– Убить. Тебе никогда не казалось, что ты живешь не свою жизнь? – голос старого врача звучал твердо и уверенно, – Не такую насыщенную, успешную как хотелось? Что тебе постоянно что-то мешает, отнимает силы? Вот, это она. Убьёшь её – заживёшь как следует.

– Вы что? Я кота наказать не могу. Убить? Прям жизни лишить? Нет, я не смогу, – Маша не сомневалась в себе.

– А ты не спеши. Вспомни, подумай. Иди, я почитаю Димины записи, как это сделать и наберу тебе. А ты подумай, и подумай хорошо.

Всю обратную дорогу Маша прошла пешком. Мысль, сначала дикая и страшная, с каждым шагом казалась ей убедительнее и правильнее. Все неудачи и ошибки, упущенные шансы, тяжёлые обстоятельства и проблемы можно было списать на одну причину. Более того, устранить эту причину и зажить счастливо. Дойдя до дома, Маша прилегла на кровать без сил на дальнейшие размышления.

Проснулась, уверенная и решительная, когда город начал погружаться в оранжевые сумерки.

«Надо, значит надо. Сделаю и забуду. Никакая это не маленькая девочка. Это порождение какого-то Другого Города. Не человек вообще. А я человек», – Маша зло перетрясала рюкзак. Вспомнив, что не ела целый день, она хотела позвать хозяйку, но позвонил Михаил Исакович и назначил встречу в кабаньем лесу.

Если было на свете место, в которое Маша никогда не хотела возвращаться, то это был кабаний лес. В детстве он пугал её сучковатыми высокими деревьями, морщинистой корой, мокрыми чёрными листьями, прилипающими к подошве. Лес был тёмен, сыр и холоден, но она вернётся и сделает что потребуется

– Вы мне объясните, что мы ищем? – шумно вдыхая прохладный воздух, Маша еле успевала за доктором.

– Сучок. Особый такой сучок. Им можно убить ребёнка. Я сказал, ты не запомнила, – Михаил Исакович суетливо разгладил карман куртки. – Смотри внимательно, ты его увидишь.

– Как я пойму? Подождите! – врач, не оглядываясь, уводил Машу в сторону от протоптанных дорожек.

После часа пути по погружающемуся в ночь лесу Маша устала и присела на трухлявую корягу.

– Ой, здравствуйте. А вы же в горах, – из-за широкого ствола вышел высокий молодой человек и Маша сразу его узнала.

– Дима! – кинулся к внуку доктор.

– Привет, дед, – молодой человек держался на удивление холодно с родственником.

– Что происходит? – Маша ощутила себя полностью потерянной и разбитой.

– Я не в горах. Я давно умер, – Маша разглядела в темноте бледную кожу и серую одежду юноши.

– Диму убил Другой Город, – доктор не сводил с внука взгляд. – Забрал себе. За то, что он выдавал всем его тайны. Я знал, что ты приведёшь меня к нему!

– Так вы что? Меня сюда только для этого притащили? Диму своего увидеть? А девочка? Кто она? Вы соврали мне? – Маша резко встала, но ноги подкосились и, закачавшись, опустилась на корягу.

–Обманул, обманул, – легко согласился доктор и улыбнулся. – Ты останешься здесь. А мы с Димочкой пойдём. Да, Дима? Пойдём, внучок, домой.

– Дед, ты о чём?

– А что? Она видит Другой Город, он принимает её. А мы пойдём, пойдём скорее. Ты всё равно никому не нужна! – Михаил Исакович резко обернулся на свою бывшую пациентку.

– Что ты, дед? Мне не уйти отсюда, – Дима грустно разглядывал доктора.

– Она очень ценная для них. Я сразу понял. Город согласится обменять её на тебя. Она должна остаться! А ты жить. Жить! – завизжал старый врач и кинулся к Маше. Внук оказался быстрее. Он зажал деда в крепких объятьях, пока тот, брыкаясь и брызгая слюной, размахивал неизвестно откуда взявшимся ножом в сторону Маши.

– Бегите, Маша, бегите! И не бойтесь входить в Другой Город. Там есть не только Тень, но и Свет. Другая вы – это Свет. Ваш маленький ребёнок, ваша сила, – Михал Исакович, устав биться, повис на руках внука и тихо плакал.