Сообщение и обрадовало, и встревожило одновременно. Обрадовало, что хозяин соизволил вспомнить о рабыне, и она, наконец-то, узрит его воочию. Встревожило, что она не знала, чего ожидать от этой встречи. Виолку несколько тяготил неопределённый статус, но тешила относительная свобода. Теперь же всё может измениться. Элиот получит своё место в этом обществе, но придётся ли оно ей по вкусу?

Через несколько часов после обеда в дверь требовательно стукнули, и на пороге возник уже знакомый чиновник – тот, который выкупил её у Алхантера. Окинув рабыню внимательным взглядом, удовлетворённо кивнул и произнёс:

– Идите за мной.

Элиот подготовилась к встрече: надела свой костюм, который до этого бережно хранила в сундуке, пользуясь местной одеждой, чтобы не выделяться. Тщательно уложила волосы. Нанесла на лицо неброский, но подчёркивающий нужные прелести, макияж. Сбрызнулась душистой водой. Она была виолкой, но также и женщиной. За столетия цивилизованной жизни, даже самые ретроградные виолки поняли, что оружием могут служить не только меч или шнур-удавка, но и женские чары, пленительность, кокетство. Порою взгляд разил сильнее меча. Поэтому современные виолки учили дочерей не только военному искусству, но и «политике обаяния».

Чиновник повёл Элиот во внутренние, закрытые, покои. Пройдя строго охраняемые врата, девушка оказалась в чудесном мирке солнца, зелени, открытых двориков, искусственных водопадов и журчащих фонтанов, светлых коридоров и расписных покоев. Повсюду взгляд натыкался на прекрасную статую или изящную картину, искусную резьбу или ажурный орнамент, огромный гобелен или яркий ковёр. В просторных, скрытых в зелени и цветах клетках, щебетали яркие птицы, наполняя воздух умиротворяющим пением. Различные ручные зверушки встречались в самых неожиданных местах.

Несомненно, если и существовал рай, то находился он во внутреннем дворце лорда Лаирского.

Провожатый остановился возле высоких, украшенных позолоченной резьбой дверей, стукнул серебряным молоточком по такой же пластине, и, когда изнутри донёсся голос, произнёс:

– Входите.

Девушка переступила порог.

В отличие от пройденных светлых помещений, наполненных солнцем и воздухом, комната казалась сумрачной. Окна скрывали шторы, пропускавшие слабый рассеянный свет. У противоположной стены, на возвышении, в огромном, похожем на трон, кресле, сидел в небрежной позе мужчина неопределённого возраста. Ему с равной долей уверенности можно было дать и двадцать, и тридцать лет. Одна рука расслабленно лежала на подлокотнике, вторая теребила загривок редкого окраса белоснежного пунтуса – большой кошки с голубыми глазами. Убаюканная лаской, она даже не взглянула на вошедшую.

Элиот скромно остановилась у порога, украдкой, но с любопытством, рассматривая господина. Мускулистую фигуру не в силах была скрыть богатая одежда из белого шёлка и бархата. Вытянутое скуластое лицо обрамляли длинные волосы цвета тёмного мёда. Глаза в сумраке казались чёрными из-за расширенных зрачков, но узкая полоска радужки сверкала, как серебро. Так сиять в темноте могли только глаза ночных животных. Возможно, слухи о нечеловеческой природе лорда родились не на пустом месте?

– Подойди ближе, – донёсся голос от трона.

Элиот послушно приблизилась, не поднимая глаз, однако внимательно следя за господином сквозь полуопущенные ресницы.

– Ты такая скромная или боишься посмотреть мне в глаза?

В голосе лорда скользнула неприкрытая насмешка.

Элиот медленно подняла голову и с вызовом посмотрела на господина.

– Ты, в самом деле, виолка? – в голосе лорда слышалось явное недоверие.

– Да, господин.

– Ты какая-то смуглая… Как варварка.

– Мой отец чистокровный виол с Прародины. К сожалению, я пошла в него, а не в мать.

– Надеюсь, сходство только внешнее, – в голосе снова прозвучала насмешка. – Покорная виолка, это необычно, но отвратительно… Не так ли?

Элиот не знала, что ответить. Она выбрала послушание, чтобы избежать лишних неприятностей. Но новому хозяину, кажется, не нравятся покорные рабыни. Что ж, она может стать строптивой. Это не трудно. Нужно просто снять запоры с души.

– Почему на тебе до сих пор ошейник? – нахмурился лорд. – Эти болваны не догадались его снять?

Мужчина резко встал. Так легко, словно подхваченный порывом ветра лист. Миг, и он уже возле девушки. Элиот почувствовала на шее прохладные пальцы. Послышался скрежет, и вот лорд уже держит ненавистное украшение с вывернутым замком. Он просто выдрал его, разорвав металл голыми руками, словно тряпку. Элиот поразилась необычной силе господина.

Они стояли так близко друг к другу, что девушка чувствовала странный запах сухих цветочных лепестков, исходивший от мужчины. Смогла даже рассмотреть цвет его глаз, напоминавший зеленоватые морские волны. Его взгляд, казалось, пронизывал насквозь. Он и пугал, и возбуждал одновременно. Сердце невольно ускорило ритм, ноздри затрепетали, дыхание стало глубже, а зрачки расширились.

Уголки губ лорда дрогнули в едва заметной улыбке. Пальцы скользнули по лицу, пробежали по губам и замерли на непривычно оголённой шее.

– Ты теперь свободна. Виолка не может быть рабыней. Только не в моих владениях. Я тебе не хозяин, ты мне не слуга. Если хочешь, можешь покинуть Лаир хоть сейчас.

– А если не хочу? – прошептала Элиот, словно находясь под гипнозом сверкающих глаз.

– Тогда оставайся, – снова чуть улыбнулся лорд.

– Я хочу служить вам.

– Какую должность хочешь?

– Я телохранитель.

– Мне это не нужно. Достаточно стражи снаружи.

– Тогда сами назначьте, кем пожелаете.

– Согласна обучать моих солдат?

– Да!

– Тогда будешь инструктором ближнего боя. Завтра Реут отведёт тебя в казармы и представит командующему. Всё, ступай!

Лорд отвернулся и направился к креслу.

– Я увижу вас ещё? – удивившись собственной наглости, пролепетала девушка.

Мужчина взглянул через плечо, едва усмехаясь:

– Когда захочешь, девочка…

Раба любви

Элиот словно ухнула в омут, и не в силах была выплыть. Любовь к господину захлестнула с головой, налетела ураганом, подмяла и закружила в вихре. Это казалось колдовским наваждением. По ночам ей снились его сияющие глаза. Воспоминания о прикосновениях заставляли тело биться в конвульсиях оргазма. Душа рвалась к новой встрече, и только разум сдерживал желание броситься во внутренние покои и пасть унижено в мужские объятия.

Стараясь отвлечься, виолка с исступлением отдавалась работе, загоняя себя и подчинённых до изнеможения. Возвращалась в комнату поздно вечером. Сил хватало только поесть и раздеться. И она тут же проваливалась в беспокойный сон, полный эротичных грёз.

Так продолжаться долго не могло.

В один из выходных дней, Элиот решила покончить с невыносимым положением. Лорд наложил на неё чары, пусть их и снимет!

Стражники у ворот во внутренние покои беспрепятственно пропустили виолку. Элиот представления не имела, где в данный момент находится лорд, но была полна решимости отыскать его, в каком бы уголке своего рая он ни прятался.

Первым делом отправилась знакомым маршрутом в «тронную» комнату. Вначале она слегка заблудилась, свернув не туда, но потом вышла на верную дорогу.

Чем ближе подходила к заветной двери, тем сильнее билось измученное сердечко. Вот и знакомый орнамент, и серебряный молоточек. Элиот протянула руку, чтобы постучать, как того, вероятно, требовали правила, но тут же махнула рукой. Возможно (и скорее всего!), лорда внутри нет. Она просто заглянет, чтобы в этом убедиться, и продолжит поиски.

Толкнув массивную дверь, Элиот вошла в сумрачное помещение и огляделась. Сердце пропустило один удар, а потом затрепетало, как пойманная птица.

Высокая фигура, облачённая в шёлковую белоснежную тунику, украшенную золотой вышивкой по горловине и низу, стояла у окна, с чуть приотдёрнутой шторой. Медовые волосы струились по спине, схваченные в пучок золотой заколкой.

– Простите, милорд… Я…

– Знаю. Ты думала, что меня здесь нет. Меня и не было. Я пришёл ради тебя. Ты долго шла.

– Я…

– Да, знаю. Ты заблудилась, – лорд повернулся. Знакомая лёгкая улыбка тронула уголки губ. – Я сам блуждал тут в первое время, – он жестом указал на мягкую скамью у стены. – Присядь. Говори, с чем пришла?

Элиот потрясённо молчала. Её изумила осведомлённость господина. Он не только знал каждый её шаг, но, словно читал мысли!

Видя, что гостья в растерянности, лорд сам приблизился и взял её за руку, увлекая к скамье.

– Ты пришла помолчать или хотела что-то сказать?

Голос звучал скорее дружелюбно, чем насмешливо.

Элиот вдохнула поглубже, стряхнула наваждение, вновь охватившее в присутствии господина, и, отведя взгляд, произнесла, стараясь сдержать дрожь в голосе:

– Вы меня околдовали… Прошу, снимите чары… Они мешают работе. Они отвлекают меня от службы.

– Я не мог тебя околдовать. Я не умею напускать чары, – в голосе лорда звучала откровенная насмешка. – Однако, я понимаю твоё состояние… Но в нём нет моей вины. Это называется «любовь», девочка. Первая любовь. Оттого и такая сильная.

Даже смуглость не смогла скрыть румянца смущения, покрывшего лицо Элиот.

– Тогда… – она сглотнула подступивший к горлу ком и подняла взгляд. – Что нам… что мне… делать?

– Отдаться чувству, – мягко улыбнулся мужчина.

– Вы – мой господин… Разве так можно?

– Почему нет? С каких пор виолки отказывают собственным желаниям?

Элиот заглянула в прозрачные зеленоватые глаза, пытаясь проникнуть в мысли лорда. Лучше бы она этого не делала! Потому что тут же ухнула на самое дно изумрудных колодцев. Руки сами потянулись к шее, губы решительно прильнули к соблазнительным изгибам насмешливого рта. Лорд не сопротивлялся. Он всецело отдался настойчивости девушки. Но постепенно, исподволь, взял инициативу в свои руки. Элиот опомниться не успела, как уже лежала, обнажённая, на лавке, и мускулистое гибкое тело ритмично вдавливало её в подушки. Небывалое наслаждение начало наполнять её, как сосуд водой, от донышка до макушки.

За свою юную жизнь Элиот познала немногих мужчин. Она не считала себя страстной женщиной. Скорее наоборот – сдержанной и безучастной. Брала и отдавалась, только откликаясь на зов плоти. И не подозревала, что близость может приносить такое наслаждение.

Пока лорд удовлетворил свою страсть один раз, девушка взлетала на вершины блаженства и начинала путь сначала не менее полудюжины, что полностью истощило силы, как физические, так и душевные. Когда лорд, подарив прощальный поцелуй, поднялся, её глаза просто сомкнулись, и она провалилась в сон, похожий на обморок.

Проснулась Элиот ближе к вечеру. В первые мгновения не могла понять, где находится. Она лежала на огромной кровати, голая, небрежно прикрытая шёлковым покрывалом. В теле ощущались лёгкая усталость и нега. И тут нахлынули воспоминания о крепких мужских объятиях и продолжительной страсти. По-видимому, когда она отключилась, господин отнёс её в свою спальню.

Элиот поднялась и спустила ноги на мягкий меховой ковёр. Огляделась в поисках одежды. На стуле у окна лежала только ночная рубашка лорда. Её костюм, наверное, остался в «тронной» комнате.

В конце концов, она тут одна. Элиот встала и прошлась по огромной спальне. Приоткрыв несколько дверей, обнаружила за ними туалетную комнату, ванную и короткий коридор. Посетив первую, перешла во вторую, чтобы смыть следы бурного соития.

Ванная выглядела необычно. Небольшая комната, облицованная полированными мраморными плитами. В полу наполовину утопленная большая каменная ванна, из стены выходили два бронзовых крана. Элиот покрутила вентили и обнаружила, что из одного течёт холодная вода, а из другого горячая. Весьма удобное новшество.

Набрав немного тёплой воды, девушка тщательно вымылась и вытерлась пушистым полотенцем, стопка которых лежала в шкафчике возле двери.

Вернувшись в спальню, облачилась в рубашку лорда и прилегла на постель в ожидании господина.

Ждать пришлось недолго. Вскоре за дверью, выходящей в коридор, послышался какой-то шум, и она резко открылась. В комнату вошла зрелая красавица, облачённая в более чем легкомысленное платье, состоящее из двух полотнищ кисеи, едва прикрывавших пышные груди и собранных на талии в нечто похожее на юбочку, оголявшую ноги по бокам почти до узкого золотого пояска, скреплявшего «наряд» в единое целое.

Узрев возлежащую на взбитых подушках Элиот, она упёрла руки в бока и возопила:

– Я так и знала! Сердце меня не обмануло! Этот гад ползучий, сын гада и внук змеи, променял меня на худосочное убожество, на пацанку, на сопливую девчонку, которой впору в куклы играть!

Элиот с недоумением, а потом и негодованием уставилась на гостью.

– Рот закрой, тётка! И следи за языком. Как смеешь ты поносить господина непотребными словами? – в голосе виолки послышался холод угрозы. – Да и я не та девчонка, что спустит какой-то шлюхе подобные оскорбления.

– Шлюхе?! – взвизгнула незнакомка. – Это я шлюха?! Да я тебе патлы вырву, шмакодявка! Я любимая женщина господина, я его жена!

Элиот, уже покинувшая кровать с намерением хорошенько врезать нахалке, замерла. Это леди Лаирская? Вот эта базарная баба? Не веря ни глазам своим, ни ушам, уточнила:

– Так вы леди Лаирская?

Хоть в каком запале пребывала скандалистка, всё же не решилась назваться столько высоким именем.

– Нет! Я Самарна, его любимая наложница! Я его единственная женщина, а лорд мой мужчина!

Элиот усмехнулась.

– Был твой, стал мой. Теперь лорд мой мужчина, а ты можешь возвращаться в гарем и рыдать в подушку.

Пренебрежительно отвернувшись, Элиот направилась обратно к кровати.

Наложница оказалась на удивление прыткой. Не успела виолка и шага ступить, как пальцы нахалки вцепились ей в волосы и дёрнули с такой силой, что на глазах невольно выступили слёзы. Вымуштрованное многолетними тренировками тело среагировало быстрее мыслей: Элиот извернулась, сделала подсечку и завалила тётку на пол. А потом от души отходила ногами по рёбрам и животу.

На вопли избиваемой, в комнату ворвались несколько служанок, скорее всего, подслушивавших под дверью. Увидев картину избиения и встретив яростный взгляд виолки, не бросились на выручку хозяйке, а столпились у двери и загалдели, как курицы при виде коршуна.

Утолив ярость, Элиот наклонилась над стенающей наложницей и чётко произнесла:

– Не смей. Никогда. Ко мне. Прикасаться. Грязное животное! Я леди Элиот из королевского рода Хайбон, а ты просто шлюха, которую пользуют для удовлетворения страсти! Ты наложница, и знай своё место! Ещё раз попадёшься мне на глаза, я голову тебе оторву, в буквальном смысле!

И в подкрепление своих слов, пнула пяткой Самарну в лицо, расквасив нос.

Дверь снова резко распахнулась, и в спальню быстрым шагом вошёл лорд.

– Вот женщины! – с недовольством произнёс. – Не можете поделить одного мужчину? Что за разборки вы тут устроили?.. Девушки, заберите свою госпожу и несите в её покои. И вызовите лекаря, – приказал притихшим служанкам. Затем сердито посмотрел на Элиот. – Как смела ты искалечить мою женщину?

Виолка хмуро взглянула из-под насупленных бровей.

– Как смела она кидаться на меня, грязная…

– Тихо! – прикрикнул мужчина, и от металла, прозвучавшего в голосе, по спине девушки пробежали холодные мурашки. – Самарна принадлежит мне более двадцати лет. Её тело дарит мне радость и наслаждение почти каждую ночь. А ты, один раз отдавшаяся, возомнила себя госпожой в этом доме?

В глазах Элиот сверкнула ярость.

– Я знаю своё место… – процедила она сквозь зубы. – Но и вы должны знать, что виолки – не девочки на одну ночь. Раз я отдалась вам, значит, отныне, вы мой мужчина. А я ваша женщина. Никаких наложниц, никаких Самарн! Нужно было думать о Самарне до того, как вошли в меня.

– А не моя ли это привилегия – выбирать? Вы обе принадлежите мне, и я сам буду решать, кого одаривать своим телом, – строго прищурился лорд.

– Так не будет. Или я, или она! – твёрдо ответила виолка.

– Вот как! – вскинул брови мужчина. – А может, договоримся?

– О чём? – взглянула с подозрением на, как ей показалось, потешавшегося лорда.

– Например, я буду твой всегда, когда ты захочешь. А в остальное время буду сам решать, кого мне любить.

– Насмехаетесь?

– Это разумное предложение.

– Серьёзно?

– Вполне.

Элиот сердито засопела. А потом процедила после небольшого колебания:

– Мне нет дела, чем вы занимаетесь в свободное время…

– Ну, вот и славненько… – усмехнулся лорд. – А теперь, иди сюда, – он присел на край постели и похлопал рядом с собой, – и расскажи, правда ли то, что ты сказала? Что ты леди королевской крови… Поведай о себе всю правду. Я ведь ничего не знаю: кто ты, откуда, как обзавелась рабским ошейником… Думается, это весьма занимательная история…

Род Хайбон вёл свою родословную от первых королей Оллина. Может, он и менее славен, чем родственники королев, но тоже пользовался определённым почётом, и всегда находился в королевской ложе во время Игр.

Элиот – младшая дочь леди Ингвары, печально прославившейся тем, что из десяти рождённых детей у неё лишь две дочери, а остальные – презренные мальчики. Что служило темой постоянных насмешек в обществе. За глаза леди Ингвару называли «Порченная». Поэтому старшая дочь никак не могла выйти замуж за мужчину своего круга – никто не хотел родниться с плодом «негодного чрева». Пришлось опускаться до сородичей со Среднего яруса, в роду которых одни купцы и мореплаватели.

Элиот леди Ингвара принесла уже в весьма почтенном возрасте, зачав от мужчины-наложника с Виола – прародины виолок. Так как это была её единственная дочь (старшая, после замужества, покинула родину, чтобы избежать насмешек) и последнее дитя (ещё одну беременность и роды она могла не пережить), леди Ингвара баловала девочку. Она отдала её в обучение лучшему мастеру, потакала многим прихотям и смотрела сквозь пальцы на все шалости.

Элиот пошла характером не в мать, не в отца, а в бабушку – знаменитую виолку Аррию, портрет которой висел в Галерее Славы. Та отличалась вспыльчивым нравом, гибкостью ума и настойчивостью в достижении целей. С самого раннего детства Элиот часто ввязывалась в драки, отстаивая честь матери и свою. Дралась всегда до конца – пока не победит или не падёт, сражённая. Но никогда не сдавалась и не просила пощады. И никогда не признавала вины, даже если была неправа.

Этот скверный характер и довёл девушку до беды. Сцепившись с двоюродной сестрой из-за какого-то пустяка, она первая выхватила меч. Подружки уговаривали её остановиться, но Элиот, распалённая насмешливыми и оскорбительными словами, ринулась в атаку, как сорвавшийся с цепи бойцовый пёс. Сталь высекала искры, звон клинков оглушал, азарт боя ослеплял глаза и разум… В один момент Элиот поняла, что соперница исчезла. Что на поле боя она одна, окружённая гнетущей тишиной. И только её тяжёлое дыхание разрезало густеющий от надвигающейся беды воздух. Оглянувшись, увидела содрогающееся в последних конвульсиях тело сестры. Кровь слабыми толчками выходила их разрезанной яремной вены. Окровавленные руки, которыми несчастная пыталась остановить кровотечение, бессильно упали. Лицо странно застыло, глаза полуприкрылись. Душа с последним выдохом покинула тело и устремилась на Небеса.

Подружки, ставшие свидетелями ссоры и поединка, не проронили ни слова. Но их осуждающие взгляды были красноречивее любых слов. В них читалось гневное осуждение.

Виолки часто вступали в поединки между собой. И хотя такие «бои чести» не поощрялись, но и не сильно осуждались общественностью и двором. Но законом строго запрещалось убивать друг друга. Максимум, до чего могли сражаться дуэлянты – до первой крови. Приветствовалось мастерство. Высшей честью было заставить противника сдаться, признать своё поражение, а не покалечить или убить. Это прерогатива плебса – пускать друг другу юшку. Кровь высокородных виолок слишком драгоценна и священна, чтобы проливать её попусту.

Потому поступок Элиот вызвал такое негодование в обществе. Мало того, погибшая была её кровной родственницей, что только усугубило вину.

Высокий Королевский суд был скор и предсказуем: изгнание. И, как особое унизительное наказание, – по требованию родственников погибшей – рабский ошейник. Элиот заковали и продали первому встречному торговцу.

Леди Ингвара, не вынеся последнего жизненного унижения, разочарования и стыда, покончила с собой, вскрыв вены. Об этом с особым злорадством сообщила Элиот сестра погибшей, перед тем, как осуждённую отвели в порт.

Вот такую невесёлую историю своей короткой жизни поведала Элиот господину, укрывшись в его объятиях, словно заблудившийся в пустыне путник, прильнувший к прохладной сени оазиса.