Калипсо

Глава 5

Днем Фредрик ходил гулять с Кресус. А вечерами пробирался на кухню, брал стул и садился у комнаты Якоба. Прикладывал голову к стене, выпрямлял ноющее левое колено и слушал. Прошло две недели с тех пор, как Фредрика выписали из больницы.

Кресус – собака Беттины. Нервный спаниель, с частой диареей. Глаза осуждающие. Грустные, как обычно поправляла Фредрика Беттина, перед тем как поднять его большие очки в стальной оправе на лоб, погладить по усам и сказать:

– Прямо как твои.

Фредрик пытался угадать, не Брамс ли это, но был не уверен. До того момента, когда сын переехал к нему, Фредрик думал, что альт – это просто хобби. Точно такое же, как и его собственные юношеские посягательства на кларнет. Но это было совсем иным. Якоб учился в Музыкальной академии Бенжамина Бюе. Он – талант, говорил про него преподаватель музыки, произнося это слово так, будто оно жгло. Во всяком случае, дополнительные уроки точно жгли тысячные купюры в кошельке Фредрика. Но когда он сидел вот так вечерами, ему приходило в голову, что эта инвестиция все-таки оказалась не самой плохой.

Фредрику как отцу было нелегко рассказать сыну, что таблетки в шкафчике над раковиной – новые разновидности антидепрессантов. Что он находится дома днем, потому что в пьяном состоянии переусердствовал с таблетками. И вот пока он сидел под дверью и слушал, новые и новые оправдания рождались в голове. Но воображаемые диалоги всегда заканчивались одним и тем же: Якоб спрашивал, почему. А Фредрик не мог ответить.

Так что этим вечером Фредрик просто встал и постучал в дверь.

– Ты хочешь знать, почему я не работаю?

– Нам необязательно говорить об этом, пап.

– А я думаю, нам нужно поговорить.

Якоб тряхнул тяжелыми темными кудрями.

– Мама что-нибудь рассказала? – Фредрик попробовал улыбнуться.

– Мы можем поговорить об этом в другой раз? Я не хочу сейчас.

– Ну нет так нет. О чем тогда поболтаем?

– Если хочешь, можешь зайти.

Над столом сына висела фотография собора в Трумсе. Якоб с Софией жили там, пока их отчим не был назначен директором Департамента образования и семья не вернулась в Осло. Треугольное здание церкви со стеклянным фасадом и тонким крестом светилось в зимней ночи. В углу между стеклом и рамкой было втиснуто маленькое фото. Пухлая, приветливая девочка со множеством мелких косичек и веснушками.

– Кто это?

– Никто.

– Никто?

– Да так, одна девчонка в школе. Ирене.

– Вот как, – выдавил Фредрик. – Что играешь?

Якоб закатил глаза. Надел наушники и поднял с кровати неестественно огромную скрипку.

– Кое-что из Брамса. Я аккомпанирую со слуха, – объяснил он, как будто отец явился из Средневековья.

– Можно послушать?

– Тогда сиди тихо, – сказал Якоб, закрыл глаза и стал раскачиваться. Он был почти на голову ниже отца, но мощнее в плечах, полнее телом, фигура досталась от матери. Уже почти взрослый, но только почти. Звук альта был злой, резкий и смелый.

Закончив играть, Якоб остался сидеть в наушниках.

– Теперь можешь идти.

В спальне Фредрика было темно, лишь плоский телевизор перед кроватью освещал пол и стены. Синим и желтым, теми же цветами, что и в студии дебатов на экране. Примерно год прошел с тех пор, как премьер-министром стал Симон Рибе. Теперь лидер партии Хейре стоял и, прищурив один глаз, поучал своих политических противников, рассказывая об оборонной политике. Когда Фредрик скользнул взглядом по экрану, Беттина приглушила звук. Демонстративно вздохнула, когда он не отреагировал. В его голове все еще звучала мрачная и в то же время прекрасная мелодия, которую играл Якоб. Фредрик согнал Кресус с постели. Сел рядом с Беттиной, и она, как обычно, положила голову ему на грудь. Взяла его член. Под темными волосами он различил бледную кожу головы. Он положил руку ей на плечо, на исказившуюся татуировку с орлом, которая всегда так портила ему настроение.

– Хочешь поговорить об этом? – спросила она.

– О бюджете на оборону?

– Нет, – раздраженно ответила она.

Нет. Он не хотел говорить об этом.

Беттина села на него сверху. Он закрыл глаза, но у него ничего не получилось.

Глава 6

Безжизненное тело в кожаных тапочках лежало на белой мокрой пленке в позе эмбриона.

Может быть, это иссиня-черные вены на затылке вызвали такую ассоциацию. Может быть, поза зародыша. Кроме всего прочего, труп был зажат под крышкой багажника машины. Большой машины, но даже в «БМВ» не рассчитывали, что в багажнике будут провозить людей.

Может быть, дело было в граблях, лежавших рядом с трупом. Или просто вся эта кровь и грязь из тела, вытекшая на белую пленку, создавала подобное впечатление. Эта сволочь – аборт самой жизни, и Каин нес ответственность за это выскребание.

Каин поднял руки. Вены на руках вздулись. Хотя темнота уже давно наступила, небо над городом озарялось желтым и оранжевым светом, отраженным от уличных фонарей и домов. Отблески подсвечивали его руки. Но только слегка. Здесь, на вершине, в Грурутдален ночь была практически черной.

Под деснами болели шейки зубов. Сердце выскакивало из груди. Он достал пачку жвачки из кармана тесных джинсов. Ментол должен усилить слюноотделение. Какие странные эти последствия амфетамина. Он потел. В паху и под мышками, спина и лоб тоже были липкими. Он ощущал сытость, но в животе урчало, и он без остановки испускал газы. Равномерные, вонючие струйки. Рот казался высушенным, словно он пожевал газетную бумагу. Опухшие глаза. То, что должно быть мокрым, было сухим, а то, что должно было быть сухим, было мокрым. Все шиворот-навыворот. Или наоборот. Это неважно. Он раскроил череп. Без звука.

Каин был сильным, но поднимать мертвое тело всегда тяжело. Он все еще помнил первый раз. Было лето, восьмидесятые, и Каин только что прибыл в Крагере на катере. Внутри биотуалета был надежно закреплен блок с двумя тысячами девятьюстами восьмью граммами кокаина. Девяносто два грамма нашли место в подкладке мятно-зеленой куртки Каина от «Лакост». Ему не пришло в голову, что тот же ублюдок, что махал ему на прощание в Роттердаме, будет ждать его с этим чертовым граммажем на пристани в Крагере. Его звали Масляный Туре, потому что он всегда был мягким и уступчивым. Он попытался снести башку Каину из люгера. И у него бы это получилось, если бы не оказалось, что пистолетом не пользовались с военных времен. Интерес к истории Масляного Туре стал его погибелью. Оружие оторвало ему руку, и Каин не видел причин, чтобы не прикончить его.

Из этого эпизода Каин вынес четыре урока. Во-первых, всегда следует отличать оружие от сувениров. Во-вторых, наркоконтрабандисты не любят, когда их дурят. В-третьих, как правило, у тебя есть всего одна попытка, если ты решился убить кого-то. И в-четвертых, у мертвецов нет никакой взаимосвязи частей тела. Просто узлы, без сопротивления, без мышечного напряжения, и без всякого уважения к себе или другим, когда кишечник опустошается, а горло клокочет, когда легкие сжимаются и внутренности разрушаются.

Поэтому Каин крепко схватил тело. Одной рукой под колени, второй под мышки. Еле-еле смог ухватиться за искусственную руку. Запах, ударивший в нос, был отвратителен, парню уже давно следовало бы лежать в земле. На дне люка Каин различил трубу и вентиль; тело ударилось о сталь с душераздирающим звуком. Он повернул задвижку люка на место; звук был похож на бой церковных часов, когда крышка вошла в паз люка. Не совсем священная земля, но и Каин был не особенно религиозным человеком. Для этого он слишком долго жил. Из земли ты восстанешь снова? Смерть есть смерть. Так он считал, исходя из своего опыта.

Вернувшись к машине, он закрыл багажник. Подождал щелчка. Потом подошел к пассажирскому месту и положил руки на крышу. Наклонил голову и выдохнул. Сердце все еще бешено колотилось. В отражении зеркала заднего вида он видел, как большие, тяжелые снежные хлопья ложились на волосы и таяли на бледной коже головы в тех местах, где светлые пряди уже не закрывали ее.

Опять шел снег. Скоро осень превратится в зиму. Он пернул и сел в машину.

Нет двух идентичных снежинок, подумал он, посмотрев на сидевшего рядом.

Глава 7

Фредрика разбудил пронзительный храп Беттины и собственные темные мысли. В одиночестве он выпил кофе. Отметил, что одурманенность от антидепрессантов наконец спала. Он пролистал «Дагенс Нэрингслив», прочитал содержание, но глаз ни за что не зацепился. Услышав возню в спальне, натянул на ноги ботинки. Машинальным движением потянулся за тростью, всегда стоявшей у двери, но ее там не оказалось. Вельветовую куртку он надел, уже спускаясь с лестницы.

На самом деле ему и не нужна была эта трость. Прошло почти полтора года с того дня, когда его покалечило во время взрыва в больнице Уллевол, около палаты человека, которого они взяли после бойни в общине в Маридалене. Но трость была трофеем, и Фредрику нравилось собственное отражение в витринах магазинов, когда он шел по Бугстадвейен. Трость эбенового дерева с шишковатой, округлой рукояткой и стальным наконечником придавала ему какой-то особенный, вневременной вид, как ему казалось. К сожалению, он куда-то подевал ее и понятия не имел, куда.

Теперь вместо этого он видел отражение своей долговязой фигуры, припадающей на ногу. Больное левое колено придавало ему эту особенность, как напоминание о дне смерти Фрикка.

Фасад здания полиции сливался с небом над Энерхаугеном. Снег превратился в грязную слякоть, а в городе запахло выхлопными газами.

На письменном столе его ждала записка. Фредрик сразу узнал угловатый почерк. Да и само сообщение многое говорило об отправителе. «Мой офис. Сейчас».

Дверь в приемную начальника полицейского управления Тронда Антона Неме была открыта. Фредрик знал, что секретарша еще не пришла, потому что она – его сожительница, Беттина. Они познакомились на рабочем семинаре. Трахались как дикие псы, пока замминистра вещал коллегам о ценности измеримых результатов. Измеримым результатом было, во всяком случае, то, что Фредрик стоял здесь сейчас. Другого объяснения быть не могло. Начальник не имел привычки вызывать на разговор подчиненных после болезни. Видимо, Беттина разболтала, и Фредрик проклинал ее за это.

– Бейер.

Грубо очерченная фигура показалась за дверью. Решительным кивком начальник пригласил Фредрика внутрь. Неме показал на кресло у письменного стола. На таком сиденье не предполагается чувствовать себя комфортно.

– Кофе?

Следователь покачал головой. Он уже выпил кружку крепкого кофе из автомата в коридоре.

Неме налил себе и перегнулся через стол. Прищурившись, изучил Фредрика.

– Ты здоров?

И до того, как Фредрик успел ответить, продолжил:

– В свое время, когда я еще учился, я проходил практику в участке на острове Трумея рядом с Арендалом. Местный участковый, его звали Шае, был мощным, отличным констеблем. Хорошо знал местную среду, честный и способный следователь, крутой, когда требовалось. Достойный человек.

Неме положил большой палец в ямку на подбородке.

– Однажды он не пришел на работу. Как самого молодого меня послали к нему домой. Он жил в белом маленьком южнонорвежском домике. Шае не ответил, когда я позвонил в дверь. Я заметил, что вода была подключена к садовому шлангу, а шланг просунут в щель в окне спальни. И оттуда шел странный звук. Поэтому я вломился в дом. Там я и нашел его. В спальне.

Пауза была такой долгой, что Фредрик начал думать, что смысл сказанного прошел мимо него.

– Участковый был голым, – наконец продолжил Неме. – Голым и мертвым. Он повесился на садовом ошейнике, прикрепленном к потолку. Шланг он засунул себе в задний проход.

Неме увидел, что Фредрик хочет что-то сказать, но отмахнулся.

– Не спрашивай меня, я предпочитаю миссионерскую позицию. – Он понизил голос. – Но даже это было не самое плохое. Знаешь, что было наклеено на стенах, на потолке и на каждом квадратном сантиметре той спальни?

Фредрик, естественно, не знал.

– Глаза.

Неме стиснул зубы.

– В подвале мы нашли кучу журналов и газет. Парень вырезал из них все глаза, какие нашел, животные или человеческие, без разницы, и наклеил их.

Он выбросил руки вперед.

– Я был у него на ужине! Сидел в гостиной, пил пиво и смотрел футбольный матч!

Фредрик увидел, как Неме по-настоящему передернуло.

– Куку, – кратко сказал Неме. – Участковый Шае был совсем куку.

Он направил палец на Фредрика.

– Но он был хорошим полицейским.

Начальник сложил руки на груди, откинулся на широкую спинку кресла и самодовольно посмотрел на него.

– Понимаешь, о чем я?

– Безусловно, – кивнул Фредрик. – Более чем.

Они продолжили сидеть, уставившись друг на друга. Сделав несколько глотков кофе, Неме кашлянул.

– Что-то еще?

– Раз уж я тут сижу, – начал Фредрик. – Дела о семейном насилии. Сейчас их три, одно за другим, и Андреас сказал, что будет еще.

Начальник поднял руку, чтобы остановить его, но Фредрик продолжил.

– Я знаю, что эта тема в приоритете. И в этом нет проблемы… Но… это изматывает и Андреаса и меня.

У Фредрика вспотела вся спина. Он приближался к территориальным водам шефа, и Неме мог посчитать, что у Фредрика нет разрешения на плавание в них.

– Сейчас мы отправим этого ублюдка в тюрьму. Он посидит несколько месяцев, пока жена с детьми залечат раны. Но когда синяки исчезнут, этот мешок дерьма выйдет на свободу. И тогда нам снова предстоит та же работа. Это чертовски угнетает, Тронд Антон.

Начальник дернулся, когда Фредрик назвал его по имени. Когда-то они вместе работали в отделе по охране общественного порядка. Может быть, в нем еще сохранились хоть какие-то отголоски духа товарищества.

– Бейер, – Неме звучал как похоронный агент, которому не заплатили.

– Вы можете поговорить с Коссом? – настаивал Фредрик.

– Распределение сотрудников – сфера деятельности полицейского инспектора. И ты это знаешь.

– Вы можете поговорить с ним?

Глава 8

– Кто-то разболтал всемогущему, как я понимаю?

Баритон прозвучал с другого конца помещения, и тишина, повисшая над рабочими столами, дала Фредрику понять, что цель достигнута. Инспектор полиции Себастиан Косс прошелся вдоль опенспейса отдела по борьбе с насилием и швырнул папку с документами перед рослым парнем с морщинами и седым ежиком на голове. Все уставились на Косса.

– Франке! Посмотри на это. Знаю, что у тебя много работы. Но дражайший Фредрик Бейер, прибывший из загадочной страны больничных, полизал кое-кому задницу.

Себастиан Косс показал наманикюренным пальцем на верхний этаж. Глаза Франке зажглись от ярости.

Раньше в отделе по борьбе с насилием и преступлениями сексуального характера было два шефа. Инспекторы Сюнне Йоргенсен и Себастиан Косс. Они были словно двуликий Янус. Сюнне прошла все ступени. Она была коллегой, другом и располагающим к себе шефом, и она никогда не забывала своих корней. Но Сюнне была еще и амбициозной, и для того, чтобы карабкаться выше, ей нужно было закончить свое юридическое образование. В итоге остался один Косс. Неприятный человек, наследник судовладельца, кичливый, но весьма способный юрист. Он презирал Фредрика так же, как и Фредрик его.

Инспектор продолжил путь к рабочему месту Фредрика и Андреаса – они сидели на другом конце здания. По пути Косс снял свой сшитый на заказ пиджак глубокого синего цвета, расстегнул пуговицы на манжетах рубашки и закатал рукава. Наконец придя на место, он поднял руку и, наигранно подергивая ею, прижал ее к груди.

– Значит, опять нервы, – прошептал он. Его ухоженные брови блестели.

– Косс? – Андреас поднялся. – Иди к черту.

Напарник должен отвечать на выпад. Всегда. И это делало его легкой добычей в нескончаемых интригах отдела. Фредрик жестко посмотрел на Косса и покачал головой. Чем больше драмы, тем больше внимания. Только Андреас знал, почему Фредрик отсутствовал все это время. И пусть все так и останется.

Косс только улыбнулся. Очевидно, у него был туз в рукаве.

– Если вы слишком хороши для того, чтобы помогать женщинам и детям в беде, то вот, чистильщики канализации из управления нашли труп в одном из люков в Кьелсруде. Езжайте туда.

Город стоял в пробках. Фредрик и Андреас терпеливо ждали, чтобы выехать по шоссе E-6 на север. Ливень сменился холодным дождем, как только они покинули кипящий котел Осло, а дорога стала мутной и скользкой. Таким же стало и настроение, как только Андреас закончил свою тираду по поводу Себастиана Косса.

– Так и…?

– Все хорошо, – сказал Фредрик, чтобы наконец закончить это. – Что меня беспокоит, так это то, что я ничего не помню.

– Но… ты планировал… – Андреас остановился на полуслове. Провел рукой по седым кудрям и погладил горло тонким пальцем. – … когда мы сидели с тобой раньше, тем вечером? Когда мы ели?

Андреас включил синюю мигалку и перестроился на полосу общественного транспорта.

– Наверное, это не мое дело, но… Ты пил довольно много. Ты всегда ходишь с карманами, полными обезболивающего?

Андреас задал вопрос, не взглянув на Фредрика. Фредрик склонил голову к окну и наблюдал, как с каждым вздохом испарина выступает на стекле. Вдох-выдох.

Правда в том, что иногда ему нужны были эти таблетки. И хотя раны после взрыва давно затянулись, случалось, что боли все еще накатывали. В плече, груди и нижней части ног. Пульс учащался, выступал холодный пот, дыхание становилось прерывистым и нервным. Конечно, он знал, что эта боль – не настоящая. Знал, что облегчение, которое давали таблетки, наступало не в теле, а в голове. Понимал, что эти таблетки не для такого применения. Но так уж вышло. Именно по этой причине он обычно носил в кармане один или два блистера с таблетками.

Но это не должно никого касаться. Даже Андреаса.

– Не хочу говорить об этом, – ответил Фредрик.

Дальнейший путь продолжился в молчании. Скоро они добрались до промышленных районов Груруддалена. Здесь было так облачно, что они едва смогли разглядеть дома на пологом склоне долины. Дома мигрантов, ассистентов стоматологов, медсестер и других, кого вынудили переехать сюда подскочившие цены на жилье. Это крошечные шестеренки в общественном механизме. И многие из них, наверное, подсыпали песок в этот механизм. Здесь мелкий жулик становился грабителем, мелкие дилеры – контрабандистами, а хулиганы – убийцами. Груруддален.

– Такие провалы в памяти… может статься, что они не навсегда, так ведь? Может быть, однажды ты вспомнишь?

– Да, – ответил Фредрик, повернув голову к коллеге. – Врач что-то такое говорил.

На лбу Андреаса залегла морщина.

Глава 9

Парень из управления уже стоял на месте, готовый отвести их на парковку. Под мелким дождем в свете фар отражатели на комбинезоне придавали ему мерцающую ауру. Божественный нимб, правда, заслоняли усы как у шнауцера, сливающиеся воедино с волосами, торчащими из носа.

На участке рядом стояли списанные трейлеры и автобусы с содранными крышами. Запах масла и ржавчины ощущался в воздухе.

– Нам сообщил землевладелец. Так мы и нашли старика, – сказал парень, не представившись.

Фредрик стоял и смотрел на промышленный район перед ними. Сквозь туман он увидел, что в окнах офисного здания было темно. Оно находилось в одном конце асфальтовой площадки, размером с пару баскетбольных полей, а на другой стороне – здание склада, смонтированное из некрашеных гофролистов и с черными раздвижными ставнями вместо дверей. Ставни были пронумерованы от одного до четырех.

Посреди площадки лежала крышка люка, снятая и отнесенная от отверстия в асфальте, а полицейские в униформе уже занимались огораживанием места.

Усатый показал на полосу асфальта в дырках и рысцой побежал между ними, визгливо разговаривая по пути. В руке он нес длинный стальной крюк. Через каждый шаг он стучал им по земле.

– Крысы, – рявкнул он. – Тут их чертовски много. Из-за этого и среагировал владелец. Крысы и вонь.

В тумане Фредрик разглядел, что одна часть офисного здания тоже служила складом. Снаружи стояли сотни офисных стульев, письменных столов и полок. Лужи воды и снежной жижи наполняли брезент, которым была накрыта мебель.

Парень из управления канализации почесал щеку ручкой крюка.

– Здесь, судя по всему, ничего не работает. Если бы не крысы… Не думаю, что его кто-нибудь нашел бы.

Там, где лента ограждения блокировала путь, стоял другой парень в таком же желто-черном комбинезоне и давал показания полицейскому. Выглядел он неважно.

Усатый протянул Фредрику фонарь.

– Там не очень приятно, – сказал он, показав на люк.

Фредрик пролез под ограждение и подошел. Нагнувшись, он посветил в отверстие.

Там и впрямь было не очень приятно.

Глава 10

Кафа Икбаль стояла перед зеркалом в одной из ванных комнат виллы на Бюгдей. Она знала, что если закрыть глаза, мысли опять вернутся. Огрубевшая кожа без запаха. Со свистом хлыставшая. Красное мерцание в глазах после удара.

Она медленно провела пальцем по горлу. Больно как раз в том месте, где натянутая жила исчезала под ключицей. Плечо заболело, когда она подняла руку, чтобы отвернуть воротник рубашки. Она немного повозилась, поправляя узел на шелковом шарфе. Встретилась с собственным взглядом в зеркале и не отрывала глаз. Не отрывала, пока не увидела в них ничего, кроме решимости.

Ванная находилась на втором этаже и была больше, чем гостиная в квартире Кафы. На полу плитка из темного мрамора, на стенах – светлая, а ванна стояла на «львиных лапах».

Маленький пакетик лежал на умывальнике. Теперь она взяла его. В нем был кусочек старой фотобумаги, размером не больше марки. Изображение рассмотреть невозможно, но на свету она увидела отчетливые водяные знаки, отпечатанные на обороте – Калипсо. По-русски. Калипсо. Танец или греческая нимфа?

Этот обрывок они нашли у стены в коридоре, рядом с дверями в столовую. Видимо, его сорвали с одного из бесчисленных гвоздей. Почему это был единственный след, найденный ими? Куда делись все те многочисленные фотографии, которые, должно быть, там висели? Каков мотив? Зачем их убрали?

О дверной косяк кто-то постучал, и Кафа, бросив последний взгляд в зеркало, повернулась к рыжеволосой женщине-полицейской. Ханна, как там ее по фамилии. Кафа попыталась изобразить улыбку.

– Да. Что у нас есть?

– Герда Тране, – начала рыжая, – владелица виллы. Ранее была замужем за директором Эрнстом Тране, но он умер тридцать лет назад. У них был сын, Аксель Тране, и он тоже мертв. Никаких родственников. Никаких близких друзей.

– Вот как?

– Сын служил в армии, погиб от несчастного случая в девяностых, через несколько лет после смерти отца. Соседи описывают вдову как строгую, бережливую даму. Говорят, она давно болела.

Женщина в форме наморщила лоб и продолжила:

– Судя по всему, ей помогал человек из коммуны. Ухаживал за газоном и домом. Крупный и молчаливый мужик, по словам соседей.

– Крупный? – переспросила Кафа. – Как тот, что на лестнице?

Женщина кивнула.

– Удивительно, но коммуна отрицает, что кто-то из их сотрудников здесь работал. Я покажу вам кое-что?

Ханна пошла к соседней комнате, спальне. Воздух был спертым и пыльным, на стенах красовались дорогие тканые обои в темный цветочек. На окнах висели кружевные шторы. Голые подоконники. На ночном столике ни фотографий, ни книг. Аккуратно заправленная двуспальная кровать.

Кафа раздвинула шторы. Далеко внизу, в маленькой гавани, она увидела пустые лодочные места. Прямоугольные тонкие металлические листы покачивались на воде темного моря. Лодки затащили на сушу на зиму.

– Вы сказали, что холл напомнил вам мавзолей, – сказала Ханна. – Разве здесь у вас нет такого же чувства?

Кафа подошла к гардеробу. Открыла дверцы. Полка за полкой с нижним бельем, блузками, брюками для пожилых женщин и юбками. На вешалках висели платья и куртки. Сладковато пахло средством от моли.

– Этой комнатой давно не пользовались, – отметила она.

– Именно, – согласилась Ханна. – А вот гостевой комнатой дальше по коридору – наоборот, – она показала кивком. – В прачечной в корзине для грязного белья лежит мужская одежда. То же самое в гостевой комнате. Большого размера. Ультрафиолет показал множество биологического материала на простыне и пододеяльнике.

Кафа выжидающе посмотрела на нее.

– Кровь или сперма. Но вообще, это не похоже на пятна крови.

– Пойдем, – сказала Кафа, жестом позвав ее с собой в ванную. В медицинском шкафчике стояли упаковки с лекарствами от давления, обезболивающие и инсулин. Инсулиновая ручка современного типа. Но не они привлекли внимание Кафы. Тут же лежала бритва, большая бритва с тремя вращающимися головками.

– Думаете, фру Тране брила ей ноги? – Кафа не дождалась ответа. – Значит, никакая вдова тут не живет, – констатировала она. – Но жил мужчина. Тот, на лестнице? Микаэль Морениус?

– Может быть и так.

– А что мы знаем про этого Морениуса?

– Он, очевидно, скрывал свою личность, – сказала Ханна.

– Скрывал личность? – Кафа вопросительно посмотрела на нее. Ханна развела руками.

– Это по данным управления регистрации населения. Так что поиск информации займет еще немного времени. Я соберу для вас материалы.

Скрывал личность. Кафа мало знала о работниках по дому мужского пола с лишним весом. Но она предполагала, что в управлении регистрации было не так уж много людей, нуждающихся в защите.