Будет что будет. Продолжение книги «Своя ноша не тянет»

Почти ночью, будильник показывал пять минут одиннадцатого, Дуся наконец вошла в свою квартиру. Никакой Никитка у подъезда ее, конечно же, не ждал, а дома пахло пустотой и безысходностью. Так и не выветрился этот запах за лето, да Дуся от него и не старалась избавиться. Переобувшись в тапочки, девушка прошла на кухню, поставила на огонь чайник и села на табуретку, прислонившись спиной к стене. Сил, оказывается, совсем не было. Может, не есть совсем, подумала Дуся, и так усну. Питаюсь бессистемно, уже и так два килограмма лишних набрала. Кефиру надо было купить, а не колбасы, запоздало вспомнилось, я же собиралась выходные посидеть на одном кефере…

В комнате неожиданно зазвонил телефон, и Дуся бросилась к нему, почему-то, видимо, для скорости, сбросив тапки: так поздно могли звонить только свои. За секунду мозг Дусин перебрал всех, кому она могла понадобиться в это позднее время: друг покойного отца дядя Слава, работавший в Африке, но собиравшийся в отпуск в Москву, Олег, который за день так и не поговорил с Дусей о чем-то для него нужном, лучшая подруга Катюшка, обижавшаяся в последнее время на Дусю за дружбу с Галиной… Может, это Галина отменяет завтрашний поход в магазин? Или это Никитка?

– Алло? – постаралась она сказать как можно беспечнее.

– Дуся, добрый вечер, – поздоровалась трубка голосом Игоря. Вот уж кого не ждали.

– П-привет… – все-таки дрогнул голос. – Игорь, ты уже вернулся?

– Нет, я просто заскучал. Ничего, что так поздно? Я звонил часов в девять, в десятом, ты не подошла.

В девять Дуся только подходила к «Рамстору». А ведь могла бы не пить кофе с Галиной, а сразу бежать домой…

– Однако у меня есть мобильный телефон, – попеняла мужчине Дуся.

– Разве по нему нормально поговоришь? И потом, я дежурю в клинике, можно поболтать немного подольше, если ты не возражаешь…

А вот это – неприкрытое жлобство, удивилась Дуся, говорить по казенному телефону с другим городом подольше, зная, что тебе не придется платить за междугородний звонок…

– Игорь, я, кажется, пропустила: ты в каком городе? – Дуся собралась прикинуть, какую сумму решил сэкономить приятель на разговоре с ней. А ведь до этого все было так чудесно: водил в кафе, два раза были в ночных клубах, цветочки дарил… Развивать отношения не спешил, к себе домой не приглашал и к Дусе, проводив до подъезда, на чай не набивался… Девушка задумчиво посмотрела на симпатичные, хотя и уже чуть пожухлые, хризантемы посреди стола. «А воду в вазе нужно сменить прямо сегодня…»

– Я в Казани, я тебе разве не сказал? Ну мог и не сказать, мне самому это было неожиданно. Шеф в воскресенье на мобильный позвонил и велел назавтра с утра прямо с вещами заехать оформиться – и на поезд.

– Срочная операция? – почти решила Дуся простить Игорю дармовой звонок. – Кроме тебя никто не мог сделать?

Осознавать, что твой приятель – не просто хирург, а хирург экстра-класса, золотой скальпель и все такое прочее, было приятно. Такому можно простить и кое-какие недостатки. Ну, индивидуальные особенности. Сам он про золотой скальпель, правда, ей никогда ничего такого не говорил, наверное, скромничал.

– Да нет, просто по нашему профилю работа есть… А коллега, которого планировали направить, запросился сначала в отпуск, он его каждый год строго в сентябре берет, вот меня пока и послали, так сказать, на замену…

– И что, в этой Казани совсем некому по ночам дежурить? – обида всплыла с прежней силой и Дусе захотелось сказать какую-нибудь колкость.

– Дуся, а везде некому. В Москве тоже некому. Я же в отделение пришел, нужно как-то ребятам помочь. Пусть в выходные дома посидят, отдохнут, пока я здесь. Мне-то в выходные в чужом городе делать все равно нечего…

– А знакомство с достопримечательностями? – Широта души приятеля немного вытеснила впечатление от «подольше», мозг менеджера по рекламе быстро нашел разумное объяснение ночному звонку: возможно, в клинике принято, что командировочные звонят домой по рабочему телефону, это хороший маркетинговый ход: дешево и эффективно создать у приезжих хорошее мнение о клинике. А ночной тариф дешевле, вот отсюда и «подольше». И самому подольше поговорить, и клинику в лишний расход не ввести. Это подходило к образу того Игоря, с которым она вот уже месяц была знакома и регулярно, не реже двух раз в неделю, проводила вечера.

– Успею. Знаешь, казанцы гордятся своим городом не меньше, чем мы Москвой, так что культурная программа мне почти обеспечена.

«Ассистенткой, аспиранткой, а может, и медсестрой обеспечена, – вдруг взревновала усталая Дуся. – А он не пошел. Но пойдет. Так. Самой не звонить, ни за что не звонить! И номера телефона не спрашивать!»

– По-моему, в Казани есть что посмотреть. Их кремль даже старше Московского… – между тем небрежно проявила она знание истории.

– Вот в воскресенье все и узнаю. Завотделением пригласил присоединиться к семейному уик-энду, они с супругой детей поведут как раз в этот самый кремль, а заодно и меня по Казани выгуляют.

«Дура ревнивая! – разозлилась на себя Дуся. – И что ж ты за дура-то такая! Человек позвонил, человек соскучился, человек хочет пообщаться, а ты все гадости какие-то выискиваешь!»

– А я завтра поеду с коллегой за город в «Икею», я там никогда не была…

– Я был только в Химках, вернее, под Химками. Это же финские или норвежские магазины? Сеть. Нет, кажется, шведские. Больше всего там мне понравилось кафе.

Дуся рассмеялась: приятно было сознавать, что есть еще человек, который не испытывает потребности подражать привычкам «среднего класса», покупая себе необходимое только в определенных магазинах.

– Мы как раз туда и едем, в Химки, на автобусе от «Речного вокзала». А мебель, ты что-нибудь понимаешь в мебели? Какая там мебель?

– Деревенский модерн. Кантри-стиль. А, судя по магазину, все свои пожитки шведы хранят в коробках.

Дуся развеселилась еще больше.

– Может, в сундуках?

– Сундуки не помню, помню коробки разного размера, вставляющиеся друг в друга как матрешки. Ты собираешься покупать там мебель?

– Я посмотреть хочу. Мало ли… – Не стала распространяться Дуся о планируемом ремонте. – Вдруг что-то действительно нужное попадется.

– Если тебе нужна какая-то конкретная мебель, то лучше в интернете поискать.

– Дома у меня нет интернета, а на работе, – на работе, вспомнила Дуся, сегодня не то что о планируемом ремонте и новой мебели, об обеде вспомнить был некогда, – на работе не получилось. Но это идея! В понедельник займусь.

– Что твой мальчик? Успехи делает? – В голосе Игоря послышалась легкая нотка иронии. Дусе понравилось, что тот все-таки не шокирован ее общением с украинцем-попрошайкой, а воспринимает это как… пожалуй, как Дусину блажь. А с другой стороны, кто ему, Игорю, Дуся? Никто. А чужому человеку мы почему-то позволяем многое из того, чего не допускаем в своих близких. Посмотрим, как он будет реагировать на Никитку, когда… если… Дуся решила не додумывать. Чтобы не сглазить.

– Знаешь, давно не приходил. Наверное, успехи делает, вот и некогда.

– Успех – дело хорошее.

– Хорошее, – поддакнула Дуся. Сказать или не сказать, что Никитка обещал придти и не пришел? Да нет, с какой стати. Он, наверное, придет в понедельник.

– Он тебя не звал полюбоваться на эти свои успехи?

– Я видела же один раз. А сейчас ему и в голову не приходит, что я пошла бы, да и незачем, он и так мне основное рассказывает. Я даже не знаю, где они сейчас работают. У них там как-то расписание, то в одном месте, то в другом… И потом, он же скрывает меня от своих хозяев, он ко мне тайком сбегает… В общем, ни к чему мне.

– Да, я тоже считаю, что знакомится с ними тебе не следует. Ты и так… оригинально себя повела, Дуся.

Дуся засопела в трубку.

– А мне это нравится, – расслышал Игорь Дусино сопение. – Почему бы и нет? Полезно иногда себя сравнить с неудачниками. Как там? Рожденный ползать? – Дуся совсем не считала Никитку рожденным ползать и неудачником тем более не считала. Дуся считала Никитку сильным и порядочным человеком, настоящим ответственным мужчиной, который еще просто не вырос во взрослого, но говорить об этом Игорю почему-то не хотелось. К счастью, он сам перескочил на другую тему: – А мебель, я тут подумал, лучше все же вживую смотреть, ты права. Сто лет я не покупал себе никакой мебели. Вернусь – ты сводишь меня по тем мебельным магазинам, в которых была?

– Да я может и не пойду больше никуда…

– Ну не ходи, потом вместе сходим.

Дусе это понравилось. Вместе покупать мебель – чем не идеальная семья? Только сначала нужно бы сделать ремонт… И вообще, сначала все нормальные люди в их возрасте… Дуся покраснела. Да что ж такое-то, рассердилась она на себя. Да что ж тебе надо-то?

– Так ты когда возвращаешься? – решила она не связывать себя обязательством совместной покупки мебели.

– Не раньше чем недели через три.– Тон Игоря стал извняющимся: – Дусь… Тут ко мне пациент зашел…

– Да, конечно.

– Ну пока?

– Пока, Игорь.

На том конце трубка легла на рычаг, а Дуся все держала свою возле уха, слушая короткие гудки. Что-то не понравилось ей в этом неожиданном звонке. А, бесплатно подольше. Да может, они вообще записывают в какой-нибудь журнал, если по межгороду звонят, и у них из зарплаты вычитают, споря со своим ощущением, нашла Дуся еще одну версию. «Ты просто устала, – сказала она себе. – Ты просто оголодала и вымоталась сегодня, вот тебе все и не так. Спать ложись». Она убрала купленные продукты в холодильник, быстренько приняла душ и улеглась в постель. Есть хотелось, хотелось сильно. «Спи, – сказала Дуся своему желудку и закрыла глаза. – Завтра поешь». Желудок послушался и немного притих. Зато Дусина голова снова, как обычно в последнее время перед сном, превратилась в шар размером с ее дом, и сначала издалека, а потом все разборчивее в ней зажужжал гул, похожий на шум толпы – как будто соседи разговаривали между собой, но было не разобрать, о чем. Чуть поднапрягшись, Дуся мысленно сжала руками голову до обычных размеров, но теперь перед закрытыми глазами поплыли обрывки записей. Это на листах написано, сообразила Дуся, на листах, оставшихся лежать на рабочем столе. Макет размером четыре сороковых полосы, последним усилием воли подумала она, все же лучше, чем шесть сороковых. Меньше нельзя, а через номер реклама работать не будет. Лучше четыре сороковых в каждый номер, чем шесть сороковых через номер… Кому это нужно было объяснить, Дуся уже не вспомнила.

2.

День только начинался, когда глаза Дусины открылись сами по себе. Выспалась. Солнце за окном наполовину выглядывало из-за дальних домов, явно намереваясь сегодня отработать по максимуму. «Хорошо, – прислушалась к своим ощущениям Дуся, сравнивая голубое ровное небо и состояние своей души. Душа была с небом в полной гармонии. – Все хорошо. И с работой у меня все хорошо, и с Никиткой хорошо, и с Галиной, и с Игорем… С Игорем? – еще раз переспросила она себя, потому что в этот раз на „хорошо“ душа не отозвалась. – С Игорем просто еще ничего не понятно, – торопливо объяснила она себе пропажу душевного отклика. – Правильно. Он же мне просто приятный знакомый». Однако безмятежная уверенность в том, что все у нее хорошо, больше не вернулось, и Дуся, прислушиваясь к углублявшейся пустоте внутри себя, с сожалением откинула одеяло.

К психологу, что ли, сходить, к психоаналитику какому-нибудь, размышляла она, прожевывая овсянку, свой ежедневный завтрак, а не заниматься самодиагностикой и самолечением? Надо ведь что-то с собой делать. Может, прикидывала так и эдак Дуся, механически двигая челюстями, лучше без назначения врача никакие травы «от нервов» не пить? Только как ей поможет психолог, тут же спохватилась девушка, если она ничего, совсем ничего не вправе ему откровенно рассказать? Ни про одного важного мужчину в своей жизни, начиная с отца. Потому что это прежде всего – не Дусины секреты и не Дусины дела, даже если они как-то и… психологически повлияли на Дусю. Совсем недовольная собой, Дуся все же решила прямо сегодня зайти к бабульке-травнице и купить какой-нибудь сбор покруче, «от депрессии». Или просить «для сил»? Депрессии у меня все-таки никакой нет, поставила себе диагноз Дуся, просто от усталости настроение не очень и немного голова по вечерам плывет… Хотя, может, это как раз и есть признак депрессии? Сама разберусь, окончательно решила она, убирая со стола. И вообще, домой надо купить компьютер и провести интернет. Выделенку, как у всех нормальных людей.

Пискнул домофон, и Дуся сначала даже не поняла, что это с ним. Не ждет она по утрам никаких посетителей. «Почта? – лениво побрела она в прихожую. – Листовки по почтовым ящикам, бесплатные газеты? Может, телеграмма? От кого?» – прибавила она шагу и сняла трубку:

– Слушаю вас!

– Выйди на улицу! – раздалось из потрескивающего дешевого динамика. Какой-то алкаш ошибся квартирой, а может, подъездом или домом, вызывая своего приятеля опохмелиться с утра.

– Вы ошиблись, – брезгливо ответила Дуся и вернула трубку на место.

Не успела она повернуться спиной, как домофон снова запищал, на этот раз тот, внизу, держал палец на кнопке. «Ну не милицию же вызывать?» – Дуся спокойно передвинула рычажок звука на панели трубки в положение «off». Теперь нажимай до тех пор, пока не протрезвеешь, вяло подумала она, а еще лучше, чтобы Светлана Ивановна, соседка снизу, сейчас вышла погулять со своим ротвейлером, тогда ты точно запомнишь цифры, которые нужно набирать в следующий раз.

Домашние дела могли подождать до завтра, да до любого дня могли подождать. Только чем же тогда заняться? Из дому выходить часа через два… Однако, интернет дома нужен: сейчас бы Дуся быстро выяснила и симптомы депрессии, и цены на мебель в Москве. Решив прямо в понедельник на работе не только разобраться, где ей лучше научиться водить машину, но и как провести в дом интернет, Дуся загрузила стиральную машину и взялась за уборку. Час – на домашние дела, час – привести себя в порядок, – вот и пройдет утро.

Из дома она вышла, конечно же, точно в срок: умеет Дуся распределять свое время, когда у нее назначена встреча. Нарядилась, пожалуй, чуть не по погоде, ветерок холодный, отметила Дуся и огляделась по сторонам, посмотреть, как одеты другие люди. В пустынном дворе никого не было, только совсем вдалеке, возле баскетбольной площадки, огороженной высокой металлической сеткой, на траве, обняв руками колени и положив них подбородок, сидел… Дуся споткнулась. На земле сидел Никитка. «Под забором, – мгновенно разозлилась на него Дуся. – Вот обязательно нужно сидеть под забором! Совсем вжился в образ! И чего сидит, мог бы…» Дуся решительно направилась к нему, по пути сообразив как-то враз, что домофон у нее отключен, что Никитка никогда не приходил по утрам и что сейчас он не поднялся и не пошел ей навстречу, а сидит и смотрит на приближающуюся Дусю… волчонком смотрит. «Опять с хозяевами поссорился и сбежал! – слегка обрадовалась она, гася в душе было запульсировавшую черную точку. – Теперь поедет домой и будет учиться, куда ж ему еще деваться. Сейчас я скажу ему про эти семьсот долларов, на которые он может рассчитывать, только отвезу их родителям я сама…» Избитое «чего сидим, кого ждем?» никак не проходило – похоже, Дуся сама не пустила мальчишку в дом, не узнав его голос, искаженный динамиком домофонной трубки. А парень явно пришел поссориться, иначе почему бы тогда это «выйди на улицу», а не обычное «Дуньк, открывай».

– Никита, извини, я твой голос в домофоне не узнала, – подходя, торопливо произнесла Дуся вместо «здравствуй». – Только ты сам виноват, я тебя сегодня не ждала. Мы когда договорились встретиться? А сейчас я даже не знаю, что с тобой делать! – Сменила она виноватый тон на строгий родительский. Мальчик смотрел холодно и… враждебно? – удивилась Дуся. В этом возрасте ссорятся сразу со всем миром, вот и Дуся попала под раздачу, объяснила она себе мальчишкин взгляд.

– Меня забрали в детдом. И еще двоих детей забрали, – обвиняюще произнес мальчик, всматриваясь в Дусино лицо.

– Что значит – в детдом? – опешила Дуся. – В какой детдом? Кому вы нужны в детдоме? В детприемник, что ли? Облава какая-нибудь милицейская была?

– Никакая не милицейская. Просто люди забрали. Может, в приемник. Но казалы – в детдом. – Мальчик говорил на смеси русского и украинского языков.

– Ну, милиционеры без формы тоже просто люди… – хмыкнула Дуся. – А что хозяева? Выкупили вас?

– Никто не выкупил. Я оттуда удрал. А Маришка с Владиком остались там, в этом детдоме. Ну, другие дети.

– Бред какой-то… – «А может, у нас в стране начали справляться с детской беспризорностью?» – Разве вас трое было?

– Нет, Мыколку с Анюткой не взяли. Только нас троих. У Мыколы с Анюткой это, анализы оказались хорошие.

– Господи, какие анализы? Никит, ничего не понимаю. Рассказывай по возможности кратко и толково. Я, как ты понимаешь, по делам шла. – Дуся прикинула, не позвонить ли Галине, та наверняка еще не вышла из дома, и не перенести ли встречу на часок. Или придется отменить совсем? Надо было решать быстро. Похоже, вчерашняя пятница не была пиковой в серой полоске, проживаемой сейчас Дусей.

– Я вирнулся вид тэбе. Дядь Васыля нэ було. – От волнения мальчик перешел на чистый украинский, хотя всегда говорил с Дусей, наверное, на «суржике»? Дуся плохо представляла себе какие на Украине еще есть диалекты. – Воны, нэ разумию як, зашлы.

– Кто – воны? – девушка, оказывается, не так плохо понимала по-украински, как думала раньше.

– Ци людыны. З детдома. Воны казалы, шо в Москве якась зараза, и трэба усих лечить. У нас зараза була, у Мыколы с Анюткой нэ було.

– Подожди. Лечить – это в больнице. При чем здесь детдом? – Впрочем, Дуся что-то вспомнила про «лесные школы», санатории, в которых дети лечатся и учатся круглый год. От туберкулеза, точно. – Вам рентген делали? И говорил бы ты по-русски…

– Я ж тоби кажу… Рассказываю тебе, а ты як… Я прийшов спросыть, можэ, це ты?

– Шо – я? – Разозлилась Дуся. – Сдала тебя в детдом? Флюорографию тебе можно было сделать и проще, только зачем? Ты не кашляешь.

– Шо сделать?

– Анализы, шо! – Дуся вдохнула полную грудь терпения и стала выпускать его по чуть-чуть: – Анализы вам делали как? Ставили на такую большую электрическую штуку, голой грудью прижимали к холодной железке и говорили не дышать?

– Ни, пальцы кололи до крови, а кровь по тарелке размазывали…

– Чего? – От неожиданности Дуся выдохнула обратно все терпение сразу: она никогда не слышала про такие анализы. Может, это на вирусы? В голове промелькнуло: РВ, гепатит, СПИД… Это было серьезно. Мало ли, что нашли у Никитки… Пусть бы уж лучше гепатит… – Никит, – вдохнула Дуся новую порцию терпения, побольше. – Если нашли какую-то болезнь, конечно, ее нужно лечить. Ни о какой работе и речи быть не может. И конечно, лучше это делать в Москве, зря ты сбежал из… детдома этого. – «Господи, да может, у него на Украине вся семья заражена гепатитом, – стала Дуся перебирать возможные причины болезни. – Или он в Москве по этим трущобам или в метро заразился?» – потому что если это зараза, – продолжала она, – ты же не только в Москве в метро, ты потом дома и других людей заразишь, и сам… ну, вряд ли вылечишься. Кто там вас проверять-то будет? У вас в деревне поликлиника есть?

– На хуторе нымае. З Ремитов приезжають врачи да руки дитям царапають. Литом. Кажуть, нэ купаться, тильки всэ купаються. И нычого. Прыедуть, позаписывають, в кого яка шишка выросла, да й всэ. А пальцы колоть и железкой в нос и в ухи – це маты в Ремиты возыть.

Руки царапают – это как Дусе в детстве, проверка на туберкулез. Только у Дуси царапина заживала быстро и бесследно. Если там у всех детей шишки, так может, у всей деревни туберкулез? Только что это за анализ – пальцы колоть и кровь по тарелке размазывать? По какой тарелке? Можно будет спросить у Игоря, он врач, но как он среагирует, тут же засомневалась Дуся, что она общается с чужим – чужим же! – зараженным опасной инфекцией мальчиком? Час от часу не легче. Еще Дуся не знала, должна ли она выяснять эпидимеологическую ситуацию в глубокой деревне другого государства. Точнее, не знала, что делать, если там действительно… ну, не все благополучно. Сообщить в Красный Крест?

– Ну вот, плохо там вас лечат, – решила Дуся разобраться с возможной эпидемией в далеком карпатском хуторе позже. – Так что лечись-ка ты в Москве.

– Мне грошей треба. Деньги нужны, – перевел он Дусе. – Ты ж знаешь! А глисты ци и дома маты вылэчить, без всяких врачей. Полынь позавариваеть да позаставляеть пить.

– У тебя еще и глисты? Ну, Никит… – Дуся рассердилась на себя. Надо было еще раньше дать мальчишке денег и отправить его домой. Только не дает Дуся такие суммы первым встречным, даже очень симпатичным, детям. Это за три месяца она Никитку… полюбила? нет, не полюбила, просто узнала поближе, поэтому и решилась как-то поддержать парня. Надо же быть кому-то нужной, впервые за последние месяцы призналась себе Дуся, так лучше – хорошему человеку…

– Воны казалы… Они говорили, что – глисты, поэтому нас и лечат. З дому не выпускають, кормлють, моють кажен динь…

– Ну, каждый день моются все нормальные люди. И естественно, не выпускают, если инфекционное отделение. А про глисты они сказали, слава богу, я так понимаю, чтобы вам было понятнее. Ты других болезней, кроме глистов, боишься? Нет. – Дусе стало поспокойнее: хорошая больница, если даже бродячих детей там лишний раз не пугают. – Где хоть это? Адрес какой?

– Никак, просто дома и все. Улица. Оттуда идешь, идешь по лесу, а потом до тэбэ приходишь.

– А когда до мэнэ выходишь, улица как называется? – Терпения Дусе было не занимать.

– Никак она не называется. Нету названия.

– Написано на домах что? На черных или белых табличках… Какое там было слово?

– Нету же, говорю тебе, названия. Написано – девятая, и все.

– Так, уже лучше. Девятая рота? Или девятая Парковая? – Других улиц, называющихся на девятку, Дуся не знала. Надо посмотреть в интернете, наверняка в Москве еще девятые есть, взяла она на заметку себе. В поисковике набрать «больница», и выплывет эта «девятая». Наверное, эта большая больница, что в Сокольниках.

– Не, – буркнул Никитка, – Девятая тай всэ.

– Ну всэ так всэ. Ладно. – Нужно было идти, и Дуся сходу постаралась придумать что-либо конструктивное для мальчишки: – Короче, Никит. К дяде своему Василию не возвращайся… Наверное, давай я тебя у себя дома оставлю. Я тебя закрою на ключ, а часа в четыре, самое позднее, в шесть-семь, приду и поговорим.

– Ага, и з тобою прийдуть врачи и заберуть меня лечить?

– Нет, балбес. Говорю же тебе, это не я в вашу контору врачей направила. Я даже не знаю, где вы обитаете. И знать не хочу. Давай-ка, Никит, ты поживешь у меня неделю, обследуем тебя в другом каком-либо месте и уже тогда будем решать, как тебе выздороветь.

– Дуньк, мне работать надо, а ты туда же – лечить. Здоровый я! И жить я у тебя не буду! Денег мне надо, ты что, совсем тупая?

– Не надо тебе работать. Я тут… – Дуся сделала радостное лицо, – на улице денег нашла, кошелек. Там их было очень много, денег этих, вот половину я тебе и отдам. На дом как раз хватит. Так что работать тебе больше не надо, деньги у нас есть, а ты теперь лечиться будешь.

– Врешь! – Мальчишка поверил сразу, по его представлениям, очень много денег вполне могли поместиться в один кошелек. Какие же разные суммы люди имеют в виду под словами «очень много денег», в который раз удивилась себе Дуся. Когда-то и ей зарплата в одну тысячу долларов представлялась космической… Никиткины глазищи излучали восторг и зависть: – Прямо так на улице и лежал?

– Ну что такого-то, ей богу! – Дуся отметила, что зависть в мальчишкиных чернющих глазах… ну, вовсе не черная, а вполне приемлемого Дусей качества. – Конечно, так и лежал. Люди и чемоданы с вещами теряют, а тут – кошелек. Он же маленький.

– И никто не видел, одна ты?

– Ну да. Он сбоку на траве лежал, – понесло Дусю. – Когда дорога ровная, никто же под ноги не смотрит. А я случайно посмотрела. Там в кошельке ничего не было, кроме денег, поэтому хозяина найти, чтобы ему вернуть пропажу, нельзя никак. Пришлось взять себе, не выбрасывать же! Может, это бог как раз тебе на дом послал.

– А был бы хозяин, ты бы отдала? – оторопел Никитка.

– Отдала бы, конечно. А ты бы не отдал? – Мальчик опустил глаза в землю, и Дуся смягчила предполагаемые условия: – Вдруг человек эти деньги на дом себе копил и потерял, или на лечение, да мало ли на что! Может, они у него последние!

– Я бы все равно не отдал, если бы нашел, он же их уже потерял… – Никитка открыто и смело посмотрел на Дусю, считая себя правым в своей непорядочности, но тут же прислушался к чему-то внутри себя и засомневался: – Или отдал бы… Вообще-то, лучше заработать самому, тильки цэ ж долго, а тут – вот они, гроши… – он вдруг сообразил, что терзается зря, владельца-то нет, и перешел в наступление: – Ты что пристала, Дуньк! Есть же деньги и нету хозяина! Был бы хозяин – тогда бы и решали! И вообще, это ты нашла, а не я, – снял он с себя всякую ответственность за чужие деньги. – А зачем ты мне половину отдаешь?

– А нельзя себе брать все, если даром досталось, – тут Дуся не врала, она действительно так считала, всегда делясь удачей с окружающими. Вот только делать это приходилось незаметно, потому что они, окружающие, чаще всего реагировали на Дусины жесты… плохо реагировали. – Надо поделиться. Иначе пользы от дармового не будет никакой, не только все, что найдешь, потеряешь, и еще своего немножко. А самый неимущий из моих знакомых у меня как раз ты. Может, бог как раз тебя со мной и познакомил, – стала подводить Дуся базу под свое поведение, – чтобы я тебе денег дала. Ну, когда найду, – поправилась она тут же. – Он же знал, бог, что я их найду… Ты же просил у бога денег? И я просила тебе денег. Вот он нам на двоих и дал.

– Бог – он непонятный, – согласился мальчик. – Бывает, чего просишь – захочет, так даст, не захочет – не даст… Я ножик складной просил, просил… Там останется на ножик? Конечно, останется, – тут же ответил он сам себе. – А если не останется, мне теперь отец купит, – утвердился Никитка в мысли, что вопрос с покупкой дома уже отпал и он выполнил задачу, возложенную на него родителями. Он же заработал денег. Вернее, добыл. Какая разница, как? Главное, не украл. Дунька на дороге нашла.

– Никит, – Дуся посмотрела на часы и заторопилась: – я опаздываю очень сильно. Пойдем, я тебя в квартиру впущу и побегу.

– Ни. – Твердо посмотрел он на Дусю, и та поняла, что спорить бесполезно. – Я к тоби вечером приду. Може, це ты врачей…

– Ну вот что, – она не стала устраивать разборки по второму кругу. Вечером – так вечером. Самостоятельный же парень. – Надеюсь, ты к дяде своему Василию больше не вернешься?

– Ни, вин гроши забэрэ… Те, шо ты дашь… Тильки як я до дому?.. – мальчик задумался.

– Вот тебе сто рублей, нет, лучше двести. Поешь возле метро, а вечером решим, як ты до дому. Только в милицию не попади. Договорились? Все будет нормально. В конце концов, если у тебя со здоровьем все серьезно… а скорее всего, серьезно… Ну, у меня есть идеи по этому поводу. Все, до вечера. – Дуся ободряюще улыбнулась, скорее себе, чем парню. -Пока?

– А ты куда? На работу?

– Нет, в магазин. Очень далеко отсюда. Мы должны с приятельницей встретиться. Ты в котором часу придешь?

– Як стимние.

– Значит, в семь-восемь. Ну и нормально. – Дуся повернулась и быстро пошла к метро. Наверное, пиковым днем в серой жизненной полосе все-таки будет понедельник. Не воскресенье же! Так что за эти два дня вполне можно поднабраться сил. Вполне.

На эскалаторе метро Дуся сообразила, что в сумке у нее нет никакой книжки. Вот незадача! Теперь придется опять сидеть и исподтишка разглядывать людей, которых сейчас в вагонах не так много и которые так же краем глаза будут разглядывать Дусю. Не любила Дуся эти игры в гляделки, вернее, в подглядки. Купить книгу надо было заранее, укорила она себя, знала ведь, что выходные, а в гости ты никого не ждешь. Дома бы почитала, если бы не поехала никуда.

Дуся вошла в вагон подошедшего поезда: да, народа немного. Люди, едущие по своим делам поздним утром в субботу, сильно отличались от тех, что ездят в метро в эти же часы будних дней. Прямо скажем, кардинально отличались, как будто Дуся оказалась в другом городе. В прежней Москве, подумала Дуся, двадцать лет назад, вот где я оказалась. Вагоны те же, что и в пятницу, а пассажиры – нет. Москвичи, поняла Дуся, со мной в вагоне сидят одни старожилы. Дуся ничего не имела против «гостей столицы», или старалась думать, что не имела, но сейчас отчетливо поняла, что хотела бы видеть метро таким и в другие дни: пустым и домашним. Ощущение безопасности, уюта и налаженного быта – вот что витало в вагоне.

Дама едет на дачу, решила Дуся, краем глаза рассматривая женщину, сидящую прямо напротив нее. Простоватая вместительная сумка явно с продуктами, брючкам очень много лет, фасон старый, но выглядят как новые, видимо, одевает их женщина только вот по таким дачным случаям. Ухоженные руки совершенно не вяжутся с чистенькой детской панамкой, надетой на остатки вчерашней прически. И глаза подкрашены – по привычке не выходить из дома без макияжа. Не врач, стала вычислять методом исключения Дуся, потому что – яркий маникюр. Учительница? Нет, лицо слишком расслабленное, у учителей к такому возрасту вырабатывается особое выражение лица, как будто они все время начеку, учителей ни с кем не спутаешь. Даже если и пенсионерка, то не домохозяйка – те живут на дачах с начала весны. Женщина Дусе нравилась. Инженер? Слишком ухоженная, те попроще. Бухгалтер? Да нет же, бухгалтерши нервные, а эта… Женщина встретилась взглядом с Дусей и чуть улыбнулась. Дуся тоже улыбнулась в ответ и с сожалением встала: пора переходить на другую ветку.

Интересно, мы бы с ней познакомились, раздумывала Дуся, шагая по переходу, если бы я поехала дальше? И почему мне хочется общаться с женщинами намного старше меня? Да потому, тут же честно ответила она себе, что ровесницы все время со мной… соревнуются? Ну да, мы все друг другу что-то доказываем, доказываем, сравниваем свои внешние данные, свои карьерные достижения, даже свои проблемы, все по школьной привычке стараемся вырваться вперед… А когда человек жизнь уже не то чтобы прожил, но устаканил, он перестает соревноваться с другими, он свою, уникальную жизнь, ценит и проживает с удовольствием, без оглядки на других, и им, другим оставляет право жить так, как тем хочется.

Не все, тут же поправила себя Дуся, вон соседка снизу Светлана Ивановна, та живет безо всякого удовольствия. Или, точнее сказать, всеми недовольная. Богом обиженная, говорила много раз про нее Дусина бабуля, ни себе ни людям. И собаку-то завела себе злобной породы и подлую. Пес гадит исключительно на детской площадке, не дожидаясь, когда его отведут в сквер. А эта убогая, каждый раз брезгливо удивлялась бабуля, знает, что весь дом в окна это видит.