Ангел пустыни, или Возвращение Алхимика

Но только лишь он это сделал, как тут же заметил, что к колодцу, немного прихрамывая, приближается человек невысокого роста. Присмотревшись, он понял, что это был мальчик (подросток) – калека, скорее всего сирота, брошенный здесь против собственной воли и вынужденный выживать несмотря ни на что. Мальчик не видел Сантьяго, и поэтому, когда тот появился из-за деревьев, это вызвало в нем нескрываемое удивление и даже испуг. Будучи не столь расторопен как его физически полноценные сверстники, калека аккуратно поставил кувшин, медленно развернулся и стал удаляться.

Он шел очень медленно, раскачиваясь во время ходьбы своим хрупким, искривившимся, высохшим телом. Сантьяго не спешил догонять мальчугана, и вообще не хотел того торопить. Он понимал, если в селении кто-то и есть то, скорее всего, эти люди будут держаться друг друга. Думая так он старался не упускать ребенка из виду, но в какой-то момент тот развернулся, бросился за угол и неожиданно скрылся. Сантьяго тут же ускорился, последовал следом и, повернув за мальчишкой, увидел сначала дорожку, ведущую к дому, а затем быстро захлопывающуюся деревянную дверь.

Несмотря на огромный засов, дверь оказалась незапертой. Не мешкая, незваный гость окликнул хозяев и, не дожидаясь ответа, вошел. Через секунду он оказался в довольно темной прихожей, в которой с трудом, в полумраке, рассмотрел еще одну дверь, к слову, также незапертую. И тут он услышал, что кто-то за дверью прокашлялся, и старческим голосом, звучащим с натугой и хрипотцой, отозвался на хлопанье двери и скрип заржавелых петель.

– Входите!

– Входите, раз уж пришли! – повторил тот же старческий голос.

Переступив за порог, Сантьяго вновь оказался, в такой же, как и прихожая, темной и маленькой комнате. Войдя с яркого света, он чувствовал себя словно в черном мешке, так что, поначалу, только и мог различить два человеческих силуэта в самом углу, да маленькое оконце в стене, освещавшее стол с какой-то посудой, шкатулками, колбами и другими предметами, о назначении которых он мог только догадываться. В этот самый момент один из двух силуэтов (тот, что был покрупнее) отделился и стал приближаться к нему. По мере того, как зрение возвращалось к Сантьяго, он стал различать в приближающемся человеке мелкого, высохшего до костей и смешного на вид старика; в одежде напоминавшей лохмотья, с платком на челе. Вид у старика был откровенно отталкивающий: нос, резкой горбинкой, впавшие скулы, выкатившиеся из орбит и помутневшие от старости, большие глаза. Редкие волосы на подбородке торчали в разные стороны как лопнувшие, проржавевшие струны старой гитары. Старик был больше похож на засохшее дерево или, быть может на состарившегося разбойника, по немощи тела нашедшего пристанище в этих местах, нежели на добропорядочного гражданина, заслужившего себе тихую и безмятежную старость.

Молчание длилось недолго.

– Позвольте спросить, что вам нужно от нас? И кто вы такой? – обратился к Сантьяго старик, и не дожидаясь ответа, добавил: – Я вижу, вы человек благородный? Или я ошибаюсь?

– Вы не ошиблись! Я дворянин и хозяин здешнего замка! – ответил Сантьяго.

– И чем же мы обязаны такому знатному гостю, который не погнушался посетить столь неприятное место? Место, забытое Богом и проклятое людьми? – продолжил старик, не скрывая сарказма и любопытства.

Сантьяго держался уверенно, но чувствовал, что в тоне его разговора проскальзывают еле уловимые нотки превозношения и презрения к собеседнику, нотки, от которых он никак не мог отвязаться. Он ответил хозяину этой жалкой лачуги, что только недавно узнал о трагедии, которая постигла селение. Что хочет вернуть жизнь в эти места, что посчитал своим долгом узнать обо всем поподробнее.

Но говоря это, он не мог не заметить, что его слова не произвели на его собеседника ни малейшего впечатления. Более того, было видно, что старик не скрывал своего недоверия по отношению к незваному гостю и совсем не желал, чтобы кто-то здесь что-то менял (казалось он видел, что Сантьяго лукавил и приехал только из праздного любопытства). Так что, как только Сантьяго закончил, он предложил ему сесть и сказал:

– Молодой человек, я уже слишком стар и слишком опытен для того, чтобы сразу понять, зачем вы пришли и что вам действительно нужно.

– И что же? – смутился Сантьяго.

– Вам, видимо, рассказали о чудаке, который остался один да еще занимается магией? Ну конечно же, это ведь так интересно! Только вот знайте, – старик волновался, – пока я живой, люди сюда не вернутся! Да и вам делать здесь нечего. Уезжайте от сюда. Уезжайте скорее. Это селение проклято. Да и замок ваш проклят. Езжайте в столицу, за море, словом, бегите отсюда подальше, иначе погибнете, – было видно, что произнося эти слова, старик явно боролся с волнением. – Мне говорили, что приехал новый хозяин и, что он мается от безделья и скуки. Есть еще добрые люди, что заходят ко мне. Но вам я не нужен, как ненужно вам это селение и все, что с ним связано. Здесь пахнет смертью. Вы разве не чувствуете ее злого дыхания? Ее зловонного запаха? Она убивает любого, кто останется здесь и попробует с ней пошутить. И до меня она в скором времени доберется. Только… – старик замолчал, отошел от Сантьяго и сел на кровать, возле мальчика. Воцарилось молчание.

Отдышавшись, старик продолжал:

– Если вам это так интересно, может быть, вы захотите узнать о том, как со мной пошутила судьба? – выдавив из себя эту фразу, он опять замолчал и задумался, но через мгновение, словно опомнившись, вдруг пристально посмотрел на Сантьяго и произнес: – А может быть, у нас с вами похожие судьбы?

В этом вопросе было что-то зловещее, что-то такое, чего Сантьяго, сам не ожидая того, испугался. Но не желая показать и тени смущения, он сел и произнес, стараясь при этом выказать как можно большее равнодушие.

– Сделайте милость! Не зря же я ехал в эти места. Прогулка будет вдвойне приятнее, если предполагает общение с опытным человеком, много узнавшем о жизни и смерти (сказав это, он улыбнулся). Кстати, мне некуда торопиться, и, более того, я готов заплатить за интересный рассказ. Надеюсь, вас это предложение не оскорбило?

– Ну, что вы, – заволновался старик, – деньги лишними никогда не бывают. Вы же не думаете, что деньги старику не нужны? Вот постареете, сами узнаете. Если доживете, конечно, – эту последнюю фразу старик сказал намеренно тихо, так, чтобы Сантьяго ее не расслышал.

– Хорошо! – старик опять закряхтел. – Слушайте! Но только не перебивайте, а то я стал слишком забывчив, могу и не вспомнить всего. Итак: когда-то, меня, как и вас, звали Сантьяго.

– Что значит когда-то?

– Я же просил не перебивайте меня! – завопил старик умоляющим голосом. Сантьяго кивнул головой в знак согласия, и тот продолжал.

3

– Как я сказал, когда-то меня звали Сантьяго. Я был пастухом, был молод и, как мне казалось, абсолютно свободен. Овцы давали мне все необходимое для поддержания жизни. И, по правде сказать, мне так мало всего было нужно: самая простая одежда, крыша над головой, кусок хлеба и хорошая книга. Это было время длительных переходов с места на место и покоя души. Не погрешу против истины, если скажу, что это было самое лучшее время из всей моей прожитой жизни.

– Так прожил я несколько лет, пока однажды в тихом и ничем не примечательном месте не встретил человека, назвавшегося Мелхиседеком. Он рассказал мне о том, что каждый человек должен соответствовать тому, к чему его определила судьба. О том, что я способен на большее. О том, что все люди, пока они еще молоды, знают свою судьбу, но затем, среди суеты и обыденности, они совершенно забывают об этом. Он открыл мне великую истину, утверждавшую, что независимо от того, кем ты являешься и что делаешь в жизни, когда ты по настоящему чего-то захочешь, то непременно достигнешь желаемого, ибо такое желание зародилось в душе у Вселенной.

Он был хитер и умен, поэтому, видимо, и явился в тот самый момент, когда мной одолевали сомненья. Он убедил меня в том, чтобы я продал овец и отправился путешествовать. Отправился осуществить то, к чему призывала судьба: на поиски нового счастья, на поиск сокровищ, которые помогли бы осуществлению моих тайных желаний, помогли бы мне начать новую, полную радости и беззаботности жизнь.

Так я и сделал! Я продал овец и отправился в Африку, к пирамидам. Ибо все говорило о том, что именно там я найду то, что мне было обещано.

Пока старик говорил, Сантьяго понял, что тот изрядно волнуется. Нетрудно было заметить, что воспоминания о прошлом причиняют изрядную боль этому исстрадавшемуся, измученному человеку. Проговорив последнюю фразу, старик замолчал, опустил взгляд и некоторое время думал о чем-то. Но затем, после глубокого вздоха, снова продолжил.

– Нет смысла подробно рассказывать о том, что со мной приключилось, о том, что я изведал и испытал. Скажу лишь о главном: там, в пустыне, я встретил Алхимика, – того, кому открыты тайны вселенной и дан ключ к познанию истины. И, как мне казалось, он был именно тем, кто бы смог указать для меня истинный путь, не только к сокровищам, но и к познанию тайн мироздания. Он научил меня читать знаки судьбы! И я понял тогда, что мой путь, это не просто движение к цели, к сокровищам и процветанию. Я понял, что уже само пребывание на Пути есть сокровище и полнота. Он научил меня слушаться сердца и рассказал об Изумрудной Скрижали, начертанной на Душе Мира. О скрижали, которая является посланием к нам, т.е. к тем, кто ищет себя на пути.

Он научил меня чтению этой скрижали. Под его руководством я узнал извечную тайну о том, что наш мир – это всего лишь видимая часть бога, что алхимия, которой я у него обучался, способна переводить духовное совершенство в материю (в золото).

Так я стал совершенно другим. Я думал, что слился с природой и окунулся в Душу Мира так глубоко, что уже перестал быть простым человеком. Я думал, что так мне открылась любовь! Я думал, что так же как он, стал алхимиком!

В итоге мое путешествие закончилось сказкой, в самом прямом понимании этого слова. Я вернулся домой, и мне было указано место, где были зарыты сокровища. Затем я женился на Фатиме, девушке, которую полюбил, пребывая в оазисе. Я увез Фатиму (нужно сказать, это мне дорого стоило, в смысле денег, конечно)…, но разве деньги имеют значение, когда ты находишься во власти у страсти?

Итак, я увез Фатиму, и мы поселились вот в этом селении, которое в те времена было местом цветущим и радостным.

Мы построили дом, и я занялся тем, что умел: купил отару овец и снова стал пастухом. Однако после нескольких месяцев, проведенных с отарой, моя любящая супруга впала в уныние и стала жаловаться на то, что ей скучно одной (она часто оставалась в то время одна). Фатима неустанно твердила, что при нашем богатстве пастушеское занятие мне не к лицу, что люди смеются над нами, и еще много чего она наговорила тогда, всего я уже и не помню.

Ну, а я…? Что мог сделать я, будучи молодым и ослепленным любовью? Я так любил Фатиму, что не стал ей перечить. Я продал отару, но при этом твердо решил, что не буду жить в праздности и обязательно найду себе достойное дело. Так я занялся заготовкой и скупкой руна (овечьей шерсти). Кроме этого, я начал лечить всех, кто ко мне обращался. Приобретенные в далеком Египте тайные знания мне помогали, в силу чего многие из тех, кто приходил и обращался за помощью, вновь обретали здоровье, избавлялись от тяжких страданий или получали заметное облегчение во время недуга. Не удивительно, что с каждым днем, все больше и больше, росла моя слава целителя и чудотворца, а также рос капитал.

Казалось, все складывалось лучше чем мы того ожидали: у нас с Фатимою выросли дети, я был на вершине блаженства, дом и слава моя умножались с невиданной легкостью и быстротой.

В то время я был беспечен и слишком наивен для того, чтобы увидеть призрачность и шаткость своего положения. Так, когда мне говорили о зависти, о том, что люди называют меня колдуном, я только лишь усмехался и всегда прогонял от себя непрошенных сплетников.

Увы, но счастье кончилось слишком внезапно. Настолько внезапно, что буквально лишило меня малейшей возможности хоть как-то суметь подготовиться к обрушившимся, словно лавина, несчастьям.

Началось все с того, что два моих сына, которых я удачно женил, сговорившись, предъявили претензии, что будто бы я недостаточно наградил их богатством. Я же стоял на своем и решительно отказал им в прибавке к наследству. Так зародилась вражда внутри нашей семьи. Как огонь она пожирала нашу былую любовь и привязанность. В результате этой вражды мои сыновья склонили на свою сторону и троих моих дочерей, которые также потребовали от меня более чем заслужили. В итоге, мы с Фатимою остались одни: униженные и оскорбленные, презираемые не только детьми, но и практически всеми, кто нас окружал.

Хуже всего было то, что не к кому было обратиться за помощью или поддержкой. Скажу даже больше; я чувствовал, что меня презирают, чувствовал зависть вокруг, чувствовал, как люди ждали моего разорения и унижения. Казалось, всех радуют наши проблемы. И действительно мне было трудно вести дела одному. Этим не преминули воспользоваться мои компаньоны, стараниями которых, дела мои со стремительной быстротой приходили в упадок, а состояние начало таять как дым.

Развязка этой грустной истории не заставила ждать: все кончилось тем, что в одну из ночей вдруг, неожиданно загорелись склады и хранилища шерсти. Так, в одну ночь, я лишился всего состояния.

Признаюсь, это был удар сокрушающей силы.

Но все же я утешал себя тем, что могу исцелять и что это умение не позволит мне окончательно разориться. И тут, к своему удивлению, я нечаянно обнаружил, что дар, полученный мной от алхимика, совершенно исчез, и люди, которые обращались ко мне в надежде на исцеление, в большинстве своем не получали желаемого. Скажу даже более: некоторые из них умирали загадочной смертью, умирали в страданиях и ужасающих муках. Увы, догадаться нетрудно, что после такого позора мое имя не только в селении, но и во всей близлежащей округе стало звучать как проклятие.

А дальше было то, о чем вам известно: сначала чума, во время которой умерла Фатима. Затем страшная засуха и несколько лет постоянных неурожаев уничтожили практически все население. Оставшиеся жители спешно бежали, будучи непреклонно уверены, что это именно я отомстил им за все: за зависть, поджог, клевету и душевные муки.

– И вот теперь я остался один, – старик произнес эту фразу со вздохом отчаяния и безнадежности.

– Да еще вот прибился ко мне сирота. Так и живем мы, а точней, выживаем вдвоем. Нас спасает от смерти и голода мое умение врачевания травами. Единственное, что осталось от тех незабвенных времен. Вот так и живу я в ожидании смерти и с мыслью о том, что кто-то очень жестоко со мной обошелся. С мыслью о том, что я был обманут. С ощущением, что будучи в двух шагах от настоящих сокровищ, я покусился на сокровище ложное, тленное и ускользающее.

Но почему так со мной поступила судьба – мне не ведомо. Я помню, как Мелхиседек намекал мне на то, что величайшая ложь думать так, будто бы жизнь нам неподвластна. Считать, что жизнью управляем не мы, а судьба. Тогда мне казалось, что он не солгал, а теперь.., – развел руками старик, – я и не знаю, как все это можно понять? Ведь я хотел лучшего. Хотел быть счастливым. Хотел быть любимым и Фатимой, и детьми. И мне даже казалось, что все это находится в моей власти. Но.., – в воздухе зависла тяжелая пауза, – После всего пережитого, у меня создалось впечатление, что я был игрушкой в чьих-то злобных руках! Вот только кто так зло со мной пошутил, я не знаю? И наверно, уже не узнаю до смерти.. !

О, если бы я был еще молод, то непременно отправился в путь и разыскал бы алхимика. И я бы спросил у него, – почему так случилось, что в поисках счастья я нашел лишь страдания и смерть? О, если бы я был еще молод….!?

Но силы мои на исходе. И вряд ли я доживу до ближайшей весны…..

Закончив рассказ, старик присел на кровать и заплакал: в мире нет ничего более жалкого, чем плач ребенка и старика.

Некоторое время они сидели в молчании.

Столь грустная и неожиданная развязка истории и не менее неожиданная реакция старика откровенно смутили молодого Сантьяго. Ему захотелось утешить несчастного, отвлечь его, может быть даже развеселить или, в конце концов, заплатить ему сумму больше той, на которую старик мог рассчитывать. Сантьяго стал машинально рыться в карманах, нащупал там несколько золотых и со смущением положил их на стол.

Но, как оказалось, старик не заметил ни смущенья Сантьяго, ни денег, казалось, он вообще забыл о присутствии гостя. Он только плакал беззвучно, глотая рыдания, словно стыдясь своего малодушия.

Молчание становилось невыносимым и удушающим. Сантьяго стал чувствовать, как сострадание к несчастью этого маленького и жалкого человека наполняет всю его душу и требует действия. Действия, которое может прервать всю цепочку страданий как его самого, так и этого старика. В этот момент он с ясностью понял: все, что случилось и с ним, и с его собеседником, случилось не зря, что это лишь только начало чего-то совсем неизведанного, того, что может перевернуть всю его жизнь, жизнь бессмысленную, странную и в общем ненужную. Он понял, что было бы преступлением оставаться в бездействии и погибнуть как этот старик. Мысль эта буквально обожгла его тело, как обжигает тело клинок, впившийся в плоть, клинок, который своим острием смог дотронуться до самого сердца. Боль от этой мысли стала невыносимой. Ее нельзя было ничем заглушить. И, более того, эта боль только усиливалась от утомительного ожидания и бездействия. Ждать больше было нельзя, и наш герой решил действовать. Действовать незамедлительно.

Он начал с того, что подробно расспросил старика о его путешествии: о разговорах с алхимиком, об основах учения и месте, где старый Сантьяго нашел те сокровища, что принесли ему горе. В конце разговора он обещал старику разобраться во всем, обещал, насколько это возможно, исправить постигшее бедолагу несчастье. Но самое главное, он непременно решил разобраться в себе. Разобраться в причинах того, что случилось с ним в жизни. Решил, чего бы это ни стоило, постигнуть внутренний смысл, цель того, к чему вела его рука провидения.