Невысокая блондинка Настя Тмакова с коротким хвостиком, синими без ресниц глазами и полузакрытыми веками, казалось, всегда хотела спать. Говорила она тоже однотонным, засыпающим голосом без выражения… Без ее согласия одногруппники сделали ее старостой – вроде бы ответственная. Она начала было сопротивляться… но в итоге смирилась.
Ночной клуб располагался практически за городом недалеко от затона. Двухэтажное здание с плоской крышей и мигающей неоновой вывеской завлекало посетителей – яркое название было издалека видно в темноте.
Октябрь в южном Краснодаре выдался как обычно теплый – плюс двадцать. Все были одеты по-летнему, в футболках и джинсах. Только Катя была в очень короткой юбке, топе на лямочках с открытым животом, в черных туфлях на каблуках, завязанных атласными бантиками на щиколотках. Ира заметила, что у нее проколот пупок. Тая заранее предупредила не приходить в спортивных костюмах, поэтому все однокурсники прошли нестрогий фейс-контроль.
На входе охранники проверяли сумки, и поток входящих и выходящих сносил Таю, Слава прижал ее к себе. Пока не зашли на танцпол и не заняли столик, у самого входа, на лестнице, ведущей в зал, к компании подошел невысокий блондин в очках с темными стеклами, Дима из семнадцатой группы. Ира никак не могла запомнить его смешную, странную фамилию. Он перевелся с эконома на договор с потерей года и по здоровью не попал в армию. Говорили, что он очень богатый.
Дима подошел к Ире, Тае и Славе и, стоя на несколько ступеней выше, предложил:
‑ Ну, что… Кто хочет расслабиться? Повеселиться? У меня кое-что есть, ‑ и показал несколько темно-синих капсул.
‑ Нет, спасибо, ‑ Ира энергично замотала головой. Остальные тоже отказались.
‑ Может, покурим травку? – голос у Димы был тихий и простой. Говорил он скромно и естественно, как будто предлагать всем подряд наркотики на дискотеке за спиной секьюрити было для него самым обычным делом.
‑ Не надо… ‑ отказалась Ира.
Дима подошел к остальным, предложил таблетки со смайликами, капсулы и сигареты. – Живем один раз! Надо все попробовать, ‑ сказала Катя и взяла капсулу.
‑ Дима сказал, что эти таблетки для кайфа. Они не вызывают привыкания, ‑ как будто оправдывалась Катя.
‑ Думаешь, не вызывают? Что-то слабо верится, ‑ ответила ей Ира.
Зашли в зал, отправились искать столики. В полутемном зале с яркими разноцветными огнями было душно, мигала светомузыка, толпа отплясывающих дергалась в такт ритму.
‑ Дима начал встречаться с девчонкой с эконома, вот посмотрите, скоро женится, ‑ кричал на ухо Тае Слава.
‑ Что-то он быстро женится… ‑ кричала в ответ Тая.
Ира села за один столик с Таей и Славой. Рядом за столиком сидели Катя с Настей Тмаковой и еще несколько парней из восемнадцатой. Нормально разговаривать при такой громкой музыке не получалось.
Музыка заглушала все. Неполный танцпол, с блестящими шарами под потолком, был окутан лазерными лучами искусственного света и дымом. Как в тумане, танцующие, в основном пьяные, дрыгались, подпрыгивали и синхронно по просьбе ди-джея поднимали руки. Все становилось то кислотно-зеленым, то синим, то красным. Включили ультрафиолет, и все белое засияло, стало космическо-голубым… Тая – завсегдатай дискотек – надела белую футболку и сверкала в ультрафиолетовом свете.
– Как вам туса? – весело прокричал уже подвыпивший Слава Ире и Тае, дергая руками в такт музыке.
– Интересно, – прокричала в ответ Ира. Включили неоновую подсветку, и белая майка Таи опять заблестела.
Ира осматривалась, и у нее перед глазами все мерцало сине-красно-зеленым. А Катя уже зажигала на танцполе.
Слава редко и смешно танцевал, уставившись в пол и быстро перебирая ногами, как будто куда-то бежал. Тая танцевала раскрепощенно и современно, никого не стесняясь… Ира в основном копировала Таю. На медленных танцах Слава с Таей прилипали друг к другу, и Ира чувствовала себя лишней.
– Третий не лишний. Третий запасной, – успокоил ее Слава.
Попсовая зарубежная музыка иногда прерывалась конкурсами. Ведущий приглашал на небольшую сцену посреди танцпола добровольцев, которые по очереди угадывали популярные мелодии или танцевали под музыку, а зрители, хлопая, решали, кто победил или проиграл. Чем громче были аплодисменты, тем больше нравился танец, тем больше шансов было выиграть в конкурсе. Громче всего хлопали раздевающимся участницам – своеобразный импровизированный стриптиз ‑ и чем больше одежды они снимали, тем громче были аплодисменты. Победительницы обычно оставались в одном нижнем белье или даже без него… Иногда они крутили снятые бюстгальтеры над головой и бросали их в зал…
Несколько раз профессиональные танцовщицы исполняли стриптиз. Полураздетые, на пятисантиметровых платформах и высоких каблуках стриптизерши танцевали у шеста в черных бюстгальтерах, длинных юбках с разрезом до талии или коротких платьях и чулках в крупную сеточку. Они ползали на коленках по сцене, под ритмичную мелодию задирали ноги, демонстрируя растяжку, поднимали юбки, гладили себя между ног, карабкались на шест, свешивались вниз головой, раздвигая ноги, крутились вокруг шеста, извивались как змеи, растягивались в продольные и поперечные шпагаты и медленно раздевались. Сначала снимали юбки-плащи, потом по одному чулки и напоследок обычно эффектно расстегивали лифчик. Потом они запрыгивали на шест, голыми вертелись и скакали на шесте, переворачивались вниз головой, показывая тонкие полосочки стрингов. И, когда заканчивалось эротическое раздевание, оставались в одних трусиках и туфлях и, скромно прикрыв голую грудь, убегали переодеваться.
Тая и Слава покупали дополнительные напитки за полукруглой подсвеченной стойкой, где на полках за спиной бармена стояли бутылки разных форм. Над стойкой висели перевернутые бокалы для всевозможных напитков, и бармен мастерски делал коктейли. Он прямо перед клиентами выбирал напитки, смешивал их и взбивал в шейкере. Иногда по просьбе клиента поджигал необычную смесь. Потом в приглушенном свете под музыку бармен показывал свои трюки. Он подбрасывал бутылки, ловил их то одной, то другой рукой, забрасывал за спину, ловил из-за спины и профессионально жонглировал бутылками и стаканчиками. В конце шоу он сложил полные разноцветные стаканчики в ряд один в другой и, под аханье и оханье толпы, держа в руках ряд стаканчиков за первый и последний, наливал из них спиртное в бокалы на барной стойке.
Слава часто покупал крепкие дорогие коктейли, много пил и курил за столиком. Тая и Ира заказали по некрепкому коктейлю и старались не напиваться.
Катя много пила и мешала спиртное, усиливая действие капсулы. Она танцевала до упада – звезда танцпола, хорошо, что не начала раздеваться. Она подходила к столику Таи и Славы и кричала:
– Как классно! Ребята, чего вы все сидите? Так весело! Пойдемте, – и снова и снова тянула всех танцевать.
Ира через несколько часов поехала домой на такси. Тая со Славой привыкли к дискотекам, плясали до утра, а потом пошли встречать рассвет на набережную.
В кафешке
Замелькали однообразные лекции. Скучные, в первое время совсем непонятные лекции по высшей математике Ира прилежно записывала за преподами. Только через месяц, в ноябре, на практиках, многое прояснилось, и Ира, наконец-то, начала знакомиться непосредственно со своей группой.
В группе из пятнадцати человек училось четыре золотые медалистки – Женя. Настя, Ира и Вера. И три серебряных – Дима, Вероника и Диана Пожарова. Полгруппы медалистов.
После первых практик шестнадцатая группа решила познакомиться еще раз – пойти в небольшую кафешку напротив 142, которую недавно открыли около кафедры математического моделирования. Пять квадратных синих пластиковых столиков с пластиковыми стульчиками, за стойкой небольшое меню, практически одно и тоже каждый день, включающее те самые слойки и сочники, которые продавались напротив расписания…
Говорили, что сначала Кругов не обедал в этом кафе, приносил из дома баночки с супчиками жены. Но через месяц декан тоже начал есть в факультетском кафе и окончательно рассеял все сомнения студентов по поводу свежести продуктов и качества блюд.
Студенты шестнадцатой группы сдвинули два столика, заказали черный чай. Преподы – лучшая тема для разговора. Бойкая Олеся Антоненко заговорила первой:
– Как вам Доровская?
– Молодая. Она, наверное, только универ закончила, – сказала, щуря очень накрашенные глаза, Вероника Молодицына. Ее верхние и нижние ресницы обычно были так сильно накрашены, что практически слипались и походили на лапки паука.
– Ей уже тридцать два, – Тая через старшего брата все про всех знала.
– Да ладно! Серьезно! – Ника неестественно ударила рукой по столу и смеясь откинулась на стуле назад, потом вернулась в прежнее положение. – Ей нельзя дать больше двадцати трех-двадцати четырех! Она выглядит практически как наша ровесница!
– Только заметны небольшие морщинки вокруг глаз, – добавила Тая. – Она в разводе, сын уже в школу идет.
– А «Шапка-ушанка»? – мальчишки шестнадцатой начали называть Ушанкова ушанкой.
– Скучный какой-то. Но, по-моему, безвредный. Думаю, ему легко будет сдать, – сказала Женя Резцова. – Не то, что Никитов с основной специальности или Горовой. У основной Никитов матан ведет… А Горовой линейку… Вот они стонут… Не повезло им…
С подачи старших курсов математический анализ первокурсники скоро стали называть матаном, а линейную алгебру – линейкой.
– Вот Кругов классно лекции читает! – сказала улыбаясь Лера Курдяева.
Раздалось дружное одобрительное кивание: все поддержали, что Кругов хороший лектор.
– А кто такой Горовой? Почему его все так бояться? – спросила Ира.
Все взгляды оказались прикованы к Ире, и ей стало неудобно от лишнего внимания. Многие одногруппники удивились Ириному незнанию, и раздалось дружное: «У-у-у».
– Не знать Горового! – Глеб Бухаров широко улыбнулся.
– Ну, ты даешь!
– Ты не знаешь Горового? – повторила улыбаясь Лера. Она часто говорила, как будто доверяла что-то сокровенное, личную тайну.
– Ооо, он гроза факультета, – тихо и быстро сказал Антон Ктавиди. Он говорил немного неуверенно, как будто постоянно сомневался в себе.
– Ну… ты Горового не знаешь? Из-за него половину первых курсов отчисляют… – сказала Женя.
– Горовой серьезный препод. Его все старшие курсы боятся, – сказала староста Диана, которая сидела в обнимку с Антоном.
– У меня родители про него рассказывали. Когда они учились, он был еще молодым преподавателем, но уже тогда зверствовал, – сказала Настя Тюканова и улыбнулась, показывая крупные передние зубы. – Он, когда женился, смягчился и подобрел. До этого ему вообще было сдать нереально.
– Так он сейчас уже подобревший? – усмехнулся Глеб.
– Никитов тоже, говорят, зверь. Выше тройки оценку получить нереально. Все отличники тройкам радуются, – сказала Настя.
– Так твои родители с факультета информатики? – обратилась Тая к Насте.
– Да, они с основной специальности, в одной группе учились, на втором курсе поженились… А после пятого курса в Армавир переехали…
– Так ты дитя факультета?.. – спросила Тая.
– Так можно сказать, – Настя громко засмеялась, запрокинув голову и откинувшись на стуле. – Поэтому рассчитываю на «самокрасный самодиплом», – она опять улыбнулась и смахнула со лба челку.
– «Самокрасный самодиплом?» – Глеб рассмеялся и покачал головой. – Ну-ну.
Глеб говорил просто и естественно и производил впечатление «рубахи парня», «своего в доску».
– Говорят, если до третьего курса не отчислили, то уже не отчислят. Первые курсы нужно учиться, а потом все работают, – быстро и серьезно проговорил Дима Захаров, или Димчик, как его часто называл Глеб. Ира заметила, что Димчик мало улыбался.
– Да, как говорится: «Первые три года ты работаешь на зачетку, а потом зачетка работает на тебя», – тихо проговорила Тая.
– На последних курсах вообще легко учиться – факультету же надо кого-то выпустить, уже никого не отчисляют, там тянут, как могут, – добавил Дима.
– Главное, дожить до третьего курса, – весело заключила Олеся, подытожив сказанное.
Ира и Вера практически все время молчали. Пообщавшись, одногруппники собрались на следующую практику…
– Вот преподам кости перемывают. Вот у них, наверное, уши горят, – говорил на следующий день Степан Дашевицкий Тае и Жене.
– У Доровской вчера уши горели, вы ее не обсуждали? – спросил Егор Соколов.
– Именно, когда в кафешке сидели, – улыбнулась Тая.
– Ничего особенного про нее не говорили, – добавила манерная Женя. – О ком еще говорить, если не о преподах?
После разговора в кафе Ира попросила старосту:
– Диана, а покажешь мне, пожалуйста, Горового? А то все его знают, а я нет…
– Хорошо, как увижу, покажу.
Через пару дней Диана ткнула пальцем в преподавателя среднего роста, который в коридоре смотрел расписание.
– Смотри, это Горовой…
Александр Викторович Горовой был в сером костюме, толстых роговых очках и коричневых туфлях с квадратным носом, которые никак не шли к его костюму. Ему было немного за пятьдесят, у него начали седеть виски, но на макушке и затылке остались темные волосы. Его большие округлые щеки свисали до маленького, еле заметного между щеками подбородка. У него были аккуратные густые недлинные усы, темные, без проседи. И если сам Горовой немного поседел, то его усы оставались такими же темными, как в молодости. У него было какое-то хитрое или немного лукавое выражение глаз, которые он часто прищуривал, когда ухмылялся. Горовой чем-то напоминал довольного, улыбающегося кота, который только что наелся до отвала. Он спешил на пару и, посмотрев расписание, пошел быстро к аудитории, наклонив корпус вперед, с большой тяжелой сумкой с ноутбуком через плечо…
Вообще, он серьезный ученый, занимается численным анализом, и некоторые его разработки известны по всему миру, рассказывала Диана, пока Ира рассматривала Горового…
Практические занятия проводились отдельно для каждой группы, в маленьких аудиториях с тоже трехстворчатой зеленой доской и «двухместными» столами в три ряда. У шестнадцатой группы практики по матану и линейке проходили в 142 рядом с лекционной 141, напротив кафешки. Ушанков и Доровская сами вели практику, сказали, какие учебники взять из университетской библиотеки. Декану практику не доверили, не «деканское» занятие – практику вести. Практику по информатике вела Бисарян Анна Григорьевна – молодой кандидат наук кафедры информационных технологий, маленькая пухленькая адыгейка, всегда сильно накрашенная, с большим ртом и кучерявыми недлинными волосами, намазанными гелем.
Практики по информатике проходили в компьютерных классах. На факультете таких класса было четыре: на первом этаже, все под начальством Кругова, 111, 115 и 116. И на втором этаже 216 в переходе к новому корпусу под начальством Галины Павловны Никоненко – замдекана по воспитательной работе. Кругов заведовал несколькими маленькими классами. Галина Павловна – одним большим.
115 и 116 были совсем маленькие, совмещенные. Их разделяла только прозрачная перегородка, на которой висело расписание дежурств в компьютерных классах. Аудитории со столами вдоль стен, на каждом из которых стояли коробы-мониторы с системными блоками, издающие постоянное гудение. Около прозрачной перегородки сидел сисадминистратор, иногда один на два класса. На каждой паре, где использовались компьютеры, обязаны были сидеть сисадминистратор и лаборант, чаще всего из студентов-старшекурсников, которые работали за символическую зарплату, для опыта.
216 и 111 были большие и просторные аудитории, состоящие из двух комнат – непосредственно класса и маленькой лаборантской, в которой обычно сидели сотрудники, лаборанты, а на парах работали сисадминистраторы, пили чай, болтали. В лаборантской 216 Галина Павловна хранила стопки книг по предметам, которые преподавала, сисадминистрированию и «железу». В ее лаборантской все было завалено книгами.
Лаборанты следили за состоянием компьютеров, решали непредвиденные вопросы, вытирали пыль и мыли полы в компьютерных аудиториях, раз в несколько недель проводили диагностику компьютеров. Обычно они просто сидели часами в аудиториях, слушали пары других преподов и занимались своими делами, готовились к парам, писали курсовые, читали. Если происходило что-то непредвиденное, они вызывали сисадминистраторов из лаборантских.
Практика по информатике у шестнадцатой группы проходила в 111. На практиках разбирали решение несложных задач на одном из фундаментальных языков программирования. Олеся и Ира, как и несколько студентов из восемнадцатой, видели компьютеры только в универе, у них дома еще не было компьютеров, они решала задачи на листочке, а потом набирали после пар в компьютерном классе. Чтобы зайти в интернет, вместе ходили в Интернет центр в университете. Настя Тюканова вовсю шарила по сети, имела Интернет дома, мгновенно заходила на сайты и находила нужную информацию. Ира как будто отставала от большинства одногруппников, которые уже давно учили программирование и сидели в Интернете.
На практиках по манату и линейке Ушанков и Доровская прорешивали конкретные примеры из учебников по уже рассказанным на лекциях темам, задавали обширное домашнее задание.
На одной из практик Глеб спросил Ушанкова:
Иван Дмитриевич, а как вы отдыхаете, как проводите свободное время?
Ушанков улыбаясь ответил:
– Прихожу домой и начинаю решать примеры по матанализу. Открываю ваш учебник и решаю… – Он взял в руки толстый учебник и повел рукой по боковинам страниц, как будто пересчитав их, – и решаю. Так и провожу свободное время, – когда Ушанков говорил, он как всегда улыбался, и было непонятно, шутит он или нет.
– Видите, какие у нас преподы на факультете информатики, – заключил Глеб.
– Стесняюсь спросить, это тюлень так шутит? – удивлялась Настя после пары.
– Да, просто шутит, – говорила Тая.
– Не знаю, не знаю, – как обычно отвечал Глеб, качая головой.
Остальные одногруппники только разводили руками: «Неужели Ушанков на самом деле все свободное время решает матанализ, и у него нет никакой другой жизни, нет ни семьи, ни детей? Ему больше совсем нечем заняться, только решать матан с утра до вечера?.. На работе решает матан, дома решает матан. И это жизнь?»
Дима с Ромой везде ходили вместе. В первый день сборов они долго стояли на остановке, ожидая одну и ту же маршрутку, потом оказалось, что им выходить на одной остановке – конечной. На следующий день они на той же остановке встретились, чтобы ехать в универ. В маршрутке разговорились, и оказалось, что у них много общего. Они оба были из семей военнослужащих. Их отцы были военныи, и они жили в микрорайоне для военных. Их семьи не так давно переехали с севера. У Димы была старшая сестра, у Ромы – младшая. Только родители Димы недавно развелись. Рома и Дима жили в соседних домах и оказались в одной группе. Они стали вместе ездить на пары и возвращаться с пар и… подружились. Одногруппники были уверены, что они знали друг друга давно и дружили до университета.
Ира внимательно смотрела на одногруппников. Тая уже успела подружиться со всеми мальчишками, особенно с Антоном. Она называла себя кореянкой. Ее мама работала экономистом в крупной фирме, а папа преподавал высшую математику в технологическом университете. В школе она училась хорошо. Отличницей не была, пара четверок всегда мелькала в ее итоговых оценках. Папа ее неплохо подготовил, и она поступила на бюджет. Ее старший брат Андрей тоже учился на факультете информатики. Когда Тая поступала, он был уже на третьем курсе. Тая заглядывала в глаза, корчила рожицы, показывала зубы и улыбалась. Она не боялась быть смешной. Она говорила немного неуверенно, но, что говорила, было значимо и правильно, поэтому ее слова имели вес, к ней прислушивались.
Антон Ктавиди сам называл себя греком, хотя все знали, что он адыгеец. В доказательство своего происхождения он рассказывал историю известной греческой фамилии, созвучной с его. Оказывается, Антон в день сборов звонил маме и узнавал, на какой факультет и какую специальность он поступил. Романтические отношения Антона и Дианы продлились недолго – в ноябре они уже расстались. Тая однажды сказала Ире: – Не знаю, как она с ним справляется, у него такой трудный характер.
Антон, демонстрируя Глебу кавказское гостеприимство, пригласил его в ресторан за свой счет и сказал ни в чем себе не отказывать. А потом оставшийся месяц жил на полторы тысячи и занимал деньги на продукты у того же Глеба.
Соседки-одноклассницы Вероника и Лера жили недалеко от универа и всегда ходили вместе. Ника одевалась как фотомодель, практически всегда на высоких каблуках, и без косметики из дома не выходила. Она постоянно пользовалась тональным кремам, чтобы маскировать проблемную кожу.
Однажды Ника опоздала на лекцию. Ее младший брат, семиклассник, подшутил над ней, выключил будильник. Она проспала и приехала ко второй паре, едва проснувшись. Она появилась в университете ненакрашенная, невыспавшаяся, с незамазанными тональным кремом глубокими прыщами на пухлых щеках. У нее неприятно пахло изо рта зубы тоже не почистила. Ника продолжила со всеми писать теорию по линейной алгебре. И возможно, к третьей паре поняла, что ничего не пропустила и могла приехать позже, но успеть накраситься. А можно было совсем остаться дома и не ехать в универ вообще. А лекции переписать у Леры или Жени. Это был единственный раз, когда Ира видела Нику ненакрашенной. Ника иногда пропускала пары, не ходила на лекции, но всегда была сильно накрашена, «затонирована», надушена и припудрена. Одевалась по последним веяниям моды, почти всегда на высоких каблуках и платформах, всегда с ярко накрашенными ногтями на руках и ногах. Она любила красиво одеваться, часто ходила в брендовых джинсах, плотно обтягивающих ее достаточно широкие бедра, коротких юбках и глубоких декольте, у нее была маленькая плоская грудь, и иногда под открытые маячки и спортивные топы она вообще не носила бюстгальтер.
Диана Усанова с Настей Тюкановой, две приезжие, договорились вместе снимать комнату у одинокой бабульки недалеко от универа и быстро подружились. Они тоже обнаружили, что имеют много общего – у них были младшие сестры, правда, Диану воспитывал отчим. Теперь Ира поняла, почему Диана сутулилась: у нее было заметное искривление в верхнем отделе позвоночника, образующее горб, поэтому она носила кофты с капюшоном или большим воротником. Если бы Диана захотела, то по инвалидности поступила практически без конкурса на бюджет и не пошла в основную группу на физре… Но она комплексовала из-за своего заболевания, поэтому ее семья оплачивала договор, а на физкультуре Диана занималась наравне со здоровыми студентами и вызывала серьезные опасения физруков. Диана Усанова как будто не замечала своей болезни, своего уродства (своей уродливой спины), и окружающие тоже начинали смотреть на Диану ее глазами (через призму ее сознания) и не замечать ее проблем. Только это ничего не меняло и здоровья ей не добавляло.
Настя, которая делила комнату с Дианой, рассказывала, что она носила мешковатые пижамы, переодевалась, спрятавшись в ванне, и только спустя полгода, заливаясь слезами, показала Насте свою горбатую спину. – Было бы из-за чего так переживать! – по совету отца поддержала Настя Диану, увидев ее горб, и благодаря одной этой фразе сразу стала пользоваться ее безграничным доверием и незаслуженной дружбой.
Настя лучше всех делала домашние задачи по информатике, чем удивляла всех фанатичных программистов экономспециальностей и сразу привлекла внимание Димы Захарова. – Не думал, что она так хорошо задачи по информатике сделает… – сказал он однажды Ире.
На лекциях и практиках Ира садилась на первую парту и часто оказывалась рядом с Артемом Джанаровым из семнадцатой, золотым медалистом и отличником. Он был среднего роста, худой, белокожий, со светло-рыжими волосами, «стариковским» скрипучим голосом и впалыми глазами с большим синяками. Из-за светло-рыжих волос и немного вывернутых губ он Ире чем-то напоминал утенка. Артем часто носил белое, оттеняя цвет кожи и постоянно «гыгыкал». В семнадцатой говорили, что он армянин, но его светлая кожа и волосы никак не сочетались с «армянской» фамилией. Артем был поздним ребенком. Его воспитывали бабушка и мама, которая была известным во всем городе хирургом и родила Артема от еще более известного по всему краю врача.
Ира держалась вместе с одноклассницей Верой, которая быстро подружилась с полненькой Олесей. Так они и остались дружить втроем: из бедных семей, росли без отцов, учились неплохо и сами, без покровителей и денег поступали. Они сразу «нашли друг друга».
Футбол
В ноябре шестнадцатая группа решила провести объединяющее мероприятие, укрепить «групповой» дух и пойти на футбол. Староста Диана заранее купила билеты. Матч был в воскресенье в пять вечера. Все добирались сами и встретились у входа на стадион. Вера не поехала, Ира была с Олесей. Настя шла под руку с Дианой Усановой. Вокруг них крутился Димчик: он уже начинал заигрывать с Настей.
Заранее подготовились – купили полуторалитровые бутылки пива, полторашки, как называли их Дима и Глеб, большие пакетики тыквенных и подсолнечных семечек и сухарики.
Ноябрь был теплый, но к вечеру заметно холодало. Девчонки были одеты в джинсы с завязанными на шеях или талиях кофтами, свитерами или толстовками, которые собирались вечером надеть, если похолодает.
Рома Антошин шел рядом с Женей и нес ее нетяжелый пакет, из всех сил пытаясь завести разговор. Женя односложно отвечала на его вопросы, но разговор не поддерживала – Рома для Жени был недостаточно представителен.
Стадион ломился от болельщиков, и полицейские тщательно всех проверяли, срезали горлышки у пластиковых бутылок, чтобы пьяные фанаты, радостные после забитого гола, не начали бросать бутылки на нижесидящих. Большинство болельщиков на стадионе поддерживали местную команду, и только небольшая группа приезжих – команду-соперницу.
– Ура! Идем на футбол! – прокричала Ника немного присев и вытянув вверх руки.
– Не знаешь, почему Вера не пошла? – спросила Диана Олесю, когда через толпу болельщиков одногруппники пробирались на свои места.
– Не знаю, вроде собиралась.
– Что-то Вера от компании отбивается. Нехорошо-нехорошо… – покачал головой Глеб…
Скамейки были бетонные с деревянными сидениями, раскрашенными в разные цвета. Билеты шестнадцатой группы были на верхних, практически самых последних трибунах. Одногруппники поднялись на свои места. Ира с Олесей и Дианой умостились на последней скамейке. Рядом – Настя с Дианой Усановой, а дальше всех – Лера и Ника.
Тая с Женей сидели с мальчишками рядом ниже. Глеб, рьяный болельщик, пришел в шарфике с логотипом любимой команды и начал истошно орать футбольные кричалки.
Звуковая поддержка команде, за которую все болели, была обеспечена: самые закоренелые болельщики пришли с плакатами, флагами и в майках под цвет своей команды, со свистками или дудочками и отсвистывали известные футбольные кричалки. Некоторые фанаты стоя, некоторые в рупор, горланили имя своей команды, хлопали три раза в ладоши, потом кричали во все горло, что команда-соперница «чемпион по нырянию в бетон» и отправляли судью «на мыло». Кто-то с флагом команды подпрыгивал.
Староста Диана ходила между одногруппниками, наклонив голову и держа руки за спиной, и заискивающе улыбалась. После расставания Антон с Дианой не разговаривали и старались друг на друга даже не смотреть. Теперь Антон ходил обиженный и недовольный.
Ира на футболе была впервые, толпа пьяных шумных болельщиков вызывала у нее опасение. Со всех сторон драли глотки футбольные фанаты, полупьяные и очень активные… Одногруппники щелкали семечки, грызли сухарики, пацаны глушили пиво и смотрели вниз на бегающих по полю человечков, которые лениво пинали мяч. – Они не бегают, а пешком ходят! – недовольно кричал Глеб. Иногда надрываясь вопили ободряющие слова.
На скучном футболе без голов поговорить было не о чем, решили поговорить об учебе: так обычно поступали новоявленные одногруппники, если не было общих тем для разговора.
– Ты уже сделала матан на завтра? – спросила Ира Олесю. – У меня пару примеров не сходится с ответами…
– Да, у меня тоже не все сходится… – ответила за Олесю Диана. – Может, там опечатки в ответах?
Олеся громко рассмеялась и похлопала Диану по плечу:
– Думаешь? Скорее, это мы решать не умеем!
– Смешно, – полусерьезно сказала Диана.
– А линейку? Кто на вторник сделал линейку? – спросила Ира.
– Я думаю, еще никто не сделал. Все начнут делать в понедельник вечером… А какие у нас экзамены в сессию? – через некоторое время спросила Олеся Диану.
– У нас в эту сессию три экзамена и семь зачетов. Экзамены по матану, линейке и информатике. – Диана, как староста, информировала одногруппников.
– Я вообще не представлю, как мы экзамены сдавать будем, – делилась Ира.
– Я не сдам. Я реально не сдам. Я вообще ничего не знаю и не понимаю… – паниковала Олеся. Она говорила бойко и громко, всегда сильно жестикулировала и, как думала Ира, любила преувеличивать.
– Не драматизируй. Еще есть время выучить, – успокаивала ее Ира.
– Я даже не представляю, как теорию по матанализу можно сдать. Там вообще ничего не понятно. Практика нормально. Линейка еще куда ни шло. Но матан…
– Точно. Не теория, а набор иероглифов.
Одногруппники на нижнем ряду встали и начали, поднимая руки, кричать: – Нужен гол! – Олеся с Ирой и Дианой тоже встали и синхронно со всеми заорали во все горло.
– Джанаров из семнадцатой уже с Ушанковым дополнительно стал заниматься, – сказала Диана, когда одногруппники закончили надрываться.
– И че? – спросила Ира.
– Говорит, после пары занятий все начал понимать. Бисарян тоже с кем-то из восемнадцатой занимается, задачи на компьютере решает.
– Представляю, сколько занятие стоит.
– Тысяча двести два часа – сто двадцать минут. Как-то так, – хмыкнула староста.
– Диана, ты как ходячий справочник… За такие деньги я сама как-нибудь выучу. И в иероглифах разберусь, – разоткровенничалась Ира.
– Артем говорит, что когда он не понимает, то Ушанков с ним задерживается, то есть не сразу, как время закончилось, прощается с ним, выпроваживает его, а объясняет, пока Артем не поймет.
Одногруппники опять встали надрывать горло и требовать гол. Олеся, Ира и Диана к ним присоединились.
– Степан тоже с Доровской дополнительно занимается. Говорит, она тоже с учениками сидит, пока они не поймут.
– Вот преподы, наверное, получают. Два часа тысяча двести. В день можно по пять тысяч зарабатывать.
– Но у них же не с утра до вечера уроки. Так… только перед сессией несколько дополнительных занятий, когда студенты к экзаменам готовятся, – объясняла Диана. – Я вообще видела, как Ушанков живет. Заезжала за учебниками. Частичка, похожая на времянку на окраине города, забор по колено. Ужас, одним словом! Ни удобств, ни транспорта… Вот так у нас преподаватели университета живут!