Глава 19
Я проснулся оттого, что в мою комнату вошли четверо слуг с подносами еды. Не сказав ни слова, они поставили еду на большой стол в середине комнаты и удалились. Я встал и оделся. Через минуту дверь снова отворилась, и вошёл сам глава города.
– Надеюсь, кровать пришлась тебе по душе, – сказал он, усаживаясь за стол. – А теперь присядь, нам нужно кое-что обсудить.
Я сел за стол напротив него.
– Ты добросовестно исполнил моё повеление, и потому, как и было обещано, заслуживаешь награды. Проси всё что угодно, но знай меру. Итак, чего же ты хочешь?
Я без лишних предисловий пересказал Леонкору события, случившиеся со мной и Ильёй после выхода из ущелья, и попросил, чтобы он с высоты своего положения поспособствовал освобождению моего друга.
– До меня дошли вести о голом сумасшедшем страннике, проданном на арену. Но боюсь, что освободить его просто так я не в силах. В нашем обществе разрешено многое, что запрещено законом в других местах, однако своих собственных законов мы придерживаемся строго, и даже я не могу нарушить ни одного из них, иначе народ попросту перестанет меня уважать. А без уважения я и недели не протяну на своём посту.
– И что же тогда делать?
– Твой друг может покинуть арену только в двух случаях: в качестве мертвеца или в качестве победителя.
Я взял с подноса кувшин и наполнил кубок чем-то очень похожим на медовуху. Осушил его одним глотком, подумал, что по утрам пить – не только вредно, но и полезно, и растерянно спросил:
– А выкупить его никак нельзя?
– Нет, это противоречит закону.
– Да что у вас за законы здесь такие?! – вспылил я. – Мы к вам в гости не набивались. Отпустите моего друга и можете устраивать свои кровавые воскресенья хоть каждый четверг.
– Не следует повышать голос на того, от кого ждёшь помощи, – спокойно ответил мой собеседник. – У меня есть решение, но оно связано с определённым риском.
– Ага, как же без этого?
– Любой может добровольно прийти на помощь воину на арене. И если им удастся победить действующего чемпиона, то первый получит денежный приз в размере трёхсот серебряников, а второй – свободу.
– Записывайте меня, – вздохнул я, наполняя очередной кубок.
Покончив с завтраком, мы спустились по лестнице и вышли из дома. Бои по удачному или неудачному – в зависимости от того, как на это смотреть – стечению обстоятельств были назначены на сегодня. Леонкор проводил меня до входа на арену, пожелал удачи и, попрощавшись, отдал приказ, чтобы меня сопроводили в жилое помещение для будущих воинов.
Местный «Колизей» представлял собой круглую арену диаметром около ста метров, построенную из дерева, но обложенную снаружи камнем. Мы вошли через высокую арку в трибунах и двинулись по широкому коридору, по сторонам которого были расположены двери, ведущие в служебные помещения. Из коридора я увидел сами трибуны, возвышающиеся над ареной метра на три. Они были небольшие, рядов на пять, и были выполнены в виде больших деревянных ступеней.
Сопровождающий меня стражник дошёл до решетчатой металлической двери, открыл замок, удерживающий тяжёлый засов, отворил для меня дверь и жестом пригласил зайти внутрь. Сам он со мной не пошёл. За спиной я услышал грохот опускающегося засова и звон закрывающегося замка.
Пройдя пару метров по неосвещенному помещению, я по небольшой лестнице спустился на несколько ступеней вниз, завернул за угол и в свете, падающим из высокого прямоугольного зарешеченного окна, увидел комнату воинов. Пол был испачкан несмываемыми следами крови, у каждой стены стояли широкие и такие же перепачканные лавки. На одной из них, подложив руки под голову и закинув одну ногу на другую, в рваной одежде лежал Илья.
– Хорошо устроился, – сказал я.
– Ты чего так долго?! – вскочил он, намереваясь ударить меня, но вместо этого несколько раз сильно хлопнул меня по плечу.
– Дела были. К тебе сюда просто хрен попадёшь. Ну, рассказывай, как ты до такой жизни докатился?
– Нечего рассказывать, – буркнул Илья. – После того как те две всадницы схватили меня, поволокли меня в город. Я пытался до них достучаться, но они почему-то решили, что у меня с головой не всё в порядке. Потом они приволокли меня сюда и продали за какую-то смешную сумму: я увидел лишь несколько монет. Здесь мне выдали вот эти вот обноски, – он продемонстрировал свою одежду, – и затолкали в эту камеру. В ответ на вопрос, что они собираются со мной делать, в меня лишь запустили чёрствым куском хлеба. Вот и всё.
– М-да, моё приключение вышло поинтереснее.
Я вкратце рассказал другу обо всём, что со мной случилось на пути сюда, и о единственном возможном способе выбраться отсюда.
– Я на такое не подписывался, – сказал он. – У тебя волшебный меч, вот ты иди и сражайся. Хотя нет, даже не так. Давай лучше ночью срубим замок с двери и просто сбежим.
– Не получится: здесь слишком много стражи. Да и до ночи нас здесь никто не оставит. Бои вот-вот начнутся.
– Вот и как ты себе представляешь меня, сражающегося в этом, – Илюха указал на непонятную кучу в углу. При ближайшем рассмотрении куча оказалась сваленными доспехами. Огромный шлем с забралом, в который влезло бы сразу две головы, ведрообразная кираса и железные сапоги выше колен, по форме напоминающие валенки, довершались обычным колуном с деревянной рукоятью.
– Да уж, извиняй, твой топор я захватить с собой не догадался.
Глава 20
Окно комнаты выходило прямо на арену, и через какое-то время из него послышался шум собирающихся зрителей. Когда трибуны наполовину заполнились, к нам вошли стражники, сказали, что пора, и отконвоировали нас на арену. Толпа гудела. Нас остановили у стены около входа, пока громогласный голос объявлял начало представления.
– Приветствуем уважаемых зрителей на еженедельных кровавых боях города Поп-Яня! Сегодня очередные смельчаки сойдутся в схватке с нашим непобедимым чемпионом! Долгое время он был заперт в лабиринте, там он постоянно сражался, выживая лишь за счёт поедания мёртвых тел своих врагов! Это лишило его разума, поэтому ему не остаётся больше ничего, кроме как сражаться! Встречайте, Несокрушимый Таврий!
На противоположном конце арены поднялись тяжёлые металлические ворота, и из них вылетел разъярённый минотавр. Толпа издала радостный крик, а этот гигант с головой быка начал носиться вдоль трибун и яростно рычать на зрителей.
– Противостоят нашему непобедимому чемпиону, – продолжил надрываться голос, – не менее сумасшедшие Илья и Андрей!
В толпе прокатились негодующие звуки наподобие «буу!», стражники отступили от нас и скрылись за дверью, а Таврий повернул рогатую голову в нашу сторону.
– Я Таврий, победитель сотен битв, вызываю вас, жалкие букашки! – прорычал он. – Идите же и примите свою смерть!
После этих слов он выставил рога вперёд и с нечеловеческой скоростью побежал на нас.
– Хозяин, чего он быкует? – сказал Гвалт. – Ну-ка, направь меня.
Я выхватил меч из ножен и приготовился с разворота рубануть им по противнику, но тот оказался слишком шустрым. Я сумел увернуться от его рогов, но и он, вовремя уклонившись, ушёл от моего удара, сбив меня с ног массивным плечом в металлических наплечниках. Правда, такой манёвр не остался для него безнаказанным, потому что, сбив меня и пролетев ещё пару метров по инерции, он впечатался головой прямо в стену. Острые рога глубоко вошли в широкое бревно и там и остались. Пользуясь моментом, к застрявшему минотавру подскочил Илья и с размаху занёс топор у него над головой, но металлическая голова топора предательски соскочила с топорища и отлетела Илье далеко за спину. Рогатый тип издал зверский вопль и освободил-таки голову, затем, пока я с трудом поднимался с земли, развернулся в мою сторону и вновь собрался атаковать. Толпа ликовала. Когда монстр сделал первый шаг, Илья запустил в него древком топора, угодив тому в висок. Таврий фыркнул и повернул в сторону моего друга. Я поднялся, разбежался и выставил остриё меча вперёд, держа рукоять обеими руками на уровне плеча. Но, не добежав до противника всего лишь какой-то метр, я споткнулся и снова упал, растянувшись на земле. Положение спас Гвалт, рванувшись вместе с моими руками вперёд и перерезав минотавру ничем не защищённое ахиллово сухожилие. Бык в очередной раз издал дикий рёв и повалился на землю рядом со мной. Однако это его не остановило, он привстал на одно колено, развернулся лицом ко мне, схватил мой меч прямо за лезвие и, глубоко порезав себе ладонь, вырвал его из моих рук. Он уже занёс меч обеими руками над головой, собираясь меня заколоть, как вдруг его руки остановились в воздухе: Гвалт сопротивлялся и не давал монстру нанести удар. Толпа замерла, не понимая, что происходит. Сзади к Таврию подкрался Илья и с размаху ударил его обухом топора по затылку. Глаза минотавра разошлись в разные стороны, а мой меч, управляя руками оглушённого противника, рванул вниз и вонзился рогатому прямо в живот. Тот издал громкий стон и рухнул, пуская изо рта кровавую пену.
Замершие до этого зрители неуверенно перешептывались, затем разразились оглушительными овациями. Илья подошёл и помог мне подняться, а я вытащил меч из бездыханного монстра, отёр его о штаны и убрал в ножны.
– Ну что ж, есть повод для радости, – сказал Гвалт.
Глава 21
После победы на арене Илья получил свободу, а я – обещанные триста серебряных монет. Получив такую кучу денег, мы первым делом пошли к местным ремесленникам и в лавке при кожевенной мастерской купили Илюхе достойную одежду взамен того рванья, которое ему выдали на арене, а затем решили сделать перерыв в своих странствиях и на неделю остановились в одном из трактиров Поп-Яня. Пересказывать, что мы делали во время своего заслуженного отпуска, я не буду. Во-первых, вам это знать не обязательно, а во-вторых, я и сам половину не помню.
Возвращаться в путь мне нисколечко не хотелось, но Гвалт всё время ныл без дела, а Илье не терпелось покончить с заданием богини и вернуться домой к семье. И вот, одним ранним утром ворота Поп-Яня закрылись за нами. Кроме награды за победу на арене я ещё потребовал, чтобы нам вернули повозку, на которой я доставил пленённых разбойников. Комфорт превыше всего. А расщедрившийся Леонкор подарил Илье меч из стандартного набора городской стражи.
Мы провели в пути несколько дней, останавливаясь на ночлег прямо у обочины дороги. На четвёртый день поездка начала казаться бесконечной. Илья управлял лошадью, я, сверяясь с компасом, подсказывал ему дорогу, а Гвалт «развлекал» нас очередной историей из своей молодости.
– А как покражу обнаружили, сразу стали вспоминать, что за девки на том пиру были. Среди приглашённых насчитали ровным счётом двенадцать, но стража божилась, что тринадцать их заходило. Стало быть, та тринадцатая этот башмачок хрустальный и упёрла. Но как её найти? И, опять же, ещё один вопрос оставался: почему она только один башмак взяла, а второй оставила? Ну, я долго думать не стал: прихватил оставшуюся обувку, взял с собой пару стражей, да вместе с ними дома близлежащие обходить начал. Каждую девку молодую разуться заставляли, да башмак тот примерить. И вроде бы все дома обошли, но ни на кого башмачок хрустальный не налазил. Я уже было хотел возвращаться, как вспомнил, что у реки мельница была, а при ней, стало быть, мельник жил. Так вот, в народе поговаривали, что у того мельника дочка была: страшная как смерть, поэтому отец её из дому не выпускал и чуть ли не на привязи держал. Отправились мы к мельнику и действительно обнаружили его дома вместе с дочерью. Не могу сказать, что она была не красива, потому как это означало бы – ничего не сказать вообще. У горбуньи с кривыми зубами и проплешинами на голове ноги были разной длины и размера. Правая стопа у неё была замотана тряпками. Я приказал стражам размотать тряпки, и покража тут же обнаружилась. Правда, снять мы башмачок так и не смогли: правая нога у страшилы хоть и была меньше левой, но под размер обувки всё равно не подходила. Не знаю уж, как она умудрилась её туда запихать. Пришлось отрубить ей стопу и забрать с собой. Хозяин так обрадовался вернувшейся пропаже, что приказал оставить всё как есть. Ну, то есть ногу отрубленную оставить внутри, а башмаки вернуть на прежнее место в главном зале, дабы отрубленная конечность своим видом отваживала всякого, кто покражу задумает.
– Разумно, – кивнул я. – А как же эта страхолюдина к вам на пир с такой внешностью попала?
– Вот чего не знаю, того не знаю, – сказал меч, – но говаривали, что у неё в родственницах волшебница одна обреталась. Надо думать, она ей и удружила.
– Господа, мне кажется, мы куда-то приехали, – подал голос Илья.
Я посмотрёл вперёд: там виднелись многочисленные низкие каменные постройки. Когда мы подъехали ближе, оказалось, что город – если его так можно назвать – был практически разрушен. Какие-то строения окончательно превратились в руины, какие-то требовали значительного ремонта. Тем не менее, в развалинах всё же мелькали чьи-то силуэты – город не был необитаем.
– Нижгород, – опознал место Гвалт. – Бывал я здесь. Так себе местечко. Во времена, когда наше королевство вело войну с представителями нечеловеческих рас, существовал закон, согласно которому каждый будущий король, перед тем как занять место своего предшественника, должен был некоторое время руководить этим приграничным городом. Здесь будущий правитель мог обучиться искусству грабежей, убийств и работорговли – искусству войны, одним словом.
– Я даже и не знал, что Средиводное Королевство когда-то воевало с кем-то извне, – сказал Илья.
– Это было давно, поэтому об этом мало кто помнит. Сейчас все расы – даже если не все, то большинство – живут в мире и согласии, но раньше любые разумные нечеловеческие существа в Средиводье подвергались гонениям и вытеснялись за его пределы. По границам королевства раскидано много вот таких заброшенных городов.
– Да уж, я-то думал, что хотя бы здесь всё по-другому. Оказывается, человеки везде одинаковые, – сказал я.
Мы въехали в город. Большинство встречаемых нами людей были одеты в одинаковые красные рясы с откинутыми капюшонами. При нашем приближении они останавливались и молча глазели на нас. Через пару полуразрушенных домов нам перегородил дорогу лысый толстый тип с блаженным выражением на лице.
– Приветствую вас в Новом Нижгороде, дети мои, – расплывшись в улыбке, сказал он. – Оставьте былые заботы, отныне Богиня Кастра позаботится о вас.
– Спасибо, папаша, – ответил я, – но мы не твои дети.
– Все мы дети Богини Кастры, – ни разу не смутившись, проговорил он.
– Мы долго были в пути и сейчас не расположены к беседе. Скажите, где у вас тут можно остановиться? – спросил Илья.
– В нашем храме всем рады. Принесите клятву Богине Кастре, – не унимался лысый, – и оставайтесь в окружении равных вам под её заботливой дланью.
– Тебе ж сказали, не сегодня, – повысил голос я. Затем обратился к другу: – Илюха, двигай туда, там вроде бы трактир виднеется.
Илья подстегнул лошадь, и наша повозка двинулась дальше. Толстый тип нехотя ушёл с дороги. Мы остановились у трактира. Это место по сравнению с другими зданиями имело, пожалуй, наилучший вид. Территория перед трактиром была очищена от каменного мусора, у входа было привязано несколько лошадей, а рядом стояла большая поилка. Илья остановил повозку прямо напротив неё. Я вылез из телеги и распряг лошадь, позволяя той напиться. После этого мы вошли в трактир.
Глава 22
Внутри было людно. Из большого количества располагавшихся здесь маленьких столиков почти все были заняты. Посетители в основной своей массе, как и на улице, были одеты в красные балахоны. Они или кучковались за отдельными столами, или с благостными лицами кружили вокруг столов, за которыми располагались – как я понял – новоприбывшие путники вроде нас. Мы подошли к стойке, заказали еды, благоразумно отказавшись от выпивки – было совершенно неизвестно, что могло нас здесь ожидать, поэтому стоило находиться во всеоружии – и под недовольным взглядом трактирщика заняли свободный стол.
– Надо бы и о ночлеге подумать, – сказал я.
– Что-то мне не хочется здесь останавливаться, – ответил Илья.
– Да, ты прав, не доверяю я этим лучезарным физиономиям.
Трактирщик принёс наш заказ – мы принялись за еду. За окном уже начинало темнеть, но посетители и не думали расходиться. Внезапно благообразные сектанты все, как один, начали отбивать ритм на крышках столов и печально затянули песню:
Тот старый пёс, что волком был,
Утратив острый нюх,
Печально на луну завыл,
Как воет мёртвый дух.
В его глазах не видно слёз,
Лишь боль и скорбь горят.
Воспоминанья о любви
О прошлом говорят.
Он помнит, как он счастлив был,
Паршивый старый пёс.
То время он не позабыл,
Пролив немало слёз.
***
Давно уж он покинул дом,
Был изгнан вожаком
Той стаи, где он счастлив был
Отчаянным волком.
Волчица, что всегда любил,
Покинула его.
Поддавшись воле вожака,
Оставила легко.
Он помнит, как он счастлив был,
Паршивый старый пёс.
То время он не позабыл,
Пролив немало слёз.
***
Воспоминания его
Терзали по ночам:
Её прекрасный гордый рык
Так холодно звучал.
В глазах её былой огонь
Уж больше не горел,
И скрылась от него она
Среди ветвистых тел.
Он помнит, как он счастлив был,
Паршивый старый пёс.
То время он не позабыл,
Пролив немало слёз.
***
С тех пор в мечтах стремится он
К устам её припасть,
Но всё, что ждёт его опять –
Оскаленная пасть.
Ночного воздуха порыв
Напоминает вновь:
Приносит запах за собой,
Что так волнует кровь.
Он помнит, как он счастлив был,
Паршивый старый пёс.
То время он не позабыл,
Пролив немало слёз.
Всё это он не позабыл,
Страдая от тех грёз.
Когда песня кончилась, снаружи послышался тихий вой. Все присутствующие – и трактирщик, и последователи богини Кастры, и случайные путники, уже изрядно выпившие – сидели, молча склонив головы. Кто-то из сектантов всё ещё продолжал отбивать ритм. Это продолжалось где-то секунд тридцать, затем все собравшиеся в едином порыве поднялись с мест и, мыча себе под нос мелодию песни, один за другим начали выходить из трактира.
Через пару минут мы с Ильёй остались в помещении совсем одни.
– Я не понял, – не понял я, – это что сейчас такое было?
– Гипноз это был, о непонятливый хозяин, – ответил Гвалт.
– А почему на нас не подействовало? – спросил Илья.
– Я-то почём знаю? – огрызнулся меч. – У меня все ответы не записаны. Вы вон не пили ничего, а эти только так себе в глотку заливали. Небось, у них в то пойло дурманящее зелье подмешано было.
– Это что, нам сейчас в кой-то веки повезло? – улыбнулся Илья.
Мы вышли из трактира и последовали за медленно движущейся колонной, уходящей в лес. За высокими деревьями открылась просторная поляну, посреди которой располагалась большая, размером с дом, каменная статуя какого-то животного семейства псовых в позе Сфинкса. Под массивной головой статуи в виде заострённой пёсьей морды за отодвинутой плитой был виден вход. Одурманенные люди неразрывной цепочкой заходили внутрь. Мы с Илюхой не стали лезть на рожон и укрылись за деревьями прямо напротив входа. Когда последний тип в красной рясе зашёл внутрь, плита сама задвинулась на место, намертво запечатав эту гробницу.
Логово культа было найдено, и, судя по компасу, нам нужно было именно туда. Чтобы ещё раз в этом убедиться, я обошёл статую по кругу. Теневая стрелка компаса постоянно меняла своё направление, указывая на каменное изваяние.
– Эх, зря Федюнчик с нами не пошёл.
– Мы довольно долго просидели в Поп-Яне, – сказал Илья. – Как думаешь, не мог он опередить нас?
– Не знаю, – ответил я. – Есть какие-нибудь идеи, как нам попасть внутрь?
– Надо подумать.
– Подумать? – вмешался Гвалт. – Нельзя же подкидывать хозяину столь непосильные для него задачи.
– Слышь, умник, – не выдержал я, – я обещал тебя обратно в камень засунуть?! Ну так иди ты в ж…!
С этими словами я попытался воткнуть меч в хвост «Сфинкса». Ничего не вышло: остриё не смогло пробить камень, а сам я почувствовал, будто бы меня огрели по голове, пошатнулся и облокотился о массивный каменный отросток. Небольшая трещина, образовавшаяся от удара меча, начала разрастаться, и хвост с грохотом отвалился, открывая секретный ход в подземелье.
– Так и было задумано, – придя в себя, сказал я. – Ну что ж, проследуем в этот «сфинкстер».