Анонсер представил зрителям бойцов другой команды, после чего изрек:
– Нейб! На середину!
Южанин вышел к центру.
– Ты будешь биться коротким мечом!
Один из наемников сверху швырнул ему меч. Следом вызвали Рогги; ему дали большую булаву. Затем подозвали Зорана. Когда он вышел на середину, Кульверт что-то шепнул анонсеру на ухо, после чего тот, откашлявшись, произнес:
– Ты будешь драться голыми руками.
Когда Зоран вернулся к своим товарищам, он услышал слова Нейба, обращенные к гному:
– Нам конец.
– Да, – буркнул в ответ Рогги.
После этого наемники вооружили девятерых бойцов другой команды: им всем дали по короткому мечу, такому же, как у Нейба. Когда все заняли исходные позиции, анонсер прокричал:
– Ставки сделаны! Пусть победят сильнейшие! Бой!
Нейб и Рогги отбежали в разные стороны, дабы не допустить, чтобы их команду взяли в кольцо. Зоран остался по центру. Посчитав безоружного легкой добычей, бойцы команды противника направили к нему всего одного вооруженного человека, в то время как остальные, разбившись на две четверки, атаковали южанина и гнома. Безусловно, если бы противники знали Зорана из Норэграда, они поступили бы иначе.
Зоран уклонялся от прямолинейных размашистых выпадов, и воздух, рассекаясь, свистел рядом с ним. В какой-то момент наемному убийце удалось нырнуть под удар и оказаться у противника за спиной. Тогда-то судьба несчастного и была предрешена. Зоран в мгновение ока обхватил его шею и подбородок так, как делает это анаконда, поймавшая жертву: с такой же чудовищной силой, с такой же высасывающей надежду безжалостностью. И свернул эту тонкую, слабую шею с хрустом.
И в этом хрусте оказалось что-то теплое. Что-то родное…
Тело вооруженного бойца безжизненно осело, и Зоран тут же забрал у мертвеца меч. Да сжал его рукоять так, что даже ладонь заболела.
И просиял. Как всегда сиял во время привычной работы. А внутри заклокотала злоба. Та, «что чернее грозовой тучи» – как верно подметил анонсер минуту назад, не подозревая, насколько точным является его замечание. Как бы Зоран ни противился этому и как бы ни пытался подавить.
Публика смотрела на наемного убийцу с усилившимся вниманием. По лицам большинства зрителей читалось, что они недовольны легкостью, с которой Зоран справился с вооруженным противником и направился на помощь товарищам. Меньшая же часть зрителей, наоборот, воодушевилась: это были те, кто рискнул поставить на трио, не являющееся в бою фаворитом.
У Нейба дела были совсем плохи: его прижали к стене и атаковали с разных сторон. Однако когда Зоран одолел голыми руками одного из бойцов, двое из напавшей на Нейба четверки тут же отделились и побежали в сторону мастера-ворона.
В этот раз Зоран решил действовать на опережение и бросился в атаку раньше противников. Быстрым ударом снизу вверх, практически без замаха, он отправил на тот свет первого из двойки, оставив на его теле глубокую диагональную рану от правого паха до левой ключицы. Второй продержался чуть дольше, кое-как отразив несколько выпадов, но затем все же пропустил колющий удар в самое сердце.
Нейб к тому моменту уже пропустил несколько ударов, раны от которых лишь чудом не оказались глубокими и смертельными. И все же из-за них он стремительно терял кровь и подвижность. Прижатый к стене, южанин с трудом отражал удары противников и в какой-то момент, скрестив клинки с одним из них, краем зрения увидел, как лезвие другого уже стремится к его горлу. Тогда Нейб решил, что это конец. Но в следующее мгновение, когда он уже готов был издать предсмертный хрип, изо рта бойца, направившего на него орудие убийства, вылезло острие меча, и тот, выпучив глаза, замер. Это Зоран пронзил ему сзади затылок.
Последний живой боец атаковавшей Нейба группы отвлекся от сражения с южанином и, посмотрев за спину безоружному минуты назад Зорану, остолбенел от удивления и страха: все, кто набросился на одетого в черное воина, лежали убитые. А сам Зоран был весь в крови и улыбался, словно вошедший в раж маньяк.
Не надо было несчастному так долго разглядывать мертвые тела своих товарищей. Нейб насквозь проткнул ему живот, после чего кивком отблагодарил Зорана, испытав при этом страх от внешнего вида своего спасителя. Затем они вдвоем отправились на помощь Рогги.
Гном держался лучше Нейба: он также вынужденно отступил к стене, но, без устали размахивая огромной булавой, не позволял к себе приблизиться. По одному из нападавших он даже неплохо попал: тот сильно хромал на правую ногу, бедро которой украсила большая ушибленная рана.
Четыре сражающихся с Костоломом бойца слишком увлеклись безуспешными попытками разделаться с гномом, поэтому не заметили, как сзади к ним подобрались Зоран и Нейб. Они атаковали двоих теснивших Рогги в спину, мгновенно убив. Остальные двое, секунду назад уверенные, что владеют численным преимуществом, были застигнуты врасплох новым положением вещей и попытались отбежать. Но удалось это лишь одному, второй же из-за отбитой гномом ноги не смог этого сделать, и его голову проломил удар огромной булавы Костолома, на мощном теле которого не было ни царапины.
Зоран, гном и южанин окружили последнего противника, который выбросил свой меч и ползал на коленях, умоляя не убивать его:
– Нет… пожалуйста…
На его мольбы отозвался Нейб:
– Ты такой же, как мы. Бился не по своей воле. Пощадим его, парни?
Ползающий на коленях противник с надеждой во взгляде закивал головой. Гном исподлобья посмотрел на своего милосердного соратника и сказал:
– Черт с ним. Пусть живет.
Но с ними был еще и Зоран. И, судя по внешнему виду, намерения его милосердием не отличались: он улыбался недобро, как улыбается не человек вовсе, а демоново отродье. Вдруг он двинулся в сторону поверженного врага, занеся над головой меч.
– Зоран, не нужно, остановись… – Нейб преградил ему путь.
Наемный убийца посмотрел на южанина пустыми, безжизненными глазами.
«А не развалить бы мне тебя, как и всех предыдущих?»
Нейб закрепил меч на поясе и примирительно выставил перед Зораном открытые ладони.
– Не нужно… – с просьбой и страхом в голосе повторил он.
Улыбка потихоньку начала спадать с лица Зорана, а глаза его забегали, будто возвращалось трезвое осознание происходящего. Он промолвил, медленно опуская меч:
– Да… Видимо, это уже лишнее.
– Спасибо… – с трудом дыша от страха, поблагодарил сдавшийся боец.
Одержавшая победу троица стояла посреди арены. Израненный южанин с трудом держался на ногах и продолжал терять кровь. Зоран, напротив, выпрямился, тем самым возвысившись над своими товарищами, как скала возвышается над морскими волнами. Окровавленный, большой и твердый, с ниспадающими на лицо черными волосами, под которыми во время боя скрывалась жуткая и вместе с тем радостная улыбка, он являл собой совершенную машину для убийства. Настоящее проклятие для всего живого, что осмелится встать у него на пути. Гном, осмотрев трупы, обратился к Зорану со смесью страха и восхищения:
– Ты просто гребаный изверг.
Услышав во многом правдивые слова гнома в свой адрес, мастер-ворон кивнул Рогги в знак того, что принял его сомнительный комплимент.
Нет, Зоран, конечно, презирал в себе убийцу, мягко говоря. И сказать, что после стольких лет ему надоело делать то, что должно, – означало бы нанести оскорбление самому слову «надоесть». Зоран раскаивался в своих деяниях, и нет того эпитета, который в достаточной степени охарактеризовал бы те муки совести, которые изо дня в день рвали его сердце на куски.
Они пунктуально являлись к Зорану в преддверии убийств. Они неизменно сваливались на него после их совершения.
Но были также минуты, когда Зорана им было не догнать…
Ведь во время самого процесса он испытывал только лишь наслаждение, хоть и не признавался в этом даже самому себе…
Так было почти всегда: муки совести до и муки совести после. Но ни в коем случае не во время кровавого танца…
Ибо во время него будто хор ангелов начинал петь над головой Зорана. Будто сама душа распускала крылья отправляющейся в полет птицей. Будто извергалась она вулканом, орошая все вокруг своей смертоносной любовью подобно лаве.
Родословная давала о себе знать. Зоран из Норэграда – сын Ремула Жестокого, последнего берсеркера Пепельных Островов, самого кровожадного человека из самого опасного уголка севера.
Зоран был рожден и выкован для этой работы, и, наверняка любил бы ее до сих пор, не черней презрение и ненависть к ней более беспросветно, чем солнечное затмение.
Муки совести – до и после. Нечто другое – во время…
Маньяк, который стыдится своей природы.
Ворота, находящиеся напротив Зорана, Нейба и Рогги, открылись, и из них, построившись в две колонны, вышли около двадцати наемников, после чего половина из них принялась уносить трупы, а остальные, наведя арбалеты на выживших гладиаторов, удерживала тех от попытки побега. Когда все трупы были убраны, наемники удалились с поля боя, а ворота за ними снова закрылись. После этого Анонсер наклонился к Кульверту Прантону и закивал головой в знак повиновения, слушая какие-то указания. Затем он выпрямился и обратился к одержавшему верх трио:
– Мой господин желает, чтобы проигравший боец был убит! Исполняйте!
Нейб и Рогги переглянулись, бессловесно споря, как поступить.
А тем временем Зоран тяжелым взглядом посмотрел на Кульверта Прантона. Так могла бы смотреть гробовая плита, обладай она глазами. Тогда бы она говорила: «Твое время тоже наступит, и случится это быстрее, чем ты думаешь».
Но хозяин арены глаз не отвел. Легко быть смелым, когда знаешь, что до тебя не добраться.
– Так, ну хватит, – вымолвил Рогги. И подался было вперед, чтобы добраться до сдавшегося бойца, выполнить команду и все-таки уйти живым…
Но мощная ладонь легла ему на плечо, удержав от дальнейших перемещений. Гном поднял голову и увидел над собой мрачную в своей решительности физиономию Зорана. Костолом понял: выполнять команду не стоит. Ведь куда безопасней спорить даже с демонами преисподней, чем с Зораном из Норэграда.
Наемный убийца вдруг ответил анонсеру, и голос его звучал подобно грому:
– Тогда пусть твой господин спустится и сам убьет его!
По арене разошелся гул шокированных дерзостью Зорана зрителей. Анонсер побледнел и раскрыл рот, а его господин, Кульверт Прантон, разгневавшись, стал похожим на спелый помидор.
Хозяин арены впервые за всю битву встал, и тогда Зоран понял, зачем ему нужен анонсер: голос Кульверта был смешным и визгливым, что не слишком гармонировало с его напыщенно-важным обликом. Он завопил так, что от исступления у него даже щеки затряслись:
– Спустить волков!
Через секунду ворота, расположенные по обе руки от Кульверта, со скрипом отворились, и на арену, рыча, выбежали почуявшие кровь волки, коих оказалось в общей сложности восемь.
Нейб и Рогги снова разбежались по разным сторонам, оставив Зорана в центре. Единственный выживший человек разгромленной ими команды душераздирающе закричал. Его плоть уже рвали на куски двое голодных хищников.
На гнома также набросились два волка, и он принялся в своей излюбленной манере отгонять их от себя булавой. Южанин тем временем пытался справиться лишь с одним зверем.
На Зорана набросились сразу три волка: от него сильнее всех пахло кровью. Когда первый из них, обезумев от ярости, прыгнул Зорану прямо в грудь, тот вонзил ему меч в открытую пасть. Клинок вошел в тело животного по самую рукоять, и наемный убийца не успел его вынуть: два оставшихся волка уже повалили новоиспеченного гладиатора на землю и принялись вгрызаться в плоть. Один из них кусал его за правое бедро, чуть выше колена, а другой взобрался на грудь и пытался укусить за шею. Зоран орал и рычал, левой рукой отталкивая навалившегося сверху хищника, а правой нанося сокрушительные удары по его голове. Волк тоже в долгу не оставался и передними лапами царапал Зорану лицо, однако, получив очередной мощнейший удар, отключился. Возможно, просто потерял сознание, а возможно, насовсем. Тем временем зверь, кусающий Зорана в бедро, вгрызался зубами в мясо все глубже. Еще чуть-чуть, и ногу не спасти. Зоран кое-как дотянулся до рукоятки меча, торчащей из пасти первого убитого волка, уцепился пальцами за самый ее кончик и потянул на себя.
Хищник рычал и причмокивал, пытаясь оторвать от ноги кусок плоти. Наемный убийца, обезумев от невыносимой боли, орал, но продолжал вынимать меч. Когда ему, наконец, удалось это сделать, он рубанул по спине вцепившегося в бедро волка с такой силой, что едва не разрубил его пополам. Хватка животного тут же ослабла, Зоран разжал его челюсти и высвободился.
Нейб мечом искромсал дерущемуся с ним волку всю морду, и кровь от испещривших её глубоких ран заливала хищнику глаза. Посмотрев на это, Зоран понял, что южанин возьмет верх.
Рогги Костолом к тому моменту забил одного из двух, жаждущих его смерти волков, а второй, схватившись зубами за рукоять смертоносной булавы, пытался вырвать ее из рук гнома, получая при этом от последнего жесткие пинки. Наемный убийца, уверенный в силах гнома, принял решение заняться последними двумя хищниками, добыча которых оказалась самой легкой. Теми, которые продолжали вырывать куски плоти из уже мертвого тела того гладиатора, которого Зоран и товарищи пощадили.
Хромая на искусанную животным правую ногу, Зоран, насколько мог, тихо подошел со спины к беззаботно чавкающим волкам, склонившимся над трупом несчастного бойца. Затем вонзил меч в бок тому из них, что оказался ближе, и сразу его вынул. Ответ не заставил себя ждать: другой волк молниеносно бросился на Зорана, но получил лезвием по морде. Почувствовав отпор, он выбрал более хитрую тактику: решил обойти Зорана с фланга и оказаться у гладиатора за спиной. Эта попытка и оказалась для него фатальной: сжимая рукоять левой рукой, Зоран отвел клинок в сторону, намеренно обезопасив хищнику траекторию справа от себя, но, когда тот ступил по ней и оказался рядом, развернулся на здоровой ноге и, уже самолично встав сбоку от волка, ударом меча сверху вниз отделил от его тела морду.
Зоран обернулся. Нейб бежал к Рогги, оставив позади себя труп хищника, на голове которого совсем не осталось живого места. Гном же никак не мог отбиться от последнего, какого-то особенно свирепого волка.
В один момент Рогги, не успевая за движениями зверя, потерял равновесие и свалился на правый бок. В эту секунду волк сразу вцепился зубами в открывшуюся левую половину могучего тела гнома, отчего тот заорал. Но Нейб прибыл вовремя и спас товарища, вспоров брюхо хищника мечом.
Южанин помог Костолому подняться, хотя сам едва держался на ногах. Оба товарища пошли к центру щедро окропленной кровью арены, где к ним присоединился Зоран.
Зрители пребывали в глубочайшем экстазе от увиденного. Они смотрели на троицу, раскрыв при этом рты.
Наемный убийца не сводил глаз с Кульверта Прантона. На секунду представил, как убивает этого паскудного писклявого предпринимателя. Дьявольская улыбка, которая так пугала врагов Зорана, непроизвольно скривила лицо. Он видел, она подействовала: хозяин арены побледнел и нервно сглотнул слюну, после чего начал что-то нашептывать своему анонсеру. Тот внимательно выслушал своего господина и, наконец, изрек:
– Бойцы впечатлили нас сегодня своим мастерством и показали зрителям отличное, полное драматизма зрелище! Мой милосердный господин дарует им жизнь, несмотря на проявленное непослушание! Сложите оружие и поднимите руки вверх! Сейчас вас отведут в камеры и предоставят лекарей!
Гладиаторы повиновались и бросили на землю оружие. Зоран при этом продолжал смотреть Кульверту Прантону в глаза, но тот отводил свой взор. Зоран хотел, чтобы Кульверт понял: он хорошо запомнил его и когда-нибудь сбежит из подземной арены, а после вернется за ее хозяином.
Ворота открылись, наемники окружили бойцов и отвели их в камеру.
***
После пытки на арене была жизненно необходимая пытка в камере. Лекари очищали раны бойцов, накладывали швы, бинтовали. Но вот они ушли, и едва живые Зоран, Нейб и Рогги остались втроем.
Теперь у Зорана будет больше шрамов. К тем, что уже есть, прибавится от когтей волка – он будет пересекать левый глаз тремя параллельными линиями, и от зубов – он украсит правое бедро.
Товарищам Зорана тоже досталось: левый бок Рогги изуродован укусом, а тело Нейба – несколькими ранами от меча.
– Зоран! – обратился к своему новому напарнику гном.
– Что?
– Тебя где научили так драться?
– У меня было трудное детство, – тон Зорана давал понять, что уточняющие вопросы на эту тему останутся без ответа.
– Хм… – задумчиво промолвил Рогги себе под нос.
УЛЫБКА
Единственное, что напоминало маленькому Зорану о немногих прожитых на родине годах, – это мрачные коридоры Скалы Воронов, столь похожие на те, которыми славились суровые дворцы Норэграда. В немногие часы, когда магистр Андерс не загружал будущих убийц тренировками, Зоран любил в одиночестве прогуливаться по этим коридорам. Это занятие было для него одновременно приятным, потому что навевало воспоминания о доме, и печальным, поскольку не давало забыть об испытанной от потери близких боли.
Зоран шел по узкому коридору и думал об уготованной участи – стать мечом тех, кто не может дать отпор. Мальчику были знакомы чувство беспомощности и страх жертвы, и он хотел поскорее вырасти и начать делать то, что должно, став воплощением мести и ответным ударом слабых по сильным.
Периодически он останавливался у окон, чтобы полюбоваться на вечерние пейзажи гор, а потом снова продолжал путь, мысленно воспроизводя то уроки Андерса, то силуэты близких, которых никогда больше не увидит.
Андерс всегда говорил: «чтобы заставать людей врасплох, нужно сначала самому приучиться к ежесекундной бдительности». Зоран не приучился. Он шел, слишком глубоко окунувшись в собственные мысли.
Пинок по заднице был настолько сильным, что Зоран вскрикнул. Обернувшись, он оказался лицом к Биргу, который в этот момент хохотал, радуясь своему хорошему удару. Зоран никогда не видел, чтобы этот задира был чем-то опечален: его не интересовало абсолютно ничего, кроме издевательств над теми, кто младше и слабее, как Зоран, и заискиваний перед теми, кто старше и сильнее, как Конрат.
– Жирная сволочь! – Зоран двумя руками толкнул Бирга в грудь. Последний не сильно из-за этого пошатнулся, но веселая гримаса исчезла с его лица. Вместо этого физиономия приобрела злобное выражение.
– Что ты сказал, мелкий? – драчун ударил оскорбившего его кулаком в левую бровь. Рассек ее костяшками пальцев, отчего по лицу Зорана потекла кровь.
На этом Бирг не остановился. Он ударил противника кулаком под дых, а когда Зоран согнулся, толкнул его руками в бок с такой силой, что тот, падая, отлетел к стене.
Похожий на поросенка задира подошел к держащемуся за живот мальчику, лежащему у стены, и сказал:
– Извиняйся за жирного.
– Не буду.
Свирепея от ярости, Бирг начал бить Зорана ногами по корпусу, при этом произнося сквозь зубы:
– Тогда ты будешь плакать от боли.
Удар. Удар. Еще удар.
– Плачь! Плачь, мелкий придурок!
Зоран ненавидел Бирга и, несмотря на боль, сдаваться не собирался.
– Плачь!
Бирг взял небольшую передышку и отошел к окну:
– Сейчас мы продолжим. Ты будешь реветь как девочка.
Зоран вспомнил вдруг о своем отце. О Ремуле Жестоком, последнем берсеркере Пепельных островов. О том, кого боялось все живое, что смело подойти на расстояние его вытянутой руки. О том, кто пролил столько крови, что хватило бы заполнить небольшой пруд.
Нет. Целое озеро.
«Почему я не такой? Почему меня никто не боится?»
Зоран пару раз видел, как сражается его отец. И если бы сам он был хоть на одну сотую таким же сильным, таким же умелым и таким же ловким воином, то никакой Бирг не посмел бы прикоснуться к нему.
«Могу ли я хоть что-то сделать в точности так же, как делал он?»
Лучше бы Бирг не давал ему времени обдумать это.
Ведь Зоран вдруг понял, что может.
Тогда, невзирая на угрозы обидчика и жуткую боль от его ударов, Зоран, опираясь на стену, встал. А после этого со всей доступной ему в те секунды дерзостью улыбнулся, глядя Биргу прямо в лицо.
Тот обескураженно посмотрел на Зорана:
– Ты что, улыбаешься? – уточнил он.
Зоран ничего не ответил. Он просто стоял и смотрел в глаза Бирга. А на его окровавленном лице сияла психопатическая улыбка.
Свиноподобный мальчик рассвирепел еще сильнее. Он опять повалил Зорана и принялся бить его ногами с удвоенной яростью. А тот терпел и продолжал улыбаться.
Бирг снова взял передышку. Зоран снова встал. И снова с улыбкой на лице посмотрел на своего обидчика.
– Ты что, ненормальный? Чего ты лыбишься?
Задира в третий раз повалил своего улыбчивого противника и с максимальным рвением возобновил нанесение ударов, пытаясь стереть опостылевшую улыбку и сопя при этом от злости и непонимания происходящего.
Когда Бирг, в конец выдохшись, остановился, Зоран повторил то же, что и до этого: встал и продолжил улыбаться.
А внутри все плакало.
Глаза упитанного драчуна расширились, и он, покачав головой, произнес:
– Ты псих, – развернулся и медленно пошел прочь. Крепко задумался над тем, что увидел. Зря.
Андерс всегда говорил: «Чтобы заставать людей врасплох, нужно сначала самому приучиться к ежесекундной бдительности». Бирг не приучился. Он шел по коридору, слишком погрузившись в удивление.
Пинок был сильным, но не настолько, чтобы от него вскрикнуть. Скорее настолько, чтобы поразиться наглости маленького и пока что слабого Зорана, который его совершил. Бирг начал оборачиваться, готовый разорвать наглеца на мелкие кусочки. Но не тут-то было.
Когда он оказался к Зорану лицом, тот мгновенно накинулся на него. Но не с кулаками, не с ударами по лицу и под дых. С раскрытым ртом. С белыми, крепкими зубами. Зоран молниеносно вцепился ими в нижнюю губу своего обидчика, и из нее хлынула кровь. Бирг пронзительно закричал, пытаясь оторвать от себя Зорана. Он бил и толкал его, но все было бесполезно: они лишь оба свалились на землю, и оказавшийся сверху Зоран губу не отпустил. Багровая жидкость стекала на пол по щекам и шее Бирга, а он, плача, принялся выкрикивать просьбы о пощаде, но нападавший был непреклонен. Он наслаждался соленым вкусом теплой крови того, кто все время над ним издевался, но больше уже не будет. Никогда.
Когда магистр Андерс схватил Зорана за ухо и, приподняв, оторвал от губы Бирга, последний заметил, что его противник продолжает жутко улыбаться. Сам же Бирг захлебывался слезами и пытался остановить льющуюся из нижней губы, подобно ручью, кровь.
Драчунов ждало суровое наказание. Андерс был в бешенстве, он орал на них голосом разъяренного медведя. Но в тот момент уставившийся в пол Бирг его не боялся. В тот момент он боялся лишь одного: поднять глаза и посмотреть на Зорана. Потому что знал – безумный мальчик улыбается. И дожевывает кусок его губы.