– Девушка, вас охрана уже ищет, – откуда-то из-за спины к Маше подошла воспитатель в белом халате поверх цветастого трикотажного платья, – Мы думали, вы заблудились, потерялись. Собрались идти, искать.

– Кто эта девочка? – Маша напряженно терла виски.

– Какая девочка? Давайте на выход, – воспитатель взяла Машу под руку.

– Мне кажется, я её знаю.

– Знаете, не знаете – хватит тут ходить, – воспитатель сердилась всё больше, не скрываясь, с силой провожала Машу к лифту.

– Извините, я просто тут лежала в детстве. Вот гуляла, вспоминала, – бормотала Маша, оглядываясь.

– До свидания, – лифт закрыл Машу от рассерженной женщины и повёз вниз.

Как в тумане Маша доехала до дома и, раздевшись, упала спать. Утром, проснувшись, она решила проситься съездить в санаторий ещё раз. После смерти родителей ей стало некому рассказывать истории из детства. И вот само детство пришло к ней, надо только найти его и рассмотреть получше. Неважно, кто эта девочка и почему так похожа на маленькую Машу, важно, что похожа, что она видит в ней и чувствует себя. Встретив её, Маша хотела загладить чувство вины перед своими родителями. Рассказать девочке, как важно их слушаться и беречь. Однако, Михаил Исакович отказался наотрез:

– Ты там знаешь сколько делов наделала? Мне нажаловались на тебя. Сначала пропала, потом ребёнка преследовала. Что такое мне рассказали, Маша? Ладо, приезжай, поговорим, не могу по телефону, мне тебя видеть надо.

Маша, наспех собравшись, даже не заправила постель и попустила новый «подарок зайчика» – карамельки с яблочным повидлом.

Михал Исакович, разливая чай, был не так зол, как по телефону.

– Ну, и зачем тебе еще раз? Не всё рассмотрела?

– Не всё, – Маша побоялась выглядеть впечатлительной дурой и скрыла правду.

– Да? Ничего рассказать мне не хочешь? – пристально поглядывал на Машу врач.

– Не хочу, – упорствовала Маша.

– Не хочешь, вот и гуляй по городу. А в санаторий больше не пущу, – внезапно рассердился Михаил Исакович.

– Да я не скрываю ничего. Просто странно как-то всё. Вы не поверите, – испугалась Маша ссоры с доктором.

– Поверю. Ты знаешь, я всему поверю. Наш город стоит на разломе древних гор и в нём происходит много такого, во что в других городах обычно не верят, – Михаил Исакович, сложив руки на льняную в крупных маках скатерть, приготовился слушать.

Маша, сначала сбивчиво, затем увереннее рассказала события вчерашнего дня.

– А больше ничего не происходило? – Михаил Исакович слушал внимательно, не перебивал и в дуры записывать Машу не спешил.

– Происходило. Много чего, – Маша рассказала про другие, накопившиеся за несколько дней странности и, вспомнив, расплела косу. Михаил Исакович рассеянно потрогал доходившие почти до колен волосы, потёр подбородок и вышел из комнаты.

Выдохшись, Маша опустилась на стул, допила холодный чай и хотела позвать Михаила Исковича, как он вернулся в комнату с фотографией в руке.

– Пожалуй, я смогу тебе помочь. Вот, познакомься – это мой внук, Дима. Он исследователь, собиратель городских легенд, как сейчас говорят – блогер, – с фотографии на Машу смотрел молодой, не старше двадцати лет, симпатичный молодой человек, – Сейчас он в горах с друзьями, но мы с ним очень близки, и я знаю о Другом Городе ровно столько, сколько и он. Ты, Маша, выжившая, ходившая по грани жизни и смерти, заглянувшая в иной мир. Ты можешь видеть Другой Город, он приходит к тебе, потому что помнит. Узнаёт и показывается тебе.

– Значит…?

– Да, это не девочка похожая на тебя. Это ты. И это очень плохо, – Маша вслушивалась в каждое слово. – Тогда, в детстве, ты так часто переходила границу жизни туда и обратно, что часть тебя не успела и осталась жить в Другом Городе. Произошёл разлом. Эта девочка, не старясь и не болея, живет часть твоей жизни, часть твоих эмоций, твоих впечатлений. Причём самую яркую, самую насыщенную часть. Потому что она ребенок и её восприятие острее и непосредственнее. Тебе нужно её убить.