдруг в них всплывет что-то из похищенного добра?

– Делается, Алла Гурьевна, – кивнул молодой опер.

– Дамир и Антон, на вас – члены семей, друзья и знакомые убитых, попытайтесь найти то, что связывает жертв между собой. А еще…

Алла не договорила: раздался звонок по внутренней линии.

– Алла Гурьевна, к вам прорвался очень возбужденный мужчина, – взволнованно сообщил дежурный с КПП. – Он тряс своими корочками и грозил мне всеми карами, земными и небесными, если я его не пропущу. Я пытался его удержать, но он меня отпихнул и…

– Все хорошо, не переживайте, – перебила дежурного Алла. – Это не Лосев, случайно?

– Он самый… Разве вы его вызывали?

– Нет-нет, не вызывала, но его приход, пожалуй, даже кстати.

– Будем отстреливаться? – встревожился Шеин.

– Или запремся – типа, нету нас? – предложил Белкин.

Алла, понимая, что это не что иное, как нервные шутки, улыбнулась уголком губ: ей совсем не было весело. Встреча с родственниками жертв – огромный стресс, и только бесчувственный человек способен относиться к этому бесстрастно. Однако Лосев не просто безутешный отец, потерявший дочь, а человек при власти, считающий, что все вокруг ему должны просто в силу его должности! Алла отлично понимала, что общение с замом председателя Законодательного собрания легким не будет.

Лосев влетел в кабинет, словно выпущенное из пушки ядро. Сходство с вышеупомянутым снарядом усиливалось внешним видом чиновника – невысокого, очень полного мужчины в шикарном сером пальто и начищенных до блеска ботинках из светлой кожи. Оказавшись внутри, он принялся озираться по сторонам, но быстро сообразил, что в помещении только одна женщина, чье имя и написано на дверной табличке.

– Вы следователь Суркова?! – рявкнул Лосев.

Алле показалось, что он вот-вот начнет дышать огнем – настолько был зол.

– Верно, – спокойно ответила она. – А вы, судя по всему, Игорь Дмитриевич Лосев?

– А, так вы меня знаете?

– Присаживайтесь.

– Я не рассиживаться с вами пришел, а выяснить, какого черта вы тут прохлаждаетесь! – заорал посетитель, и Алла даже немного испугалась, что его может хватить удар прямо в ее кабинете. Это пришлось бы весьма некстати и повлекло бы за собой множество неприятных последствий.

– Почему моя дочка мертва, я вас спрашиваю?! – продолжал бушевать чиновник. – Чем вы занимались вместо того, чтобы ее искать?! Если бы вы не просиживали штаны в кабинетах, а делали свою работу, Катюша была бы сейчас жива!

Произнося эту гневную тираду, Лосев угрожающе надвигался на стоящую неподвижно Аллу, и Дамир предупреждающе сделал несколько шагов вперед, встав между ней и отцом жертвы. Белкин и Шеин тоже поднялись со своих мест, готовые скрутить его и уложить лицом в пол, если придется.

– Давайте все успокоимся! – сказала Алла, кладя руку на плечо Ахметова, показывая этим, что не нуждается в защите. – Пожалуйста, Игорь Дмитриевич, присаживайтесь, здесь все на вашей стороне, поверьте! Мы очень вам сочувствуем…

– Сочувствуете?! – взвился он. – И это все, на что вы способны?!

– Хорошо, – вздохнула Алла, – давайте поговорим о наших способностях. Хочу напомнить, Игорь Дмитриевич, что в городе Санкт-Петербурге отсутствует подразделение по розыску пропавших граждан. Не напомните, кто зарубил инициативу по созданию такого подразделения, сказав, что в бюджете средств на это не предусмотрено?

Лосев побагровел, открыл рот, но ни одного слова не сорвалось с его языка: он не мог не помнить, что именно он в тот раз выступил против.

– Поэтому все остальные подразделения работают в предложенных условиях, – продолжила Алла, дав Лосеву время осознать сказанное. – Возможно, вы не в курсе, но ваша дочь умерла в тот же вечер, когда пропала, а вы заявили о ее исчезновении лишь через сутки. Таким образом, к тому моменту, когда начались ее поиски, Катя, к сожалению, уже была мертва. Никакие наши усилия не увенчались бы успехом, даже если бы подразделение по розыску пропавших получило путевку в жизнь! Поэтому я и мои коллеги можем лишь выражать вам соболезнования: поверьте, мы глубоко вам сопереживаем, но дело обстоит так, как я описала.