– Мам, мы обычно в своей комнате ходим без одежды. Поэтому пожалуйста, хочешь прийти – пиши! Угощайся фруктами, а завтра мы тебе покажем дорогу до базара. Обживайся потихоньку! Надеюсь, номер тебе понравится.

– Спасибо. А с остальными обитателями когда можно познакомиться?

– Пока здесь только Кирилл, он в своей комнате. Савелий с женой живут отдельно, иногда приезжают сюда. На-днях увидитесь.

Кажется от неё больше отгораживались, чем желали общаться. Небольшой номер в чужой стране. Близкий человек Миша за тридевять земель, не отвечающий на сообщения. Близкий сын Фёдор на расстоянии десятка метров, отгородившийся от неё больше, чем физическим расстоянием.

«Здравствуй, другой мир свободных людей, рай на земле. Примешь? Впишусь ли в твои уставы? Или недостойна ещё райских кущ, и место мне в чистилище?»

Мая почувствовала себя второстепенным, неважным человеком. Словно голым, беспомощным существом, лишенным защитной оболочки привычной жизни. Говорят, с этим чувством на первых порах сталкиваются эмигранты.

«Вот и посмотрим, чего я стою сама по себе. Кажется, мне представилась та самая возможность, о которой давно мечтала и читала у Кастанеды. Бойтесь желаний – они сбываются!»

В её голове возникла картинка женщины-воина Кастанеды, сидящей в деревянном ящике и переосмысливающей прошедшую жизнь.

28. Марта. ЗамОк, кальмары, свеча

– Семён, не знаю, к кому и обратиться. Ты случайно не умеешь замки чинить? У нас в последнее время заедает.

– Думаю, разберусь. Завтра после репетиции заеду?

– Да, хорошо!

Мама в командировке. Марта летает по кухне: чего бы приготовить? Очень кстати в морозилке – кальмар. Салат из кальмаров!

Хорошо, что на работе ничего сложного. И все равно, она умудрилась чуть не завалить трехдневный эксперимент. На репетиции читали другую пьесу, так что Марта сидела тихонечко в углу и слушала.

К метро шли все вместе. Семён технично задержался, и вот уже за веселым Гамадрилом захлопнулись двери электрички. Марте в метро не нужно. К ней едет автобус.

Семён взялся за починку замка. Оказывается, впервые. Что он – не инженер? И потом: бог его знает, кто возьмется чинить Марте замок, если этого не сделает он!

Ого! Ее ревнуют?

Свеча, салатик из кальмаров, креативная сервировка на полу, на пушистом ковре. Марта – в длинном женском кимоно с широким поясом – дедов трофей из Маньчжурии. Они ведь любят сидеть в позе алмаз на тренировке и репетиции.

Легкая беседа.

Свечка догорела, и оба смотрели на угасающий огонек. Руки встретились. И вот он – рядом. Нежный. Страстный. Так, будто эта ночь – одна. У них. На земле. И завтра не будет ничего. Как же долго разматывается пояс кимоно!

– Женщина – это свобода. В тюрьме нет женщины. В больнице нет женщины. Женщина – это свобода. Это Жванецкий сказал, – говорил Семён уже под утро.

А Марта ничего не говорила. Она ощущала себя этой женщиной-свободой, и ей больше ничего не было нужно.

29. Мая. Домик причудливой архитектуры

При дневном свете отель выглядел более прозаично. Старенький ремонт, барахлящая сантехника. Зато прямо на песчаном пляже, в 50 метрах от моря. На каждый уикенд сюда, как и во все окружающие отели, заезжали китайцы. Хозяин отеля ставил на пляже большие столы, и гости праздновали выходные. Звуки караоке разносились по побережью. В море и местные, и китайцы заходили в одежде. Да и вообще кожу старались закрывать – одежда с рукавом, длинные брюки, закрытое лицо. Только белые люди ходили открытыми, мужчины часто в одних шортах, щеголяя загаром или не замечая беззащитно-розовой сгоревшей кожи.

Кажется, именно по загару местные определяли: «зимовщик» перед ними или «турист». Туриста легко развести на бабки. Он еще не ориентируется в ценах и новой для него валюте – донгах. Как в наши 90-е, все вьетнамцы – «миллионеры». К примеру, подвоз на мотоцикле в пределах поселка «туристу» может обойтись в 100 000 донгов. Зимовщики – воробьи стреляные, и с ними такие номера не прокатывают.

До базара действительно оказалось близко. Фрукты, овощи, гады морские – на расстоянии пары метров друг от друга. Мая загляделась на молодую продавщицу. Её товар – и фрукты, и клетки с птицей, и тазик с лягушками. Здесь же копошилась дочурка лет 3-х. Продавщица ловко хватала лягушку, сдирала с неё шкурку и бросала в другой тазик. Лягушка еще какое-то время трепыхалась, а женщина уже предлагала Мае манго. Нет уж, пойдет-ка Мая к её соседке!

Хозяева отеля, пожилая семья, сами жили в отеле. Мая потихоньку наблюдала за их бытом. Втихаря нюхала приправы и соусы. Один из них, темно-коричневая жидкость, поразил кошмарным запахом. Казалось, делался он сбраживанием мелких насекомых и напоминал настойку колорадских жуков, которую делала бабушка для борьбы с колорадами.

Мая заглядывала в комнату хозяев. Из мебели – кровать, шкаф, телевизор и мопед. Да-да, мопед посреди комнаты. Мая так и представляла: хозяин прямо из постели заскакивает на мопед и мчит на кухню!

Однажды к хозяевам приехал блогер Савелий с вьетнамцем-толмачом. Они сидели в столовой и кажется спорили. Аскетично худой, Савелий держался прямо и уверенно. Мае только улыбнулся.

30. Марта. Малая сцена

– Я купил нам билеты в театр драмы на малую сцену. На три спектакля. Идем?

– Идем!

– Встречаемся на углу ювелирного.

Первый спектакль был о женщине, которую любили двое мужчин. И для которых она была проклятием. Марта с Семёном подмечали каждую мелочь. В игре актеров. В том, как раскрываются характеры. Какие сценические приемы действуют на зрителя.

– Да, женщина может быть источником бед. Но как без нее! – говорил Семён, нежно сжимая ладошку Марты. После спектакля они впервые ехали к нему домой, на другой конец самой длинной ветки метро города Х.

– Смотри, выходим сюда. Запоминай. На этой дорожке убивают людей. Но мы пойдем по лесу. Хоть тут и нет фонарей, не заблудишься. Здесь безопасно. Здесь маньяки не ходят – не ожидают увидеть своих жертв. Мне нравится мой район. Тихо и спокойно. Семён Семёныч! Я ж хлеб забыл купить! Пойдем, вернемся.

– О боже! Я так совсем запутаюсь. Никогда раньше не выходила на этой станции метро.

Марта немного запыхалась. Ей приходилось идти быстро, чтобы угнаться за размашистым шагом Семёна. Туфли на каблучке увязали во влажной почве дорожки.

– Черный круглый, – попросил Семён в окошке хлебного. Хлеб оказался горячим, и он понёс его в руках.

– Запах обалденный!

– Ага, хлебозавод рядом. Я часто половину съедаю, пока до дому донесу. Но сейчас мы этого делать не будем.

– Будем воспитывать силу воли, – согласилась Марта.

– Смотри, рядом парк. Я хожу туда тренироваться. Как-то зимой решил пробежаться босиком. Обгоняю девушек, а они меня испугались. Наверное приняли за маньяка.

– И как ощущения? Не заболел?

– Ощущения – класс! Ноги горят, в теле столько энергии!

– Интересно! Никогда не пробовала.

– Вот и мой дом, нам на 2-й этаж. Надо мной живет бабушкина подружка, вечно кормит пирожками.

– Она за тобой следит?

– Ну как следит? Она думает, что следит.

Обычная хрущевка. Семён открыл дверь и впустил Марту в квартиру, помог раздеться, обнял. Марта будто бы погрузилась в теплое спокойное море. Здесь будет все хорошо. Так хорошо, как до Семёна она не могла себе представить.

На плите закипал чайник. Марта рассматривала обстановку. После своей кухни и кухни Глеба здесь – просторно. Не потому, что кухня большая. Потому что ничего лишнего. В том числе холодильника.

– А он мне не нужен. Я люблю хлеб с постным маслом и солью.

– Блюдо детства! Мне дедушка делал.

Марта тихонько села к Семёну на колени. Замерла, как затаившийся бельчонок. Встретила его губы и провалилась в поцелуй.

– Нет, ну так невозможно, как тут остановиться, – прошептал Семён, – давай я тебе ванну наберу.

Семён не скупясь вылил пены, и она торчала из ванны. Марта только опустилась в воду, как Семён вошел.

– Я тебя искупаю.

Марта смутилась, но идея ей понравилась. А исполнение – еще больше! Совсем скоро им обоим очень захотелось перенестись из ванны в кровать.

31. Марта. Не садитесь в первый ряд

– У нас билет в первом ряду. Будем сидеть, как Буратино!

– Ух ты, здорово!

Малая сцена начиналась прямо у их ног, и актеры ходили, задевая одеждой.

Лирическая пьеса. Герои в легких белых одеждах – замкнутые и эмоциональные. И любовь у них – на грани, на краю. Сегодня или никогда.

Уже через несколько реплик Марта и Семён там, в действии. Марты нет. Есть прекрасная героиня.

– Сделай мне ребенка! – молит она возлюбленного.

Героиня открыта и беззащитна. Она понимает: сейчас у нее неповторимая ночь счастья, завтра – неизвестность. Она любит сейчас и не надеется на завтра. Но оказывается, и возлюбленный хочет остаться с женщиной и растить их ребенка.

Безысходность. Марта – загнанный бельчонок, освещенный софитами сцены. Всё это происходит с ней. Только у неё всё плохо. Она остается с ребенком. Одна. Или еще хуже: одна и без ребенка.

Внутри тела бьётся дрожь и не может вырваться наружу. Вскочить и бежать к выходу, чуть не сбив актера – на лестничную клетку. Прислониться к стене, приседая на корточки. Можно!

Марта судорожно ревет, обхватив голову руками.

Семён садится рядом. Ни о чем не спрашивает. Кажется, сам не знает, что делать. Предлагает выйти на улицу и успокоиться на свежем воздухе.

Улица отрезвляет, но внутри Марты страсти не утихают. На смену первой истерике приходит самобичевание: «Я истеричка, испортила Семёну спектакль! Что делать – поехать с ним или домой? С ним стыдно. Домой – всё равно, что расстаться.»

Они идут, взявшись за руки.

– Ты поедешь со мной?

– Да, я с тобой! – как в пропасть.

Хрущевка вбирает в свои стены их страсть и стоны. Так же, как в спектакле – на грани. На краю. Остро. Жгуче. Как в последний раз. Прекрасно!

– А если бы я с тобой не поехала?

– Я бы решил, что это всё. Пожалуй не пойдем на третий спектакль?

– Не пойдем.

32. Мая. Окружающий мир

В школе Маю ждал сюрприз: буквально на-днях на горизонте появился другой химик, с пед стажем и кандидатской степенью. Химия и биология достались ему. Нагрузка Маи «сдулась» – только занимательная химия и Окружающий мир.

– Не волнуйтесь! Осваивайтесь с этим, постепенно что-нибудь добавим, – успокоила ее Ксения, – Вот учебники и пособия. В начальной школе у нас 2 класса: 1-2-й и 3-4-й. В 1-2-м пятеро, в 3-4-м – семеро ребят. Практически все – не садиковые, домашние. А у родителей свои заморочки. У каждого своя история, свой подход, свои тараканы. Да, они не «причесаны», не привыкли работать коллективно. Но и не задурены. Каждый – талантлив. Задача нашей школы – помочь им проявиться, дать знания, научить общаться и слышать другого. Считаться со школьными порядками, но не задавить.

– Как сложно!

Мая вдруг поняла, что оказалась на совершенно неизвестной ей территории – педагогики и детской психологии. Но отступать было поздно.

– А как же учить одновременно два класса? Они что, по два года будут проходить одно и то же?

– В Окружайке они и так проходят почти один и тот же материал. Просто он из года в год усложняется. Да и за год всё забудут – это точно. Здесь свирепствует болезнь Тропикана – разжижение мозгов от солнца, моря, серфинга и кайтинга. Людям живется слишком легко, чтобы проявлять усидчивость и упорство!

Мая улыбнулась, представив эту самую Тропикану.

– Да, Мая, а как Вы собираетесь вести уроки? Чем удерживать внимание учеников?

– В Занимательной химии я находила интересные факты, рассказы, сами опыты зрелищные.

– Вы работали со всеми органами чувств. Это очень важно, особенно для малышей! При подготовке к любому уроку ищите, что они могут потрогать, понюхать, попробовать на вкус, нарисовать. А не только увидеть и услышать. Хорошо, когда к теме можно подвести ролевую игру, интерактив – это всегда заходит.

Мая взяла книги в охапку и поехала домой – переваривать. По деньгам – ровно на пропитание. По времени – 5 часов в неделю плюс столько же на подготовку. Прекрасный расклад, чтобы наплаваться в море и найти Икигай!

33. Марта. Он умеет мыть посуду!

Он ждал ее у метро.

В свой следующий визит к Семёну Марта торжественно принесла домашний халат, тапочки, зубную щетку и губную помаду. Всё это богатство заняло свои законные места в доме Семёна.

– Класс! Теперь я буду видеть следы твоего присутствия в каждой комнате моего дома!

– Про кухню я не подумала. Ладно, в следующий раз возьму баночку варенья.

– Сегодня у нас на ужин – печеная картошка. Я недавно научился выпекать в духовке, мне понравилось.

– В мундирах? С салом внутри?

– Не, я ее чищу и разрезаю пополам. Про сало интересно, надо попробовать.

Из духовки уже доносился запах картошки. Очевидно, Семён забросил ее, когда выходил её встречать. Он попробовал картошку спичкой, выключил газ, достал противень и пересыпал картошку на большую тарелку. С противнем в руках пошел в ванную, и там зашипело паром.

– Я понял, что легче мыть сразу, – донеслось из ванной, – а под мойкой неудобно.

«Невероятно! Вот что значит живет сам», – восхищенно подумала Марта.

Через минуту Семён вернулся на кухню с противнем в руках, вставил его в духовку и сел к столу.

Пододвинул маленькую бутылочку, 2 фужера, плеснул ей и себе вина.

– Очень вкусное, друзья угостили. Я хочу выпить за тебя. За то, что ты появилась в моей жизни.

Марта смутилась:

– Спасибо, и за тебя.

Марта отпила небольшой глоток и подержала во рту.

– И правда, очень вкусно. Это не терновка?

– Да, она самая! Давай картошку есть, а то остывает.

Семён налил ей и себе в блюдечко постного масла.

– А где у тебя солонка?

– Вот она, – Семён взял литровую пластиковую кружку, – очень удобная солонка, пачку соли купил и высыпал. Мы здесь иногда с сотрудниками собираемся. Меня тоже женщины спрашивали. Смеялись, когда я им показал.

Марта улыбнулась, добавила соль в масло и окунула картофелину. Семён с аппетитом уже уплетал деликатес.

С детства Марта привыкла готовить – мама часто ездила в командировки, и ее полагалось встречать чистым домом и обедом. Шедевры, как экс-свекровь Дина Львовна, Марта не творила, и готовка всегда была для нее скорее повинностью.

Кайфовать от приготовления пищи? Такого она раньше не встречала. Оказывается, самое простое блюдо, если его готовить с радостью – в кайф! Семён был похож на ребенка, изучавшего мир. Все новое, все в радость. Похоже, у него так было со всем, чем занимался. Любое действие, к которому прикасался, окрашивалось его радостным вниманием и казалось Марте волшебным.

После еды Семён быстро помыл посуду и налил им чаю.

– Расскажи про свою работу, – попросила Марта, помешивая сахар.

– Мы считаемся филиалом академического института, но по сути отдельная контора. Я инженер по турбинам. Есть прибор, типа эхолота, но очень чувствительный. С его помощью я проверяю качество металла турбин. В металле со временем возникают микротрещины, которые потом могут привести к аварии. Прибор выдает специальные записи, мы их расшифровываем уже на месте.

– Как интересно! Типа моих спектров, наверно. Нравится работа?

– Мне в ней нравится то, что я могу сделать всё быстро. А потом заниматься, чем хочу. Приезжаешь в какой-то город в командировку. Идешь в дирекцию, отмечаешь командировочное. Просишь поставить убытие в конце недели. Делаешь работу за 2 дня, и свободен. Или возвращайся, или гуляй по городу.

– Здорово! Вот почему ты часто в командировки ездишь.

– Просто у меня вся работа на выезде. Кажется, из-за этого Игорь решил вместо «Трудно быть богом» ставить другую пьесу. Дублёра на роль Руматы нету, а гарантировать свое присутствие я не могу.

– Да, жаль. Мне кажется, ты настоящий благородный дон. И немного – коммунар. Я теперь только так его себе представляю. Когда недавно посмотрела фильм, мне тот Румата не понравился. Смотрел?

– Да, конечно! Пошел, как только фильм вышел на экраны. Тот Румата ни в чем не сомневается. А ведь должен! У Стругацких он – живой человек со своими слабостями.

– Ну да, ему трудно быть непогрешимым богом. Хотя мечом киношный Румата рубится классно! И Кира у него красивая.

– Ты у меня тоже красивая!

– Спасибо, – Марта, как всегда, смутилась от комплимента. И перевела разговор: – Надеюсь, мне не придется рядом с тобой поймать вражескую стрелу в грудь?

– Я уже опытный Румата, и подарю тебе кольчугу на 8 марта!

– О, значит мне нужно как-то зиму продержаться!

Марта смотрела, как Семён принимал душ. В конце – холодный.

– Холодная вода дает энергию. Мысли уходят, ты просто ощущаешь каждую клеточку тела.

От него, казалось, валил пар.

– Я хочу тебя вытереть, иди ко мне! – промяукала Марта, взяв в руки полотенце. – Некоторые клеточки твоего тела хочется ощутить внутри себя!

34. Мая. Укрощение мопеда

Во дворе отеля стояли мопеды и новенький мотоцикл. Оказалось, обновка – Фёдора. Мае он собирался отдать старый боевой мопед. При виде мопеда у Маи нехорошо сжимало в животе – ведь до сих пор она ездила только по тренировочной площадке.

– На мопеде ездить проще. В мотоцикле у тебя сцепление, газ, тормоз. Здесь – только газ и тормоз. Ноги перекидывать не нужно – сидишь, как на табуретке. В любой момент выставил ноги в стороны – уже на земле. Только не на скорости!

Мая вспомнила: на светофорах, поворотах местные маневрируют, шагая ногами по асфальту. Стало поспокойнее.

– Как-нибудь выберу время, поедем ночью на хайвей. Думаю, часов в 12 там никого нет. Посмотрим, что ты умеешь.

Домик причудливой архитектуры спал, когда Мая с Фёдором отправились на первые учения. После духоты пляжа хайвей встретил прохладой и ветерком.

– Давай сначала по тротуару. Смотри: заводишь ключом зажигания. Плавно вращаешь ручку газа. Мопед трогается с места, ты поднимаешь ноги и рулишь. Всё!

У Маи получилось! После мотоцикла это и правда оказалось просто! Она проехалась по прямой, развернулась и поехала «змейкой», огибая обложенные плиткой деревья. Здорово! Они покатались по хайвею. Фёдор тоже был доволен:

– Вижу, ты не зря все лето тренировалась!

Той ночью засыпала Мая с легким сердцем: маленькая, но победа! Еще парочка ночных выездов, и Фёдор доверит ей байк. Тем более, до школы удобно ездить по пустынному хайвею. Теперь Мая не зависела от планов Фёдора и его загрузки. Да и не гнал ее никто: спокойно могла жать на 30—40 км/ч, и норм. С такой скоростью по городским улочкам и двигалось большинство байков.

35. Марта. Боевые искусства

– В термине «боевые искусства» одинаково значимы оба слова.

Группа сидела в позе Алмаз. Игорь прохаживался между учениками. Позади – 2 часа занятий в школьном спортзале с выбитым окном, куда задувал снег. У Марты под кимоно – теплый свитерок. У многих ребят, как и у Семёна – только кимоно. Самураи не мерзнут, Семён вообще «в образе».

– Мастер боевых искусств умеет не просто вырубить противника, но сделать это красиво. В первую очередь, для себя самого. Убить человека легко, может и первокурсник… ненароком. А вот НЕ УБИТЬ, четко дозировать силу удара и воздействия – вот это искусство. Не зря ведь японские самураи занимались живописью, каллиграфией, поэзией. Твердость руки отрабатывали не только мечом, но и кисточкой. Попробуйте вывести линию на шелке! Это не так просто.

Игорь изобразил замысловатое движение кистью руки в воздухе.

– Сначала ученики отрабатывают технику, обучают подсознание правильным, природным движениям. А потом – просто входят в состояние отрешенности и дают рисунку проявиться. То, что создано здесь и сейчас, так же мимолетно и неповторимо, как порыв ветра.

Да, порыв ветра… Пожалуй на сегодня достаточно, а то я вас заморожу.

Уже больше месяца Марта с Семёном вместе, а кроме мамы об этом никому не было известно. Марта шла на репетицию или тренировку и не знала, будет ли Семён. Входя в зал или в ДК, первым делом выискивала его. Видит – в глазах прыгают радостные мячики. Она возбуждена, шутит и смеется со всеми. С ним достаточно обменяться взглядом издалека. Нет – как будто батарейку вытащили. Постепенно вовлекалась в процесс, но было ощущение, что часть ее не здесь, а летает в эфире в поисках Семёна.

Небольшой компанией к метро. Выйти на одной станции и только после этого подойти друг к другу – их отработанная тактика.

– Пусть это будет нашей тайной, – говорил Семён.

Марте нравилось играть в тайны. Но больше ей бы понравилось, если бы Семён при всех показал, что выбрал её.

To koniec darmowego fragmentu. Czy chcesz czytać dalej?

Poprzedni 1 2 34

Практика тихого взрыва

27. Мая. Рай или чистилище?