Стая Белого Волка. Возвращение мечты

– Знатный конь получился! Здорово он сегодня Хорьку помог! – сказала я, подойдя поближе и опершись о другую сторону дверного проема.

– Судьба, видно, у меня теперь такая – другим коней собирать. А мне летать охота! – с горечью ответил Че и, в очередной раз, глубоко затянулся.

От его выдоха я сразу закашлялась:

– Завязывай ты с этим делом! Не только себя, но и других этим дымом в гроб вгоняешь!

Че криво усмехнулся, глядя на меня, и щелчком послал сигарету в ближайшую лужу:

– Тебе вредить не буду, а для меня – какая разница! Чем быстрей туда, тем лучше!

Я развернулась так, чтобы смотреть ему прямо в глаза:

– А тебе не кажется, что ты слишком рано руки опустил, ковбой?

Че скрипнул зубами:

– А тебе не кажется, что нету смысла жить, если из нее вырвано самое дорогое, то, что составляло смысл жизни?

А вот, эту ситуацию я проходила, и не раз! И потому-то, лучше других представляю себе его душевное состояние.

– Есть! Особенно, если ты в этой жизни кому-нибудь нужен! – я сделала шаг вперед, чтобы лучше видеть выражение его лица.

– Ну, конечно! Особенно – сейчас! Для семьи я – обуза. Ребятам без меня тоже только легче станет!

Че резко отвернул голову и закрыл глаза.

– Ты нужен мне, Че! – сказала я, делая шаг вперед и обнимая его за шею.

Он сделал шаг в сторону, пытаясь высвободиться, но пошатнулся. И вынужден был уцепиться за меня, чтобы не упасть. А мои губы были уже слишком близко. И я еще сильнее прижалась к нему, всем своим телом. Так себе, конечно, тело, одни косточки остались. Но я помнила, как Че на меня временами смотрел. В прежние годы. Правда, тогда со мной всегда были рядом Барон или Волк. Но я те взгляды помню, такое не проходит бесследно. Я не ошиблась и на этот раз. Связной ответил на мой поцелуй, хотя, только что намеревался уйти.

– Что ты делаешь, Инь! – прошептал он потом, отодвинувшись настолько, чтобы посмотреть мне в глаза, но продолжая крепко обнимать мои плечи.

– То, что ты всегда хотел, разве не так? – ответила я, встряхнув головой.

С волос соскочила заколка и звякнула где-то об пол. Отросшие за эти годы волосы волной хлынули на плечи. И Че не устоял. Он запустил в них руку и вновь притянул мое лицо к своему:

– Это жестоко, Инь! Пусть, лучше бы, это оставалось несбыточной мечтой, чем начало сбываться сейчас, когда…

Че только скрипнул зубами, не сумев закончить.

– А я не вижу, что тебе мешает, – прошептала я, отступив к стене, и не отпуская его от себя.

У меня в голове промелькнуло, что я всегда подсмеивалась над сестричками, когда они уединялись со своими парнями в этом предбаннике, на узкой полке, а теперь сама оказалась в сходном положении.

Рев подъезжающих мотоциклов вернул меня к действительности.

– Похоже, Дин с ребятами приехали, – услышала я голос Хорька из дверей, ведущих в коридор. – Пойду, ворота им открою. Выдвигайтесь, потихоньку.

И он скользнул к ведущим на улицу дверям. Ходить он, и правда, тихо научился. Интересно, сколько он увидеть и услышать успел.

– И то, правда! Пойдем, ребят поприветствуем! – я спешно привела в порядок одежду, затем подставила Че плечо и покрепче обняла за талию.

А про себя отметила, что двигается он гораздо свободнее, когда о болезни своей забывает. И мы почти до входной двери добрались, когда он вдруг остановился и прошептал, крепко сжав плечо, на которое опирался:

– Спасибо, тебе, Инь, за все! Да только, этого места, рядом с тобой, Хорек больше моего достоин. Ведь, если бы не его вера в то, что он непременно выжить и с тобой встретиться должен, так не только меня, а и остальных бы здесь сейчас не было.

Опять самокопания!

– Пусть так, но я уверена, что знаю, как и тебе твое прежнее место в стае вернуть! Если ты только киснуть перестанешь и снова в себя поверишь! Вон, за последние сутки, сколько всего произошло, что ты несбыточным объявлял, – отрезала я и вновь потянула его вперед.

Когда мы добрались до выхода на улицу, то увидели, что Хорек уже открывает покосившиеся въездные ворота во двор, а помогает ему высокий плечистый парень. Его я сразу узнала, несмотря на бороду и то, что длинные волнистые черные волосы были собраны сзади в хвост.

– Дин! Живой, чертяка! – я кинулась к нему, как только убедилась, что Че, сам, за дверной косяк ухватился.

Услышав мой голос, Дин развернулся и подхватил меня на руки, затем, как пушинку, закружил, подбросил и, поймав, прижал к себе:

– Рысь, ты! Здесь! Не может быть!

Когда-то он так же легко забрасывал меня на заборы и крыши, во время наших совместных рейдов против «фураг» и наркоторговцев.

– Ух, ты и медведь! Еще здоровей стал! – искренне восхитилась я.

– Я-то что! Ты на «мальков» посмотри – какие вымахали! – порекомендовал Дин, опуская меня на землю.

И то правда, я уже отметила для себя, что Хорек не только Че перерос, но и с Дином почти сравнялся. А когда-то одного со мною роста был. Но Дин показывал сейчас не на него, а на двоих других парней, одетых в потертые кожаные куртки, что еще не слезали со своих мотоциклов. Из рассказов Хорька я уже поняла, что это должны бы быть Лис с Котом. Вот только, узнаю ли я их?

Подойдя поближе, я увидела, что, несмотря на прошедшие годы и всевозможные трудности и испытания, ребята принципиально-то не изменились, и, по-прежнему, соответствовали выбранным когда-то прозвищам. Невысокий круглоголовый крепыш – Кот стал несколько побольше в каждом измерении, но все так же сверкал открытой белозубой улыбкой и был похож на «кота-в-сапогах» из старого мультика. Когда он спрыгнул с мотоцикла мне навстречу, то я сначала крепко пожала ему руку, а затем, расчувствовавшись, горячо обняла бывшего «ведущего», преемника моей подруги Рэт в районе обширного «частного сектора», расположенного за железной дорогой.

– Привет, смежник! С возвращением на базу, – поприветствовала я парня, с которым мы столько когда-то испытали, и которого я почти не видела после памятного всем штурма цыганских дворцов.

Кот, явно, стушевался от столь горячего приема, особенно услышав хихиканье Лиса.

– И тебе привет, рыжая вредина! – я обернулась ко второму «ведущему» и, схватив за рыжую кучерявую шевелюру, чмокнула в нос.

Этот подопечный еще одних моих друзей, Ласки и Князя, обитавших в «заводском» районе, всегда отличался ехидным и въедливым характером, но по скорости реакции в непредвиденных обстоятельствах с ним мало кто мог сравниться. И как же мало нас осталось! На глаза навернулись непрошеные слезы. Чтобы скрыть их, я отвернулась и преувеличенно бодро скомандовала:

– Загоняйте коней и двигайтесь на кухню, пока кулеш не остыл!

Спустя каких-нибудь десять-пятнадцать минут, вся честная компания собралась на маленькой кухне, поедая кулеш и шумно делясь давними воспоминаниями и недавними впечатлениями. Хорошо хоть, мы такую большую кастрюлю наварили, что всем досталось. И плетеная бутыль из арсенала Хорька и Че тут пришлась весьма кстати.

Дин шумно негодовал, что они совсем немного опоздали, но «опять пропустили все веселье».

– Да, у меня чуть сердце не оборвалось, когда мы сперва к мастерской приехали, а там – только запертые двери и стреляные автоматные гильзы. А дома у Че – темные окна. Ладно хоть, Лис догадался в почтовый ящик заглянуть и записку там нашел! – грохотал он, постукивая по столу своей помятой железной кружкой.

– Остынь, майор! Ну, не в дверях же ее было оставлять! – смущенно оправдывается Алешка.

– Да, он просто нам завидует, ведь, опять в паре с ведущей поработать не удалось! – ехидно замечает Че, изрядно повеселевший после встречи с друзьями и пары кружек самогона.

Хорек только в кулак прыснул после такого заявления.

– А вы, небось, и впрямь, специально нас не стали дожидаться, раз, такая теплая компания собралась! – Дин, кажется, всерьез обиделся.

Похоже, он мне не простил те операции, в которых я из двух связных в напарники выбирала Че. Но мне была важна та степень бесшабашности и «отмороженности», которая и отличала Че от его названного брата. А Дину доставалась та работа, где важнее всего была выдержка. А Хорек – это, и вовсе, особая статья.

Мой первый ученик всегда умным и сообразительным был, не по годам. Ему, как старшему в своей многодетной семье, рано повзрослеть пришлось. Да, и уроки Белого Волка и Дока даром не прошли. И как он, после всего этого, нормальным человеком остаться ухитрился? И даже война его не подкосила. А, может быть, вдоволь нахлебавшись человеческой злобы и подлости, начинаешь больше ценить те крупицы добра, что еще остались в этой жизни?

– Да, ладно тебе, Дин! Особо, ты ничего и не пропустил. Всего-то и делов было – на пару автоматов и моток колючей проволоки! Я думаю, главное еще впереди, – «успокоила» я его. – Маловато их там было, пятеро всего, эти шакалы такими маленькими стаями не бегают.

Хорек согласно кивнул головой:

– Ведущая права, помимо тех, кого мы в речку скинули, ко мне до этого, предыдущим вечером, и другие приходили. В машине мы кое-какие документы нашли, можно попробовать выяснить, кто такие и где живут. А там, глядишь, и на оставшихся выйдем.

Остальные члены команды тоже согласились, что инцидент еще далеко не исчерпан.

– Однако, утро вечера мудренее, – вскоре закруглила я разговор, заметив, что Че уже задремал на стуле в углу, да, и остальные клюют носом.

Глядя на их забрызганную грязью одежду и осунувшиеся лица, я поняла, что у них предыдущие сутки, тоже непростыми оказались, столько километров одним махом пролететь пришлось. Поэтому я предложила оттранспортировать Че на второй этаж в приготовленную для него вторую маленькую спальню, а самим распределить оставшиеся спальные места. Слава богу, старые диваны из дома никто не вывез, да, и кровать бабы Ани на первом этаже сохранилась, а спальные мешки путешественники всегда с собой возили. Я думаю, сохранности дома и мебели немало поспособствовала замеченная мною днем надпись на входной двери: «Мое. Не влезай – убью!». Ее, как оказалось, Хорек сделал, перед тем, как на войну уйти.

– Я почему-то так и подумал, что стоит дом резервной базой сохранить, коль столько лет уже простоял. И где-то в глубине души надеялся, что ты сюда вернешься, однажды. А то в окрестных домах, если не строители, то бомжи ночуют. А так – побоятся. И прав, ведь, оказался, – посмеиваясь, объяснил он мне свой поступок.

И я ему за это благодарна. Теперь у нас опять был общий дом. Да, и остальные парни рады, потому как, после того, как Дин отнес на руках Че на второй этаж, сам он, недолго думая, раскатал свой спальник в комнатке бабы Ани, на первом этаже, сбросил сапоги и захрапел, несмотря на царившую здесь промозглую стужу, предварительно пристроив в головах свою верную гитару.

Я лишь усмехнулась тому, как быстро парни расслабились и скинули на меня обязанности ведущей, и предложила Коту и Лису поделить диван в гостиной и время дежурства, пообещав сменить часов в семь утра. А затем схватила за руку Алешку и увела в спальню Волка.

Непростое это место, слишком много у меня с ним связано. Вот, и сегодня, все не просто здесь оказалось. Сопротивление я почувствовала, еще когда Хорька за руку тащила. К тяжелому разговору-то я уже готова была, и даже знала, примерно, с чего он начнется. И я не ошиблась.

Войдя в спальню, я продолжила прерванную уборку, рассовывая по местам наши немногочисленные вещи, а Алексей остался стоять у входа, подпирая спиной дверной косяк. Я выжидала, давая ему возможность высказаться. И он не выдержал:

– Я много чего наговорил тебе при первой встрече, Инь! Я говорил, что готов убить любого, кто встанет между нами. Но я, на самом деле, никогда бы не смог причинить тебе боль, подняв руку на того, кого ты выбрала сама. А уж тем более, встать между тобой и Че, ведь, ты нужнее именно ему!

Я тяжело вздохнула и подошла к нему поближе. Я вовсе не хотела, посвящать всех остальных в наши разборки:

– Ну, как же мне надоели ваши мужские игры в благородство и самопожертвование! Вы всегда сами сперва для себя все решаете, а ведь, и ответную сторону спросить не вредно! Ты говоришь, будто я нужна Че, а то, что нужно мне, тебя совсем не интересует? Ты в первый день все спрашивал меня, зачем я сюда пришла. Так вот – я за этим приходила! – я сунула руку в карман висевшей в шкафу куртки, достала оттуда тюбик зубной пасты и невесело усмехнулась, встретив недоуменный взгляд Хорька:

– Ты, ведь, не забыл, почему я запретила вам заходить в этот дом и выносить отсюда что-нибудь, кроме оружия? Потому, что остатки моей команды чуть не погибли из-за очень специфического отравления. И мы не знали, что было причиной, но Док высказал предположение, что это вещество могло быть в алкоголе и зубной пасте. Вот только, проверить свое предположение он не успел. А я нашла ее, и сегодня днем, как ты помнишь, заезжала в институт и отдала часть ее содержимого в химлабораторию, на анализ. И он подтвердил наши с Доком предположения. А теперь, спроси меня, зачем мне был нужен этот тюбик?

Я внимательно посмотрела на его побледневшее лицо и подтвердила догадку:

– Мне не хотелось больше жить! Я прошла через всю кровь и грязь той, прошлой, жизни, вывела оттуда друзей, а затем не нашла себе место в новой! Здесь я оказалась, по большому счету, никому не нужна. Пыталась найти свое место в науке, сделать что-нибудь полезное для общества. Но нынешнему обществу наука не нужна. И когда умерли мои старики, то жизнь потеряла для меня всякий смысл. Я вернулась, чтобы умереть. Но в этом доме я, помимо этого тюбика, нашла еще и тебя! И ты заявил, что именно я составляла смысл твоей жизни. И я поверила, что нужна тебе больше всего остального в мире, а значит, мне тоже есть, для чего оставаться на этом свете. Или ты лгал мне, если так легко от меня отказываешься?

Алешка с трудом пошевелил побелевшими губами:

– Не говори так, Инь! Я чувствую себя предателем! Но, ведь, и Че ты тоже необходима!

Я невесело усмехнулась:

– Да, Че необходима моя помощь! Он – мой старый верный друг, и он однажды помог мне вернуть уверенность в себе и желание жить, и я должна ему, по меньшей мере, то же самое. Но вряд ли, он готов посвятить мне всю свою жизнь, у него есть в жизни гораздо более сильная любовь, ты знаешь – какая! А вот помочь ему, я попытаюсь, и даже вижу путь! И я надеюсь, у меня получится, если он в меня поверит, а вы поможете!

Тут Алешка неожиданно рухнул на колени и, обхватив руками, прижался лицом к моей груди:

– Прости меня, Инь! Или не прощай, но – не уходи!

Я запустила руки в его волнистые русые волосы:

– Куда же я уйду, мой глупый мальчишка!

Серый свет осеннего утра каким-то образом проникал в спальню сквозь оббитые картоном окна. А я уже, и так, проснулась, сказывалась многолетняя привычка. Похоже, и в самом деле, пора вставать. Но как только я пошевелилась, Хорек, на плече у которого я спала, сначала неосознанно прижал меня к себе, а затем вдруг открыл глаза и резко повернул голову.

– Ты здесь! Это – не сон! – хрипло пробормотал он спросонья.

– Смирись! А что, я тебе спать мешала? – тихо хихикнула я.

– Да, чтоб мне так всю жизнь мешали! – Алешка ухмыльнулся во весь рот.

– Со снами погодить придется, мне, действительно, вставать пора. Хочу с Дином поговорить, пока Че не проснулся, – я попыталась высвободиться, но он не собирался меня отпускать.

– Инь, погоди минутку! Мне кое-что тебе сказать нужно, – его лицо вдруг посерьезнело. – Ночка была – просто супер! Но, ведь, от этого и дети бывают…

Он не успел закончить, а я ужом выскользнула из его рук и из-под одеяла. Опомнилась я уже возле окна, с которого отдирала ни в чем не повинную картонку, которую с таким трудом приладила туда вчера, пытаясь притупить, вновь вспыхнувшую, старую боль.

Ничего не понимающий Хорек остался сидеть на софе:

– Ты что, Инь? Я, ведь, как раз сказать хотел, что меня семья и дети вовсе не пугают!

Я тяжело вздохнула, колючий ледяной ком ворочался в груди, мешая дышать:

– И я про семью и детей сказать хочу. Ты прав, от этого дети бывают, но – у других! Мне это не дано, судя по всему. Как следствие отравления, или ранения, или того и другого вместе. Успела убедиться уже, за эти двенадцать лет. Так что, если ты семью и детей заводить хочешь, то это – не ко мне!

Алешка в мгновение ока оказался рядом и, схватив за плечи, повернул к себе:

– Я опять сделал тебе больно! Плевать мне на детей! Я просто хочу, чтобы ты была рядом. И сделаю все, чтоб ты была счастлива!

В его голосе слышна была такая мольба, что я ухитрилась выдавить улыбку и сказать:

– Проехали! Я просто сорвалась. Давай-таки, оденемся и спустимся к Дину. А обо всем, что здесь говорилось, остальным знать необязательно.

Выбравшись минут через пять в гостиную, я поняла, что помимо фланелевой рубашки тут и свитер не помешает. Холодильник еще тот! Газовое отопление давно отключили, а плитками особо не прогреешь. Однако на старом диване, в спальнике, блаженно посапывал Кот. Он всегда умел спать где угодно и сколько угодно, не взирая на обстоятельства, даже перед боем. Зато потом, если надо, мог не спать несколько суток кряду. Судя по звукам, доносившимся из маленькой спальни напротив, Че еще тоже спал. Самогон, в определенных количествах, неплохое снотворное.

Мы с Хорьком осторожно спустились по скрипучей лестнице. На кухне Лис выжидающе смотрел на закипающий чайник.

– Утро доброе! Сейчас чаек покрепче заварю, вы, ведь, не выспались, небось! – ехидно ухмыльнулся он.

– Завидуешь! – усмехнулась я ему в ответ.

– А то! – Лис, по старой привычке, потешно сморщил нос. – Но если ты Хорька сама выбрала, то он, и правда, лучший среди нас. Ты – ведущая, твое право! Хан – тоже самым лучшим был.

Я скрипнула зубами, вспомнив его «региональную направляющую» и мою подругу, Ласку. И ее верного адъютанта – Хана, смерть которого она не сумела пережить. Лис с ними не очень долго знаком был, но запомнил, видно, крепко, на всю жизнь. А созданная Белым Волком легенда, о волчице и стае, очень живучей оказалась.

– Ну, ладно, ты тут чай заваривай, а завтраком я потом сама займусь. Мы Дина пойдем разбудим, – сказала я, выходя из кухни.

– Не попадите под горячую руку! – крикнул нам вслед Лис.

Богатырский храп, доносившийся из комнатки бабы Ани, доказывал, что Дина нам таки будить придется.

– Ты-то, наверное, лучше знаешь, как его будить, чтоб он спросонья не сломал нам чего-нибудь, – нерешительно предложила я Алешке, посмотрев на могучую фигуру, обтянутую поношенной тельняшкой, не очень-то помещавшуюся в стандартном спальнике.

– Командир! Смена пришла. Полковник вызывает! – негромко произнес Хорек над ухом Дина, благоразумно держась несколько сзади.

Результат сказался незамедлительно. Дин мгновенно вскочил с кровати, ухитрившись при этом не запутаться в мешке.

– Расслабься связной, начальство уже здесь! Караулы проверяет, – добродушно ухмыльнулась я, посмотрев на его ошалелое лицо.

– Рысь! Сколько же я проспал? – спросил Дин, озадаченно потирая лоб.

– Часов пять всего. Сейчас Лис дежурит, его после завтрака спать отправим, – ответила я, присаживаясь на узкую пружинную кровать, которая, наверное, еще бабу Аню помнила.

– Я тут, видно, совсем на гражданке расслабился, если с вечера караул поставить забыл. И вы меня не разбудили! – попенял он Хорьку.

– Нынче и на гражданке, временами похуже, чем на войне. Но я сейчас не об этом поговорить хочу, – сказала я, понизив голос и указав Дину на место возле себя.

Алешка тоже рядом примостился.

– А вы, друзья мои, Че после того, первого, госпиталя, еще кому-нибудь показывали? – спросила я, сразу беря быка за рога.

– Ну, его там, в комиссии, много каких-то специалистов осматривали, когда инвалидность давали, – нерешительно начал Хорь. – А потом он, сам, больше никуда ездить не хотел, душу травить, если сразу сказали, что это – безнадежно.

Я недовольно нахмурилась и повернулась к Дину:

– Ну, ладно, у Хорька-то опыта мало, а ты-то, Дин, много спортивных травм видел! Вы бы его, хоть Мастеру показали, что ли! Ведь, у Рэт, ты помнишь, гораздо более серьезная травма позвоночника была, а на ноги ее поставить сумели.

Я хорошо помнила ту ведущую, и про ее травму мне не единожды рассказывали.

– Хорошая была бы идея, но… Мастер погиб, Инь! – гримаса боли исказила лицо Дину.

Я и сама пошатнулась, как от удара в лицо:

– Когда? Он, что – тоже к вам, в горы, подался?

– Да, нет! Если бы он на войне погиб, не так обидно было бы! – голос Дина был полон горечи и боли. – Так это здесь его какие-то отморозки достали. Ума не приложу, как он подставиться-то смог!

Ну, что тут скажешь! По нашим временам, жизнь человека, и вовсе, ценность потеряла, убить могут и за буханку хлеба. Или просто так, от скуки.

– Печально это, все. Тогда придется своими силами обходиться. Я—то, ведь, что сказать хочу, на мой взгляд, не все так плохо с позвоночником у Че. Ему, скорее, боль ходить мешает, а не недостаток нервных импульсов. Если бы у него необратимо позвоночный столб поврежден был бы, так у него и ряд других функций бы нарушился. А так-то: боль в нижних конечностях он ощущает, и с мужской функцией у него все в порядке. Проверено на себе. А значит, у него, возможно, всего лишь частичное защемление. Я не говорю, что с этим так уж просто разобраться, но я имею некоторый личный опыт. У меня в восьмидесятом, после истории с цыганами, помимо прочих, и со спиной тоже проблемы были, так мне Док вместе с Мастером ее поправили. Кое-что я тогда у них выспросила, а кое-что потом сама освоила, по записям Кирилла, – и я показала им толстую общую тетрадь.

Ее я тогда, в восьмидесятом, все же забрала, оставив бабушке Барона копию. И Князю Олегу – вторую. А шкатулку с иглами, которую ей Кирилл оставил, тоже себе забрала. Елизавета Андреевна мне все была готова отдать, лишь бы я ее внука в покое оставила.

– Я бы могла попробовать. И если все так, как мне видится, то используя приемы «костоправов» и систему микроинъекций в активные точки, мы сумеем вернуть Че подвижность. Не сразу, но при известном упорстве и вере в успех, возможно все, – я пыталась говорить как можно более уверенно.

Дин задумчиво посмотрел на меня:

– Мне очень бы хотелось в это поверить! Ведь, я не от того из города уехал, что мне на месте не сидится, а потому, что больно было смотреть, как братишка мучается. Ничто так не изводит, как собственное бессилие: хочешь помочь человеку, а не знаешь – как. Я тоже очень на Мастера надеялся, а оно, вон как, все обернулось. Мы с ребятами тебе любую помощь оказать готовы, но что ты, конкретно, от меня хочешь?

Я тяжело вздохнула, непросто высказать то, что меня действительно беспокоило:

– Моральной поддержки, прежде всего. Че, по-моему, совсем духом упал. Плюс, тебе же известен его максимализм – ему сразу все или ничего! А тот путь, что я вижу, требует немалого терпения и безоговорочной веры в победу. Я процентов на девяносто уверена, что ему гораздо лучше станет, но есть вероятность, что все останется без изменений. И я не хочу, чтобы он совсем духом упал и к пистолету потянулся. А для этого вы не жалеть его должны, а вперед толкать и на самолюбие давить. И как это наиболее эффективно сделать – тебе решать, ты его лучше других знаешь. Для начала мне его осмотреть необходимо и чем раньше, тем лучше.

– А можно, после завтрака? – вздохнул Дин, погладив забурчавший живот.

– Ну, чай-то Лис, похоже, заварил, а с завтраком – напряг! – уныло вздохнул Хорек. – В Афгане мне и в голову прийти не могло, что когда-нибудь будет еды больше не хватать, чем воды!

Я уже успела наслушаться рассказов ребят о том, что из-за плохого качества афганской воды, ее приходилось подолгу кипятить перед употреблением, а во время глубоких рейдов это было далеко не всегда возможно.

– Не ной, чего-нибудь сообразим! – сказала я, поднимаясь и предлагая выдвинуться на кухню.

Имея под рукой сковородку, постное масло и соль, можно реанимировать любой старый хлеб. А из сухарей – похлебку сварить, затирухой называется. Тоже от моей прабабки подарок. И пожиже развесть, чтобы на всех хватило. Так себе еда, но горячая. И даже ее запаха хватило, чтобы поднять спящих и собрать всех на кухне. Запах готовящейся еды делает убежище домом, а собравшихся там людей – семьей.

За завтраком поделилась теми немногими сведениями об остальных наших друзьях, что удалось собрать. Балу с Кудряшкой под Мурманском поселились, он где-то в северных морях так и плавал. По нему работа. А родившегося сына они, все- таки, Александром назвали, хоть я и не советовала. А потом у них и дочка появилась.

А у Князя Олега с Пони все не так удачно получилось. Олег, конечно, всегда умницей был, и карьера на медицинском поприще в Латвии у него неплохо складывалась, хоть и в другой стране, по теперешним временам. Хороших-то врачей везде ценят. А вот, для Пони счастье материнства приговором оказалось. Напутали что-то с кесаревым сечением или просто звезды так сложились, но после рождения сына она так и не оправилась, из больниц не вылезала, несмотря на все усилия мужа. Обратно в наш город возвращаться ни у кого из них желания не было. И не мне их за это винить.

Артуру же с Софи удалось-таки, перебраться в северную Европу, хоть и кружным путем, последнюю открытку я от них из Дании получила. Лет десять назад. И я надеялась, что с материнством ей больше, чем Ирке, повезло.

А Барон с семейством тоже на запад перебрался, что и не удивительно, учитывая нынешнюю политику правительства Германии. Видимо, ради объединения своей страны, и чтобы Россия не препятствовала, Германия открыла двери для всех этнических немцев из России. Я от него пару писем сначала из Питера получила, и одно – из Германии. А моих он, судя по всему, не получал. То ли родственники, то ли соответствующие службы постарались. Ну, может, так оно и к лучшему. Надеюсь, что ему удалось новую жизнь начать. И лучшую, чем тут у нас.

– Да, братцы, мало нас осталось! – вздохнул Дин, когда я закончила рассказ. – Мы, ведь, с ребятами, когда с войны вернулись, тоже пытались своих бывших соратников искать. Связных, и не только. Просто, по старой памяти. Да, только не нашли никого. Характеры у нас, у всех, что ли, одинаковые. Сначала всех в Афганистан потянуло, благо подготовка позволяла. Да, не все оттуда вернулись. Это нашей команде так крупно повезло. Не все целые, но – живые. А те, кто оттуда вернуться сумели, на гражданке не прижились и на следующую войну двинулись. Но эта история не для меня. Не хочу я больше пушечным мясом работать! Ужасно обидно, когда тебя заставляют, бросив все, с той земли уходить, что кровью наших ребят пропиталась. И это после того, как всякие кабинетные шишки нам столько про «интернациональный долг» вещали. А уж совсем погано сознавать, что там началось после нашего ухода. Люди, ведь, там поверили, что мы для них новую жизнь навсегда строим. А теперь там девчонок, что паранджи сняли и учиться пошли, камнями насмерть забивают. Врачей и учителей на площадях за ноги подвешивают. Кто как, а я себя предателем ощущаю. А к войне на Кавказе у меня, и вовсе, особое отношение. В Афганистане-то хоть, «духи» с той стороны воевали, а здесь – свои же, недавно, люди. У меня там и родственников полно, и друзей детства. Зарок себе по приходу давал, что ни за что больше в руки оружие не возьму. Да, видно, не судьба!

– А, может, правильный зарок? И плюнуть, на все, на это, надо, гори она, эта мастерская, синим пламенем! – а это, конечно, Че придумал.

Высказывания у него теперь – с точностью до наоборот, относительно его же, прежних.

– А я, вот, так не думаю! Я по чужому приказу стрелять отказывался, всяких там партийных боссов и купленных отцов-командиров. Но это вовсе не означает, что я кому-нибудь позволю мне в душу плюнуть и на горло наступить! – Дин вскочил со своего места и навис над своим названным братом. – И тебе не позволю весь личный состав морально разлагать! И не в каких-то там железках дело, а в том, чтобы людьми оставаться, а не тварями дрожащими! И в этом деле у нас каждый боец на счету, я прав, ведущая? – Дин повернулся, вопросительно глядя на меня.

И я согласно кивнула, потому как эту войну стоило начинать не из-за мастерской даже, а чтобы Че к жизни вернуть. Но и отморозков мелкого пошиба я, со времен «фураг», люто ненавидела. Не дело это – народ обирать, который из кожи вон лезет, чтобы концы с концами свести.

– Абсолютно во всем! Остается только добавить, что времени на раздумья у нас совсем мало осталось. Поскольку первую пятерку мы в речку вместе с машиной спустили, а гараж стоит пустой и закрытый, то их старшие некоторое время будут выжидать, ведь, остается возможность того, что их бойцы загуляли малость, на полученные деньги. А потом вновь решат наведаться в мастерскую. И нам не только новую встречу необходимо подготовить, но и на их направляющего выйти, – высказала я свое мнение.

А затем попросила Хорька принести бумаги, которые мы нашли в той машине. Не так много, но двое водительских прав и документы на машину там имелись. Мы с Хорьком и Че их уже просмотрели и никого знакомого не обнаружили, оставалось надеяться на остальных. Дин с Лисом нам тоже ничего нового не сказали, а вот, Кот задержался, глядя на фото в правах:

– По-моему, я этого типа знаю! Из моего района. Конечно, он меня на несколько лет младше, а я его видел последний раз еще до войны, да, и рожа у него, за эти годы, стала в два раза шире. Но, все же, это – он. И у него был старший брат, весьма скользкий тип.

Я радостно подскочила:

– Вот, вы с Лисом туда и прогуляетесь! Хорька и Че эти типы в мастерской видели, а у Дина, уж больно, внешность приметная. Можете с окрестными ребятами поболтать, типа, вы старых друзей ищете. Слухами земля полнится. Я думаю, вы сумеете выяснить их адреса, и на чем они ездят. А по дороге до мастерской доедете, гильзы соберете. Нам ночью несподручно было.

Таким образом, я убивала двух зайцев: посылала ребят за сведениями и получала возможность осмотреть Че в присутствии только самых близких людей. Так, я надеялась, он меньше сопротивляться будет.

И поэтому, выпроводив ребят со двора, я вернулась в кухню и сразу взяла быка за рога:

– Ты помнишь, Че, в каком состоянии, после посещения цыган, вы с ребятами меня к Доку привезли?

Он поморщился, воспоминания были не из приятных:

– Краше в гроб кладут!

Я кивнула, соглашаясь:

– Согласна! И то, что я через три дня на ногах уже была, но ходила с трудом, ты тоже помнишь?

Связной нахмурился, соображая, к чему я клоню:

– Ну, вроде, было дело. Правда, недолго.

Я удовлетворенно кивнула:

– Действительно, где-то через месяц, все почти в норму пришло. А сразу после того случая, я еле ноги передвигала, и из машины меня Барон на руках выносил. Не можешь ты этого не помнить. Так вот, мною тогда Док с Мастером занимались, успешно, как видишь. Хотя, в начале они два серьезных смещения диагностировали. И если бы не они, то неизвестно, чем бы все закончилось. А я, как человек любознательный, усиленно интересовалась, что и как они делали. У тебя-то случай более сложный и запущенный, но я хочу попытаться применить свои знания. Я, конечно, не господь бог, чтобы сказать: «Встань и иди!», но с помощью Дина, все должно получиться. Если ты мне поверишь, и сам поможешь, хоть чуть-чуть.