10
Тени прошлого мучили ее, вызывая воспоминания. Слезы давно высохли, и где-то в глубине сердца появилось и стало расти, шириться дикое, яростное раздражение. Оно было знакомо Наташе. Этот монстр периодически возникал на ее пути, подминая под себя волю и здравый смысл. Когда впервые она познала это чувство оглушающего яростного несогласия?
Да, она предчувствовала неприятности. Они не заставили себя долго ждать. Кажется, это случилось, когда Кристина заболела. У девочки была высокая температура, гноились глаза, и приехавший на скорой помощи врач монотонным голосом пояснил, что у ребенка вирус, и прописал лекарства.
– Успокойтесь, мамаша, ничего страшного! Все дети болеют! – на пороге улыбнулся он, глядя на замученную, не спавшую ночь Наташу. Она от изумления не нашлась что ответить. Мамаша? Ей не понравилось, что ее назвали так. В голове застучала кровь. Ребенка захотелось бросить в кроватку и пойти быстро вымыть руки. Ощущения возникли непроизвольно. Тут же позвонила Оле и потребовала приехать. Наташа не знала, для чего это сделала, порыв произошел неконтролируемый, странное слово «мамаша» взбудоражило натянутые нервы. Оля приехала к вечеру, привезла большую сумку картошки, две банки яблочного варенья и банку соленых огурцов.
– Лучше бы захватила меда! – огрызнулась Наташа.
– Где я тебе его возьму?
– Нашла бы! Твоя дочь заболела! Неужели негде купить?
– Денег нет.
Голос Оли усталый, равнодушный. Она покачала головой, глядя на Кристину, которая страдала на руках у Наташи, пытаясь уснуть.
– Почему дети ловят вирусы? Кристинка, скорее всего, в детском саду заразилась!
– Взрослые тоже болеют.
– Зря я приехала, Витьку еще заражу, не дай бог! Меня мать убьет!
– Ты не останешься?
Наташа рассчитывала, что Оля останется ночевать и поможет с больным ребенком, а на утро заберет ее к себе. Наташа и вещи приготовила. Но Оля сомневалась, кусая губы, будто раздумывала.
– Остаться никак не могу.
– А что мне делать?
– Да что ты так нервничаешь? Подумаешь, вирус! Кристинка не первая и не последняя. Поболеет немного, и пройдет. Тебе же врач сказал не волноваться.
– Да, сказал.
– Вот видишь! Все хорошо будет. А я остаться никак не могу. Сама понимаешь, там сын. Еще не хватало, что и он сляжет с вирусом! Я не выдержу, точно тебе говорю. И так вся на нервах!
И в душе Наташи разливалась горячая лавина разочарования. Она понимала, что отныне забота о девочке лежит только на ее плечах. Оля не станет помогать. В ее глазах не было беспокойства. Она неловко сидела на стуле и вздыхала, то и дело поглядывая на настенные часы.
– За лекарствами могу сходить.
– У меня все есть.
Наташа страдала от отчаяния, ей требовалась помощь, но напрямую с сестрой не говорила. Было унизительно просить ее остаться, потому что она видела явное нежелание делать это. Наверно, Оля мечтала о новой жизни, пыталась что-то сделать, найти работу или выйти замуж. Предугадать ситуацию было несложно, но Наташа сопротивлялась. Ей хотелось думать, что сестра чем-то занята. Чем-то важным, и это что-то пойдет на пользу семье и детям. Но когда Оля поднялась с места, случилось непонятное, она вдруг побледнела. Тяжело задышала ртом, закачалась, схватившись за грудь. У нее закружилась голова, и она снова тяжело опустилась на стул.
– Кажется, у меня грипп начинается… Господи, только этого не хватало!
Сердце у Наташи упало. Ей были слишком знакомы эти симптомы.
– Ты ела что-нибудь? – спросила она, уговаривая себя, что просто ошиблась. Она устала и много часов не спала. Нервы взвинчены. Тяжесть засыпающей Кристины давила на руки.
– Нет, от одного слова меня тошнит. Точно грипп!
Оля снова попыталась встать, но вдруг охнула, зажала рот рукой и бросилась в туалет. Стало тихо. Монотонно тикали часы. Кристина уснула, но Наташа боялась отнести ее в кроватку, прижимала к себе, думая о том, что пригласить сестру было плохой идеей. Лучше не видеть ее и ничего не знать. Пусть уезжает! Квартира заполнилась тишиной, и под тиканье часов Наташа начала засыпать. Напряжение отпустило. Оля появилась перед ней неожиданно.
– Мне лучше, – сообщила она. – Наверно, съела что-нибудь несвежее на вокзале.
– Что-нибудь?
– Да, сосиску в тесте покупала.
Наташа поднялась со стула, на котором сидела и осторожно отнесла ребенка в комнату. Положила в кроватку со всеми предосторожностями, чтобы не разбудить, и укрыла теплым одеялом. Она вернулась через несколько минут, потирая затекшие руки. Остановилась посреди кухни и сказала абсолютно безразличным голосом:
– Значит, сосиской отравилась?
– Возможно, но уже все прошло, – Оля утерла со лба пот и попыталась улыбнуться. Наташа не ответила на улыбку, ее губы презрительно изогнулись.
– Ты беременна.
Оля замерла, обдумывая ледяные слова, на лице отразилась насмешка. Обозначение положения сближало, провоцировало на откровенный разговор. Но Оля еще колебалась, стоит ли говорить. Мысли будоражили воображение, но разложение моральных устоев произошло намного раньше, поэтому не было стеснительного замешательства, слез и раскаяния.
– Так заметно?
– Да.
– Хочешь спросить, кто отец?
– Нет, – Наташа покачала головой. Она действительно не хотела. Это не имело значения. Она устала, и у нее были совсем другие заботы. Ей не хотелось брать на себя груз новых проблем. Хотелось проводить сестру и лечь спать. Каждая минута отдыха дорога, пока лекарства действуют, и Кристина спит.
– Правильно. Это знать ни к чему.
Оля достала сигареты, прикурила дрожащими руками и шумно выдохнула дым, прижавшись к стене. Улыбнулась, как ей показалось, надменно.
– Только не смей меня жалеть!
– А разве это нужно? – все так же тихо и безразлично говорила Наташа. – Обычно в таких случаях приносят поздравления.
– Но от тебя я их не услышу.
Наташа не ответила. Она не понимала, что чувствует. Еще один ребенок! Когда он родится, Кристине будет четыре года, а Вите два. Маленькие дети, никакой помощи от них. Забот прибавится, а значит, Кристина снова не вернется к матери. Еще как минимум год.
– Наташ, вот такие дела! Для меня это не радость, а проблема. Да ты сама все прекрасно понимаешь! Не маленькая.
Оля не имела себе равных в разговорах такого рода, когда надо переложить вину с себя на кого-то другого. Смотрела осуждающе, в упор, усмехаясь. Наташа все знала о своей старшей сестре, но поражалась степени безумия, и как все это было устроено.
– Почему ты не предохраняешься? – не удержалась она от упрека.
– Не всегда получается.
– Третья беременность, пора что-то с этим делать.
– Рожать, что же еще?
– Рожать? Ты уверена?
– Я не стану делать аборт. Это не для меня, ты же знаешь. Я не враг своему здоровью.
Наташе хотелось расхохотаться, но она сдержалась, скривив губы. Покосилась на сигареты, и Оля тут же спрятала пачку в карман.
– Я не могу бросить курить сейчас, это повредит ребенку. Нужно это делать постепенно. Да я курю только ради ребенка, чтобы все было хорошо. А так я в любой момент могу бросить! В любой, слышишь?
Наташа поморщилась от слов, которые больше походили на бред сумасшедшего. Она не знала, что с этим делать. Сестра безнадежна. Понять ее невозможно, да и сил нет, чтобы тратить их на понимание воспаленного видения жизни.
– Наташ, ты только не волнуйся! Кристине давай лекарства, если что – снова вызывай врача.
Оля легко вошла в роль принимающей решения, будто это Наташа собиралась стать матерью в третий раз. Она совсем забыла о том, что та уже воспитывает ее дочку. Кристине лучше жить в городе, чем в деревне. У сестры есть квартира, все решено окончательно. Возражения не принимаются. Тишина давила. Сказать больше нечего. В глазах Наташи не было сочувствия, любви и восторга по поводу появления на свет нового племянника или племянницы, лишь глухое, упрямое раздражение, почти злоба. И этот взгляд вдруг подействовал на Олю неожиданно. Она опустилась на пол и, закрыв лицо руками, тихо заплакала. Напыщенная уверенность и усмешка слетели с нее, как тонкий слой мишуры. Ей было страшно, одиноко. Она почувствовала себя маленькой девочкой, которая искренне признает свои ошибки, лишь бы только открыть глаза и поверить в то, что это всего лишь кошмарный сон. Мысли об очередной беременности и были тем кошмарным сном! Каждый раз занимаясь сексом, она не думала о том, что может снова забеременеть. Ей было легко, радостно. Она чувствовала необычайный подъем. Алкоголь давал ей ощущение крыльев за спиной. А похоть пьяных мужчин она принимала за любовь.
Наташа вздрогнула, на лице отразилось удивление и что-то похожее на брезгливую жалость.
– Да ладно тебе, не в первый же раз! – тихо заметила она. – Скоро станешь многодетная мать.
– Я боюсь…
– Чего ты боишься?
– Всего боюсь. Мне кажется, случится что-то плохое!
– Надо сделать аборт в этом случае. Раз ты всего боишься. Отличный вариант для тех, кто забывает предохраняться.
– Опять ты об этом!
Можно предположить, что сухие слова Наташи вызвали шок, поэтому Оля прекратила плакать и уставилась в одну точку на стене. На процедуру аборта у нее не было денег, утаить от мамы пару тысяч рублей невозможно. И не было желания, страх навредить себе был очень велик.
– Матери только ничего не говори.
– Так она не знает?
– Нет, надеюсь, не узнает как можно дольше. Не скажешь?
– Как скажешь. Твое дело.
– Спасибо.
– Денег можно попросить у того… от кого ребенок.
Наташа будто прочитала ее мысли. Оля поднялась с пола, тяжело вздохнула. На лбу пролегла глубокая некрасивая морщина. Она не ответила, зная, что ни у кого просить денег не станет. Это глупо и бесполезно. О беременности никто не знает. И не должен знать.
– Боишься попросить?
– Я разберусь с этим.
– Как?
Оля неопределенно пожала плечами. Подошла к столу и тяжело опустилась на табурет. Она понимала, что ближе сестры у нее никого нет, и от этого было грустно. Казалось, что много времени упущено, и жизнь пошла наперекосяк. Взглянув на стройную, красивую Наташу, Оля испытала сосущее чувство зависти, будто она совсем состарилась, и молодость окончательно увяла. А у сестры все впереди. Она не осознавала, что отрывала Наташу от личной жизни и свободы. Эгоистический нрав привык ставить задачи для других, но не для себя.
– Знаешь, а если бы… тогда… мы с Володей поженились?
– Все бы было по-другому, – машинально согласилась Наташа.
– Да… это правда.
– Только сейчас бессмысленно думать об этом.
– Лучше бы он умер! Это он во всем виноват!
Наташа внимательно посмотрела на сестру. Велико было искушение пристыдить Олю, посмеяться над ней за глупые высказывания.
– Не говори так.
– Буду говорить! Это он виноват!
– Ты сама. Только ты виновата!
– Нет! Это он! Он! – Оля выпучила покрасневшие глаза и стала совсем не красивой. – Если бы не он! Ты просто ничего не понимаешь, Наташка!
– Да что он тебе сделал?
– Испортил мою жизнь.
– Ты живешь как хочешь!
– А если я не хочу так жить?
– Не живи!
– Не могу. Это получается само собой.
– Я тебя не понимаю.
Наташа встала и подошла к окну. Смотрела на вечерний город и желала одного – пусть сестра убирается к черту! Но Оля ощущала себя иначе. Ей вдруг показалось, что здесь ее понимают. И это было правдой. Вот только от этого понимания Наташе было по-настоящему плохо и неуютно.
– Послушай, Наташ, ты только ничего не говори маме. Она не поймет, станет плакать, кричать… Я просто не вынесу еще один скандал. Она из-за папы стала совсем нервная. Ведь он почти дома не бывает, говорит, что на работе, но на самом деле неизвестно где и у кого. Ей ничего не докажешь и не объяснишь! Понимаешь? Ты только ничего ей не говори, а я постараюсь решить эту проблему. Поверь, в мои планы не входит становиться многодетной матерью. Я этого не вынесу, да и не потяну. Работы у меня нет, в деревне ее не найдешь. А переселяться в город… мне не хочется. Куда я без мамы?
– Да не скажу я ей ничего, не беспокойся.
– Ты настоящий человек, Наташка!
Нужно было бы прогнать Олю прочь. Выгнать и запретить приезжать. В этом виделся выход. Но Наташа продолжала сомневаться. Кристина оставалась дочерью Оли, родительских прав ее никто не лишал. Оставалась надежда, что все еще изменится.
11
Не на шутку разболелся Витя.
Татьяна Анатольевна вздыхала, плакала и горстями пила валерьянку, запивая ее холодным разливным пивом. Помогать было некому. Оля в панике носилась по дому. У нее ничего не получалось. Каша пригорала, капуста в супе недоваривалась, пятна на детской одежде не отстирывались, посуда не отмывалась.
Витя капризничал и не хотел засыпать. Оля хмуро сидела у окна и зло трясла кроватку ногой, удерживая внутри сильную волну раздражения. А потом собрала ребенка и поехала в город.
Наташа нахмурилась, увидев на пороге раскрасневшуюся, тяжело дышащую Олю с ребенком на руках.
– Что случилось?
– У него температура… я не знаю, что делать!
– Как не знаешь? Надо срочно вызывать врача!
– Вот и вызови!
– Но Кристина только первый день пошла в детский садик после болезни! Зачем ты приехала сюда?
– Но мне некуда больше идти!
Нервы сдали, и Оля разрыдалась, привалившись к косяку двери. Наташа решительно забрала у нее мальчика и отнесла в комнату. Пришлось вызвать врача на дом, у Вити была высокая температура. Когда приехала скорая, Оля тихонечко сидела на кухне и прислушивалась к разговору Наташи с врачом. Та отчитывала сестру за халатность по отношению к ребенку, у которого обнаружились вши и покраснения кожи в местах гениталий. Видно, считая, что Наташа – это мать. Наташа что-то неуверенно отвечала. Ее голос звучал хрипло от волнения. Оля заварила себе чаю и прихлебывала его из большой чашки. Ей стало легко, а ведь еще находясь дома, она чувствовала себя глубоко несчастной и предполагала конец света. Этого не случилось, поэтому надо было благодарить сестру и возвращаться к своей жизни. Скорая уехала, а Наташа убежала в аптеку за лекарствами, когда вернулась, Оля была в прихожей, готовясь уходить.
– Последний автобус через час, – пояснила она, – а следующий только утром.
– Ты можешь остаться, – удивленно заметила Наташа. – У меня есть раскладушка!
– Боюсь, что надо ехать, мама с ума сходит! Она же даже не знает, куда я пропала! А Витька пусть побудет у тебя. Так надежнее и безопаснее, если что – врача вызовешь. Здесь город, скорая быстро приезжает, не то, что у нас. Деревня – одно слово.
– Нет, подожди! – воспротивилась Наташа. – Так не пойдет! Кристина только после болезни, она еще слишком слабенькая!
– Ничего страшного. Она уже переболела. Что ей будет?
– Так она снова заболеет!
– Не заболеет.
– Оля, я не могу рисковать здоровьем ребенка! – она хотела крикнуть: «Твоего ребенка!», но снова важного слова не сказала. Как много важных слов она не решилась произнести! – Ты должна остаться и помочь!
– Но я не могу остаться!
– А я не могу управляться с двумя маленькими детьми, один из которых болеет! – чуть не плакала Наташа от волнения.
– Витька же из-за нее заболел! Его здоровьем можно было рисковать? Это же я вирус ему от вас привезла!
Наташа растерянно замолчала, а Оля неприятно покосилась на входную дверь, как будто ее не выпускали из квартиры, держа силой.
– Я позвоню, как приеду.
Так Витя оказался у Наташи. И стало у нее двое детей. Пришлось брать отпуск. Директор туристической фирмы, где та работала, неожиданно вошла в положение, горячо сочувствовала и дала много дельных советов по воспитанию детей. Наташа погрузилась в домашние проблемы. Конечно, Кристина снова заболела, да еще подхватила от родного брата вшей. Наташа готова была биться головой об стену, не понимая, как это могло произойти, если дети спали на разных кроватях. До жути боялась за свои длинные волосы, поэтому туго закручивала их на голове и надевала шапочку для душа, когда возилась с детьми. Почти месяц потраченных нервов, слез в подушку, бессонных ночей и больничных, но потом стало легче. Дети поправились, успокоились и начали привыкать друг к другу. Наташа до блеска отмыла квартиру и обработала ее специальным раствором. Купила новые вещи для мальчика и написала заявление в детский сад, чтобы его приняли в ясельную группу. От Оли не было вестей. И Наташа не звонила.
Так постепенно проходили дни. Наташе было весело следить за чистыми, накормленными детьми, слушать их лепет. Она до боли в сердце боялась, когда у кого-то из них поднималась температура, или болел животик. Умилялась, когда они засыпали и выглядели такими беззащитными, что на глаза наворачивались слезы.
В то время ей приходили мысли об учебе. Она еще в школе мечтала стать архитектором и работать на судостроительном предприятии, проектировать танкера и сухогрузы. Работа в турагентстве не нравилась, потому что казалась примитивной и скучной.
Она подала документы на заочное отделение в архитектурно-строительный институт. Ее приняли, и нужно было поехать в Нижний Новгород на неделю, чтобы провести первую сессию. Детей пришлось отвезти в деревню под опеку мамы и Оли. Ничего не предвещало беды. У Наташи не было страшных предчувствий, лишь легкая грусть из-за разлуки. Оля была беременна, но до сих пор скрывала это от мамы. Она вела себя тихо и, казалось, обрадовалась своим детям.
Но что Наташа нашла в этом доме через неделю? Воспоминания этого вечера, когда она на такси приехала, чтобы увидеть детей, нагрузившись кучей подарков для них, долго не шли из ее памяти. По дороге она думала, что, скорее всего, все наладилось, и Оля захочет оставить малышей жить с собой. Третья беременность наконец-то смогла повлиять на взбалмошную сестру. От этого было грустно, но где-то внутри билось облегчение. Свобода! Она сможет учиться, а затем навсегда бросить ненавистную работу. Переедет в Нижний Новгород и будет архитектором на судостроительном предприятии. Прекрасные перспективы. Детей она станет забирать к себе, когда у нее будет отпуск. Возможно, даже возьмет их на море. Мысли были радостные, и впервые за эти годы девушка ощутила прилив настоящего опьяняющего счастья.
Но что она увидела, распахнув дверь родного дома и замерев от неожиданности и ужаса на пороге? Везде грязь и жуткий холод. Печь давно остыла, а затапливать ее никто не собирался. Работает телевизор, но не слышно детского лепета. Неужели детей нет дома? Оля вывела их на прогулку? Осторожно поставив пакеты на пол, Наташа прошла в комнату, на ходу расстегивая пальто. Оля спала на диване крепким пьяным сном. На столе была навалена грязная посуда, скатерть свезена, а в пепельнице полно окурков. Краем глаза Наташа заметила жирного таракана, который совершенно не боялся ее и осторожно сидел на стене, шевеля усами. Она замерла, осознавая то, как переменился родной дом. Ведь раньше здесь было тепло, чисто, и никогда не селились тараканы!
Отмывать грязную посуду и наводить порядок не входило в Наташины планы. Она прошла в другую комнату, которую когда-то они делили с Олей. Здесь стоял старый письменный стол, на котором валялась видавшая виды фотография в пластмассовой рамке, на ней были изображены пушистые котята. Когда-то она казалась забавной и очаровательной, но теперь внушала дикий ужас, источая волны тлена, будто кто-то умер.
На старом диване среди грязных простыней сидели дети. Витя был красный и тяжело дышал ртом, а Кристина сосала корку заплесневелого хлеба. Увидев ее личико, у Наташи закружилась голова, а в глазах потемнело. Она схватилась за горло, боясь, как бы с ней не случился припадок. Девочка была избита, ее личико опухло, один глаз закрылся, а под ним чернел жуткий синяк.
– Что случилось? – задыхаясь, спросила она, бросившись к детям и ощущая неприятный запах от подгузника. И тут девочка заплакала. Ее худенькое тельце затряслось, а ручки потянулись к подушке. Она пыталась закрыться, спрятаться. Этот инстинктивный детский страх вызвал еще больше ужаса. Наташа оставила Кристину, не решаясь притронуться к ней, потрогала лобик мальчика, быстро оценила ситуацию и достала телефон, чтобы вызвать врача. А потом вернулась в комнату, где спала сестра. Нагнулась к ней и стала грубо будить, хлеща ладонью по щекам. Оля проснулась и медленно поднялась, натягивая на себя одеяло.
– Ты… Наташка!.. Ты приехала?
– Поднимайся!
– Который час?
Наташа бросила взгляд на стену, таракан уже скрылся. Она пододвинула к себе скрипучий стул и села напротив Оли, вперив на нее дикий, возмущенный взгляд. Она представляла себе сцену бешенного исступления сестры, когда она избивала свою дочь. Возможно, та плакала, потому что не могла уснуть от холода? Или от голода?
– Где мама? – хриплым голосом спросила Наташа, глубоко вздохнув и боясь расплакаться от сильного волнения.
– Она… в гости ушла… Я тут одна второй день…
Рыдания душили, Наташа не могла говорить. Не могла кричать и выразить свое отношение и ненависть. А Оля уже тянулась за сигаретами. И тут пришло понимание, что детей нельзя здесь оставлять. С самого начала это было ошибкой.
– Сейчас приедет врач…
– Врач? – удивленно посмотрела на Наташу Оля, глубоко затягиваясь дымом. – Зачем? Со мной все нормально.
– Твой сын… у него температура.
– Да?.. Хотя я вчера еще заметила вроде он красненький какой-то.
– Дома холодно.
– Вчера было тепло! Это за ночь остыло. Я домой пришла, а тут нормально… Я затоплю сейчас.
– А что с твоей дочерью?
– А что с ней? Тоже заболела?
– Ты ее била?
– Я? Нет, конечно! Шлепнула пару раз, чтоб не капризничала. А так она сама упала. Ты совершенно ее избаловала. Как я теперь стану ее перевоспитывать?
– Не нужно никого перевоспитывать.
Наташа еле сдерживалась, она не двинулась с места, сидела и наблюдала за тем, как Оля пытается затопить печь и убирает со стола. Она думала о детях в соседней комнате и ждала, что Оля пойдет к ним или хотя бы станет варить кашу. Но детей будто не существовало. Они молчали, не подавая признаков присутствия. И Наташа сходила с ума от жалости и злобы, ей не хотелось заниматься этими проблемами. Она была испугана, подавлена, понимая, что детей придется вновь забрать к себе. Тонкая ниточка надежды оборвалась. Промелькнула мысль: нельзя говорить врачу о том, что Оля не заботится о детях, чтобы ее не лишили родительских прав. Малодушный выход, слабая попытка сбежать, избавиться от всего этого. Наташа еще цеплялась за надежду, что ее жизнь станет другой, такой, какой она хочет, а не той, которую ей навязывают. Но положительные эмоции отсутствовали, она понимала, что паутина Олиной жизни опутывает ее, ломая кости до дикой боли. Возможно, когда сестра родит третьего ребенка, материнский инстинкт все же возьмет верх. Слабая надежда, но все же! А иначе Наташа завязнет во всем этом навсегда. Ей придется воспитывать детей своей сестры и терпеть у себя ее присутствие время от времени.
Скорая прибыла через полтора часа. За это время в доме был наведен более-менее порядок, и вовсю топилась печка. Детей помыли и накормили овсяной кашей. Врач, молодая некрасивая женщина, устало сделала укол Вите, осмотрела Кристину.
– Это она вчера с крыльца упала! – спокойно объяснила Оля синяки дочери. – Кожа нежная, сразу напухла!
Врач покачала головой, посоветовала таблетки и мазь. А Наташа стояла, прислонившись к косяку двери, и страдала от явного равнодушия пожилой женщины. Ведь прекрасно понимает, откуда эти синяки. Но молчит и кивает на слова пахнувшей перегаром вперемешку с дезодорантом молодой матери.
– Маленькие дети – они такие! Постоянно куда-то лезут или бегут. Не слушаются. Но вам я советую показаться педиатру. Выпишу направление!
Оля соглашалась, но Наташа понимала, что никуда она не поедет. У нее еще оставалась надежда поговорить с сестрой, когда они останутся одни. Но разговор не получился. Как только скорая уехала, Оля снова улеглась на кровать.
– Вы на такси поедете? – лениво поинтересовалась она. – Их вещи собери, пожалуйста, сама, у меня голова что-то болит. Это точно уже грипп!
Наташа, возмущенная еще больше, вышла на улицу, чтобы позвонить в такси. Здесь столкнулась с соседкой, которая вышла посмотреть, к кому приехала скорая помощь. И она рассказала Наташе о том, что дети все время одни, за Олей с вечера приезжает машина с чужим мужчиной. Она возвращается лишь под утро. Постоянно слышны матерные крики и плач девочки.
– А где мама? – задыхаясь от ужаса, спросила Наташа.
– Так она пьет третий день. У Ивановых, первый дом от поворота. Там самогонку гонят.
Это был ужасный день, который никак не хотел кончаться. У соседки удалось взять таблетки для Вити. Кристина плакала, не подпуская к себе, но стоило ей услышать голос Оли из соседней комнаты, как она в страхе замирала. Невыразимый ужас и отчаяние выбили Наташу из колеи. Ей хотелось убежать, разрыдаться. Но чувство жалости и долга заставляли одевать в теплые вещи упирающуюся, визжащую Кристину. Наташа так разнервничалась, что сама готова была ударить девочку, лишь бы она замолчала. Паника холодной силой сдавила сердце. А вдруг девочка сошла с ума, или у нее серьезное сотрясение мозга? Тут же решила, что обязательно покажет ребенка педиатру, как советовала доктор со скорой помощи.
– Что они сделали с тобой? – шептала она, глотая горькие слезы. – Почему ты меня больше не любишь?
Оля спала, храпя на весь дом. Она проснулась в пять часов вечера и удивилась, что сестра еще не уехала. А у Наташи дрожали руки. Она сжимала их в кулаки, пытаясь унять дрожь, собрала вещи детей в большую сумку, туда же запихала пакеты с подарками, которые валялись у входа никому не нужные. Градус ненависти повысился до высшей отметки и сломал Наташину надежду. Она задумалась о том, что теперь здесь все по-другому. Отец ушел от матери, та стала пить и уходить в запой на несколько дней, а Оля… Здесь приходилось делать паузу, чтобы собраться с мыслями. Оля спит с разными мужчинами, которые приезжают за ней по вечерам. Моральный облик она потеряла, очередь – за человеческим. Да и здесь не будет задержек.
Сестра будто ощутила волну ненависти, которая исходила от Наташи. Она вдруг произнесла:
– Это он во всем виноват! Как я его ненавижу! Бондарев – исчадие ада! Если бы не он… А ведь я почему гуляю-то? Потому что хочу, чтоб ребенок этот не родился. Я уж и в бане горячей парилась… Ничего не помогает. Ребенок этот будто заколдован!