Присутствие № 6/15 или Корпорация сновидений

Вот и небо начинает сереть! Самое неприятное в ночной поездке, кстати, время. Уже и не ночь, но еще и не утро. Хочется выключить фары, но, сделав это шутки ради, погружаешься в полный мрак – светлеющее небо еще не в силах разогнать темноту на моем пути. Остается ждать, пока в небе не покажется розовый свет просыпающегося светила. Только с его первыми лучами исчезает сковывающее тело и мозг ощущение сонливости.

Останавливаюсь, где-то недалеко от Аскании-Новы. Совершенно ровная, сколько хватает взгляда, причерноморская степь. Ее поразительную, без единого холмика, плоскость нарушают только редкие лесополосы да поднявшиеся стройными стеблями поля подсолнечника. Все, и даже земля, сейчас в нежном розоватом цвете раннего солнца. На нитях паутины, натянутых в редкой, выжженной траве – такие же розовые, как предрассветное небо, капли росы. Потягиваясь в сторону рождения нового дня, долго стою с поднятыми вверх руками. Продолжаю радоваться тому, что я так далеко от своих проблем…

Со мной пробуждаются и жена с сыном. Первый вопрос Антона: «Что мы уже на море?» смешит меня. Мой мальчуган на заднем сидении долго и безуспешно сонным взглядом вращает головой по сторонам в поисках такого им желанного места. Вместо моря замечает только выжженное пятно на обочине, которое при более пристальном рассмотрении оказывается всего лишь прижатыми дождями к земле черными женскими колготками, сквозь ткань которых уже успели прорости редкие травинки. По этому поводу я молчу, ничего не комментируя, и только многозначительно подмигиваю жене. Впрочем, настроение сына от отсутствия морского раздолья ничуть не портится и он вместе с нами радуется наступающему дню. Мы все умываемся, сливая по очереди, друг другу в руки воду из канистры, неспешно завтракаем, громко радуясь утру, предвещающему скорое наше свидание с морем.

Еще один поворот вправо – и вот он Чонгар!

И кому только в голову пришла мысль о том, что рыбные запасы в Азовском море истощены до предела! Такому распространенному мнению есть веский контраргумент! Вот он, прямо перед нами: бесконечные гроздья бычков, калкана, судака, пеленгаса а, главное, многослойные пласты осетровых, украшенных двухцветной икрой, продолжение которых скрыто от глаз во многих десятках багажников легковушек на четырех подряд вдоль трассы рынках, убеждают в обратном: море, как не старается человек, пока сопротивляется давлению цивилизации и выживает!

– Давай махнем на Азов! – обращаюсь я к членам своей команды. – Там и море теплее, и рыбы больше… Да и фруктов должно быть поболее и подешевле… На несколько дней всего. А потом на Юбэка…если очень не понравится…

То ли от бессонной ночи, то ли от желания наполнить свои желудки всем этим, обещанным только что мною, южным великолепием, получаю полное и громкое согласие дорогих мне людей.

Помня наизусть карту этой местности, решаю «срезать» и рвануть через Геническ по Арабатской стрелке, прямо на Крымское побережье Азовского моря. Наш разворот на сто восемьдесят градусов, поэтому стремителен…

– …А у вас есть путевки? – пытается заглянуть в салон через мое приоткрытое окно давно не бритый лицом мужчина неопределенного возраста в камуфляже на всех частях своего тела. Его натутаированные до самых кистей руки тоже кажутся защитного на любой случай цвета.

– Какие путевки? – сразу не соображаю я. – А вы кто, собственно? – постепенно перехожу сам в наступление.

– Экологический патруль! Если у вас нет путевок – платите сбор за въезд в курортную зону! Сколько вас? – самозванец начинает нас считать.

– Я ничего платить не буду! – смело и неожиданно для себя заявляю я. – И даже не буду требовать у вас предъявления соответствующих документов!

Смотрю этому «попрошайке» с большой дороги прямо в глаза. Смотрю вызывающе дерзко и довольно долго. Усталость тела сказывается. Немедленно, после моей неслышной просьбы пропустить, тот нехотя медленно отходит от автомобиля и сам для себя машет рукой, мол, ну и черт с тобой, проезжай просто так!

…Кроме острого запаха близкого моря в этом Богом забытом месте почти за тысячу километров от родного порога все остальное навевает унылость и разочарование. Нескончаемые заросли камышей, полуразрушенные и полусгнившие домики с разобранными крышами на давно заброшенных базах отдыха, ржавые насквозь емкости для воды, чудом остающиеся на своих высоких и ржавых эстакадах.

Колеса автомобиля стучат на зазорах между бетонными плитами. Всего семь километров недавно выстеленной дороги. За неожиданно закончившейся последней плитой перед моим взором только крайне неровное и жалкое подобие песчаной дороги, испещренной далеко не ямками, а настоящими, глубокими колдобинами. «Так вот почему «экологические инспекторы» с такой ухмылкой заглядывались на дорожный просвет моего автомобиля, провожая меня в бесплатный путь!». Почти без сомнений разворачиваюсь и бросаю свой сухопутный корабль на дальний маршрут через Джанкой и по направлению к славной Феодосии.

Никогда бы не подумал, что в начале третьего тысячелетия в какой-то стране Европы, пусть даже и в Украине, можно найти такое место, где кончаются автодороги! А, нет! Нашел! Съехав влево по направлению к Азовскому берегу с узенького шоссе, ведущего в Феодосию, отмечаю, что это то самое место. Под колесами загнанного тысячью километров пути «Пассата», сразу за оросительным каналом с грязно-зеленой и совершенно мутной водой только неровная поверхность отсыпанной какой-то страшно пылящей смесью, грунтовой дороги. Пройденный нами путь виден далеко позади непроницаемой пеленой поднятой и долго не опускающейся желтой пыли. На спидометре только сорок. На особо неудачных участках и все тридцать километров в час… Больше никак нельзя. Очень жалко пассажиров. И автомобильную подвеску тоже. Сын, возможно, зачатый, но, точно, рожденный и выросший в автомобиле, – и тот не выдерживает этого испытания, преподнесенного расстоянием, качкой и жарой. Его начинает тошнить. Это обстоятельство да все усиливающаяся жара заставляют принимать окончательное решение об отсрочке свидания с Южным берегом Крыма. Надо где-то немедленно остановиться и передохнуть…

Неожиданно вырываемся к самому берегу моря! Не доезжаем к его берегу всего пару сотен метров. Бросаем, ставший ненавистный за чистых двенадцать часов передвижения на колесах, не считая нескольких, в общей сложности всего-то на пару часов остановок, автомобиль с незакрытыми дверцами. С пустыми руками, пошатываясь на затекших ногах, направляемся на близкий песчаный берег.

После сжатого автомобильного пространства внезапно открывшийся бескрайний простор вводит всех нас в крайнее восхищение. Антон немедленно, в чем был одетым и, не спрашивая на это нашего с Татьяной разрешение, направляется, все, ускоряя свой шаг, к воде. Мы его не останавливаем. Только переглядываемся и улыбаемся. Еще бы! Сын ради этой встречи выдержал такое испытание дорогой! Мы его не останавливаем и даже не делаем замечаний, видя, как Антон уже по пояс скрывается в часто набегающих на берег волнах. После очередного «погружения» он сам виновато оглядывается. Мы немедленно меняем свои выражения на лицах с умиленно-блаженных на негодующие и строгие. Антон моментально читает наш бессловесный приказ и медленно выходит из притягивающей его пучины. Он улыбается нам, прекрасно понимая, что никто его сейчас за это первое купание ругать даже и не собирается: взгляд-то наш своего истинного выражения безмерного обожания к нему так ведь и не поменял!

– Ну, как тебе море? – спрашиваю у Антона, рассчитывая одновременно вычислить и его самочувствие.

Глаза сына искрятся и отражают господствующий в этом месте на Земле зелено-голубой цвет моря и неба. Подходящие слова не сразу приходят ему на ум:

– Хорошее… Теплое… И… И совсем не соленое! Ты же говорил, что море соленое!

С недоверием к услышанному сам подхожу к кромке суши и моря и осторожно, чтобы не намочить обувь, обмакиваю один палец. Затем медленно, одним кончиком языка облизываю остатки влаги на коже. Уставший разум констатирует: «Действительно, не соленая! Неужели такая разница с Черным?». Начинаю вспоминать и легко высчитываю, что в последний я раз был на Азове еще в восемьдесят первом, то есть, ровно двадцать лет тому назад…

– Сынок, это же не Черное, а Азовское!

– Это Азовское, что не море совсем?

– Море, море! Настоящее! Смотри, какие волны! И песка сколько!

Только… Только оно немного не такое, понимаешь?…

Антон уже меня не слушает, начав с увлечением распаковывать свои карманы до упора набитые игрушками и усаживаясь в мокрой одежде прямо на песок. Мы вдвоем с Татьяной обнялись и, не скрывая от присутствующих рядом отдыхающих на своих лицах блаженные улыбки осуществившейся мечты, стоим лицом к ставшему уже совершенно реальным морю и теплому, дующему сейчас только для нас одних, ветру. Закрыв глаза, и крепко прижавшись друг к другу. Вот оно то мгновение, из-за которого мы не могли в ожидании спать сполна ночи, долго ворочаясь в бессоннице и пробуждаясь с первыми солнечными лучами еще за целых два месяца до наступления этой кричащей своими красками реальности!

Резкое изменение обстановки моментально расслабляет. Чувствую, что начинаю засыпать прямо стоя. С трудом выхожу из оцепенения, и сам напрашиваюсь сходить в разведку, ведь мы даже не знаем, где мы сейчас находимся. В обе стороны по крутому берегу за нашими спинами рассыпаны маленькие домишки неизвестного населенного пункта, выше которых только красная от ржавчины звезда на стальном шпиле братской могилы…

Село Каменское коротко вытянулось вдоль своей единственной улицы. Несмотря на свои размеры этот населенный пункт почти курорт. Так, по крайней мере, начинает нам казаться после выслушанных мнений на этот счет местных жителей. По уровню цен на продукты питания и по стоимости предлагаемых услуг эта точка на карте бьет все нам известные цены в покинутой только вчера столице. А что же нас ждет в этом году в нашей Гаспре!?

Привычная по юношеским воспоминаниям серость азовской воды. Купающиеся рядом с многочисленными отдыхающими и не обращающими на них, на правах местных, никакого внимания сельские собаки и многочисленный крупный рогатый скот. Далекая до уровня курортно-классической чистоты морская вода приятно греет тело, несмотря на то, что под солнцем на берегу в тени под зонтом почти сорок по Цельсию. Ни свежей рыбы, ни даже сушеных бычков никто не предлагает. Никаких фруктов нет напрочь! Все объясняют такую редкую для этого места ситуацию продолжительным штормом и весенними заморозками. А какой же это шторм? Разве что только для этого далекого и забытого Богом места… Единственная «достопримечательность» Каменского – видимое с любой точки в поселке братское захоронение более трех тысяч солдат Красной Армии, окруженных и сброшенных в море в этом месте гитлеровцами в ноябре сорок первого. Именно так написано на разбитых и вновь сложенных мраморных плитах. Когда стоишь у этого захоронения лицом к морю, на высоком, почти отвесном, обрыве над узкой полоской пляжа очень легко представить, как шестьдесят лет тому назад происходило это избиение, наверняка, полностью безоружных… Каждый раз, проходя мимо этой братской могилы настроение портится не от полного запустения в этом месте, а от того, что, к сожалению, на надгробных плитах у обелиска видны имена всего лишь нескольких десятков воинов, из более чем, как здесь указано, трех тысяч…

Спустя три дня отсюда хочется без оглядки убежать вдаль. Скучно, однообразно и крайне уныло. Только Андрей «нашел» то, о чем так мечтал, отправляясь на море. С помощью детского спасательного жилета он часами способен не выходить на берег из воды. Контроль за его поведением превращается в привычную «заставлялку». Вынудить его побыть на берегу всего на протяжении пятнадцати минут можно только с помощью сказки, прочитанной вслух, и то только очень страшной. Мы давно перечитали с ним все о зверушках и добрых молодцах. Даже Кащей Бессмертный или Чудо-Юдо многоголовое уже давно не имеют никаких шансов. Антон просит прочитать и умиляется, слушая только «страшненькие». Надежда только на сказки о мертвецах или ведьмах. Спасибо большое тебе, Александр Афанасьевич Афанасьев, за такое разнообразие в своем сборнике русских народных сказок! «Ровно в полночь окно раскрылось и появилась ведьма, одетая во все белое…». Или: «…И слышит купец, как могилка под ним растворяется и выходит мертвец с гробовою крышкой в руках…». Иногда и самому при чтении «по заявке» сына очередной истории становиться… тревожно. Неожиданно сам для себя делаю этот вывод. Что-то заставляет меня задуматься над только что прочитанным. Понимаю, что это всего лишь сказки, которые предназначены, судя по самому названию этих литературных произведений, радовать слух малышей. Слово за словом вновь ощущаю глубину ужаса, читаемого сквозь эти строки и вспоминаю, как в детстве просиживал в охватившем безмерном страхе в кинотеатре под креслами почти всего «Вия»…

Но когда уже и сына начинает тошнить даже от сказок про нечистую силу, теплой воды и бесконечного купания, мы вдвоем направляемся по каменистому, обрывистому берегу к еле различимым от расстояния фигуркам рыбаков. Татьяна остается на пляже, пообещав «загорать и купаться за всех нас».

Я, все время, стараясь страховать сына и, не отставая от него ни на шаг, иду по самой кромке высокого берега. В некоторых местах видны следы недавних оползней. Море делает свое дело и точит камень, глубоко подмывая береговую линию. Шторм не прекращается. Волны накатываются и накатываются, с шумом разбиваясь где-то внизу под нами. Впереди наша цель – одинокий рыбачек, то и дело перезабрасывающий свой спиннинг.

– Здравствуйте! Извините за беспокойство! Мы бы хотели только узнать о том, что здесь можно поймать…, – как могу вежливо начинаю отвлекать рыбака от его занятия.

Незнакомец со спиннингом в руках весь «на указательном пальце», старательно контролирует изменения в натяжении лески, а с этим и весь процесс рыбной ловли. При нас он делает переброс. На его лице недовольная ухмылка. Он явно недоволен нашим появлением и никак не реагирует на мои слова. Мы явно его отвлекаем от приятного занятия. Я его прекрасно понимаю и все же пытаюсь еще раз узнать необходимое:

– Вы не будете против, если мы постоим рядом минут несколько?

Рыбак даже не оборачивается в нашу сторону. Вместо ответа начинает судорожно наматывать лесу на катушку. От желания поскорее вытянуть на берег то, что зацепилось за крючок, он несколько раз теряет равновесие и смешно пытается не упасть в воду. По дрожащему кончику удилища я без труда догадываюсь: мы стали свидетелями удачной подсечки. На всякий случай вместе с сыном отступаю подальше от него вверх на склон, освобождая для возможной борьбы, и без нас на узком каменном козырьке, побольше свободного места, а вместе с ним и шансов на успех незнакомому нам рыбаку. В волне уже видно серебристое тельце рыбы. Нет, целой рыбины! Еще несколько секунд – и мордастый и крупночешуйчатый пеленгас с розоватым брюхом килограмма на два весом сильно бьется о каменистый берег, так и, норовя сорваться обратно в бушующую пучину. Рыбак вначале просто наступает на неожиданно легко доставшийся улов ногой. Но это мешает ему сменить наживку. Поглядывая на Антона, он отворачивается от нас, и несколько раз бьет, бурно протестующую сменой стихии рыбину по голове рукояткой складного ножа. Только после этого первый раз смотрит мне в глаза и… улыбается! Есть контакт! Я вновь его прекрасно понимаю и стараюсь закрепить успех:

– Смотри, Антон, какую рыбку выудил дядя! Это мы с тобой такие удачливые, только подошли и такую добычу преподнесли! Килограмма два с половиной, не меньше! – специально преувеличиваю я, обращаясь к незнакомцу.

– Да, нет, может и двух не будет…, – оглядываясь назад перед очередным забросом, уточняет рыбак.

Леса вслед за увесистым грузилом «украшенным» большим куском белого пенопласта, со свистом уносится метров на семьдесят в бушующее море.

– Я вообще-то кефальку пришел подергать… Вот, две небольшие штучки вытянул… А, пеленгаса никак не ожидал подсечь, тем более такого, крупного… Он так вяло клюнул, что я подумал «мелочь»… Вы стойте… Смотрите, пожалуйста…

– Зачем над грузилом прикреплен пенопласт? – начинаю выяснять важные стратегические особенности местной рыбалки.

– Дно каменистое, понимаешь, если пенопласта не будет, то возможен зацеп за грунт… А так, чуть поддернул – грузило сразу кверху идет…, – с большим интересом и охотой делиться своими хитростями рыбак.

– А на что ловите?

– На червя… Сивашского…

Я еще ранее обратил внимание на то, что именно появилось на чужом крючке, но до конца так и не разобрал, что именно это было, больше смахивающее на сороконожку. До этого момента душевного сближения спрашивать было неудобно.

– …А что, он не такой, как обыкновенный?

– Нет, конечно! На дождевого только бычок будет клевать, и то очень неохотно. Вся остальная рыба ловится здесь только на него… Смотрите какой он… С лапками… Он очень нежный и прихотливый, но если в деревянном ящичке под мокрой хэбэшкой хранить и в холодильнике, то дней пять он выдерживает…

Я вместе с сыном с интересом заглядываю в предложенный нашему вниманию деревянную коробку, содержимое которой, еще и в мокрой тряпке вежливо предоставлено нам для созерцания. Подобревший от предзнаменованного нашим появлением великолепного улова хозяин, медленно ворошит пальцами его содержимое. Там – розоватые, плоские и от бесчисленного количества лапок, кажущиеся мохнатыми, копошащиеся черви. Не больше и не меньше – целое состояние…

– И почему только на него?

– Кто его знает…, – пожимает искренне плечами рыбак. – Рассказать, где его можно достать у нас?

От этого проявления вершины участия и рыбацкой солидарности я просто млею и выкрикиваю:

– Конечно!!!

– Если вы на машине, то это совсем недалеко. Если пешком, то трудновато будет добраться… В общем, добираетесь до поста автоинспекции… Это километра три от Каменского будет. Там сразу направо есть накатанная дорожка. На нее свернете и до маленькой лужи около холмика, его вы сразу увидите. В этой луже в иле они и живут. Сначала с грязью наловите, потом промоете. Вот и все!

– А на «резинку» здесь ловить можно?

– Конечно! Только пока штормит очень…

– Спасибо большое! Удачи вам, нам уже пора, – благодарил я за такую важную информацию нового знакомого, у которого и имени спросить не успел.

Возвращаясь обратно к своей стоянке, я уже не ругал себя за то, что не смог сохранить в этой жаре привезенных с собою накопанных на огороде у тещи киевских дождевых червей. Настроение улучшалось с каждым шагом по направлению к домику, где меня заждались рыбацкие снасти. Но вначале мне нужно было сгонять на Сиваш. Ради такой экзотической прогулки меня согласились сопровождать и мои родные, оставив для такого случая берег моря.

Я здесь, в этом месте, впервые в своей жизни. Место своим названием мне известно из фильмов и книг. Особенно в Гражданскую здесь кровушки налили. Сразу за показавшимся полностью безлюдным постом автоинспекции, прикрывающем полуостров от материка по Арабатской стрелке, начинался залив, названный именем качества содержащейся в нем воды. За его стоячими, отражающими голубое небо водами в легкой дымке виднелись фиолетового цвета громады, остающимися для нас по прежнему далекими, крымских гор. Справа шумело прибоем и криками чаек Азовское море. Между двумя этими берегами не более километра.

Вот и обещанный поворот сразу за развалинами какой-то, сложенной из серого и неприглядного камня, старинной крепости, рядом с которой, у самой дороги, остатки, уже, более современного бетонного дзота. Сворачиваю и натыкаюсь на потрескавшуюся корку давно высохшей лужи. В расстроенных чувствах возвращаюсь назад на дорогу. Но на противоположной стороне замечаю несколько не пересохших водоемчиков. Чувствую, что надежда еще остается. Спускаюсь и с трепетом первый раз втыкаю штык лопаты. При переворачивании грунта слышно сочное чавканье и сопение. Из-под почвы вырываются клубы то ли пара, то ли газа. В каждом новом раскаленном солнцем комке сырой глины вижу бесчисленные ходы червей, но сами брюхоногие как будто сквозь землю, точнее ил, провалились. Через непродолжительное время понимаю, что копать надо максимально близко к краю невысохшей лужи. Именно там у самой воды мною был отловлен первый, довольно жалкий экземпляр, которому я был безмерно рад. Не обращая внимания на засасывание ног в болотную жижу, черную как смола и со специфическим запахом жирную и совершенно не счищаемую грязь, налипающую на лопату, руки и одежду, а главное, испепеляющую жару и специфический запах, продолжаю добывать наживку для будущей (какие могут быть сомнения!) очень удачливой рыбалки!

Глядя на мое счастливое выражение лица, жена не делает не единого замечания по поводу так тщательно выпачканной одежды. Она тоже очень любит рыбу. Кушать. В любом виде. Хотя на следующее утро идти со мной на рыбалку категорически отказывается:

– Иди с Антоном… Я так устала… Я лучше позагораю сегодня…, – и переворачивается на другой бок.

– Хорошо, я согласен. Хотя, с нашим сыночком мне может быть совсем и не до рыбалки…, – соглашаюсь я.

– Но ты же ему обещал! Первая рыбалка у него ведь…, – замечает мое раздражение в голосе Татьяна.

– И у меня на море, между прочим, тоже… Хорошо! Мы идем вдвоем…, – выхожу я из домика не желая продолжения этого разговора.

Утро первой в этом году, причем, настоящей и, главное, морской рыбалки было таким же неприветливым, как и в предыдущие дни. Волны с силой били в берег под углом. Дул сильный, порывистый ветер. На небе ни облачка. В такой ранний час уже стоит жара. Солнце начинало свой трудовой день на полную силу.

О том, чтобы попытаться забросить «резинку» прямо с берега, не могло быть и речи. Поэтому мы ушли далеко от поселка по узенькой, извивающейся над самым обрывом тропинке, в поисках подходящего для заброса этой снасти места. Наконец, нашли что-то подходящее: в обрывистом, каменистом берегу виднеется расщелина, вымытая дождевыми, стекающими со степи, водами. Высоко холмящаяся в этом месте над морем, выжженная и оттого бесцветная степная растительность в этом, глубиной почти в рост человека, овраге резко меняла свой цвет на изумрудно-зеленый. Здесь был единственный на многие сотни метров вокруг островок тени и прохлады. Наверняка, сотнями лет стекающая во время степного паводка дождевая вода размыла в этом месте берег уступами, почти напоминающими правильной формы ступени, все расширяющиеся и расширяющиеся к берегу моря. Чем не Потемкинская лестница! Последний такой уступ уже упирался в пену волн и песчаное, совершенно ровное, полностью свободное от камней, дно. Воздух благоухает степными травами, среди которых без труда различаю чабрец. Где-то в голубой бескрайней синеве переливались голоса невидимых жаворонков…

Оставляю сына и начинаю с трепетом разматывать у самой воды снасть. План мой прост: не забрасывать как обычно грузило рукой а, используя малую глубину, пешком и, если получится, вплавь затянуть «резинку» максимально подальше в море. Конечно, с помощью сына, так как каменистый берег полностью лишал меня возможности закрепить второй конец снасти на берегу. К тому же сильный ветер и многочисленные мелкие камни, разбросанные на берегу, могли просто спутать леску.

– Антон, поможешь папе? Как мужчина – мужчине!

– Да!!! А как? – свет в глазенках сына выдает, с каким интересом он пытается вникнуть в суть возникшей «самой настоящей мужской проблемы», ради разрешения которой его подняли чуть свет и заставили топать сонными ножками пару километров.

– Я потяну вот эту ниточку в море, а ты стой на берегу и держи второй ее конец ручками, понял? И еще следи, чтобы «борода» не выросла.

– Да, папочка! И спустя минуту, когда я уже по колени зашел в море: – А что такое «борода»?

Выслушав мои объяснения с демонстрацией нежелательного во время рыбалки явления, Антошка понятливо кивает головой. То, что мой сын, как следует понял свою задачу и готов ее выполнить, у меня не вызывает никаких сомнений. С радостью от надежно обеспеченного тыла беру в руку грузило и делаю первый шаг в море. Начинаю идти, затягивая за собой нехитрую рыбацкую снасть. Невысокие волны мне сильно мешают. Приходиться каждую новую волну встречать прыжком и боком, сильно отталкиваясь от дна. Часто оглядываюсь назад, наблюдая за Антоном. Сын пока все делает правильно – стоит на берегу у кромки воды, смотрит мне вслед и старательно держит в ручонках деревяшку с намотанными на ней остатками лесы.

Продолжаю наступать на море. Пройдено первое углубление, под ногами вторая отмель, вновь только по пояс, если не считать высоты набегающих волн. Еще раз оглядываюсь на берег и кричу: «Держи!». Антон понятливо машет в ответ головкой. Впрочем, я замечаю, что он уже не смотрит мне вслед, а косится куда-то в сторону. Вода уже доходит мне по самое горло. До берега примерно метров сто. Начинаю плыть. Это трудно. Почти пресная вода и высокие волны требуют больших сил, чтобы оставаться на плаву. Чувствую, что начинаю выдыхаться. Еще раз оглядываюсь назад: сквозь гребни волн деревяшка мелькает все еще в руках сынишки. Хотя он сам уже не только смотрит, но и начал движение в какое-то, одному ему известное место. Догадываясь, что у меня остается уже очень мало времени, правой рукой, как могу сильно, бросаю грузило вперед перед собой. И сразу начинаю плыть назад, любуясь морем, изрезанным волнами берегом и сыном. Стоп! Что я вижу: Антон, занимаясь одному ему понятными делами, стремительно начал взбираться по крутому откосу. И в его руках я не вижу второго конца «резинки»!!! Начинаю кричать, но сын меня из-за ветра и расстояния не слышит. Как могу быстро пытаюсь плыть к берегу. Когда уже почти не остается сил, делаю первую попытку достать ногой дно. Тверди, просто, подо мною нет! Моя до этого попытка плыть более-менее понятным со стороны стилем, моментально превращается в простую попытку не утонуть. Судорожно размахиваю руками и даже пару раз глотаю невкусную воду. Мысль о несчастном случае не успевает прийти в голову – я, наконец, касаюсь кончиками пальцев ног дна. Кричу изо всех сил:

– Анто-о-он! Где леска!?

Сынишка, не прекращая своего движения на крутом склоне, небрежно оборачивается в мою сторону. Я четко вижу, что руки его совершенно свободны от посторонних предметов. «Не может этого быть!!!».

Выбегаю из пучины и бросаюсь наперерез к убегающему от меня смеющемуся Антону. Догоняю его на бегу. Как могу ласково для такого случая прижимаю к себе и спрашиваю:

– Сынок, а где тот кончик лески на дощечке, который я попросил тебя подержать?

– Там! – его указательный пальчик искренне указывает в сторону бушующего и безбрежного моря.

– Почему? – без тени злости, а только с бесконечным разочарованием в голосе пытаюсь узнать подробности такой внезапной диверсии.

– Что-то дернуло, я и отпустил ручку… Одна досточка осталась…

– Где она!? – с последней надеждой почти кричу я.

– Там…, – тот же самый любимый мною пальчик указывает мне на расщелину в берегу.

Оставляю сына и стремительно сбегаю вниз. Да, вот и деревяшка… Но на ней нет лески!!!

Я медленно, как бы нехотя, начинаю понимать, что сегодня остался не только без улова, но и без своей самой перспективной снасти. «Какой несчастливый день. Сам и виноват! Только я сам и никто более!». Хотелось громко кричать, выть и топать ногами! До этого такое привлекательное море и берег в один миг превратилось в убожество. До той самой минуты, когда надо мною неожиданно не раздался голос жены:

– Привет рыбакам! Как улов? Уже много наловили?

Татьяна во всей своей красе, умноженной купальником и платком-парео, подчеркивающими все до единой попрежнему самые соблазнительные линии её тела, спускалась к нам с очаровательной улыбкой на губах, держа в руках подозрительно тяжелую сумку. Подойдя поближе, по выражению моего лица о чем-то догадалась:

– С Антончиком все в порядке?

– Да…

– А почему ты тогда такой расстроенный?

После моего подробного и очень живого от только что пережитого рассказа, жена долго и заразительно хохочет. Меня почему-то это совершенно не злит.

– Почему ты смеешься?

– Ой, не могу! Ну, и рыбаки вы у меня! Ничего, не переживай. Пока вы тут рыбу ловили, я тоже зря времени не теряла…

– Что, рыбу кто-то принес? – в свою очередь догадываюсь я.

– Да, осетрика маленького, килограмма на три, причем, совершенно не дорого… Так что, вечером будем рыбку свежую кушать…

– А что в сумке?

– Сухое винцо вкусное купила, сейчас его и выпьем… Тут у вас, мои мальчики, такое место живописное, и тень есть, и зайти в море без труда можно… Лучше, чем на нашем пляже!

Первое, охватившее меня из-за постигшей неудачи, чувство злости на все и всех вокруг стремительно менялось на обволакивающее чувство балдеющего курортника, которому через мгновение предстоит испить вкусного вина и закусить его персиком с арбузом. Еще через минуту вся моя семья с блаженством плескалась в теплейших морских водах. А еще через несколько десятков минут после того, как первый стакан красного сухого растворился внутри тела уже ни о какой рыбалке и вовсе не хотелось даже и думать.

Я не видел когда и при каких обстоятельствах высокая и легкая банка, из пластиковой бутылки без горлышка с свежевыкопанными экзотическими мохноногими червями внутри, скорее всего сильным порывом ветра, была перевернута. К концу дня, когда мы все уже собирались уходить, я поднял ее и увидел, что на ее дне еще оставалось несколько неплохих экземпляров, которых я без тени сожаления выполоскал в море. Все остальные уже бесследно исчезли самостоятельно. Еще у меня оставалось так и не закрепленных сегодня на несчастливой снасти десять поводков с крючками. С длинным цевьем. Вместе с так и неиспользованным колокольчиком. На память об этой, даст Бог, не последней рыбалке…

А наш отпуск продолжался! Впереди нас ждало такое желанное Черное море!

****

Первая отпускная трехдневка пролетела совершенно незаметно. Но душа и тело уже начинали требовать изменения обстановки и климата. Непрекращающийся все эти дни ветер, не стихающие ни днем, ни ночью волны на море и испепеляющее солнце поставили организм перед выбором: стоит ли продолжать истязание? Ответ наш был однозначным. В один из очередных жарких дней, когда находиться на пляже в послеобеденное время становилось не только неприятным, но и опасным для здоровья, мы рванули в неизведанную даль. Дело в том, что с этой стороны Крымский полуостров мы никогда еще не посещали.