Przejdź do audiobooka
Как и обещал Ёсикава-сан, в середине мая мы приступили к изучению суми-э и каллиграфии. Суми-э – это монохромная живопись тушью, родиной которой считается Китай. «Суми» означает «тушь», «э» – живопись. Основная сложность состоит в том, чтобы работать быстро и без предварительных набросков. Конечно же, ничего исправить тоже нельзя.
– Чтоб сдать экзамен, вам нужно будет сделать четыре рисунка в технике суми-э: пейзаж, цветок, бамбук и портрет. К завтрашнему дню необходимо принести пять видов кистей, тушь в брикете, тушечницу и бумагу васи. Обычная акварельная не подойдёт. Насколько мне известно, некоторые преподаватели разрешают ученикам использовать несколько цветов туши. Вам я позволю использовать только чёрный. Для каллиграфии вам тоже нужно будет купить отдельные листы и кисть, – объявил Ёсикава-сан.
Я находилась в состоянии радостного предвкушения! Отчасти потому, что давно мечтала поработать с традиционной японской тушью, той, что продаётся в брикете и изготавливается из сажи, получаемой при сгорании различных пород деревьев. Связующим веществом выступает желатиновый клей. Чтоб перебить неприятный запах, в тушь добавляют ароматические вещества. Да и процесс её производства не так прост. Мастера по изготовлению туши начинают работу ранним утром. А чтобы раскатать «тесто» из сажи и клея, требуется немало сил и сноровки, потому что тушь должна остаться глянцевой после раскатки. Затем тушечный камень «отдыхает» три недели в золе, а потом его сушат на открытом воздухе не менее 100 дней, а для самой дорогой и качественной туши этот срок составляет от 3 до 10 лет.
Процесс растирания туши в тушечнице, переход её из твёрдого состояния в жидкое вводил в своеобразный транс. Мне думалось, что я могу вечно растирать тушечный камень. Тушь красиво блестит, напоминая нефть или смолу, от неё исходит тонкий аромат… И вы будто становитесь ещё одним участником в долгом процессе изготовления туши, довершая дело мастера. В общем, работать плохо с таким материалом мне казалось неуважением как к самому материалу, так и к труду людей, которые его создали. Поэтому я сильно волновалась, когда в первый раз растёрла эту тушь и набрала её на кисть.
Естественно, у меня ничего не получилось. Сказалось не только волнение и незнание языка, но и то, что кисть приходилось держать перпендикулярно по отношению к бумаге, что не очень-то удобно. В общем началась проверка на прочность. У ребят всё выходило намного лучше, что в суми-э, что в каллиграфии. Но я не собиралась сдаваться, хотелось догнать их побыстрее. Однако Ёсикава-сан стал мягче ко мне относиться. Я окончательно пришла к выводу, что он не любил не только халявщиков, но и тех, кому без особого труда сходу всё удавалось. В этом плане мы с ним были похожи. Только у меня никак не получалось понять причину подобной антипатии к таким людям. Возможно, Ёсикава-сан им завидовал? Тогда это какой-то Сальери от мира современного японского искусства.
Сенсей как-то спросил:
– Ты знаешь, что такое сюхари?
– Нет.
– Это понятие используется в чайных церемониях и боевых искусствах. Сю – основы, которые надо заучивать точно так, как показывает учитель. Ха – вторая ступень, на которой ты можешь пробовать отступать от правил и уже сама начинать узнавать что-то новое без помощи наставника. Ри – освобождение от правил, последняя ступень, на которой ученик может превзойти учителя и создать более общие и высокие принципы. Пока что ты на этапе сю, но пытаешься идти в обратном порядке. Забудь всё, чему тебя учили, и тогда получится. Вполне закономерно, что из-за незнакомой техники возникают сложности и неудобства. Успокойся, расслабься, не торопись.
– Мне просто кажется, что если не добьюсь приличного результата в скором времени, то не добьюсь его никогда.
– В этом и заключается твоя основная ошибка. Имей терпение. Ты делаешь это впервые. Если рука напряжена и зажата, то она не будет двигаться быстро и свободно, не будет подчиняться тебе. Дай себе время. Разрешаю тебе испортить хоть сотню листов, если сто первый получится хоть чуть-чуть лучше предыдущих. Я в тебя верю.
Мне было приятно это слышать. Наконец-то я поняла, почему Ёсикава-сан сказал мне те слова тогда. Меня необходимо было встряхнуть.
– Ах, да, ребята, точно! Помимо тех работ, о которых я уже говорил, нужно будет ещё нарисовать одну абстракцию в стиле суми-э и написать своё имя для экзамена по каллиграфии.
– А почему нельзя было сразу сказать об этом? – спросил Тадао.
– Простите, я забыл! – ответил Ёсикава-сан, смеясь и неловко потирая затылок.
– Спасибо, что вы не за день до просмотра об этом предупредили! ответила с максимально добродушной улыбкой я.
– Инна, не будь так строга ко мне! Ещё раз прошу прощения!
– Ладно, на первый раз уж простим! – отозвался Чикао.
– Ох, я устала! – сказала Ран, вздохнув.
– От чего? – спросил Чикао.
– У меня не получается… Я уже столько работ испортила!
– Не многим больше, чем кто-либо из нас. А Инна вообще лидирует в этом плане! Ха-ха-ха!
– Спасибо, ты, как всегда, умеешь поддержать. Но на самом деле я тоже устала от этого. Многие работы уже давно могли быть закончены, если бы не моя небрежность и торопливость. Бесит, что я всё порчу одним движением! У меня уже вся квартира завалена неудачными листами.
– Может, у тебя просто синдром отличницы? Я видела некоторые твои работы, выглядели они неплохо.
– То же самое можно сказать о тебе, Сакамото, – произнёс Чикао. – Интересно, Ямамото и Симидзу занимаются дома?
– Я слышала, как Ёсикава-сан сказал Ямамото, что его суми-э никуда не годятся. Мол, тональные переходы никакие, выглядит всё грязновато.
– Я смотрю, ты та ещё сплетница, Сакамото! – сказала я. – Ай-яй-яй! Подслушивать ведь неприлично!
– Инна, что ты такое говоришь? Я не сплетница!
– Успокойся, я же не сказала, что это что-то плохое. Сплетни – это такой недооценённый жанр! Столько нового можно о себе узнать! Плохо, когда люди в открыто говорят, что не любят сплетен, но при этом сами в них активно участвуют.
– Инна, так ты, оказывается, любишь сплетни? – спросил Чикао.
– Конечно, Кикути! Как я уже сказала, сплетни – ценный источник информации.
– Да, но иногда сплетни бывают обидными или ложными, – вмешалась Ран.
– Меня никогда особо не волновало, что думают другие обо мне. В этом мире существует мало людей, к мнению которых я прислушиваюсь. Да и часто оказывается так, что я хуже, чем обо мне думают.
– Я тебе завидую. Мне бы так, – с грустью сказала Ран.
– Неужели кто-то говорит что-то негативное в твой адрес? Ты же девочка-цветочек! – ответила я.
– В университете вроде бы нет, но вот в старшей школе про меня распускали мерзкие слухи. Парень одной девушки, которому я нравилась, признался мне, перед этим расставшись с ней. Я отвергла его. После этого и он, и его бывшая стали распускать обо мне слухи. Она говорила, что я соблазнила его, он – что водила его за нос, дав ложную надежду. В общем, после этого все мои друзья перестали со мной общаться, я стала изгоем.
– Эх, – вздохнула я, – девушке тяжело жить в двух случаях: либо когда она слишком красива, либо когда она слишком умна.
– Значит, они не были тебе друзьями, – произнёс Чикао. – Настоящие друзья защитили бы тебя, не поверили бы слухам. Твоя ситуация стала хорошей проверкой вашей дружбы. Да, ты осталась одна, но это лучше, чем находиться в окружении лицемеров.
– Думаю, Кикути прав, Сакамото.
– Инна, а у тебя много друзей в России?
– Честно говоря, нет. Мне они и не нужны особо. Я считаю, что у человека в принципе не может быть много настоящих друзей. Один, максимум два.
– А ты сурова, – сказал Чикао.
– У тебя самого много друзей?
– Не сказал бы. Но думаю, что двоих я уже нашёл. Инна, Сакамото, я понимаю, что сейчас это звучит слишком наивно, не мне кажется, что мы с вами сможем стать друзьями.
– Знаешь, вполне возможно. Учитывая то, что мы с вами проводим довольно много времени вместе. Сакамото, а ты что думаешь?
– Я тоже надеюсь, что мы станем друзьями!
– О, наша Снежная королева немного оттаяла! – чуть погодя, ответил мне Чикао.
– Что, неужели я на неё похожа?
– Ты просто всегда слишком серьёзная. К тебе иногда страшно подойти, – объяснила Ран. – Но зато ты всегда придёшь на помощь. Инна, думаю, в душе ты очень добрая, но почему-то тщательно это скрываешь.
– Спасибо, Сакамото, приятно слышать такое от тебя!
– Не за что!
В конце мая в Японии частично отменили масочный режим. Теперь маски можно было не надевать вне дома, находясь при этом на улице. Погода стояла жаркая. Мы с ребятами всё чаще коротали часовые перемены в саду. Хоть большинство японцев носили маски на улице, благо, к их числу в нашей группе относился только Акира. Читатель может подумать, что мне просто лень описывать форму его носа, подбородка или губ, но это совсем не так. Просто он панически боялся заболеть, и его можно понять.
Как и ожидалось, когда ребята сняли маски, я увидела по меньшей мере симпатичные лица. Особенно прекрасна была Ран: под маской скрывался точёный овал лица, длинный узкий нос, почти такой же, как у одной из скульптур Константина Бранкузи, и пухлые губы. В общем, она вполне могла бы стать моделью, но рост не позволял.
Оказалось, у Тадао был проколот ещё и нос, но никого этот факт не удивил. И Чикао, естественно, тоже вынужден был прятать красивое личико.
– В удивительном мире живём! – сказал он. – Мы с вами знакомы практически два месяца, а лица друг друга смогли увидеть только сейчас. Это грустно!
– Кикути, ты прямо читаешь мои мысли. Но насколько мне известно, в Японии люди часто носят маски, – ответила я.
– Да, но большинство надевает их в сезон простуды в общественном транспорте, из-за аллергии на пыльцу или чтобы скрыть внешние недостатки. Нельзя сказать, что маски носит 100% населения Японии постоянно. Поэтому, когда ввели масочный режим, принять это было трудновато. Мне нравится разглядывать людей, и я с нетерпением ждал момента, когда смогу увидеть ваши лица без масок вживую!
– Оу, это так мило! Мне тоже не терпелось наконец увидеть чудесные щёчки Инны! – поддержала Ран.
– Сакамото, ты лучше так не говори. Мне мои щёки не нравятся.
– Это ты зря, – вмешался Тадао. – Так и хочется их потрогать! Может, будем тебя называть Чика-чан?
– Предпочитаю сама раздавать прозвища, но никак не наоборот! – отмахнулась я.
– Ладно, прости, я шучу!
– То-то же!
Незадолго до начала июня наступил сезон дождей. В такую погоду мне постоянно хотелось спать, я всё время пребывала в состоянии какой-то полудрёмы. Приходилось через силу заставлять себя сделать простейшие действия. Нехватка кислорода в токийском воздухе стала ощутимее. Нужно было какое-то эмоциональное потрясение, какое-то событие, чтобы я, что называется, очнулась. И, как ни странно, оно не заставило себя ждать.
В начале первой недели июня ко мне подошла Ран с вопросом:
– Инна, не хочешь сходить на волейбольный матч?
Волейболом я особо никогда не интересовалась, а если быть точнее, совсем не любила. В школе нас заставляли играть на физкультуре, но подачи у меня не получались – мяч почти всегда летел в сетку, что неизменно злило моих очень «добрых» одноклассников. Блин, неужели они правда думали, что если орать на человека из-за того, что у него не получается подача, то он станет подавать лучше? Смешно! Однако мне особо нечего было делать, поэтому я, в свою очередь, поинтересовалась:
– Где и когда будет проходить матч?
– В Токийском спортивном в это воскресенье в два часа. Мой старший брат играет в их волейбольной команде. Это будет товарищеский матч с университетом Токай.
– Хорошо, я согласна. С нами кто-то ещё пойдёт?
– Нет, только мы.
– А Кикути?
– Он бы пошёл, но не может, так как в воскресенье День рождения его мамы. Кикути будет на празднике.
– Ну ладно. Жаль, конечно, но мама – это святое. Кстати, что-то до этого ты не рассказывала о своём брате.
– Ну, меня никто и не спрашивал. Его зовут Сакамото Кацу. Он старше меня на два года, но мы с ним не особо близки. Он много времени уделяет спорту. Но я очень хочу поболеть за него на матче! Он столько трудился, чтобы попасть в Токийский спортивный!
– Это здорово! Люблю людей, которые полностью отдаются своему делу.
– Да, мой брат как раз такой! Наша семья им гордится. Я была очень рада, когда он пригласил меня на матч!
У меня в голове возник вопрос: «А гордятся ли родители Ран ею?». Почему-то мне казалось, что её считают позором семьи. Она говорила с большим воодушевлением о своём брате, но никогда не хвасталась собственными достижениями. Да и то, что она самоучка, навело меня на некоторые размышления. Если у Ран не было возможности ходить в художественную школу, то почему она не посещала рисовальный клуб в школе? Хотя, возможно, дело было в том, что Ран – младшая дочь в семье, а её брат – первый, старший и единственный сын. Я не удержалась:
– Ты говоришь о своём брате с таким придыханием… Я надеюсь, что он тоже гордится своей сестрой.
– Мне кажется, что это правда так. Он был первым, кто поздравил меня с поступлением в университет. Прежде, чем пригласить меня на матч, Кацу долго извинялся за то, что практически перестал общаться со мной. Да, мы мало времени проводили вместе, так как он начал играть в волейбол ещё с младшей школы. Мы говорили по телефону несколько часов… Кацу сказал, что рад моему переезду в Токио, но вырваться с тренировок никак не может.
– Рада это слышать! Сакамото, а ты правила волейбола знаешь?
– Да, знаю.
– Хорошо, тогда перед матчем мне всё объяснишь. Я правил не знаю, а читать их, честно говоря, мне лень.
– Инна, чего-то такого я в принципе от тебя и ожидала! – ответила она, смеясь. – Без проблем, я всё объясню. Мы с семьёй часто ходили на волейбол, когда Кацу учился в старшей школе.
Через несколько дней настал день матча. Не знаю, почему, но я с нетерпением ждала того воскресенья, словно какого-то праздника. Я надела длинное чёрное платье на запах с пояском, свои любимые чёрные мюли, на которых серебристой нитью были вышиты змеи и массивный браслет на руку. Также я взяла с собой маленькую чёрную кожаную сумочку и чёрный зонт. Видимо, поэтому в тот день не было дождя.
Здание Токийского спортивного университета было идеальным в своей минималистичности. Три абсолютно белых корпуса соединялись наземными переходами. Единственным украшением фасадов служили окна: они то тянулись в горизонталь, то высились в вертикаль. Исключением был спортивный зал – там оконные проёмы были вполне обычными.
– Инна, привет!
Я обернулась. Ран выглядела великолепно! Она тоже решила нарядиться: в тот день на ней были бледно-розовые брюки и белая рубашка из тонкой ткани, талию подчёркивал ремень в тон брюк, на ногах – бежевые балетки с острым носиком, а на шее – кулон в виде камеи на серебряной цепочке. В её руке я увидела бежевую замшевую сумку и прозрачный зонт. Может, дождь не пошёл, потому что Ран взяла зонт, а не я?
Как бы то ни было, мы обе ждали этого дня. Мне очень хотелось посмотреть матч, а Ран больше всего желала наконец встретиться с братом.
– Привет, Сакамото! Какая ты красотка! Как ты добралась!
– Привет! Спасибо большое! Ты тоже потрясающе выглядишь! Добралась нормально. Ты как?
– Я тоже без проблем, спасибо! Ну что, идём?
– Да, пора идти! Матч скоро начнётся, поэтому с Кацу встретимся только после его окончания.
Когда мы вошли внутрь, Ран попросила одного из студентов подсказать ей дорогу. По пути в спортзал мы встретили нескольких игроков из команды университета Токай – высоких крепких волейболистов. Их форма мне понравилась: белая олимпийка с чёрными воротником, подолом и манжетами, с названием университета на спине, белая футболка с чёрным воротником, и чёрные шорты с белыми вертикальными полосами по бокам. Просто, но со вкусом.
Мы дошли до спортзала и поднялись на балкон. Так как это был товарищеский матч, а не какие-то крупные соревнования, то неудивительно, что болельщиков в зале оказалось мало.
Прошло от силы минут пять, и в зале появилась команда Токийского спортивного. Их форма оказалось более яркой: канареечно-жёлтый цвет олимпийки плавно переходил в ярко-красный, от воротника вдоль линии плеча и руки шли две чёрные полосы, на спине – название вуза, написанное чёрными иероглифами. Комплект дополняли ярко-красные штаны с двумя чёрными полосами вдоль штанин. Расцветка игровых шорт и футболки повторяла расцветку спортивного костюма.
Сразу же внимание на себя обратил капитан, самый высокий, отлично сложённый. Узкий таз и талия, широкие плечи… Когда я посмотрела на него, то не сразу поверила, что он существует. Людей с такими идеальными пропорциями просто не может быть! Конечно, подавляющее большинство спортсменов обладает стройным телосложением, но достичь подобной фигуры только при помощи тренировок невозможно: для этого нужно ещё выиграть в генетической лотерее. В общем, от его идеальности аж тошнило! Даже изгиб икроножных мышц, щиколотки и колени были настолько изящными, что казалось, будто эти ноги принадлежат не ему самому, а статуе эпохи Античности или Ренессанса. Передо мной предстал «гений чистой красоты» в мужском обличье.
Однако этот капитан приковывал взгляд не только за счёт внешних данных. Он был живым воплощением того, что называют харизмой: присутствие таких людей ясно ощущается, их просто нельзя не заметить. Остальные игроки его команды шли вслед за ним, а как только двери открылись и все присутствующие обернулись и посмотрели в их сторону, он распростёр руки, будто приглашая немногочисленных зрителей и соперников в свои объятия, оглядел зал, как хозяин, приветствующий гостей на званом вечере в своём дорогущем доме, при этом говоря без слов конкурентам: «Посмотрите, как я великолепен! Ну что, вы готовы проиграть?» В общем, во всех его действиях чувствовалась театральность, и даже в разговоре с тренером она никуда не исчезала. Он не просто носил футболку с номером один – он был этим первым номером, прирождённым лидером. Даже на то, как этот игрок поправлял волосы или снимал олимпийку, гордо подняв голову и элегантно распахивая её, можно было смотреть бесконечно! Передо мной словно предстал древнегреческий атлет, а не японский волейболист XXI века. А в том, как он держал пилочку, обрабатывая ею ногти, было что-то аристократическое. Интересно, как такой волейболист будет играть?
Из размышлений меня вытянул возглас Ран:
– О, а вот и мой брат!
– Почему у него форма отличается от остальных?
– Потому что он играет на позиции либеро. Как видишь, у команды-соперника форма либеро тоже другая.
– Да, точно.
У либеро университета Токай форма была чёрного цвета с белым воротником и белыми полосами на шортах, а у Кацу – красная с переходом в фиолетовый. Ран объяснила мне, почему форма игрока на этой позиции отличается:
– Позиция либеро в волейболе особенная. Ему нельзя блокировать, нападать и подавать. То есть функции либеро сводятся исключительно к защите: он может только принимать мяч и страховать. Получается, что для игрока на этой позиции действуют другие правила, и, чтобы судья не мог перепутать его с остальными, он носит контрастную форму. В волейбольном матче может быть много замен, и либеро тоже может заменить любого игрока в задней линии, причём такая замена не засчитывается.
– Так, окей, это я поняла. А что там по правилам?
– Волейбольный матч продолжается до тех пор, пока одна из команд не выиграет три сета. Чтобы победить в сете, нужно набрать 25 очков. Исключение – пятый сет (если, конечно, до него доходит дело): он короткий, игра продолжается до 15 очков. Причём для победы разница между победившей и проигравшей командой должна составлять не менее двух очков. Так, если счёт, например, 24:25, то игра продолжается дальше, до того момента, пока не будет достигнуто необходимое минимальное преимущество. Помню, на одном матче в старшей школе команда моего брата выиграла партию со счётом 29:31.
– Оу… Это правило кажется мне немного странным.
– Мне тоже, но я, скажу честно, не вдавалось в подробности, почему так.
– Получается, что в волейболе не может быть ничьей. Мне это нравится.
– Да, тут ты права. Насчёт аутов и тому подобного: если при подаче, например, мяч вылетел за пределы площадки, то очко достаётся сопернику. Команда может получить очко при уходе мяча в аут только в том случае, если кто-то из игроков противоположной команды успел его коснуться.
– Это я тоже поняла.
– В принципе, это пока всё, что тебе нужно знать. Остальное объясню по ходу матча, если что.
– Спасибо!
Во время разговора мы с Ран смотрели на игроков, до матча вынужденных разминаться в масках. Её брат улыбнулся и помахал нам. Оказалось, что Кацу был самым низким в команде.
– Он такой маленький по сравнению с остальными, – сказала я.
– Да, на позиции либеро игрокам низкого роста можно чувствовать себя более-менее свободно. Конечно, бывают исключения, но их немного. Рост моего брата, насколько я помню, 173 см.
У большинства молодых людей были перемотаны пальцы, почти все из них носили наколенники. Сначала спортсмены, чтобы подготовиться к матчу, пасовали друг другу мячи, отрабатывали блок и атаки. В это время я обратила внимание, насколько разные у волейболистов прыжки! Одни прыгали быстро и высоко, другие – немного ниже, медленно и тяжело, а у третьих прыжок был каким-то дёрганым и суетливым. Но я завидовала всем игрокам! Какая же у них феноменальная координация, молниеносная реакция и быстрые рефлексы! По крайней мере мне, человеку, далёкому от спорта, так казалось. А блоки! Какие же они красивые! Просто представьте: два или три рослых волейболиста прыгают перед сеткой, подняв руки и раскрыв веером длинные пальцы! Боже! Сколько простоты и грации в одном только блоке! Но я не могла смотреть без содрогания на кисти блокирующих, когда их усилия оказывались тщетными и кому-то удавалось пробить эту «стальную стену».