После революций. Что стало с Восточной Европой

Подтверждаю: чистая правда. Когда знакомым болгарам я говорила, что еду в Первомай, все кивали: «Лютеница!». Если вы попробовали лютеницу, от кетчупа, скорее всего, откажетесь навсегда: лютеница его заменит, вкус у нее богаче и разнообразнее. Я несколько банок из Болгарии привезла, и когда они закончились, заскучала по лютенице.

Фабрику, рассказывает Георгий Богданов, создали четыре компаньона – конечно, вложили свои деньги, но основой финансирования были банковские займы. Купили старое предприятие вместе с землей, на которой оно стояло: «Теперь мы разрослись. И самое главное – наша продукция продается и людям нравится». Круглогодично на предприятии работают семьдесят-восемьдесят человек, в сезон больше – почти двести, выпускают около 4000 тонн продукции в год – небольшое, признается Богданов, предприятие. Продают в основном в Болгарии, но небольшие партии идут в Германию, США, Великобританию. Хотели бы поставлять больше и дальше, но не получается:

– Несколько лет назад приезжали много фирм, искали новую продукцию. Делали им дегустацию, к сожалению, результат был практически нулевой. То, что мы предлагаем, – это качество в среднем ценовом классе. Есть компании, которые продают по более низким ценам, но и качество у них ниже. Зависит от того, кто чего хочет. Торговцы, ритейлеры смотрят в основном на цену. Их интересует то, какой навар они получат, но не то, что находится внутри банки.

Про овощи и консервы Георгий Богданов знает почти все: в середине 1980-х работал директором по торговле на большом государственном предприятии. Спрашиваю, чем отличалась торговля тогда и сейчас.

– Ничего общего. Здесь было очень большое предприятие, работало около 600 человек. И ежедневно, еженощно грузили товарные поезда с продукцией в Советский Союз.

– Все, что произвели, все уходило.

– Наши политики развалили все рынки. Я обучался экономике, преподаватели говорили: 99 % нашего экспорта идет в Советский Союз. А импорт из Союза только 2 % от общего импорта. Кем мы тогда были? От нашего рынка никто не зависел. И эти не очень умные люди решили, например, разрушить Алешу (памятник советским воинам-освободителям возле Пловдива. – И. П.). И после этого на наш рынок пришли поляки, венгры и так далее. Они с нами торговали беспошлинно, а к нам применялись пошлины.

– Почему так?

– Политика, – грустно разводит руками.

Николай Митков добавляет: «Прозападная, проамериканская. Болгарские политики подчиняются Вашингтону». Георгий Богданов продолжает:

– Ну что теперь? Теперь мы является европейцами. А это значит, что их отходы, их мусор идет к нам. Я говорю про ту отрасль, в которой работаю. К нам пришли европейские сети, в которых продаются только европейские товары и ничего нашего. Их заводы работают, а наши нет. На этом предприятии может работать до 500 человек, но я не могу себе это позволить, потому что есть определенные ограничения от государства и от ЕС. В Болгарии государства нет. Государство должно для себя сохранить в первую очередь электроэнергию, алкоголь, сигареты. Что имеем сейчас? Государство практически ничего не решает, не может приказать, что на электроэнергию цены снижаем на столько-то, на нефть и бензин на столько-то. Не может регулировать этот рынок. Второе – то, что нет промышленности, ни тяжелой, ни легкой. Нет промышленности, для которой бы требовались высококвалифицированные кадры. Посмотрите на мой кабинет. Вот это – испанское, мебель китайская, а это немецкое. Кто-то принял такое решение, кто-то сделал такую ситуацию – все доходы уходят за рубеж, хотя должны оставаться здесь. Везде так. Молодых людей в Болгарии нет, все уезжают. Молодые люди получают здесь образование и уезжают на Запад. И чем они там занимаются? Работают уборщиками, на автомойках. Почему? Потому что здесь им не могут обеспечить такой доход. Я могу им обеспечить 2000 левов (1000 евро. – И. П.) доход, но это заметно отразится на цене продукции, а цена на нашу продукцию уже много лет не менялась.

В разговор снова включается вице-мэр Митков:

– Вот увеличится цена на газ, а он (кивает на Георгия Богданова) очень от нее зависит. Какая политика у нынешнего государства? Была договоренность о создании нефтепровода Бургас – Александропулис, была договоренность с Россией о строительстве АЭС в Белене, была договоренность о газопроводе «Южный поток», который должен был зайти в Болгарию. Что случилось? От всего отказались. Политики сказали: у нас нет интереса, ЕС не разрешает – и у нас нет ни АЭС в Белене, ни «Южного потока», ни Бургас – Александропулис. Теперь будет «Турецкий поток», и теперь Бойко Борисов (премьер-министр Болгарии. – И. П.) кланяется Эрдогану (Реджеп Тайип Эрдоган – президент Турции. – И. П.), чтобы к нам проложили тоненькую веточку этого газопровода. Политики принимают решения не те, которые выгодны народу, а те, которые им диктуют Америка и ЕС.

Повисает тяжелое молчание. О том же говорил мне и Петр Кынев, но скажу немного о неудавшихся энергетических проектах.

Межправительственное соглашение о строительстве Трансбалканского трубопровода Бургас— Александропулис было подписано Россией, Болгарией и Грецией в марте 2007 года. Россия и Греция ратифицировали его почти сразу, Болгария тянула, а в мае 2010 года премьер-министр Бойко Борисов заявил, что его страна от участия в строительстве нефтепровода отказывается. В феврале 2012 года Болгария выплатила российской «Транснефти» 4,7 млн долларов США за выход из проекта (Россия финансировала болгарское участие в нем).

Договоренность с Россией о строительстве АЭС в Белене, которая должна была заменить пока еще действующую АЭС Козлодуй, построенную Советским Союзом, была достигнута в 2005 году. Но в 2012 году строительство по инициативе болгарской стороны прекратилось. «Атомстройэкспорт» обратился в арбитражный суд, и по его решению Болгария выплатила 600 млн евро.

Ну, а потом был «Южный поток» – газопровод из России в болгарскую Варну, строительство которого началось в 2012 году. В 2014 году Болгария по просьбе Еврокомиссии дважды останавливала строительство, но после того как в декабре Россия заявила, что вместо «Южного» построит «Турецкий поток», премьер-министр Бойко Борисов заявил, что Болгария готова выдать все необходимые разрешения на строительство. Поздно: поток пошел в другую сторону. В мае 2018 года сначала президент Болгарии Румен Радев, а потом и премьер Борисов ездили в Москву извиняться: «Благодарен, что Россия не держит зла. Старший всегда прощает», – говорил Бойко Борисов. Но компенсацию в 600 млн евро за отказ от проекта уплатить пришлось.

Председатель Комитета по экономической политике парламента Петр Кынев говорит о неиспользованных возможностях:

– Бургас— Александропулис – экологически спорный проект, но сейчас «Шеврон» его купил. То есть когда вошла большая политика, когда у Америки с Турцией отношения очень сложные, сразу ищут другую дорогу для горючего. Потом отказались от проекта АЭС в Белене. Государство без атомной энергетики – не государство. Потом потеряли – это национальное преступление – потеряли «Южный поток».

Журналист Исак Гозес, с которым мы говорили в другой день и в другом месте, как будто слышал этот разговор – и тоже говорил о потерянном «Южном потоке»: «Весь хлеб был на нашем столе, а теперь ждем крохи. Это было не болгарское решение».

Спрашиваю у Петра Кынева: почему так произошло?

– Потому что американцы так сказали, – разводит руками. – Все очень просто у нас. Я говорил русским: ребята, поймите, у американцев есть фонд «Америка за Болгарию», каждый год официальные деньги, которые она дает – официальные – от 40 до 60 млн долларов. В основном дают на школы и обучение, стипендии студентам. Они делают себе будущих управляющих. Вы ничего не даете, поддерживая огромное посольство, и приглашаете какие-то хоры и пляски. Другое отношение. Брынза уже стоит деньги, надо вкладывать.

Про то, что на старых плакатах «Да здравствует советско-болгарская дружба!» слово «советская» поменяли на «американская», мне говорили и в клубе журналистов в Софии. С грустной улыбкой говорили. О том, что сейчас его университет занимается исследованием влияния российской пропаганды на болгар, говорил профессор Нового Болгарского университета Росен Стоянов. «Кто оплачивает исследование?» – спросила я у него. Замялся. Болгария сегодня – разделенная страна. Как, впрочем, и многие другие страны. Болгары спорят обо всем: о собственной истории – давней и близкой (чем, например, было владычество Оттоманской империи – рабством, игом или просто «присутствием»?), о том, с кем дружить (исторически вроде надо бы с Россией, да новый Большой брат не велит), о том, уезжать или остаться (лучше все-таки уехать), о том, можно ли прожить на зарплату (очень трудно), и о том, что будет завтра. Пока они спорят, Болгария остается самой бедной страной ЕС, и это объективный для самого ЕС факт, хотя болгары оспаривают, как водится, и его.

Богач, бедняк

Когда летишь в самолете национального авиаперевозчика «Болгарские авиалинии», понимаешь, что до процветания Болгарии шагать и шагать: кожа на креслах потерлась и пошла трещинами: «Может, они еще при Живкове летали», – мелькает мысль. А потом в кармане впереди стоящего кресла обнаруживается журнал не с увлекательным чтением о природных, архитектурных и прочих красотах, как это обычно бывает, а журнал Investor (думаю, название понятно и без перевода). Болгарии нужны деньги, понимаешь ты. Приземляешься в не слишком живом аэропорту, где пограничный контроль длится неожиданно долго, а ты от этого давно отвык (члены ЕС Болгария и Румыния вошли в Шенгенскую зону только с 2024 года), смотришь на хмурые лица и вспоминаешь, что, например, в 2016 году Болгария была признана самой несчастливой страной в регионе Европа, Центральная Азия и СНГ. Здесь прекрасная природа – горы, море – и самый низкий в ЕС ВВП (49 % от среднего на душу населения), самая низкая средняя заработная плата и 22 % населения за чертой бедности. У каждого своего собеседника я пыталась выяснить: как вы дошли до жизни такой? Кто-то на такой вопрос обижался, кто-то защищался, кто-то соглашался, но грустили все.

Дважды посол Болгарии в США Елена Поптодорова объясняет просто:

– Потому что Болгария и стартовала с более низкого места. Она никогда не была самой богатой. В социалистическое время было больше равенства, это правда. Но баловнем оказалась Центральная Европа: витрина социализма, туда делались большие инвестиции, специально уделялось внимание тому, чтобы сделать ее привлекательной – это было частью политики того времени. Но не только в Болгарии было плохо, в Румынии ситуация складывалась еще хуже. Но Чаушеску сделал одну вещь – я даже не знаю, нужно ли мне об этом говорить, но одна вещь, которую он сделал, и которая имела позитивный результат, хотя цена была совершенно неприемлемой, лишения почти бесчеловечными – они вошли в новые времена без внешнего долга. А у нас был внешний долг 4 млрд долларов. Так что Болгария никогда не была среди самых богатых стран социалистического блока. В том, что мы сегодня самая бедная страна ЕС, я считаю, сыграла роль криминальная приватизация, которая идет от верхушки, от менталитета людей и которая сделала некоторых очень бедными, а некоторых очень богатыми. Это то, что случилось. И, к сожалению, для этого был политический зонтик. Это узкий круг. Не все, но некоторые люди, имевшие власть, выбирали собственных людей, которые выполняли экономическую часть за них. Им давали возможность приватизировать, торговать, развивать большой бизнес, – и сегодня у нас есть олигархи, которые украли реальные деньги из бюджета, – и я говорю о сотнях миллионов. Но из-за связей это прикрыли. Это связано с мышлением, которое существовало тогда, когда происходили все эти процессы. Это умное, примитивное, жадное мышление некоторых из тех, кто был тогда во власти. Я была потрясена, когда узнала о том, что происходило здесь в 1990-е. И то, что сегодня мы бедны, если уж быть совсем честной, имеет отношение к бывшей коммунистической партии, у которой все еще были связи, и она могла дергать за ниточки, и к бывшей госбезопасности. Это длится и по сегодняшний день.

Приватизация в Болгарии началась не сразу после перехода 1989 года, а куда позже – в 1997-м. Предприятия продавали быстро, часто по заниженным ценам. Считалось, что так можно избавиться от убыточных производств или хотя бы повысить рентабельность малоэффективных, но важнее было то, что стране срочно нужны были деньги для погашения того самого внешнего долга, о котором напоминает Елена Поптодорова. С этой точки зрения приватизация в Болгарии была уникальной для бывших социалистических стран и осуществлялась по изобретенной когда-то министром финансов США для стран Латинской Америки «схеме Брейди» – это когда внешние долги государства могут возвращаться внутренними ценными бумагами или, как это и происходило в случае Болгарии, правом собственности на производства. Уровень жизни тогда значительно упал, и только в 2004 году Болгария смогла достичь точки, с которой началось падение, – уровня 1989 года. Какие там «пять лет, и заживем, как в раю», во что многие болгары искренне верили и о чем говорили практически все мои собеседники. После 1988 года ВВП вырос впервые только через те самые пять лет, в 1994 году, – на 1,4 %. Далеко до рая.

Бывшему царю и бывшему премьер-министру Симеону II не нравится, когда его страну (он не царствует и не властвует, но Болгария всегда будет «его страной») называют самой бедной:

– Я не люблю ярлыков – самая бедная, самая богатая, лучшая, самая состоятельная. Я предпочитаю смотреть на вещи, сравнивая, что на самом деле бедно, а что богато. Потому что иногда дело не только в деньгах. У нас есть общий знаменатель для всех стран, которые были в советской системе: люди хотят больше зарабатывать, при коммунизме люди были высококвалифицированны – они уезжают и работают за границей, – начинает загибать пальцы, – чтобы а) отправлять деньги своим семьям, б) чтобы иметь лучшую жизнь и в) чтобы, в конце концов, вернуться. Многие уехали. Может быть, вы слышали, что в летний сезон мы вынуждены импортировать сотни, несколько сотен украинцев, молдаван, которые работают в ресторанах и барах, потому что болгары работают за границей, где зарабатывают больше. Внешний долг Болгарии ниже, чем у многих богатых европейских стран (по состоянию на конец января 2023 года внешний долг Болгарии составил более 20,58 млрд евро. – И. П.). Если богатым европейским странам нужно будет выплатить свой внешний долг, они не будут такими богатыми. Поэтому мы не должны обобщать. Вы видите бедность в деревнях. Почему? Потому что только старики, такие, как я (Его Величеству в момент нашего интервью 81 год. – И. П.), или даже моложе меня, остаются в деревнях. Это феномен во всей Европе. Демографическая проблема есть во многих странах, не только в Болгарии. У нас было 20 лет негативной демографии, потому что а) многие уехали, б) потому что люди научились с юных лет тому, что чем больше экономика превалирует, тем больше общество становится эгоистичным, и иметь пятерых-шестерых детей – слишком дорого, слишком много проблем, а жена должна работать. И поэтому у нас семьи с одним или двумя детьми, и это феномен практически по всему миру. Потенциально у Болгарии много возможностей, и реально хороших возможностей, которые мы должны продолжать разрабатывать, чтобы поднять наш уровень. Но это занимает время, иногда на это нужно несколько поколений. Для этого нужно еще и понимание. Вы не можете навязать демократию – бах! – и вот демократия. Это было большой ошибкой Соединенных Штатов после Второй мировой войны – Pax Americana.

Pax Americana («Американский мир») – период после Второй мировой войны, когда мир стал биполярным: с одной стороны, этот самый «Американский мир», который стабильно и динамично развивался, в том числе благодаря американским деньгам, а с другой – Pax Sovietica («Советский мир»).

– Они думали, – продолжает царь Симеон, – что если эта система хорошо работает для Штатов, ее нужно применять везде. Но есть география, широта, климат, менталитет. Это была одна из больших ошибок, путающих людей, которые захотели смотреть только на Штаты или на Запад и не думать о преимуществах, которые имеют более традиционные общества или те, которые смотрят на Восток. Я считаю, мы должны смотреть на специфичность, это очень важно здесь, в Болгарии. У нас прекрасная природа, фантастические леса, фантастическая почва для сельского хозяйства, у нас очень умные люди. Но мы страна примадонн. Поймите правильно, я говорю это со всей моей любовью и уважением к стране. У нас тысячи высококвалифицированных, способных, умных людей, но у нас нет чувства командной работы, которое есть во многих западных странах. «Я знаю лучше», «Я могу это сделать», а другие бесполезны. Это нанесло вред нашему развитию. Если бы у нас было больше чувства, которое, кстати, есть у американцев, что нужно смотреть на человека, который добился успеха, пытаться ему подражать и работать вместе, я думаю, мы могли бы продвинуться вперед намного больше. Это придет. Потому что ЕС, в конце концов, одно большое объединение, где вещи имеют тенденцию сливаться и становиться одинаковыми – это преимущество Европейского союза.

Спрашиваю у председателя Комитета по экономической политике и туризму парламента Болгарии Петра Кынева: может быть, причины нынешней бедности – в том, что реформы здесь прошли тяжелее, чем в других странах бывшего социалистического блока?

– Я считаю, что мы потеряли первые несколько лет в политических единоборствах, – говорит Кынев. – Если идет сильный перелом экономических отношений, переход из планового социалистического хозяйства к свободной, либеральной, рыночной экономике, нужно было сделать более болезненно и умно, как в Польше, Чехии, Словакии. К сожалению, у нас не появился ни Бальцерович, ни Гавел. К сожалению, почти десять лет мы только говорили – перемены, перемены, перестройка, и шло выкачивание денег из госструктур и госпредприятий. Потом правительство правых, которые в 1997 году приняли на себя власть, провело абсолютно бандитскую приватизацию. И дело не в том, что они себе все купили и раздали все, а в том, что они все обанкротили. У нас было почти 3000 предприятий, которые были структурно определяющие, сейчас не более 100–150. Все было уничтожено и продано.

– Продано болгарам или иностранцам?

– Тогда в основном болгарам. Иностранцы в основном вошли и купили те отрасли, которые являлись экологически грязными и сырьевыми – горная промышленность, производство материалов, металлов. Только последние годы, в связи с переменой отношений Запада с Турцией, те западные компании, которые раньше инвестировали в Турцию, начали передвигать свои производства сюда. И второе – Китай. Раньше Европа вкладывала туда огромные технологии, строила заводы, потому что была дешевая рабочая сила, а сейчас начался обратный процесс, возврат некоторых производств из Китая. Но не в Германию, Францию, а в Восточную Европу. Сейчас мы более-менее оттолкнулись от дна. Впервые в 2017 году мы достигли 100 млрд левов ВВП, это 50 млрд евро. И там 51 млрд левов – экспорт.

– Что и куда экспортируете?

– В основном это уже не сырье. На первом месте – продукция большей добавленной стоимости. У нас около тысячи предприятий работают на электронику, механику и особенно автомобильную промышленность, сколь бы странно это ни звучало. Мы автомобили не производим, но абсолютно все западные иномарки производят у нас или детали, или комплектацию. На втором месте – сырье. На третьем – одежда и всякий аутсорсинг. Только на предпоследнем месте, по-моему, сельское хозяйство.

Звучит вроде бы неплохо, но с 1989 года внешнеторговый баланс страны остается негативным.

– За счет чего происходит высокий экономический рост?

– За счет того, что европейская экономика хорошо растет.

– Просто за счет этой привязки?

– Конечно, наша экономика на 70 % связана с Европой. Мы шутим, что, когда в Европе у экономики немного закружится голова, у нашей экономики уже грипп. Как раньше мы были связаны с Советским Союзом, так сейчас то же самое с Брюсселем – очень сильно. Но этих 3–4 % нам не хватает. Абсолютно. Я считаю, надо идти на 6–7–8 %.

– А это реально?

– Реально, если сделаем реформы, – разводит руками: мол, не только от меня это зависит. – К сожалению, правительство – я сейчас начинаю говорить как представитель оппозиции, но я один из немногих людей в парламенте, который занимается бизнесом всю жизнь, инженер, и поэтому могу спокойно говорить, что реформы нужны. Последние семь-восемь лет практически ничего не сделали в области реформирования ни высшего образования, ни администрации, ни здравоохранения. Здравоохранение у нас кошмар. Бездонная бочка. Когда мы впервые сделали официальную страховую кассу для здравоохранения, это государственная структура, приняли бюджет 800 млн левов. Это было в 2008 году, а в этом году 3,5 млрд – при уменьшающемся населении. Воруют. Сегодня медицина может практически все сделать, но это дорогая вещь. Образование нас тоже тревожит. Каждый год среднее образование получают около 50 тысяч человек. А мест в университетах – 70 тысяч. Очень много иностранных студентов учатся, потому что многие из наших университетов дают европейские дипломы, но уровень не тот.

Для этого издания я уточнила цифры: ВВП Болгарии за 2022 год вырос на 3,9 %. Вряд ли это может удовлетворить Петра Кынева, да и остальных болгар. А в первом квартале 2023 года рост замедлился: всего 1,89 %. Замедляется вся европейская экономика, а Болгария к росту Германии и остальных европейских «грандов» привязана крепко, так что уровня роста, о котором мечтал Кынев, вряд ли в ближайшее время достигнет.

– Хочет ли Болгария вступить в зону евро и Шенгенскую зону? Я читала, что вас не пускают в Шенген, говорят, что нужно лучше бороться с коррупцией. Это так? Какая связь между Шенгеном и коррупцией?

– Хотели и туда, и туда. В Шенген мы давно должны войти, потому что у нас все чисто по практическим показателям (Болгария вошла в Шенгенскую зону с 2024 года. – И. П.). А вот насчет еврозоны у нас еще есть дебаты. Я сам хочу, думаю, что войти в еврозону нужно обязательно. Тем более мы уже 30 лет так называемый валютный порт. То есть у нас национальный банк практически не выполняет никаких монетарных задач. Еще 20 лет назад наш парламент решил: 1 евро = два лева, и все. Типография национального банка не имеет права печатать больше денег, чем рост экономики. Если у нас обратный процесс – спад экономики, они должны изъять деньги с рынка.

– То есть вы живете по правилам евро?

– У нас давно разрешено между компаниями расплачиваться в евро, даже если это две болгарские компании. Вот в магазинах нельзя пока. Но Европа побаивается, после Греции они никому не верят. Так что посмотрим, что будет дальше. Болгария пограничное государство, я сам депутат из района Бургаса. У нас есть забор – от Черного моря до границы, высокий, три метра, огромный забор. Все время полиция, армия туда смотрят. Я помню, в моем избирательном регионе, в Бургасе, охотники, когда открывается охотничий сезон, не смеют идти в лес. Что-то бряк – мы стреляем, а там афганец упал. Там проходили тысячи людей, турки их пускали. Граница большая, забор не может остановить – он может только замедлить. Сложная ситуация очень.

О сложной ситуации – но не для государства, а для отдельного человека – разговариваем в клубе журналистов с Исаком Гозесом. Задаю простой вопрос, которым многим, я уверена, интересен.

– Как у вас с пенсией? Можно жить?

Сидящий рядом фотограф Красимир Свраков начинает неприлично хохотать. Сам Гозес вид сохраняет серьезный, отвечает обстоятельно:

– Очень большие пенсии имеют олимпийские чемпионы. Думаю, есть шесть человек, которые были олимпийскими чемпионами дважды. Вот у них пенсия, может быть, 2000 левов (помним, что если любую цифру в левах разделить на два, получим значение в евро. – И. П.). У нас есть лимиты. Президент имеет высокую пенсию, министр-председатель, два-три человека есть, которые имеют 90 %, в том числе президент. А для официальной максимальной пенсии есть лимит. Самая большая пенсия сейчас – тысяча левов. Самая маленькая – 250. Нужно сказать, почему так получилось. Пенсионные фонды – это деньги, которые были при социализме, которые собирали 45 лет, исчезли.

– Куда?

– Никто не знает.

– И никто не понес ответственности?

– Тогда было государство и партия – все одно. И никто не понес ответственности. Начали формировать новый пенсионный фонд, и из-за этого все так стало. Увидим в будущем. Но в будущем будет плохо, потому что мало людей будут работать, а пенсионеров будет много. И это будет трагическая история. Если вернутся те, которые там (машет рукой – надо полагать, имея в виду тех, которые уехали работать на запад), – ностальгия, любовь, я не знаю что. У него (показывает на Красимира) сын в Америке.

Красимир Свраков говорит уверенно: «Он не вернется».

– Люди, которые уезжают из Болгарии…

– Больше всего уезжают медицинские кадры, медицинские сестры: здесь у них нет зарплаты. Здесь у нее будет 600 левов, а в Германии – 3000 евро. Зачем оставаться? Это большая проблема. Первыми в Европу ушли цыгане. Сейчас уходят люди с высшим образованием. Раньше все начинали с мытья тарелок, сейчас все едут подготовленные. Основной вопрос – бытие, жить лучше. Деньги – вот основной вопрос. Если люди живут хорошо, политический вопрос не важен. Политики могут об этом говорить, а люди этим не интересуются.

– Но ведь Болгария бедная страна.

– Самая бедная, так факты говорят. Во время социализма мы были равнее, хотя ГДР всегда жила лучше нас (он как будто подслушал наш разговор с Еленой Поптодоровой. – И. П.). Но внутри стран люди были одинаковые. Сейчас – разные. Мало богатых, а те, которые очень богатые, демонстрируют свое богатство, и это плохо.

– А какая перспектива у Болгарии? Как вы смотрите в будущее?

Неожиданно повисает пауза. Мои собеседники задумались, стали помешивать остывший кофе.

– Каждый человек смотрит в свое будущее. Наше место в Европе, мы будем там. Но какая может быть перспектива, когда в стране 3 миллиона пенсионеров?

Больной вопрос, понимаю я, разговаривая с двумя пенсионерами Исаком и Красимиром. Вот и с Еленой Поптодоровой говорим о том же, и она, желающая видеть солдат армии США на своей территории, она, которая вела свою страну в НАТО, не скрывает разочарования (правда, к членству в НАТО оно не имеет никакого отношения):

– Чего люди хотели в 1990-е, кроме прозрачности, это была справедливость. Что это не привилегия немногих избранных, но справедливость для всех. Это тоже было романтично, потому что идеального общества не существует. Это всегда мы, люди. И это все выстрелило назад. Есть немногочисленная группа, которая получила все от этих перемен, и есть большинство, которое используют в избирательных циклах. Конечно, вы будете разочарованы. Я думаю, это что-то, что мы сами сделали неправильно. Возможно, мы должны были быть меньшими эгоистами, должны были быть преданы большей цели, принципу. Мне печально говорить, но есть драматичные примеры оставленных позади людей, иногда у нас как будто две разные нации. Если вы поедете в небольшие населенные пункты, к людям старшего поколения… У моей мамы пенсия 200 левов, если я не буду ее поддерживать, ей конец. Вот она и есть большинство. И это люди не могут принять. Поэтому они уезжают. И едут не в Канаду, например. Нет, самое большое зарубежное сообщество болгар – в Испании (именно в Испании, вспоминаю я, жил в изгнании царь Симеон II, и вряд ли это просто совпадение), Германии, многие пытаются уехать в Скандинавские страны – это то, где они хотят быть.

Кто не уезжает, крутится как может. Знакомое слово, правда? Ну, не зря же мы братья-славяне, наученные советским опытом выживать в любых условиях и быть счастливыми при любых обстоятельствах. Средняя заработная плата по стране – 998 евро, но проведенные исследования показали, что разница между «официальной» зарплатой и той, которую люди получают в конвертах, может доходить до 500 евро. Объем «теневой» экономики Болгарии достигает 30 % ВВП.

…В центре Софии, на площади Народного собрания, у памятника Царю-освободителю, российскому императору Александру II с надписью «Царю-освободителю признательная Болгария» – демонстрация. Нам советовали туда не ходить – мол, демонстрации, случается, выходят из-под контроля, но я ведь журналист, как не пойти? Протестовали против тогдашнего премьер-министра Бойко Борисова, пикетчиков немного, все спокойно, если не считать страстных речей. Тогда, в 2019 году, эти люди премьера сбросить не могли, сколько бы ни жаловались: страна была на видимом подъеме. А вот в феврале 2013 года волна народного возмущения смела и Борисова, и его правительство, которое так подняло тарифы на электроэнергию, что многие пенсионеры получили счета за электричество, превышавшие их пенсии. (Помните, мы говорили о том, что Болгария отказалась от трех крупных энергетических проектов с Россией? Есть прямая связь между этими отказами и повышением цен.) Но Бойко Борисов в третий раз умудрился стать премьером, и мой болгарский знакомый Михаил Якимов его хвалил. Говорил, что дела в стране заметно пошли в гору – мол, и образование улучшается, и медицинское обслуживание, и молодежь, уехавшая было за границу, стала возвращаться. По крайней мере, так говорил Бойко Борисов, а Михаил Якимов хотел ему верить. Потому что всегда хочется верить в лучшее для своей страны и своего народа.

«Мы не бедные, – сказал мне в сердцах вице-мэр города Первомай Ружди Салим. – Мы богаты душой».