Рапсодия для двоих

С некоторых пор прыщавый Отелло начал наступать на одни и те же грабли, закутанные в бешеную ревность, рождённую не без помощи его матери. Любящая свекровь, сама того не ведая, подливала маслица в затухающий семейный костёр. Скандальный сценарий, как по писанному, повторялся изо дня в день в бездетной семье рыжей стервочки и пьющего горькую мужчины.

Шаловливая Тонечка, вопреки замкнутому образу жизни, умудрялась даже на базаре незаметно построить глазки не только свободным холостякам, но и окольцованным патриотам земли русской. Зная о проделках своей неугомонной снохи, глазастая свекровь ни на минуту не выпускала улыбчивую молодицу из поля зрения.

Чуть что, она осуждающее покачивала головой и дёргала Тонечку за длинную юбку, издавая сквозь стиснутые зубы угрожающее шипение. А поздним вечером, сидя у раскалённого самовара, недалёкая умишком мамаша елейным голоском подсчитывала вслух, сколько раз её невестка улыбнулась проходящим мимо мужчинам.

По этой простой причине за последние три года Тонечке не пришлось ни принарядиться, ни сносить хотя бы пару красивой обуви.

Но на любой улице бывает абы какой праздник.

Старенькие сапожки, прослужившие Тонечке верой и правдой не один год, были наспех скинуты в самый дальний угол. А взамен стройные ножки получили новенькие ботиночки из настоящего хрома и немедленно начали выписывать танцевальные кренделя, уводя свою хозяйку всё дальше от семейного гнезда. Заблудшая ветреница приобрела их тайком от своего мужа, поверив красивой рекламе, обещавшей всем покупательницам якобы волшебной обуви новую жизнь, полную любви и достатка. И теперь она уверенно шагала в эту самую новую жизнь, весело постукивая каблучками в такт угрожающим выкрикам звереющего от её наглости Федота.

Никто из зрителей фарсовой комедии не осуждал ни саму Тонечку, ни Кузьму Гордеевича, поспешно покидающего чужую территорию с чужой женой, сияющей, как начищенный к Пасхе самовар.

По счастливой случайности, временно оставшаяся без присмотра машина не была ни покарябана, ни обворована. Чёрный капот автомобиля радовал отсутствием плохих слов, просторный салон – девственной чистотой, а местные хулиганы и бродячие псы – своей нерасторопностью.

Тонечкины пальчики, заметно трясущиеся от страха и возбуждения, всё продолжали неравную борьбу с крепкими руками Кузьмы Гордеевича. Не прошло и двух минут, как маленькие ладошки были захвачены в горячий плен, да там и остались.

Прирождённый охотник цепко держал дорогой трофей, не забывая поглядывать на захлёбывающегося от кашля Федота, мелькающего белым привидением у садовой калитки. Тонечкины ножки наконец-то прекратили свой нескончаемый танец.

Пленённая женщина порывисто придвинулась к своему искусителю и тихонько прошептала ему переливчатым, как весенний ручеёк, голоском прямо в прикрытое шляпой ухо:

– Денег не дадите ли? Прокачусь с вами под шампанское и икорку.

Горе-шутница заливисто рассмеялась, увидев недоумение и даже отвращение на застывшем лице Кузьмы Гордеевича. Застигнутый врасплох мужчина не сразу сообразил, что таким образом молодка просто дурачится, дабы придать их встрече особую пикантность. Циничный женский юмор заставил его, хоть и на минуту, потерять дар речи: то ли от горячего желания обладать сумасбродной болтушкой, то ли от стойкого запаха перегара от притихшего Федота.

Одно он понимал точно: незавершённый любовный роман непременно должен продолжиться где-нибудь вдали от докучливых людей, домашних забот и церковных врат.

Кузьма Гордеевич вдруг напыжился, видимо, вспомнив своё опрометчивое приглашение самого главного городского чиновника на несостоявшийся обед. Но тут же улыбнулся, как бы извиняясь перед Тонечкой и случайными зрителями.

Тем временем, милая женская ручка крепко прижалась к его груди, рискуя заполучить совсем не то, что ожидалось. Ровное мужское дыхание и чёткий сердечный ритм должны были завершить неудавшуюся проверку боем.

Как уверяют толстые научные издания, не может горячо желающий близости мужчина быть таким же бесстрастным и холодным, как огромная ледяная глыба. Любая начитанная леди на Тонечкином месте немедленно вернулась бы к законному супругу.

Но Тонечка, не читавшая ни умных книг, ни откровенных женских романов, просто сказала сама себе:

– Этот мужчина умеет владеть собой. Не то, что мой Федот. Вон, как бесится и орёт, да толку от этого ни на грош.

Тихий нянюшкин голос тоже был с нею абсолютно согласен, сыночек Егорушка снова захотел хлебушка, а вот умершая недавно маменька запричитала по-заячьи и попросила поставить в церкви пару свечек за упокой её души.

Как ни странно, но Тонечку никогда не пугали говорливые родственники, мирно перекликающиеся друг с другом в её бедовой головушке. Чужие голоса с завидным постоянством, как и в первый год после потери сыночка, заунывно молили рыжую грешницу то о помощи, то о поминовении, а то и просто хотели поболтать.

Сколько не бегала больная женщина по самым именитым знахаркам, но ни одна из них так и не смогла вылечить её ни от бесплодия, ни от глубокого нервного расстройства, доходившего порою до абсурда. Не помогали ни чёрные наговоры на овечьей крови, ни хвалёные мухоморные настойки с вонючими порошками из толчёной змеиной кожи, ни долгие ночные бдения на свежевырытых могилах.

Опытной женщине, выносившей и родившей парочку живых ребятишек, не понять безотчётных страхов и душевных переживаний первородок и бедняжек, потерявших младенцев во время родов. Тонечкино тело молчаливо страдало от невыполненного предназначения, временами выстреливая бурными гормональными взрывами и взбалмошными поступками.

Набожная женщина вряд ли помнила, когда в её затуманенную молитвами голову пришла химерная идея одарить своим вниманием всех обделённых любовью мужчин. В прочные тенёта её виртуальной любви нередко попадали не только свободные одиночки, но и забытые Богом женатики. Даже заезжий лектор готов был положить весь мир к её ногам.

Сердобольный Тихон Полукеев хоть и ненавидел своего прощелыгу-зятя, но по-родственному сочувствовал его мужской сути. По этой самой причине двое таких разных мужчин действовали единой сплочённой командой, не позволяя разным прохиндеям и проходимцам разрушить их вполне налаженный быт.

Хилый здоровьем Федот опасался быть битым Тонечкиными поклонниками, и потому для смелости принимал на грудь четвертинку красненькой клюковки или стаканчик-другой ядрёной тёщиной самогонки. Трусливый мужичок становился угрожающе самоуверенным, наливаясь пьяной весёлостью и безграничной уверенностью в своих завтрашних победах.

Вот и сейчас пьяный Федот, раздетый до белоснежного нижнего белья, молча стоял в узком дверном проёме. Крепко стиснув от ненависти и страха пожелтевшие от табачного дыма зубы, загнанный в угол мужчина злобно скалился, как выросший в неволе волчара. Как дикий зверь, рождённый кусаться и рычать, он лишь покорно смотрел на людей, презирающих его волчью суть.

Тонечку никогда не страшили ни его зверские ухмылки, ни грозные окрики в ответ на её вызывающий смех и ловкие прыжки в ночную темень из кухонного окна. Вот и сейчас, бессильно опустив руки вдоль тела, он только и мог, что скрипеть зубами и испепелять взглядом ускользающую добычу.

Смелые Тонечкины ручки, согретые тёплыми ладонями Кузьмы Гордеевича, медленно поползли к чёрному холмику на его спине. Едва коснувшись пиджака, тонкие пальчики покрылись горячими капельками пота и застыли, точно получив болезненный укол ядовитой змейки.

Потревоженная спина Кузьмы Гордеевича заметно вздрогнула и слегка напряглась, но уже ничто не могло остановить его решительного шага. Ни тяжёлый груз в лице Тонечки, буквально висящей на нём всем своим телом, ни даже белая «моль», грустно моргающая рыжими ресницами на пороге кухонной двери.

Далеко не все скелеты вынимаются наружу из пыльных комодов истории, оставаясь там, пока не наступят те самые лучшие времена, о которых так любят говорить и мечтать все русские люди. Тонечкины лучшие времена вряд ли когда-либо наступили, если бы не досадное недоразумение со служебной машиной Кузьмы Гордеевича.

Пробитое колесо подарило её хозяину страстный поцелуй, а рыжей мечтательнице – реальную надежду на скорое исполнение самой сокровенной мечты.

Тем временем, Тонечкины ладошки продолжали тихонечко поглаживать горбатую мужскую спину, разгоравшуюся адовым пламенем. Казалось, что её руки намертво прилипли к новому пиджаку Кузьмы Гордеевича, сшитому по специальной мерке, известной только его личному портному.

Увечный мужчина с самого раннего детства тщательно скрывал свою тайну, даже не подозревая, что его близкие друзья разве что в туалете не обсуждали его физическое уродство и нелепую одежонку, доходившую ему чуть ли не до пят. Но в этот раз он почему-то не чувствовал никакой угрозы от горячих прикосновений малознакомой женщины, лукаво глядящей из-под густой рыжей чёлки.

Её бездонные глаза с тёмные кругами вокруг них, появившимися явно не за один день, вызывали особое доверие. Старенькая горжетка, задравшаяся едва не до самого её носа, выглядела по-детски беззащитно. Каждое движение женских рук заставляло её то по-кошачьи подпрыгивать, то хаотично вертеться, как меховой перпетуум мобиле.

Хозяин чёрного авто, выносивший сор из чужой избы среди белого дня, мог бы остаться не замеченным, если бы не душераздирающие завывания Тонечкиной золовки и поросячьи визги её малолетнего сына.

Тем не менее, Кузьма Гордеевич умудрился-таки за считанные мгновения проскользнуть сквозь садовую калитку без особого риска для себя и своей пританцовывающей спутницы. Новенькие ботиночки Тонечки бодро прошагали вслед за модными мужскими мокасинами, не замечая ни косых взглядов, ни пошлых перемигиваний и смешков, ни откровенных тыканий пальцами.

Сломать людские судьбы и увести чужого мужчину прямо из-под носа зазевавшейся красотки не так-то просто. В ход идёт всё подряд: откровенные записочки, страшные колдовские наговоры, творящиеся в кладбищенских склепах, приворотные зелья, тайно подсыпаемые зазевавшемуся кавалеру.

Тонечкиными ручками не было написано ни одно амурное словечко, её глазками не была прочитана ни одна замудрённая статейка о сексе, а её тело словно и не знало настоящей страсти. Романтичная женщина лишь по роковой случайности не перешла вовремя грустный Рубикон взросления, оставаясь по сути прежней Тонечкой с горящими от счастливого предвкушения глазами.

А вот её спутнику было не впервой получать любовные письма в маленьких надушенных конвертиках и без долгих раздумий отправлять их в большую мусорную корзину к бумажным отходам и яблочным очисткам.

Кузьму Гордеевича отчаянно нервировали откровенные признания и любопытствующие взгляды приезжих мадам. Поначалу холодные и недоступные, как хозяйственные свечи до первой спички, они становились приставуче-наглыми, как настоящие шлюхи после первой рюмки дешёвого коньяка.

– Настоящей любви, видимо, не существует, – думал раздосадованный мужчина, не прекращавший её искать с того самого момента, когда ему повстречалась старая цыганка.

Совсем юному парню никогда раньше не приходилось иметь дело с профессиональными обманщицами, вроде этой пожилой женщины в новенькой шёлковой кофточке и длинной, цветастой юбке, подпоясанной широким кожаным ремнём. Чёрные глаза цыганки смотрели на стоящего рядом подростка и не находили в нём ни детской наивности, свойственной мальчикам столь юного возраста, ни взрослой несуразицы, настигающей всех мужчин в неизбежной зрелости.

Толстые пальцы седой женщины мягко прикоснулись к недавно сшитой рубашке, прямо в том месте, откуда пёстрым холмиком сиротливо возвышался небольшой горб.

Страшное увечье появилось у мальчика в самом нежном возрасте после случайного падения в родильном отделении местной больницы. Чаще всего здесь рожали больные туберкулёзом женщины и нищенствующие маргиналки, вроде тех, кто сидит в подземных переходах и роется в мусорных баках.

Окровавленную роженицу, потерявшую сознание прямо на улице, приняли вначале за воровку или того хуже, не поняв сразу, что кровь на её платье принадлежит ей самой. По счастливой случайности рядом с лежавшей на земле Наденькой оказалась больничная неотложка, спасшая жизнь не только самой матери, но и её сыночку. Появление на свет недоношенного ребёнка произошло в «грязном» больничном боксе, единственном на весь город. Видимо, там и произошёл несчастный случай с беспомощным малышом. Но кто же признается в своём ротозействе? Всё равно здоровье ребёнку не вернуть, а вот отвечать за врачебную халатность пришлось бы на полную катушку. По этой причине главврач несказанно обрадовался, когда молодая мамочка решила немедленно выписаться домой и вскоре отбыла в неизвестном направлении вместе со своим сыном.

– Деточка, как же тебя угораздило так покалечиться? – ласково, без пренебрежения или отвращения в голосе произнесла старая цыганка.

Пристально глядя в глаза мальчика, она задумчиво поглаживала его увечный позвоночник. Полуслепая старуха будто припоминала старинную детскую игру «Угадай, что у меня в кармане», где роль загадочного «кармана» играла горбатая спина ребёнка.

Скрытная натура мальчика не позволяла ему откровенничать ни с самыми близкими людьми, ни, тем более, с какой-то полоумной цыганкой. Даже мать не знала, как сильно страдает несчастный ребёнок от нарастающих болей в спине. Неизлечимый недуг жестоко мучил его по ночам, заставляя тоскливо завывать, судорожно сжимая мокрую от слёз подушку.

Умный мальчишка прекрасно видел, что его родители обитают в своём собственном мирке, куда посторонним не было доступа. Женщина с красивым именем Надежда чуть ли не каждый вечер рисковала своей жизнью, убегая от пьяного в стельку мужа, гоняющегося за ней по двору то с топором, а то и с самодельным обрезом.

Гордей, отец Кузьмы, будучи от рождения глухим, впадал в безудержную ярость, когда его благоверная намеренно коверкала слова или нарочно оскорбляла тугоухого «засранца», не подозревая, что её муж всё прекрасно читает по губам. Тут-то и наступало благодатное время зелёного змия, выгонявшего наружу из Гордеевской души всё самое непотребное, заставляя его брать в руки всё что ни попадя и гоняться за своей убогой женой. Подраставший Кузьма, видя безобразное поведение отца, хмуро шептал слепой на один глаз матушке:

– Погоди, мать. Вырасту, непременно убью скотину.

Чёрная старуха, казалось, знала всю его жизнь наизусть и без ответов на её каверзные вопросы, заставлявшие пацана по-девчачьи краснеть и заикаться. Приблудная ведьма то грустно шептала незнакомые слова, то шумно дула на Кузину спину.

Временами она громко шипела, как рассерженная кошка, стремительно раскручиваясь с бешеной скоростью вокруг своей оси. Завораживающий танец цыганки, наконец, достиг своего апогея, и она обессиленно затихла, крепко держа в руках длинную соломинку.

Уставшая женщина медленно разломала её на небольшие кусочки по сантиметру, а то и меньше. Все обломки она бережно положила в красную шкатулочку, появившуюся прямо из складок широкой цыганской юбки.

Протянув загадочную вещицу оробевшему мальчику, она тихонько произнесла:

– Не надо меня бояться, малыш. Ничего плохого я тебе не сделаю… Порченый ты… И отец твой неспроста сгинул в реке… Вот и ты принял чужие грехи ещё до рождения… Не горб это, а крылья ангельские сложены у тебя за спиной, – с этими словами старая колдунья слегка подула на свои ладони и приложила их к спине Кузьмы.

Мальчишка испуганно осел на землю, пытаясь прикрыть обеими руками горевший огнём горб, словно опасаясь не раскрыть или вовсе потерять подаренные ему крылья. Мягкие женские ладони не прекращали свою кропотливую работу. И сама цыганка всё продолжала приплясывать на месте, что-то нашёптывать и даже напевать.

Кузьма практически терял сознание, слушая волшебную музыку женского колдовства. Всё его тело ощущало ласковое тепло и безмятежное спокойствие от незнакомых слов и жарких прикосновений красной шкатулки к его больной спине. Наконец наступил долгожданный момент: чудо-ларчик внезапно прекратил свои устрашающие потрескивания, а голова мальчика стала такой ясной, как если бы само солнышко в неё вошло, да так и осталось там навеки.

Старший брат Кузьмы, видевший всё происходящее из окна, не решился выгнать старую ведьму со двора. Взрослый парень никогда бы не рискнул и слово вымолвить в её присутствии или, тем более, позволить ей прикоснуться хотя бы к его рубашке. Не всякий прохожий был готов вступить с ней даже в коротенькую беседу, опасаясь пронзительного взгляда её чёрных глаз и лёгких прикосновений морщинистых рук.

Несведущий Кузьма не побоялся выйти к старухе и даже вынести ей чистой колодезной водицы. За что и получил от колдуньи сказочный подарок и красивое предсказание: встретить и полюбить навеки вечные высокую рыжую женщину, щедрую и незлобивую, как его мать.

Ещё Аглая сказала:

– Помни, никому никогда не рассказывай о нашем разговоре. Иначе не видать тебе ни избавления от порчи, ни настоящей любви. Твоя рыжая судьба ходит совсем рядом. Только не ошибись, и она станет навечно твоим ангелом-хранителем.

Ничего не ответил мальчишка, только недоверчиво хмыкнул, услышав про «рыжую судьбу». С той поры минуло лет тридцать. А в голове у Кузьмы Гордеевича всё так же навязчивым припевом стучало «рыжая, рыжая, рыжая».

Почти каждую ночь ему мерещилась седая цыганка с маленькой красной шкатулкой в руках, крутящаяся вокруг него, как огромная юла, нашёптывая страшные слова про скорую смерть его матери.

Жестокое предсказание было каким-то образом связано с далёким прошлым его добрейшей матушки. Будучи беременной, она якобы согрешила прямо перед иконой сына божьего, плюнув в иконостас от бессилия перед своей горемычной судьбой. Цыганское предсказание настигло бедную женщину во время бурной ссоры с новым мужем, решившим спьяну поиграть в «красного петуха» с дядькой Савелием. Пожар вспыхнул рано поутру на соседской кухне, где по счастливой случайности оказался сам хозяин дома, погасивший его в два счёта.

– Спичками дела не решаются, муженёк, – хохотала Надежда, прижимаясь к горячему телу Арсения, злобно рычащего от смутного желания перерезать всех соседей, включая своих пасынков и их дуру-мать.

Глупая женщина порою доводила его до белого каления своими причитаниями о бывшем муже. Родной отец её сыновей безвременно сгинул в далёком сибирском селении на дне быстрой горной речки со смешным названием Стриженка. Местные дознаватели не стали искать пропавшего чужака, безоговорочно поверив показаниям сразу трёх свидетелей.

Пришлые геологи якобы видели самолично, как высокий худой мужчина, по описаниям вылитый Гордей Флегентов, морщась и кряхтя от холода, зашёл по грудь в ледяную воду, пару раз окунулся и навечно исчез в бурлящих волнах.

Уставшая от одиночества и нищеты Надюша едва дождалась решения городского суда о признании её детей сиротами, а её законной вдовой и единственной наследницей всего немудрёного семейного имущества.

Простая деревенская женщина никогда бы не стала причитать зазря над своим мужем, если бы не была абсолютно уверена в его смерти. Да и строить амуры тоже не стала бы, непременно дождавшись хотя бы первой годовщины.

Но бесшабашная Надежда спустя всего два месяца после оглашения судебного решения уже принимала ухаживания высокого красавца в модном пальто. Счастливые мальчишки наперегонки бежали к чужому дяденьке, приносившему в их дом восточные сладости и красивые игрушки из нового универмага за углом. Впервые пацаны держали в руках настоящие машинки и самолётики, купленные за деньги, а не слепленные как попало из обычного пластилина или вырезанные из мокрой коряги, вытащенной наугад из огромной дровяной кучи.

Поминальный обед по сгинувшему на чужбине мужу и отцу закончился скромной свадебкой в самом дорогом городском ресторане. Даже месяц спустя все одинокие соседки наперебой обсуждали шёлковое платье невесты и элегантный костюм жениха.

Новый глава семейства, будучи заштатным музыкантишкой, лениво прозябал на городских задворках, умело пуская пыль в глаза не только самой Надежде, но и всем её родственникам. Пиликанье на скрипочке на свадебках и похоронах не приносило необходимого достатка в заброшенный дом, ещё не забывший заботливые руки своего прежнего хозяина. Чтобы хоть как-то добыть деньжат, молодой женщине поневоле приходилось торговать на продуктовом рынке свежими овощами, выращенными на её ухоженных грядках не без помощи подросших сыновей. Конечно же, обновлённое семейство не бедствовало, но и не могло себе позволить многого из того, что имелось при жизни настоящего отца.

Тонечкино девичество мало чем отличалось от Кузиного отрочества, уныло шагая по накатанной колее, уготованной для всех многодетных семейств. К счастью, это не касалось хотя бы детской одежды, покупаемой по случаю на местной барахолке, где продавалось абсолютно всё, от нижнего белья до пищащего от голода котёнка.

Кузина матушка иногда приторговывала обычным ширпотребом, выдавая его за редчайший эксклюзив. Как и Тонечкин старший брат, продававший из-под полы красивые бутылки с брендовыми этикетками, наполненные дешёвым суррогатом.

Тонечкиным ручкам не раз приходилось принимать самые разные товары через дыру в щербатом заборе, выкрашенном в традиционно весёленький голубой цвет. А Кузин отец регулярно перевозил на казённом автомобиле краденую мануфактуру, получая за нехитрую работёнку завёрнутые в старую тряпицу наличные.

Матрёна Полукеева никогда бы не рискнула пойти на компромисс со своей совестью, если бы не многоголосый детский хор, горланящий забавные считалки и уличные песенки изо всех уголков уютного Полукеевского «особнячка».

Гордей Флегентов, будучи по своей натуре человеком прагматичным, вынужденно повиновался кармоносным приказам, исходившим, похоже, от самой судьбы. Изменчивая фортуна то прикрывала его своими мягкими крыльями, то поворачивалась к нему грозным ликом, то ласково улыбалась, а то и угрожающе скалилась по-тигриному, приучая его семью играть в несложную «угадайку»: вернётся ли их единственный кормилец из очередной командировки живым и здоровым.

Тонечку приходилось практически волоком таскать на детские утренники и тематические вечера для девушек, якобы развивающие мозг и тело юных строителей коммунизма.

Нелюдимая тихоня походя успевала засунуть свой курносый носик в чужие дела и найти приключения на свой вертлявый, как у соседской кошки, зад.

Прирождённая актриса, гордо шествуя мимо своих обидчиков, мастерски копировала блохастую Муську. Умное животное умело не только красиво выгибать спину и радостно мурлыкать, но и почти по-человечьи выражать своё кошачье недовольство.

Проведя не один десяток часов перед зеркалом, Тонечка научилась не только грациозно ходить, но и надевать на своё курносое лицо разные маски, надёжно скрывающие её истинные чувства.

Скрытный по натуре Кузьма откровенно скучал на всех праздниках, и его невозможно было заставить ни прочитать стишок, ни спеть песенку. Ни то, ни другое не приносило его свободолюбивой натуре ни реального кайфа, ни ложного стыда.

Со временем, чтобы избежать неотвратимого наказания за непослушание талантливый парень научился притворяться то смертельно больным, то жутко уставшим, а то и просто сбегал из дома на пару деньков к любимой бабуле.

В отличие от смиренной Тонечки, он обладал бесценным даром жить против ветра, заставлявшим его читать всё, что попадалось на глаза: от дешёвых комиксов до классических сочинений Конфуция и Пифагора.

Умный парень скептически относился к эзотерическим бредням, но не упускал всякой возможности приударить за рыжеволосыми красотками.

Никто бы не поверил, что его сердце забито цыганскими байками о вечной любви и об ангельских крыльях, якобы сложенных в его уродливом горбе.

– За всё надо платить, – любил повторять при каждом удобном случае его отчим, забирая у своей жены последние копейки.

Эту расхожую фразу Кузьма Гордеевич запомнил на всю жизнь и, не задумываясь, оплачивал любые капризы рыжих ангелочков, готовых ради денег хоть чёрта поцеловать и только мечтавших обмануть щедрого горбуна.

Тонечкина родня оберегала девочку с раннего детства от любых непристойностей. В их домик попадали лишь целомудренные сказки, незатейливые открыточки с розовощёкими младенцами, а также толстые журналы с экзотическими цветами и рыбками, домашними кошечками и собачками.

Чистая девушка очень долго не подозревала о существовании плохих картинок, орального секса и продажной любви. А рождённое вместе с её телом эго ненавязчиво подталкивало свою хозяйку к опасным приключениям, предрекая то королевский трон и сказочного принца на белом коне, то сплошное безденежье и серые будни.

Тонечкины мечты приносили с собой порочные желания, становившиеся по мере её взросления всё призрачнее и непонятнее. Не только для неё самой, но и для её верных почитателей, готовых всё отдать, лишь бы прикоснуться к её рукам. Девичьи пальчики обладали необыкновенной чувствительностью к чужой боли, будь то старческий артрит или грудничковые колики.

Запутавшейся в своих чувствах Тонечке всегда хотелось кого-нибудь потрогать, погладить или даже ущипнуть. Таким образом она не только снимала болезненные ощущения в человеческих телах, но и сама получала чувственное наслаждение сродни маленькому оргазму.

Реальная жизнь взрослой Тонечки проходила тоскливо и бестолково. Будучи натурой утончённой, она всегда хотела выглядеть как-то по-особенному. Чтобы каждый мужчина, провожая взглядом её ладную фигурку, восхищённо шептал: «Что за красотка. Эх, мне бы такую!».

Но рядом постоянно находились зоркие глаза свекрови, чуткие уши и злые языки недремлющих соседей.

А природа брала своё.

Шёлковые чулочки покупались втайне от всех, даже от любимейшей подруги Машеньки.

Простенькие трусики с пришивными кружевами превращались в настоящий шедевр.

Длинная юбка становилась короче и зауживалась, придавая женской походке неповторимую сексуальность.

Ажурные серьги с настоящим лазуритом в её крохотных ушках рождали на прыщавом лице её твердолобого муженька пьяную ухмылку и откровенную похоть.

Её божественная фигура и все остальные женские штучки вызывали злобные бабские перешёптывания, не мешавшие горячей Тонечке смело ловить любовную волну.

Так и могли прожить два очень похожих друг на друга «огонька», не познав ни настоящей дружбы, ни чувственной страсти, не скоротав тихого домашнего вечера среди собственных детишек.

Если бы не его величество Случай.

Тонечкины пальчики, нервно постукивающие и ласково поглаживающие «ангельские крылья» Кузьмы Гордеевича, вдруг замедлили свой темп и остановились прямо посередине мужской спины.

– А не прокатиться ли нам, милый? – с нежным придыханием прошептала влюблённая женщина, подражая своей кузине, девице недалёкой и взбалмошной.

Тонечкина мать наверняка никогда бы не позволила себе подобных глупостей с незнакомыми мужчинами. Праведная Матрёна, по мнению Тонечки, потратила свой бабий век очень уж бестолково. В стирках, готовках и ожидании чуда, так и не посетившего их уютный домик, несмотря на долгие моления матери перед старинной иконой.

Да и жизнь самой Тонечки после опрометчивого брака с Федотом протекала не то чтобы вяло, но как-то грустно. Не было ни страстных поцелуев, ни жарких объятий, ни пылких признаний в любви. Все эти «глупости» заменил скоротечный секс, больше похожий на соитие двух мушек-дрозофил, продолжающих свой род лишь по зову природы.

Дурно пахнущий пьяница, подобно пауку, везде находил свою жертву, прятавшуюся от него в самых дальних углах родного дома. Захваченная врасплох женщина безропотно подчинялась законному мужу, с трудом сдерживаясь от рвотных приступов. Туповатый мужчина никогда не думал хотя бы просто поинтересоваться, хорошо ли было его жене во время скрипучего раскачивания старенького диванчика.

Ну а Тонечке, жившей по строгим церковным канонам, даже в голову не приходило обсудить это с мужем. Набожной женщине постоянно чудилось что-то очень-очень плохое, видевшееся то в таинственных тенях, танцующих по ночам в старинном зеркале, то в беспокойных сновидениях, прерывающихся приступами горького удушья и надрывного кашля.

В эти страшные моменты она с ненавистью вспоминала свою родную мать, силой втолкнувшую её в неравный брак с нелюдимым затворником, не выходившим на люди, не приняв внутрь хотя бы пару рюмок домашней настойки.

Тонечка никогда ей не говорила, что её будущий муж не имел за душой ни денег, ни простенького подарка на помолвку. Даже венчальные кольца, надетые на дрожащие от холода и волнения пальцы новобрачных, были украдены Федотом на базаре у зазевавшегося ювелира. Ворованное золото не принесло в новую семью ни любви, ни согласия, навсегда лишив Тонечку даже малейшей надежды на материнскую поддержку и защиту.

Горькие слёзы, выплаканные ею за долгие годы семейной жизни, могли бы запросто слиться в целое озеро или даже океан. Скрытная женщина никогда не жаловалась на своего мужа и не рассказывала, как скверно ей живётся, весело улыбаясь даже в самую грустную минуту. Но ведь не зря говорят, что и у стен есть уши. Всем было понятно и без её признаний, что нищий пьяница вряд ли мог осчастливить даже самую непритязательную женщину, не то что такую красавицу.

Тонечкина матушка до самой смерти не смирилась с потерей своей заветной мечты стать на зависть всем соседям самой богатой тёщей. Очень долго упёртая женщина настойчиво искала хоть какой-нибудь прок от замужества дочери. Как гласит старинная русская поговорка: с паршивой овцы хоть шерсти клок.

Вот и Матрёна уследила-таки пристальное внимание новоявленного зятька к своему дородному телу.

Федоту, родившемуся не под счастливой звездой, всегда хотелось получить от щедрой судьбы золотой куш. Но прижимистая фортуна охотно дарила лакомые кусочки направо и налево, явно не замечая его умоляющих глаз.

Не получив от капризной дамочки ни одного путного подарка, рыжий неудачник с лёгкостью переключил внимание на свою тёщу, принявшую его откровенные заигрывания без долгих раздумий и колебаний. Умелые руки и мягкие губы Матрёны не раз и не два встречали любимого зятька в тёмных сенках, а безразличная к сексу Тонечка молча сносила и её проказы, и своё вынужденное сожительство с постылым Федотом.

Судьбоносная встреча Тонечки со старой цыганкой в потёртом жупане и туго накрахмаленной цветастой юбке произошла почти сразу же после рождения её младшего брата.

Пришлой старухе, часто ходившей мимо их дома, кто-то уже успел рассказать про новорождённого мальчика, день и ночь орущего истошным, сиплым голосом, точно кто-то ошпарил его крутым кипятком или сглазил на растущую Луну самым страшным проклятьем.