9
Влад бежал быстро, оставив машину на парковке за углом дома, в котором прожил много лет в любви и согласии со своей женой. Волосы вспотели и растрепались, шнурок развязался, но мужчина ничего не замечал. Телефон завибрировал в кармане штанов. Это отец. Но Владу нечего ему сказать.
Тело уже увезли. У подъезда столпились испуганные соседи. Одна из них обняла Влада, заплакала. Он выдержал паузу, затем мягко отстранился и прошел внутрь. У квартиры ждал полицейский. Влад достал ключи. Руки дрожали. Телефон завибрировал снова. Ему не с первого раза удалось попасть в замочную скважину. Но оказавшись в прихожей, в глазах помутилось. Знакомый, такой родной запах Людки накрыл его измученное тело с головой. Будто она еще была здесь.
Полицейский быстро осмотрел квартиру, особенно кухню, где было открыто окно. Влад оставался в прихожей, не смея двинуться с места.
– Записки не оставила. Но сомнений нет, что ваша жена покончила с собой. Есть свидетели, которые видели ее.
Голос полицейского вывел Влада из тягостной задумчивости.
– Видели?
– Да, сам момент, когда был совершен суицид. Женщина из пятой квартиры выгуливала собаку и видела, как ваша жена раскрыла окно и села на подоконник. Это показалось странным, и женщина стала наблюдать. Она сказала, что забеспокоилась, потому что знала: у погибшей был сын, который выпал из этого самого окна. Она не знала, что делать, стоит ли позвать на помощь. Пятый этаж все-таки. Говорила, что отвлеклась всего на секунду, чтобы успокоить собаку, тогда все и произошло.
– Понятно, – прошептал Влад, глотая горькие слезы. Он проклинал соседку из пятой квартиры, ведь можно было не отвлекаться на собаку, а попытаться помочь! Людка была бы жива, если бы не чертова собака! Влад сам не мог бы сказать четко, что именно нужно было сделать для спасения жены. Но верил в то, что можно было что-то сделать.
– В квартире никого не было. Я имею в виду, что убийство исключено. Соседи тут же вызвали меня и оставались подле двери вашей квартиры. Я решил, что стоит позвонить вам, чтобы не ломать дверь.
– Да.
– По-вашему, что произошло? Почему она это сделала?
– Не знаю.
– Соседи рассказывают, что ваша жена выпивала.
– Она никак не могла прийти в себя после смерти сына.
– Говорят, что вы развелись?
– Нет, только собирались.
– Какие отношения были между вами?
– Нормальные.
– Вы ненавидели ее?
– Конечно, нет.
– А она вас?
– Нет.
– Вы уверены?
Он не был уверен, но кивнул. Влад не понимал, что говорит. Не понимал, сколько времени прошло. Полицейский медленно записывал его показания на сером листе бумаги шариковой, плохо пишущей ручкой. Потом пришли еще какие-то люди из полиции, они долго осматривали кухню, разговаривали, курили и фотографировали. Кто-то подал ему стакан воды. Влад машинально поблагодарил и достал из кармана телефон, который не переставал вибрировать. Отключил его и засунул обратно.
В голове было мутно и удушающе. Он не мог ни о чем подумать, что-то вспомнить. Ему не верилось, что она это сделала. И мозг пытался как-то уложить эту информацию, смягчить, уменьшить в размере, но ничего не выходило. Трагедия нависала огромной ледяной глыбой.
– Привет!
Он услышал знакомый голос, ощутил резкую волну сладкого парфюма Наташи Сулаковой. Кивнул и отвернулся. Его мысли сбивались и путались, отвлекаясь на голос Наташи, которая говорила с полицейским.
– Это кошмар! Кто бы мог подумать? Я просто в шоке! Меня соседи видели? Да, конечно, я приходила! Но я уже ушла! Я ничего не видела. Подозревала? Нет, конечно, я бы не оставила ее. Как можно! Но знаете, Людочка ведь сильно выпивала из-за смерти сыночка. Понять можно, да. Говорила ли она о самоубийстве? Я не слышала. Но она была очень подавлена. Еще и с мужем пришлось разойтись. У него появилась другая женщина, тоже понять можно. Какой мужчина вытерпит постоянные пьянки?
Влад будто окаменел, слушая жалостливый чужой голос Сулаковой, которая пыталась выдавить из себя слезы. Слезы давились с трудом, и он это чувствовал. И еще осознавал: она надеется, что он ничего не поймет из того, что она сейчас говорит.
– Какой образ жизни вела Людочка? Одинокий. Мы с ней были лучшие подруги. Я все про нее знаю. Нет, мужчин не было у нее. Какие там мужчины! Собутыльники? Нет, не думаю. Я приходила к ней и никого не видела. Она одна потихоньку выпивала. Муж, наверно, приходил, я точно не знаю. У него же теперь другая жизнь и женщина беременная. Да, другая семья. И его можно понять! Такая трагедия! Сначала сынок погиб, а потом жена стала выпивать. Из-за мужа? Людочка, конечно, переживала! Но кто знает? Мы не говорили на эту тему. На какую тему говорили? Да на разные! Она хотела мне с работой помочь, я ведь не в Нижнем Новгороде живу. Приглашала пожить у себя, потому что ей одиноко. Но я все никак не могла решиться. Зря я так! До сих пор себя ругаю! Надо было остаться с ней! А я ушла! Где я живу? Да, обязательно дам адрес. Я все понимаю.
Наташа наконец заплакала, подвывая как старуха. Влад глубоко вздохнул, пытаясь подавить яростную неприязнь. К нему больше никто не обращался. Он слышал, как полицейские говорили, что дело ясное. Записки не оставила? Такое бывает, когда человек живет один. Просто ему некому оставлять. Они говорили еще о том, что, возможно, несчастный случай, если она была сильно пьяна, но это покажет вскрытие.
Уже наступил вечер, когда Влад остался в квартире один. Он включил телефон и позвонил своему отцу, затем родителям Люды. Он старался говорить спокойно, сглатывая и еле сдерживая слезы. Старенькие родители Людмилы вынесли трагическую новость стойко, сказав, что сегодня же вылетают в Нижний Новгород. Нужно было сообщить Алле, где он, и что с ним, но Влад не мог заставить себя. Не сейчас. Ему не хотелось впутывать эту милую девочку в случившееся несчастье.
Он медленно поднялся, разминая затекшие руки и ноги. Медленно побрел на кухню, чтобы выпить воды. Он не собирался оставаться здесь, но и уйти не мог. С тоской оглядывал знакомые предметы. Дышал шумно и тяжело, чувствуя сильную усталость. Включив на кухне свет, вздрогнул и застыл на пороге.
Наташа сидела у окна и смотрела на улицу. Обернулась, жмурясь от яркой лампочки, и попыталась улыбнуться.
– Не могла оставить тебя здесь одного.
Ничего не ответив, Влад прошел к столу, где стояла бутылка с водой. Стал жадно пить прямо из горлышка. Наташа потянулась как кошка, пригладила растрепавшиеся волосы. Кокетливо улыбнулась.
– Я приготовила ужин. Специально сходила в магазин. Я не смотрела, что там есть в холодильнике. Сама все сделала.
Ее нежный голос заставил его содрогнуться. Будто заботливая жена встречает мужа с работы. Взгляд ласковый, обещающий. Существовала ли необходимость в этой нежности? Влад был слишком разбит, чтобы поддаться. Кажется, она поняла его хмурость, улыбка с лица пропала.
– Ты целый день просидел в прихожей. Влад!
Теперь в ее голосе слышались надрывные нотки. Еще не хватало, чтобы она заломила руки и грохнулась перед ним на колени. Наташа никогда не нравилась ему. Он видел ее насквозь, лживую и трусливую до мозга костей. Она была красивой женщиной, но осторожная злоба делала эту красоту приниженной, будто покрытой толстым слоем коричневой пыли. Влад не понимал, отчего Людмила не видела этого. Ей хотелось сохранить для Арсения сестру и брата. Но к детям прилагались родственники. Бесспорно, этих родственников можно считать никчемными.
Владу не хотелось разговаривать. Да, он совершил ошибку, решив, что Сулакова сможет помочь его жене бросить пить и вернуться на работу. Он опустился до того, что приехал и попросил ее. Забыл, что нельзя доверять ей, потому что она разрушает все вокруг. И семья разрушилась только потому, что в ней оказались эти посторонние никчемные люди, Наташа и ее мать. И детей воспитают такими же, лживыми и никчемными. Девчонку уже испортили, окончательно сломав веру в лучшее. Влад понимал, что этих детей никто не любит, но ему было наплевать на это. Главное, чтобы в их семью они не лезли, как ядовитые змеи.
Сейчас было поздно. Семья погибла вместе с Арсением и Людмилой. Еще неделю назад ему казалось, что все решено, к Люде он не вернется. Решение твердое, как камень. Теперь это решение кажется бессмысленным. Тогда еще можно было, потому что Люда была жива. Исключительный случай – смерть, когда ситуации становятся непоправимыми. Вот теперь действительно та самая новая жизнь, о которой он думал последний год, в то время, когда появилась Алла. Прекрасная девочка с огромными сказочными глазами принцессы – аниме. После трех встреч Влад понял, что не любит ее. Она не интересна ему, слишком молода или слишком наивна. Ему не интересны ее проблемы, ее радости, ее жизнь. Ему нравилось, что она не настаивала, просто отошла в сторону, обидевшись, как ребенок. Влад бы забыл Аллу, он ее уже начал забывать, вновь погружаясь в свою жену, испытывая привычную ярость и злобу, отчаяние от того, что сын погиб. Чужаки, совершив злое дело, исчезли. Он не сомневался, что они виновны. Наташа и ее родители. Людмила стала незнакомой, погрузившись в непробиваемый кокон, испытывая чувство вины и горе. Влад злился и в ярости соглашался со всеми обвинениями, что она предъявляла себе. Но ему было так же жаль ее до боли, испуганную, маленькую. Ему хотелось добиться перемен к лучшему, он устал, не мог больше так. Но вдруг поступил звонок от какой-то подруги Аллы. Девушка сообщила о том, что та беременна и собирается сделать аборт. Этого Влад не мог допустить. Это был свет в конце туннеля, струя свежего воздуха. Ему нужен был этот ребенок. Он хотел начать все сначала. Но сомнения отступили лишь на какое-то мгновение. Влад ненавидел себя за слабость и метания. Ему хотелось быть со своей женой, но она перестала быть тем человеком, которого он любил. Он много думал о том, а если бы она тяжело заболела, стала некрасивой, парализованной, оказалась бы в коме. Оставил бы он ее тогда? И ответ был готов: никогда не оставил! Но отчего же получился раскол? Он бросил жену, у него появилась девушка, которая готова родить ему ребенка. Он хочет этого ребенка, но больше всего хочет вернуть то счастье, что было у него с Людой. Сейчас ситуация казалась понятной – надо было просто быть рядом. Но тогда он находился в ярости от неопределенности собственных желаний. Дошел до того, что Сулакову попросил о помощи. Глупая попытка, которая обернулась трагедией. Предсказуемо. Неудивительно. О чем он только думал? Как посмел? Надо было идти самому обнимать, просить, признаваться в любви! Но он не мог, потому что Алла ждала ребенка. Он рассчитывал, что Людмила справится без него.
И все-таки он не мог простить жене смерть сына. Главная причина, по которой не захотел вернуться и попытаться собрать разрушенное счастье. Они с Людой могли пережить все что угодно, даже всемирный потоп. И здесь бы пережили. Просто он не мог ей простить.
Влад смотрел куда-то сквозь Наташу красными глазами и мечтал о том, что выбросит ее из этого окна. Он не знал, что его жена совсем недавно думала о том же.
– Влад!
Наташа протянула к нему тонкие руки. Он нахмурился. Еще не хватало, чтобы она бросилась к нему с утешениями. Она почувствовала, отступила. Он немного расслабился. Ему хотелось, чтобы она ушла. Хотелось побыть одному в этом доме, подумать, пострадать, потрогать вещи, к которым прикасалась жена. Наташа была лишней и отчего-то не понимала этого. Он подозревал, что придется сказать ей. Но так не хотелось тратить на это время.
– Влад, нам всем сейчас тяжело. Кто бы мог подумать, что Люда…
– Молчи!
Он остановил поток ее слов, потому что не хотел ничего слышать. Не верил ей. Презирал.
– Хорошо. Прости меня!
Наташа была слишком покладистой, слушалась и преданно заглядывала в глаза, как собака.
– Нужно уходить.
– Ты не поужинаешь?
– Нет.
– Но ты голоден!
– Наташ, надо уходить.
– Хорошо.
Она покорно тряхнула головой и поднялась.
– Я закрою квартиру.
Он дождался, пока она обуется и выйдет в коридор. Заглянул во все комнаты, с тоской закрепил в памяти все, что увидел: смятую кровать, пульт от телевизора, клетчатую рубашку, тапочки, баночку с кремом, расческу…
Когда он вышел на улицу, глубоко вздохнул, надеясь, что боль отступит, пощадит его, оставит в покое. Прошел мимо Наташи, не повернув головы, но она догнала и взяла под руку.
– Я провожу тебя! Куда ты идешь?
Влад остановился. Больше терпеть не мог.
– Послушай, сейчас не до тебя. Мне надо идти.
Стряхнул ее руку, нахмурился и быстро пошел туда, где оставил машину. Переживал, что она побежит за ним, и придется кричать на нее, плюя ей в лицо матерные слова. Но Наташа не пошла, видно, ощутив его злобу. Сев в машину, Влад почувствовал себя лучше, а когда выехал на широкую трассу, забыл о Сулаковой. Он решил для себя, что этого человека больше не существует. Она для него – посторонняя, пустое место. Он больше не обязан терпеть ее рядом, разговаривать и делать вид, что знает ее. Когда-то он делал это ради Люды.
Часть 3
1
Декабрь подходил к концу. Шел снег, и было радостно, потому что серые унылые улицы становились ослепляющее белыми, праздничными. Наташа уже поставила елку и украсила ее одинаковыми лиловыми шарами. Витя помогал ей и радовался, ожидая прихода Деда Мороза. Сейчас она ходила по магазинам, покупая марокканские мандарины, оливки, красную икру и детское шампанское. Задумчиво изучала длинный список на листе старого блокнота. Только бы ничего не забыть. Следующий год будет счастливым! Обязательно будет счастливым!
Люди сновали туда-сюда, нагруженные покупками и маленькими детьми, которые восторженно тыкали пальчиками в яркие витрины. Наташа зашла в супермаркет, чтобы выбрать для себя бутылку красного вина и выпить кофе. Пакеты оттягивали руку, но было радостно и празднично на душе. Она купила для Вити конструктор и запаковала его в блестящую упаковочную бумагу, для мамы выбрала флакон духов, а для папы –набор запасных лезвий для бритья. Ей нравилось запаковывать подарки, представляя себе радостные лица родных. Затем зашла в кафе. Заказав капучино, расположилась за уютным столиком у входа, наблюдая за проходящими мимо людьми. Она старалась отгадать, что они купили, что лежит в их пакетах и сумках. Какие-нибудь сувениры, одежда, игрушки, парфюмерия, косметика, украшения и еда. Приятные удовольствия, которые делают друг другу в праздники. Новый год – конечно, особенный праздник. В это время все кажется сказочным, приходит вера в волшебство и Деда Мороза. Начинаешь задумываться о том, что еще немного, и наступит новый год, оставляя все тревоги, беды и невзгоды в старом. Ложная уверенность в том, что вот теперь-то все будет как надо!
Владимир Бондарев заметил ее первым, он остановился, раздумывая, стоит ли поздороваться. Не лучше ли просто пройти мимо? Если бы она холодно отвернулась, сделала вид, что не знает его, он бы так и сделал. Но Наташа была счастлива и улыбнулась ему, помахав, указывая на свободное место рядом. Владимир кивнул и подошел к ней.
– С наступающим, Володя!
– И тебя тоже.
– Хочешь кофе? Здесь прекрасный капучино!
– Нет, я выпью чашку зеленого чая.
Он быстро сделал заказ, устраиваясь на стуле. Ему было нелегко с больной ногой, Наташа смущенно отвернулась, делая вид, что рассматривает новогоднюю витрину. Откуда-то возникло чувство стыда за его инвалидность. Она такая красивая сидит рядом с этим страшным человеком. Испугалась, вспоминая сестру и ее отношение к Бондареву. Ей не хотелось повторяться. Но гаденькое чувство не исчезало, маячило где-то рядом, как серое дождливое облако.
– Как дела?
– Все хорошо, Наташа.
– Готовишься к празднику?
– Да. Мама с Кристиной ушла в кино, мы договорились встретиться здесь.
– А!
Ее улыбка застыла, зрачки беспокойно расширились. Наташе не хотелось говорить о племяннице, которая теперь много времени проводила у Бондаревых. Они готовили документы на удочерение. Татьяна Анатольевна активно участвовала в этом предприятии, доказывая службе опеке, что девочке со сложным характером нужен отец. Она хотела помочь, и в январе все должно было решиться. Но Наташа испытывала стыд за содеянное. Мама переехала из деревни к ней в квартиру, потому что там было сложно оставаться. Жители объявили бойкот. Все жалели Кристину, резко осуждая Татьяну Анатольевну. Но той было безразлично. Наташа краснела и внутренне содрогалась, понимая, что это малодушно, ошибочно, и они еще пожалеют. Но все же не могла подавить радости, что остался только Витя! Он совсем не помнил своей матери и их сложной с ней жизни, поэтому выглядел прекрасным ребенком. Он не скучал по сестре, будто и не было ее, но радовался новым игрушкам и шоколадным конфетам с грушевым лимонадом.
– Она проведет праздники с вами, – наконец заговорила Наташа. Красивые губы изогнулись в улыбке, но глаза оставались настороженными. – Я поэтому не купила ей подарка.
– Ничего страшного. Мы с мамой купили все, что нужно.
– Вы по-доброму относитесь к ней.
– Кристина – хорошая девочка.
Надо было закончить разговор на этом, но Наташе вдруг стало интересно, а как же последствия психиатрической больницы, о которых так все переживали? Неужели все прошло хорошо, и лечение оказало пользу, а не вред? Но тогда мама оказалась права, а люди, которые относятся к ней крайне отрицательно, не правы.
– Володь, расскажи, как она.
– Да все хорошо.
Он пил свой чай и был немногословен. В его глазах сверкал холод. И Наташе стало невыносимо. Она-то в чем виновата?
– Мама говорила, что ты возишь ее на консультации к детскому психологу.
– Вожу.
– В Нижний Новгород?
– Да.
– Это дорого, наверное?
– Не переживай об этом.
– Есть успехи?
– Да, конечно.
Его ответы стали раздражать, Наташа разнервничалась. Ей хотелось подробностей. Откинула за спину волосы, улыбнулась немного напряженно.
– Оля устроила ей сложную жизнь! Я однажды стала свидетелем, как она избила Кристину. Да она часто ее била. Именно Кристину. У Оли не хватало выдержки, нервов, чтобы сидеть с маленькими детьми. Как это все было ужасно! Ад кромешный! Вспоминать тяжело.
– Это в прошлом.
– Но разве не из-за этого Кристина очень сложный ребенок? Не из-за того, что родная мать плохо с ней обращалась? Знаешь, Володь, однажды Кристина перестала разговаривать. Первой это заметила учительница в школе. Она забила тревогу. Я-то тогда не слишком беспокоилась, потому что только-только схоронили Арсения. Мы все тогда были в шоке.
– Несомненно, прошлое сказалось на Кристине.
Наташа ждала продолжения, но Владимир молчал. Это вывело ее из себя. Она обиженно закусила губы. Почему он ничего не говорит? Ведь она-то должна знать! Она так много сделала для этих детей!
– Не нужно быть врачом, чтобы понять: Кристина пережила шок от смерти Арсения. После этого случая она перестала говорить. Именно после этого случая! По ночам ей снились кошмары, она не кричала, но билась в кровати, как припадочная, в лихорадке, вся в поту. Иногда приходилось менять ей простыни. Как-то утром, причесывая ее, я заметила, что у нее завелись вши! Кошмар, что мне пришлось пережить! Я была не готова к такому позору! Вши, представляешь себе?
Он не ответил, хотя Наташа ждала, что он удивится и жадно начнет узнавать подробности. Она недовольно заерзала на стуле. Ей не нравилось, что он равнодушен, ведь Наташа рассказывала о Кристине. Мог бы хотя бы сделать вид, что ему интересно, потому что скоро станет отцом девочки.
– Я слышал, что мама того мальчика умерла? – вдруг спросил он, подняв на Наташу глаза. Она замерла, пытаясь понять, о чем он. Несколько секунд они смотрели друг на друга. Наташа неожиданно обратила внимание на то, что он мужествен и притягателен. Несмотря на шрамы и подергивания лица. Сильные плечи, руки, рубашка того гляди разорвется на мощной груди, как у богатыря. Его тело бесподобно. Тело настоящего мужчины. Владимир сидел за столом в расстегнутой куртке, в помещении было тепло. Ее сердце забилось быстрее, она сглотнула, пытаясь одернуть себя. Ей давно пора найти себе подходящего мужчину, иначе станет считать сексуальным и притягательным первого встречного. Она мысленно стыдила себя. Бондарев прекрасен? Надо спятить, если считать так.
– Да, – ответила она, еле оторвав от него взгляд. Как ей хотелось любви и хотя бы от калеки Владимира Бондарева! Хотя бы от него! – Это произошло в июне. Уже полгода прошло.
– Что случилось?
– Выбросилась из окна. Но полиция допускает возможность несчастного случая, потому что записки предсмертной не нашли. Люда выпивала крепко. Даже муж ее бросил.
– Вы не говорили об этом Кристине?
Наташа пожала плечами.
– Я не говорила, но, возможно, мама. Хотя я ничего не знаю об этом.
– Кристина знала, что Арсений ее родной брат?
Наташа помолчала. Ей не нравилось, что разговор повернул в это русло. Не хотелось обсуждать Людмилу и Арсения. Они уже умерли. Их нет. Надо просто жить дальше и забыть. Испытывать радость и счастье! Для чего вспоминать и загонять себя в депрессию?
– Да, мы никогда не скрывали.
– Вы считали, что это разумно?
– А почему нет?
– Но ведь семья мальчика усыновила его. Наверно, они не хотели бы, чтобы он когда-нибудь узнал.
– Но он узнал бы! Если бы остался жив, – перебила его Наташа, допивая кофе. Она не собиралась говорить, что обещала Людмиле сохранить тайну усыновления. Еще одна роковая ложь. С одного взгляда понятно, что никто не считает эту тайну серьезной. Она ничего не значила для мамы. Ничего не значила для Наташи. Маленькие дети не понимают, не могут чувствовать и анализировать. Не могут осуждать и требовать ответа. В этом Наташа уверена. – Ну не мама, так кто-нибудь другой сказал бы! Ведь люди стали злые и завистливые, никогда не знаешь, что может случиться завтра.
– Ты не думала, что если бы Кристина не знала о том, что он ее брат, не случилось бы трагедии?
– Не думала.
– Правда?
– Володь, Кристина трудный ребенок! Это все признали. Только Оля виновата в том, что ее дочка стала такой странной! Кристина с первого дня невзлюбила Арсения. Это я признаю. Это правда. Она ломала его игрушки, рвала рисунки. Не помогало, что Люда дарила ей подарки. Кристина целенаправленно ломала и портила вещи Арсения. Мы ничего не могли поделать. Мама ругала ее, пыталась объяснить, что это твой родной братик, нельзя так поступать с ним. Бесполезно. Становилось еще хуже. Ты просто не понимаешь! Не был в этой ситуации.
– А зачем вы пошли на все это?
– На что?
– Согласились общаться с этой семьей.
– Не знаю, Володь. Неожиданно получилось. Люда написала мне и умоляла на коленях привозить детей время от времени. Она меня почти убедила. Показалось, что действительно нельзя разлучать детей. Они родные. Потом я, конечно, и жалела, и сомневалась, потому что мне стыдно было за Кристину, которая вела себя как дикарка из леса.
Он кивнул, помолчал несколько минут. Наташа уже собиралась попрощаться и уйти, ее захлестнула обида, будто Бондарев ставил ей в укор поведение девчонки. Но Наташа ни в чем не виновата! Она старалась, как могла!
– Знаешь, Кристина на сеансе у психолога рассказала про тот день, когда умер мальчик.
– Правда? – Наташа удивленно подняла на него глаза. – Это был кошмарный день. Арсений влез на подоконник, а Кристина с мамой пыталась втащить его обратно, но не удержала. Неужели она все это помнит? Ее же лечили! Как странно! А я думала, что она совсем все забыла. Величутин, это врач психиатр, у которого она лечилась, говорил, что мозг блокирует неприятные моменты жизни, прячет их далеко, чтобы не найти. Получается, что обманул?
– Не знаю.
– Как же она может помнить после лечения?
– Она помнит.
– Помнит, как открыла окно? Ведь она это сделала?
– Нет, Наташа. Это сделала твоя мама.
– Мама?
Владимир тяжело вздохнул. Его молчание нервировало. Наташа в ожидании смотрела на него. Он неслучайно начал этот разговор. Она понимала. Но нельзя же верить выдумкам Кристины!
– Володя, не молчи!
Он посмотрел на часы и стал неторопливо застегивать куртку.
– Это сделала твоя мама. Она открыла окно, потому что было жарко, а потом забыла закрыть. Ушла смотреть телевизор. Кристина следила за Арсением и видела, как он пошел на кухню. Он захотел залезть на подоконник, и она помогла ему. А потом стояла с ним рядом, держала, чтобы не упал. Они смотрели на улицу. Арсений ждал маму.
Наташа замерла, кровь бросилась ей в лицо. Почему она никогда не спрашивала у Кристины, как было дело? Ведь она могла бы ей тоже рассказать все это! А Владимир поднялся, холодно разглядывая ладони Наташи, которые лежали на столике перед пустой чашкой.
– Татьяна Анатольевна пришла, чтобы посмотреть, как они. Кристина держала мальчика за ручку. Говорит, что до сих пор помнит тепло его руки. А потом она толкнула ребенка в спину.
– Господи, не зря ее лечили у психиатра! Да это же просто шизофрения!
– Не Кристина, твоя мать.
В глазах потемнело, Наташа задохнулась. Она стала оглядываться, не слышит ли их кто-нибудь.
– Мама?
– Да, она толкнула Арсения в спину, и он не удержался.
– Это ложь!
– Это правда.
– Да она пыталась помочь! Это я знаю. Вот это правда! Кристина недоглядела, и Арсений упал сам. Сам, понимаешь? Его никто не толкал! – выпалила Наташа, пытаясь унять дрожь в голосе. Ее пугал взгляд Бондарева. Он будто хотел прожечь ее насквозь.
– Кристина винила себя за то, что не смогла удержать ребенка. От толчка их руки разомкнулись. Все произошло в несколько секунд. Чувство вины было так сильно, что начались кошмары по ночам, а потом она перестала разговаривать.
– Что?
Наташа задержала дыхание, вспоминая, как вошла в кухню и увидела их, свесившихся с подоконника. А потом они отпрянули. Мама плакала и побежала звать на помощь. А Кристина осталась. Она закрыла уши руками и забилась под стол. Наташа тогда не поняла, что случилось. Она была занята перепиской с виртуальным любовником. Ужас произошедшего не сразу дошел до нее. Но она помнила, как смотрела на нее Кристина дикими, сумасшедшими глазами.
– Это ложь, Володя! Как ты можешь верить глупой девчонке? Да она чокнутая! У нее давно крыша поехала от побоев родной матери! Кристинка много плохого пережила. Оля и с мужиками разными спала, пила, курила, ругалась как мужик! Мне-то неприятно было слушать и смотреть, не то, что маленькой девочке! А наша мама – святой человек! Она смогла бросить пить, взяла себя в руки, помогала всем чем могла! Она любит всех! И всегда жалела Арсения, восхищалась Людкой и Владом, боготворила их! А ты говоришь, что она могла совершить такое!
– Я верю Кристине.
– Плохо, Володя! Ты же педагог! Нельзя верить фантазиям больного ребенка!
– Работа психолога состоит в том, чтобы помочь избавиться от страхов. Про это нужно говорить. И Кристина говорит. Это не фантазии, Наташа.
– Даже если это не фантазии, то все равно неправда! Что-то было не так, Кристина не разобралась! У нее помутилось в голове. Она ревновала маму к Арсению. Возможно, захотела отомстить. Ты не допускаешь месть, Володя?
– Эх, Наташка!
Она отвернулась, пытаясь унять дрожь в руках. Бондарев шумно вздохнул. Не уходил, будто еще хотел что-то сказать. Она медленно повернула голову, развела руками, осуждая его слова.
– Ты знаешь, что Кристина боится черепах?
– Каких черепах? – не поняла она.
– Был случай, когда Оля и ты поехали в магазин, чтобы купить детям хомячка, но купили черепашку.
– А, да, – вспомнила она, вяло пожав плечами. – Прихоть Оли. Эта черепашка оказалась больной и умерла через несколько дней.
– Да. Кристина первой заметила это. Она не могла оторвать взгляд от мертвого тела, голова и лапки вылезли из панциря и болтались в воде, как резиновые. Дома никого не было, и она попыталась достать ее из аквариума, чтобы положить в коробку и похоронить. Но для нее это было тяжелым испытанием, пришлось дожидаться кого-нибудь из взрослых.
– Она испугалась?
– Да. Мертвое скользкое тело заставило испытать настоящий кошмар. Но все же она достала его и положила в коробку из-под конфет.
– Никто ее не просил трогать. Согласна, это малоприятно.
– Оля потом сказала Кристине, что черепашка умерла из-за нее, потому что она плохо о ней заботилась. Мертвое тело вытряхнула из коробки в мусорное ведро. Девочка боялась заходить на кухню, ей казалось, что в ведре шевелится труп, пытаясь выбраться.
– Глупости. Кристина не виновата. Черепаха была изначально больна чем-то, – поморщилась Наташа. – Оля пошутила, а Кристина приняла за чистую монету.
– Почему ты не заступилась за нее?
– Но я впервые слышу это от тебя! – возмущенно воскликнула она. – Я мало вникала в то, что говорила детям Оля. И вообще, при чем тут этот случай с черепахой?
– Кристина испугалась. Это было большое горе для нее, отягощенное чувством вины.
– И что?
Бондарев внимательно смотрел на Наташу. Она усмехнулась и пожала плечами.
– Мне еще только не хватало сожалеть о мертвых черепахах, Володя! О чем ты вообще говоришь! Я думала только, чтобы детям было хорошо, чтобы были накормлены и хорошо одеты. Подумаешь, черепаха умерла! Да это и к лучшему. Не до черепах было.
Он еще раз шумно вздохнул. Потом улыбнулся и заговорил о другом.
– Мы с мамой решили переехать после того, как документы будут готовы. Меня зовут на работу в Ярославль. Так будет лучше для всех нас.
Наташа удивленно вскинула тонкие брови.
– Вы переезжаете?
– Да.
– Кристина не будет видеться с братом?
– Это мы обсудим потом.
Наташа была слишком потрясена, чтобы отвечать. Ей хотелось, как тогда Кристине, закрыть уши руками и забраться под стол. Кровь отхлынула от лица, сделав его смертельно бледным. Она знала, что это из-за нее они переезжают! Из-за нее и мамы. Очевидность слов вызывала обиду и желание оправдаться, доказать, что они с мамой ни в чем не виноваты и никому не желают зла.
– Всего хорошего, Наташа! Сеанс фильма закончится с минуты на минуты. Мне надо идти.
Она не ответила и не заметила, как он ушел. Долго сидела, едва дыша, не понимая, что теперь делать. Расскажет ли Бондарев еще кому-нибудь о том, что сделала мама? А может, уже рассказал? У подошедшей официантки попросила еще одну чашку кофе. Потом достала из сумки телефон и набрала номер Татьяны Анатольевны. Разговор был коротким. Наташа пожалела, что не может видеть маму. И уже начинала злиться на Кристину. Как посмела говорить такое? Да чтоб у нее язык отвалился, скверная, испорченная девчонка.
Мама ничего не сказала в свою защиту. Наташа услышала тихую усмешку и вдруг страшно, истерически испугалась. Холодный пот выступил на спине и на лбу, в ушах зашумело. Почему мама не возмущается, не плачет? Для нее эти ужасные слова не являются неожиданностью?
– Мама, это же ужасно!