Диана принесла несколько толстых фотоальбомов и стала показывать свои детские фотографии, родителей, школу, себя еще с длинными волосами и брекетами. Все внимательно, вежливо и терпеливо смотрели ее фотки…
Напоследок решили на память сфоткаться. Тая сделала несколько совместных фотографий на кухне и в зале. Девчонки развеселились, встали, как в кордебалете, и подняли ноги, сделав последний снимок. Одногруппники посидели еще немного и разъехались по домам готовиться к последнему экзамену – линейной алгебре.
Линейка
Семнадцатого января сдавали линейку Доровской. Экзамен поставили на факультете философии, в полутемной маленькой аудитории, с обшарпанными желтыми столами-партами, как в Ириной школе. Доровская немного опоздала. Пока ждали преподавателя, в последний раз листали конспекты.
Антон, уже с двумя хвостами, не успел подготовиться к линейке и принес купленную у врача справку, что он болен и не может сдавать. Экзамен ему перенесли. Анжела пропустила экзамен Кругова – у нее было уже два хвоста, и на экзамен Доровской даже не пришла, тоже купила справку.
Экзамен сдавали при свете тусклой желтой лампы, заходили, тянули билеты, отвечали теорию, решали задачи.
Легче всего Ире было сдавать линейку, где не было сложных абстрактных доказательств, как в матане. Линейная алгебра была ближе всего к обычной, школьной математике. Ире нравился препод. Олеся Викторовна говорила просто, объясняла понятно, несколько раз повторяла для тех, кто не понимал, для некоторых примеров предлагала альтернативные решения, самые сложные номера разбирала сама. Ира ответила третьей, как всегда после Насти и Жени. Экзамен прошел легко – Ира получила пять и вздохнула с облегчением – сессию она закрыла!
Ира вышла с линейки, как всегда отдала шпаргалки и стала ждать остальных. В коридоре обсуждали первую сессию на основной специальности:
– У Бнидерта четверка по матану? Он все равно хочет побороться за красный диплом! – сказала Настя.
– А для красного диплома можно получать четверки? – искренне удивилась Ира. – Я думала, что в дипломе должны быть только пятерки!
– Можно иметь десять процентов четверок. Так что не переживай из-за четверки по информатике, – сказала староста Диана.
После четверки по информатике Ира была уверена, что красного диплома у нее уже не будет. Одногруппники выходили из аудитории, оглашая свои оценки.
– Вот Горовой основную специальность имеет, – рассказывала Настя, делая согнутыми руками поступальные движения к себе, показывая, как Горовой «имеет» основную специальность. – Он у них линейку преподает. Вот они там стонут. Вот он их жахает. Говорят, человек двадцать отчислят!
– У них информатику не Кругов преподает, а Кужухов. Это нам с Круговым повезло. А Кужухову вообще сдать нереально… – рассказывал Глеб.
– И Никитов тоже зверствует! – добавила Тая.
– Нам вообще с преподами повезло… – добавила Лера.
– На основной все тройкам радуются! Но тройку еще надо заработать! В школе отличники, в универе сразу троечниками становятся! Лишь бы сдать! – рассказывала Тая.
– У нас матан и линейка будут до третьего курса, – сказала староста Диана.
– До третьего? Ого! – удивился Антон.
Вера и Ника готовилась к поступлению с Доровской. Вера сдала на четыре. Ника – на пять. Дима был между тройкой и четверкой.
– Ну что вам поставить? На четверку еще нужно решить пару примеров, – сказала Доровская Диме.
– Да ставьте три, и я сессию закрыл!
– Ну хорошо, это сейчас вы соглашаетесь на тройки, а на пятом курсе будете жалеть, потому что именно из-за этих троек первых курсов потом не получите красные дипломы, – сказала Доровская и протянула Диме зачетку. Рома и староста Диана получили четыре.
Последним отвечал Глеб. Он долго сидел в аудитории, одногруппники его решили не ждать. Глеб знал, что если не сдаст линейку – у него будет третий хвост, это уже серьезно. И если он не сдаст один из хвостов в единый день пересдач, то с тремя хвостами его сразу отчислят, без разговоров.
На экзамене Глеб теорию кое-как списал с чужих шпаргалок, задачи решил с ошибками, на дополнительные вопросы ответить не смог и был между двойкой и тройкой. Доровская задала ему несколько дополнительных задач: преподавательница почему-то тянула Глеба. Он рассказывал одноруппникам, что в школе был хорошистом и закончил без троек, но знаний Глеба по математике явно не хватало – что-то он решил правильно, что-то нет.
Посмотрев исписанные Глебом листочки, проверив последние примеры, Доровская взялась за голову. Она видела его зачетку: две пустые строчки говорили о двух хвостах. Она понимала, что линейная алгебра не его предмет. Доровская внимательно посмотрела на Глеба и вздохнула:
– Ладно, идите, три, – она протянула зачетку. Доровская решила закрыть глаза на его незнание.
– Спасибо, Олеся Викторовна, – Глеб схватил зачетку. – Спасибо большое!
Глеб сразу пошел «бухать» с друзьями-спортсменами – праздновать пивом сдачу первого экзамена и готовиться к единому дню пересдач – пересдавать информатику. Многие, в том числе Ира и Олеся, праздновали закрытие сессии…
В единый день пересдач Вера во второй раз сдавала информатику декану. Некоторые особо фанатичные студенты шестнадцатой группы, закрывшие сессию, приехали в универ «болеть» за пересдающих одногруппников. Олеся пришла болеть за Веру.
Вера, в школе отличница, в универе бы благодарно согласилась на тройку по информатике. Но тройку никто не предлагал. Вера строила глазки Кругову, с любовью рассматривала его лицо, смотрела на его губы мутным взглядом и томно заглядывала в глаза. Вера не знала, как себя вести и что ей нужно сделать, чтобы сдать информатику.
Вера опять не смогла ответить на дополнительнеы вопросы, напутала в программе. Кругов предложил пройти к нему на кафедру – Вера не пошла.
– Да, если бы она себя так с Круговым не вела, может быть, и сдала бы сразу… – говорил Глеб.
Вера осталась с одним хвостом до следующей сессии. Диана успокаивала ее, что с одним хвостом не отчисляют.
А после единого дня пересдач Ушанков говорил Ханзадяну, преподавателю с кафедры прикладной математики:
– Ну, тупые студенты пошли. Ну, тупые.
– Это ведь хорошо, хоть конкуренции не будет…
Некоторые заядлые ботаники, такие как Бнидерт и Джанаров, на каникулах приезжали в универ. Сначала они приехали в единый день пересдач поддержать одногруппников. Потом от нечего делать Бнидерт приехал несколько раз в универ, а Джанаров Артем, который закрыл первую сессию без четверок, на зимних каникулах целую неделю каждый день ездил в университет и просто шатался по универу с кем попало. После напряженной сессии он не знал, как еще провести вдруг появившееся свободное время. Он настолько привык ездить каждый день в универ, что не мог представить, что может быть иначе…
Дима тоже, закрыв сессию, собирался поехать в универ, но сосед Рома вовремя остановил его.
Некоторые программисты на зимних каникулах писали «для себя» от нечего делать программы. Им некуда было идти и не с кем общаться. Они не умели расслабляться или отдыхать… Они сидели наедине с компьютером, писали никому, в том числе и им самим, не нужные программы, и чувствовали себя счастливыми. Иногда они эти программы дописывали, иногда нет. Это было интересно и весело. Так Дима Захаров все зимние каникулы сидел перед компьютером и писал никому не нужную программу. Он смеялся и радовался, когда получалось. Он разговаривал с железным ящиком, как с живым, ругал его, когда появлялось сообщение об ошибке. И грустил, бил по клавиатуре, пинал компьютер ногами, материл его и называл последними словами, когда нет. И так счастливо сам с собой проводил зимние каникулы. «Зачем нужна девушка, если есть компьютер», – известная фраза на факультете…
Настя и Женя сдали первую сессию без четверок, стали получать повышенную стипендию и участвовали в конкурсе молодых управленцев только для круглых отличников. Они прошли первый тур, но во втором провалились. Ира с одной четверкой, на конкурс не попадала.
После первой сессии фанатичные программисты, Джанаров и Дима Захаров начали называть Настю уважительно Анастасией Сергеевной.
Кто сдали первую сессию, стали полноправными студентами. В целом, шестнадцатая группа хорошо сдала первые экзамены. Большинство сдали экзамены в срок, Глеб и Антон рассчитывали пересдать хвосты до следующей сессии, Анжела, которая не ходила весь семестр, думала, что сможет договориться.
После первой сессии на основной специальности многих перевели на договор или отчислили, особенно многих отчислили из-за Горового и Никитова. У «экономистов» никого не отчислили. Повезло. И только сдав первую сессию с одной четверкой, Ира поняла, что нужно каждый день ходить на пары и каждый день делать домашнее задание, как в школе.
Второй семестр
– Ну что? Что у нас нового? – спросил Глеб, заходя в аудиторию после зимних каникул.
В шестнадцатой группе было много нового. Староста Диана устроилась работать в деканат.
К поступлению Диана готовилась с Никитовым, преподавателем матанализа у основной специальности. Он и порекомендовал Диану Кругову. За полгода к ней присмотрелись, она проявила себя ответственной, способной и добросовестной, и ее взяли работать в деканат помощницей Елены Владимировны, секретаря Кругова, которая в день сборов диктовала расписание.
Диана сама рассказала Ире:
– У меня астма. Я инвалид третьей группы, – Диана показала Ире ингалятор и косметичку с таблетками внушительных размеров, которые она всегда носила с собой в сумочке… – Я поступила по льготам. Для инвалидов главное экзамены не на двойки сдать…
– Понятно.
– Вообще предприятиям выгодно инвалидов трудоустраивать. У них по законодательству тогда льготы. Меньше налогов платят, если есть сотрудники-инвалиды.
Не все благосклонно восприняли признание Дианы.
– Тебе не кажется, что инвалиды занимают чьи-то места? – спросил у Иры Дима после пар. – Вот у меня друг не поступил, хорошист, почти отличник… Это несправедливо. Там инвалиды уже все бюджетные места заняли. Или осталось одно-два места. Ни них конкурс по тридцать человек на место. На факультете лингвистики двадцать бюджетных мест, из них пятнадцать занимают инвалиды. Поступить нереально!
– Я не знаю… – Ира как обычно была немногословна…
В начале второго семестра Глеб получил место в общаге.
Общежитие давали в основном старшекурсникам, младшим курсам только в редких случаях. Глеб – спортсмен-легкоатлет, был как раз таким случаем.
– Глеб с детства занимался легкой атлетикой, участвовал в соревнованиях. Его тренер устроил на бюджет в вуз. А сейчас вот и общагу подсуетил, – рассказывал Ире друг Глеба Антон Ктавиди. – Вот посмотришь, он и до пятого курса доучится и закончит нормально. Его в вузе поэтому и держат, чтобы он защищал честь универа на всех соревнованиях. Нечестно… – Антон говорил немного обиженно, как будто рассказывал об увиденной несправедливости. Антону родители снимали однокомнатную квартиру.
– Не знаю…
Антон пошел жаловаться на друга Кругову.
Олеся, не спортсменка-легкоатлетка, поступившая как малоимущая, все также мыкалась по съемным квартирам.
Неожиданно для всех на парах появилась Анжела. Как она сдала сессию, было неизвестно, она сама говорила, что ее дядя договорился с Круговым.
В восемнадцатую группу с основной специальности на договор перевелась Аня Рябцева – блондинка с волосами по плечи и большими синими глазами, она приехала из Тихорецка. Аня быстро подружилась с одногруппницей Катей Сидоровой.
В первом семестре все ходили общей компанией, знакомились, присматривались. Во втором семестре все уже разбились на «кучки» и ходили «со своими». Тая со Славой, Женей, Егором и Степаном из семнадцатой. Глеб с Антоном и Васей, Дима с Ромой, Диана с Настей, одноклассницы Ника с Лерой. Ира – с Олесей и одноклассницей Верой. Староста Диана все свободное время была в деканате, но иногда присоединялась или к Насте с Дианой, или к Олесе с Верой.
Разделение «на группы» у многих однокурсников вызывало чувство обиды и грусти:
– Это как стакан с песком… – объяснил Ире Дима из семнадцатой, который на дискотеке предлагал синие капсулы. – Когда все песчинки перемешали, они плавают вместе, а через некоторое время одни песчинки опускаются на дно, другие всплывают.
Все разбились на группы – так было проще учиться, было, у кого списать лекции и практики, с кем сверить домашнее задание, у кого попросить шпаргалки перед экзаменом или списать задачи для зачета. Да и веселее, было с кем пообсуждать преподов, перемыть косточки одногруппникам, по секрету доверить неизбежные симпатии… Большинство этих дружеских связей после окончания универа разрушатся, когда необходимость в чужих конспектах и шпаргалках отпадет и будут совсем другие привязанности и симпатии. Тогда будет просто, видясь раз в пять-десять лет, приходить на день встречи выпускников и хвалить достижения друг друга: у кого-то успешную карьеру, у кого-то счастливую семью, у кого-то и то и другое. Уже будет легко, похвалить друг друга, высветить чужие достижения, поулыбаться, вспомнить былые времена, любимых и не очень преподов, добродушно посмеяться над универскими историями, зная, что следующая встреча произойдет еще через пять-десять лет.
В начале февраля у Джанарова Артема был день рождения. Его подруга Настя Тюканова подарила ему «Камасутру».
– А где ты нашла «Камасутру»? – спросила у Насти Тая.
– «Камасутра» – это книга, а где может продаваться книга? В книжном магазине…
Настя решила, что Джанарову пора взрослеть и пыталась разбудить его сексуальность.
Мама Артема каждый год дарила ему на день рождения белые розы. Ира тоже подарила Артему розу, только красную – Артем обиделся. – Мама – одно дело, а однокурсница – совсем другое, – говорил обиженным голосом Артем. Больше Ира Артему ничего не дарила…
Откровенная Катя Сидоровская из интереса, для опыта переспала с чернокожим Бокари и рассказывала всем, как ей понравилось. Она подстригла волосы – теперь они были немного ниже плеч – и нарастила ногти. Катя уже выбрала себе пару среди однокурсников – Степана Дашевицкого: – Да, Степан будет мой. Передай, что я приглашаю его на свидание в кафе, – сказала она Якушенко Славе. Степан через Славу ответил, что не пойдет. – Да, он, наверное, гомик… – только и сказала Катя… Степан пользовался популярностью среди девочек.
Во втором семестре у шестнадцатой группы также вели Ушанков, Доровская и Кругов. Добавились лекции и практики по линейному программированию Горового и пары по экономике – в летнюю сессию по экономике поставили экзамен.
Однажды Егор спросил Доровскую:
– Олеся Викторовна, зачем учить все эти теоремы и доказательства по линейной алгебре, если все равно в дальнейшей жизни они не пригодятся и в работе их не нужно будет использовать?
– Для общего развития. Они формируют правильное мышление.
После этого ответа половина студентов на лекции больше не ходила. Они решили перед сессией отксерокопировать их у посещающих.
Кругов обычно просил не ставить свои пары в восемь утра, любил выспаться и приходил ко второй паре – к девяти сорока, староста Диана делилась подробностями составления расписания для декана. Он также без конспектов рассказывал свои лекции и на пары декана ходили практически все студенты экономспециальности. Многие приезжали только на пару декана, а с остальных пар уезжали.
Горовой Александр Викторович пятидесятидвухлетний доктор физико-математических наук и профессор, завкафедрой численного анализа. Он занимался вычислительными методами линейной алгебры и криптографией. Он с женой и двумя сыновьями приехал в Краснодар с Украины. На семейных фото он неизменно крепко обнимал жену и обычно подписывал фото: «Моя Наташа». Он и его предметы являлись причиной большинства отчислений на факультете. Основная специальность произносила его имя шепотом и рассказывала, что после неудачного ответа он любил повторять несдавшему студенту: «Иди – учись портянки завязывать», или «Надо помочь военкомату, а то у них в весенний призыв недобор». Если Кругов говорил высоким «отеческим» голосом, то голос Горового был низким глубоким грудным. На первом курсе у «экономистов» он вел линейное программирование.
Лекции Горового казались Ире сумбурными, с нечеткой логикой. Многие выводы были неочевидны или надуманы… Но препод производил впечатление веселого и остроумного. Он сам вел практики по своему предмету, на его лекциях и практиках было нескучно. Горовой как будто постоянно «стебался» над студентами…. На лекциях он часто шутил и рассказывал анекдоты, типа «Идут две девушки, одна красивая, другая с факультета информатики» или «Кому нужна умная жена?», говорил, что «девочки с факультета информатики похожи на мальчиков с факультета лингвистики». Он учил эффективному инвестированию и диверсификации, что «нужно хранить яйца в разных корзинах». Объяснял он в принципе понятно, и по учебникам дома можно было во всем разобраться. Ира ждала первого экзамена. Основная специальность говорила, что на экзаменах Горовой беспощаден.
Начало февраля выдалось на редкость холодным. Для Краснодара минус двадцать днем и минус тридцать ночью были равны апокалипсису. Трамваи не ходили, на улицах прохожие расчищали снег. Не работали школы и садики.
Даже Кругов однажды на второй паре сказал:
– Сегодня пускаем опоздавших, – и махнул рукой в сторону столпившейся в дверях кучки замерзших студентов. – На улице минус двадцать все-таки. – Студенты быстро забежали в аудиторию и сели на задние парты.
Когда наступили морозы, неожиданно появилась Анжела Саферова. Она пришла с Никитой Матродским из восемнадцатой, они уже подружились и вместе не ходили на пары. Никита Матродский – высокий и очень худой, с небольшими голубыми глазами, носом крючком и темными прямыми волосами. Он ходил сгорбившись и не отходил от Анжелы, выполняя каждое ее желание. Но Никита в отличие от Анжелы, на парах иногда мелькал. Анжела пару раз приезжала в универ, как раз на пары декана. В этот раз она появилась, чтобы продемонстрировать норковую шубу. На факультете информатики из студенток в такой шубе пришла только она одна и вызвала зависть большинства студенток. Даже не все преподавательницы могли позволить себе такие дорогие шубы. – Анжела очень богатая. Она не ходила на пары, но сегодня пришла… в норковой шубе, – сказала Ника расстроено: она просто умирала от зависти. И Анжела до сессии больше не появлялась… Ника зимой ходила в бордовом кожаном пальто с большим меховым воротником и бордовой кожаной бандане с двумя завязками сзади, как у пирата, и выглядела тоже в общем-то богато.
Несколько дней держались морозы и все думали, что пары отменят, но универ стойко продолжал работать даже в катастрофические для Краснодара холода. Все краснодарцы достали свои самые теплые вещи и по возможности старались не выходить из дома. Через неделю морозы спали.
– Позавчера было минус двадцать, а сегодня только минус пятнадцать – потеплело, – улыбнулась Вера и пришла в универ в коротенькой легкой куртке, мини-юбочке в синий цветочек, черных колготках и своих любимых фиолетовых сапогах на высоких каблуках под змеиную кожу.
Точно. Потеплело, – повторила ее слова Олеся. – А завтра будет минус десять, и ты без куртки придешь?..
– А тебе удобно в галолед на таких высоких каблуках? – спросила у Веры Ира.
– Удобно. Шпильки в снег и лед втыкаются, и я иду. Можно сказать, на каблуки опираюсь.
– Понятно…
Первое свидание
Вера Моканова считала, что высоким девушкам непросто найти себе пару. Вера была девушка высокая, метр семьдесят пять, крупная, ширококостная. И она любила носить высокие каблуки, от восьми сантиметров и выше. Поэтому большинство парней были, в лучшем случае, с ней одного роста. Она привыкла смотреть на мужчин сверху вниз. Поэтому она старалась выбирать себе крупных молодых людей. Таких даже на мальчишеском факультете информатики оказалось немного. На экономспециальности училось около шестидесяти человек, и только пять парней были выше Веры на высоких каблуках. Из них самым симпатичным был Егор. Вера сразу обратила внимание на его высокую фигуру – на голову выше остальных парней – среди мелких сверстников. И. Верино внимание не осталось незамеченным.
В начале второго семестра Егор стесняясь пригласил Веру на свидание, и Вера стесняясь согласилась. Они договорились увидеться вечером и весь день писали друг другу приятные эсэмэски.
Вера очень нервничала перед свиданием с Егором. Она тщательно готовилась, несколько часов лежала в ванне, долго прихорашивалась, настраиваясь на романтический лад. Для свидания Вера выбрала самый сексуальный наряд.
Вера постоянно ходила с распущенными волосами. Все ее наряды были откровенны – кофты с декольте, подчеркивающие грудь четвертого размера, мини-юбки или короткие обтягивающие платья, которые часто задирались, и она их стыдливо одергивала. Она редко носила штаны или джинсы. Вера всегда ходила на высоких каблуках и немного сутулилась, комплексуя из-за высокого роста.
Вера любила бюжетерию, на ее запястьях было много дешевых тонких браслетов, от десяти до двадцати штук на каждом. На предплечьях летом она тоже носила браслеты-полукольца с темным рисунком. У Веры на руках было много массивных продолговатых бюжетерных колец: на указательных и средних пальцах. Даже на больших пальцах были крупные металлические односторонние кольца. В ушах Вера носила сережки – большие кольца, у нее было несколько пар и самые огромные только на пару сантиметров не касались плеч.
Егор пригласил Веру в дорогой ресторан, накрыл роскошный стол – занял деньги у Степана, сначала был вежлив и галантен, но потом полез обниматься, целоваться и практически сразу полез под юбку. Вера его оттолкнула и отказала. Егор, разгневанный, ушел и даже не проводил Веру домой. Хорошо, что счет оплатил. Вера вернулась домой одна.
На следующий день Егор рассказывал одногруппникам об их свидании и говорил смеясь:
– Вера шалава, спит со всеми подряд! Она просто шлюха!
Вере, конечно, тут же донесли.
– У нас же ничего не было, – оправдывалась Вера. – Просто посидели в ресторане. Он хотел сразу секса, я ему отказала.
– Вот козел! – Олеся задыхалась от возмущения. – Этот Егор просто козел! Он не должен был так о Вере говорить. Их свидание даже свиданием нельзя назвать. Вот придурок!
– Да, он, конечно, поступил не как джентльмен… – иронически произнесла Ира.
– Ужас, – только и причитала Вера. – Это просто ужас! Какой кошмар! Боже мой! – она закрывала глаза руками, хваталась за голову и истерически смеялась.
Когда смеялась Олеся, она смеялась громко, открыто и искренне, а Вера обычно тихо и нервно хихикала, и ее смех напоминал смех нервного больного.
Не веря своим ушам, Вера быстро сбежала с пар и пошла с подругой-соседкой Алиной заливать горе джин-тоником. Вера напилась и, придя домой, проплакала весь вечер. Она не понимала, почему кажется легкодоступной, почему производит именно такое впечатление на малознакомых парней – к ней сразу лезут переспать. Она спрашивала себя, что с ней не так. Дома она продолжала пить. Она все плакала и пила. Пила и плакала. Ей было так плохо, что она не знала, как избавиться от внутреннего напряжения и что ей начать разрушать. И она начала разрушать себя. Подойдя к зеркалу, Вера начала кромсать свои длинные ногти и, задыхаясь от рыданий, резать красивые белокурые волосы…
На следующий день Вера не пришла в универ. Она боялась показаться на глаза однокурсникам, боялась снова увидеть Егора. И снова до забытья напилась с Алиной. Олеся разговаривала с Верой каждый день по телефону и убеждала поехать на пары. Говорила, что она все равно не спрячется, а если не будет посещать занятия, ее могут отчислить.
Больше всего Олеся удивлялась тому, что Верина мама даже не знала, какие проблемы у ее дочери, что она не ходит в универ и много пьет. А Верина мама, вдова военного, старалась изо всех сил, много работала и была занята, как ей казалось, более насущными проблемами: ей нужно было накормить, одеть, обуть и дать образование двум дочерям, которых она воспитывала одна…
Через неделю Олеся решила сама поехать к Вере домой и привезти ее в универ. Олеся просто вытащила Веру из постели, сложила ее тетрадки в сумку, выпихала из дома и силком потащила на пары.
Вера, употребив джин-тоника для храбрости, под руку с Олесей появилась в дверях 141 – они приехали к третьей паре, на лекцию по матанализу, пропустив лекцию Доровской. Вера пришла с порезанными ногтями, закрашенными черным лаком и неровно подстриженными волосами, в фиолетовых сапогах с квадратным носом и очень коротком платье. Она всегда ходила, наклонив голову вбок и уставившись в пол. А сейчас она, краснея и ничего не видя на своем пути, уже сильно пьяная, немного шатаясь, быстро прошла мимо однокурсников и села с Олесей на заднюю парту. Вера с Егором обменялась сухими приветствиями. Вера при поддержке Олеси высидела общую лекцию и даже осталась на практику по матанализу только для шестнадцатой.
Но в универе драмы разыгрываются часто, а трагедии забываются быстро, и уже через неделю никто, кроме отвергнутого Егора и опозоренной Веры, не вспоминал об их первом и единственном свидании.
Четырнадцатое февраля
В день святого Валентина работники деканата ходили в костюмах Купидона, Диана и Елена Владимировна с крылышками, а Кругов с луком и стрелами. Они разносили коробки в форме сердечка и раздавали иногда анонимные, иногда подписанные валентинки. Девчонки шестнадцатой дарили открытки-сердечки друг другу.
Женя Резцова в разговорах пару раз упоминала своего молодого человека, которого звали, как ее старшего брата. И предполагалось, что ей есть, кого поздравлять с днем святого Валентина.
Диана Пожарова в день всех влюбленных сильно грустила. Раздав валентинки, она с сотовым телефоном, висящим на поясе, без куртки бегала по улице, покуривала и рассказывала, что она «послана любовью», то есть «любовь ее послала». Диана одиночество воспринимала как личную трагедию… Олеся послала неподписанную валентинку Степану, и, не получив обратной валентинки, громко советовала все еще одинокой Ире: – Достали эти отношения с ровесниками. Надо найди себе какого-нибудь старичка и все! – Вера вздыхала-переживала из-за Егора. Ира не тяготилась своим одиночеством. Но все вокруг переживали из-за одиночества. Ира почувствовала, что она отличается от других, а она не хотела отличаться и тоже решила начать переживать… И она начала…
Весь день всех влюбленных в воздухе витали несбывшиеся мечты, тайные симпатии, невысказанные любовные признания, неловкие взгляды и глубокие вздохи. В этот день особенно остро чувствовалось счастье и благополучие, если его было с кем разделить, и одиночество, если нет. Нормальное желание практически каждого человека быть понятым и любимым, найти себе пару было усиленно. Робкие мечты о счастье обострены. Одиночество гипертрофировано. Завистливые взгляды сопровождали влюбленные парочки. На первом курсе парочек было мало, на экономспециальности только Тая и Слава, и завистливые взгляды облепили их обнимающиеся или держащиеся за ручки фигуры…
Студенты в поисках своих вторых половинок вглядывались в лица однокурсников, пытаясь найти признаки симпатии и заинтересованности. Иногда любой взгляд мог приравниваться к признанию в любви и обещанию семейного счастья до гроба.
Все еще одинокие однокурсники договорились после пар «пошататься» по городу, отметить день всех влюбленных. Встретились у входа в университет. Из шестнадцатой пошли Диана Пожарова, неразлучные Дима и Рома, Настя и Диана Усанова, троица Ира, Олеся и Вера. Настя пригласила свою красивую подругу из Армавира, которая училась в техническом университете. Из семнадцатой собирался Джанаров Артем.
Собравшиеся стояли перед главным входом, как всегда несчастная Диана Пожарова обиженно заискивающе смотрела на Настю, подняв и немного наклонив голову вверх и сцепив руки за спиной.
– Хватит уже обижать ребенка, – Настя обняла Диану. – Ну, кто тебя обижает? Дианочка, расскажи мне, кто тебя обидел?
– Меня обидела любовь! – и Диана начинала несчастно жаловаться Насте: – В день всех влюбленных меня никто не любит! – Диана притворно заплакала, уткнувшись Насте в зеленую дубленку. А потом по-детски начала бить ее ладони о свои.
– Нас тут всех никто не любит и нормально, – громко сказала Олеся.
У Пожаровой Дианы обычно был спортивный стиль в одежде, и зимой она ходила в коротких спортивных куртках. Олеся была в коричневом широком пальто выше колена и черных сапогах на высоком каблуке с квадратным носом.
Джанаров Артем опаздывал, его ждали. Стояли около главного входа и мерзли. На звонки Дианы Пожаровой Артем не отвечал, только прислал Диане эсэмэс: «Подъезжаю». Подъезжал он следующие сорок минут.
Тая со Славой вышли из универа, попрощались с однокурсниками, Тая была в короткой серой дубленке с синим внутренним мехом, а Слава в коричней дубленке с вывернутыми манжетами и воротником. Они решили дома устроить романтический ужин при свечах. Им не надо было искать свою вторую половинку, они уже нашли друг друга.
Пока ждали опаздывающего Артема, Диана начала веселить одногруппников. Она, стоя спиной к Насте и немного вывернув свою руку, держала Настю за руку, ища ее поддержки, и рассказывала:
– У нас на уроке ОБЖ военрук говорил, что при встрече с ним надо отдавать честь, приставлять руку к голове. Я ему, значит, хожу, весь день честь отдаю. А он мне на следующий день говорит, что честь надо отдавать только с покрытой головой, к непокрытой голове руку не приставляют. Или надо ладонь на голову положить, а потом руку приставлять. Я потом ходила, голову ладонью закрывала.
Все рассмеялись.
– Ира, у тебя же одна четверка? – спросила Настя у Иры, уже обнимая Диану.
– Да, по информатике.
– Одна случайная четверка. Практически отлично. Наверное, следующая сессия будет без четверок.
– Посмотрим.
Настя была в короткой светло-зеленой дубленке, короткой черной кожаной юбке, колготках и высоких черных сапогах. Ира – в длинной серой куртке. Диана Усанова была в рыже-оранжевом кожаном пальто с большим меховым воротником и, покрашенная в рыжий, одеждой и цветом волос напоминала лисичку. Рома и Дима были в черных кожаных куртках и синих джинсах – Рома обтягивающих, Дима – свободных. В сильные холода они оба носили похожие коричневые дубленки на ненатуральном меху.
– Что Джанаров делает дома? Пехается с компьютером? – риторически спросила Настя.
Вера нервно захихикала. Она обычно ходила в короткой черной кожаной куртке, в сильные холода – в короткой темно-зеленой дубленке. Сегодня она была в куртке.