Тетя Галя при полном параде, шурша шелковым платьем, отправилась раньше нас – она никогда не пропускала танцы. Позже тетя Лида и я тоже пошли в клуб, находящийся через дом от нашего. Танцы кончились – у входа толпилось множество людей, нарядных и оживленных, все друг с другом здоровались. Вокруг витал сильный запах парфюмерии.
В клубе было очень жарко и очень душно, воздух казался плотным. Спектакль по каким-то причинам долго не начинался. Становилось все жарче. Тут некоторые мужчины сняли рубашки и стали ими себя обмахивать, оставшись в майках. Зрители из партера дружелюбно перекрикивались со зрителями с галерки. В проходе стояло несколько колясок и в них оглушительно орали младенцы, дети постарше сидели на коленях у родителей или весело бегали между рядами, кое-где ходили и лежали огромные псы. Кто-то послал детей за водой. Двое мальчишек, кряхтя, притащили огромный алюминиевый чайник со вмятинами на боках, воду пили прямо из носика и передавали желающим. Тетя Лида вежливо отказалась и запретила пить мне, хотя я к тому времени готова была пить хоть из лужи. Пришлось сбегать в буфет за лимонадом. Стакан теплого питья ярко-красного цвета с запахом карамели я выпила залпом и только потом поняла, что от жары лимонад прокис и забродил. Голова закружилась, а в животе немедленно стало что-то бурлить и переливаться, иногда громко воя.
Сам спектакль я не запомнила, так как постепенно сомлела от жары, лимонада и всего происходящего вокруг. Помню только общее впечатление – интонации актеров и их грим напомнили мне недавно виденные в ташкентском цирке диалоги клоунов. Из забытья меня вывел оглушительный лай и крики. Я подумала, что окончился спектакль, но оказалось, что нет, не окончился, просто в зал забрела кошка – и все собаки, присутствующие в зале, бросились за ней. Кошка с перепугу начала метаться между рядами, собаки с лаем носились за ней по ногам зрителей, зрители громко бранились. Наконец в зал влетела уборщица с огромным веником и прогнала всех животных. Спектакль на время инцидента не прерывался, просто актеры старались перекричать шум в зале.
Вскоре спектакль закончился, зрители шумно вышли на улицу, взволнованно обсуждая содержание. Я не могла вспомнить ничего, кроме маленькой сценки: один из персонажей, комический старец в валенках, а-ля дед Щукарь, встречает неких гостей и со словами: «Милости прошу к нашему шалашу!» сгибается в низком поклоне – но разогнуться уже не может, застигнутый радикулитом, так что после неудачных попыток его, согнутого, два хлипких актера с видимым усилием утаскивают за кулисы. Неизбалованные театром благодарные зрители просто полегли от смеха.