Зоран быстро посмотрел назад: Кай уже развернул коня и снова двигался в его сторону. Но пока нужно думать о Трэче.
Удар могучего убийцы оказался значительно тяжелее ударов остальных братьев. Зоран защитился, но упал. Быстро поднялся и огляделся по сторонам: убийцы решили сменить тактику и перестали действовать прямолинейно. Они принялись скакать вокруг Зорана, образовав при этом кольцо, выйти из которого было задачей невыполнимой, и наносить удары со всех направлений.
Зоран поворачивался то в одну сторону, то в другую, пытаясь уследить за всеми противниками сразу. Это было адски трудно.
Удары теперь прилетали отовсюду, и некоторые из них получалось отбить лишь чудом. От непрерывных и резких вращений голова постепенно начала кружиться. Зоран все чаще терял равновесие и падал. Затем вставал, отражал несколько атак и снова падал.
Кто-то ранил его в левое плечо. Зорану показалось, что это был Бирг. Рука ослабла, и защищаться из-за этого стало еще сложнее, а ударов меньше не становилось.
«Это конец».
– Стойте, – даже когда Конрат не кричал, а просто говорил, его было очень хорошо слышно. – Поигрались и будет. Пусть выскажется, и убьем его.
Приблизившийся, наконец, магистр, восседая на достойном его габаритов вороном жеребце, отбрасывал огромную тень, а позади него тем временем сверкали молнии и тяжело плыли по небу массивные черные тучи. В такой обстановке он, могучий, неудержимый и ужасающий, напоминал своим видом даже не предводителя убийц, а полководца армии демонов.
Услышав команду Конрата, остальные убийцы, на время оставив Зорана в покое, встали рядом с ним. По двое с каждой стороны. Зоран же, оказавшийся перед этим на земле, поднялся. Он был с ног до головы покрыт грязью из-за того месива, которое образовала земля и таявший снег. Кроме того, на левом плече красовалось рана, из которой обильно текла кровь.
Конрат заговорил:
– Вот мы и встретились… брат.
Зоран оглядел всех собравшихся.
– А где Креспий? – спросил он.
– Последовал твоему примеру, – ответил Конрат.
– Славно.
– Вовсе нет.
Повисла короткая пауза.
– Красивые, – подметил Зоран, кивнув на лошадей. Убийцы со Скалы Воронов не разводили их, так как те не выдерживали магию афрейских лесов. – Ваш владыка и впрямь очень щедр, – слово «владыка» Зоран произнес с издевкой.
– Да, он щедр. И во многом со мной солидарен.
– В чем же?
– В том, что место твоё в могиле.
– Так чего тянешь тогда? Давай заканчивать.
– Я хочу кое о чем тебя спросить. Можем же мы немного поговорить на прощание?
Зоран промолчал. Конрат продолжил:
– Как ты мог так поступить, Зоран? Все могло сложиться иначе.
– А как вы могли так поступить? И, что главное, почему с такой легкостью?
– Потому что… – на этих словах магистра Зоран вдруг вспомнил подозрения Аделы в причастности кого-то из братьев к смерти Андерса. И теперь эти подозрения отчего-то пронзили сознание Зорана, закричав о своей обоснованности.
– И как все-таки умер Андерс? – холодно спросил Зоран, не дав магистру договорить.
Губы Конрата сжались в тонкую гневную линию. Под взглядами братьев он слез со своего коня и вплотную подошел к Зорану, полностью заслонив его от взора остальных убийц.
– Своей смертью, – процедил он без каких-либо колебаний в голосе.
Но Зоран привык гораздо больше доверять глазам собеседника, нежели тому, что он говорит. И глаза выдали магистра. В них не было уверенности, а только лишь злоба. И в еще вопрос: «Откуда ты знаешь?»
Сомнения Зорана развеялись окончательно. Продолжать дискуссию уже не имело никакого смысла.
– Доставай меч, – призвал Зоран Конрата и, отойдя на несколько шагов назад, принял боевую стойку.
Магистр не заставил себя ждать. Под звуки грома он извлек оружие и бросился на бывшего соратника, за считаные мгновения сократив дистанцию своими огромными шагами.
Они часто фехтовали друг с другом в крепости, и их поединки выходили очень упорными. Но тогда и условия были одинаковыми для обоих. В этот раз все оказалось иначе: к началу боя Зоран уже был раненым и усталым, а Конрат – свежим и здоровым. Он наступал, тесня Зорана к краю обрыва.
Преимущество Зорана перед Конратом всегда заключалось в скорости. Но в этой битве он был лишен и его: измотанный всадниками и теряющий кровь, он все еще мог уклоняться и отражать удары, но о контрвыпадах, обманных движениях и ударах на опережение даже не помышлял. Ключ к победе Зорана заключался в ошибках магистра. И когда Зоран об этом догадался, то решил спровоцировать их совершение.
Конрат рубанул по диагонали. Зоран уклонился. Гораздо медленнее, чем мог. Магистр сделал колющий удар. Зоран отбил его так, словно это далось ему с величайшим трудом. И продолжал пятиться. Удар сверху. Зоран поставил блок и подогнул колени, словно атака Конрата прижимала его к земле. Выпрямился с видимым усилием. Начал немного покачиваться, демонстрируя, что вот-вот потеряет сознание.
Магистр становился самонадеянней и атаковал все чаще и размашистей. Он начал забывать о защите, видя слабость своего оппонента.
Они были уже близки к обрыву. Конрат, яростно вопя, продолжал бить, надеясь если уж не зарезать Зорана, то хотя бы столкнуть в пропасть. Но у того оказались совершенно другие планы.
«Ты мог бы выучить меня получше за эти годы. Сейчас пожалеешь, что не сделал этого».
После очередного удара сбоку Зоран резко отпрыгнул назад, пока расстояние до края пропасти еще позволяло это сделать, и тут же острием клинка полоснул Конрата по кисти, сжимавшей меч. До других частей тела не представилось возможности дотянуться, но и так вышло неплохо: Зоран ранил магистра не глубоко, но ощутимо. И вполне достаточно для того, чтобы тот выронил свое оружие.
«Сдохни».
Когда Зоран сделал колющий выпад, целясь Конрату в живот, то уже не сомневался в своей победе. Напрасно. Магистр оказался готов к такому повороту событий. Он молниеносно сместился чуть в сторону, одновременно с этим развернувшись в пол-оборота. Лезвие прошло в паре дюймов от тела, проткнув не живот магистра, а воздух рядом с ним. В этот момент, пока Зоран еще не вернул клинок обратно, Конрат одной рукой сжал его за предплечье, а другую просунул ему под локоть, сделав тем самым рычаг. Надавил. Со всей своей колоссальной, не поддающейся измерению силой. Рука Зорана сломалась в локте, и он тоже выронил меч, оставшись безоружным в объятиях человека, физической мощи которого невозможно было противостоять.
Конрат левой рукой схватил его за шиворот и надавил, вынуждая немного согнуться. Правая рука Зорана, которая теперь была сломана, безвольно болталась, а левой, раненой и истекающей кровью, но все еще не утратившей всей своей силы, он принялся наносить тяжелые удары по корпусу магистра, одновременно с этим стараясь освободиться от захвата. Но магистр держал Зорана крепко, а ударов даже не чувствовал. И стал наносить свои.
Когда Конрат всадил колено Зорану в живот, последнему показалось, что магистр способен пробить его тело насквозь: Конрат ломал ребра, сотрясал внутренние органы и каждым ударом наносил столько урона, сколько средний мужчина не нанесет и за дюжину.
С каждым столкновением корпуса с коленом или кулаком дышать становилось все труднее, но Зоран продолжал попытки нанести ответный урон. А Конрат по-прежнему их не чувствовал. В какой-то момент он решил закончить с ребрами Зорана и обеими руками схватил его за ворот. И начал бить лбом в лицо. После десятка таких ударов физиономия Зорана полностью покрылась рассечениями и вздутиями, которым суждено было стать синяками, если он выживет. Нос сломался, что на порядок осложнило и без того затрудненное дыхание.
Но Зоран все пытался отвечать. Вернее, уже бессильно взмахивал рукой. Это было теперь не полноценным сопротивлением, а лишь упрямым нежеланием сдаваться, не более. Конрат понял: бой можно заканчивать.
Магистр на мгновение разжал пальцы на вороте, за который держал противника. Зоран почувствовал, что не может самостоятельно стоять на ногах. Но ему и не пришлось: Конрат подхватил его тяжелое тело и поднял над своей головой с такой легкостью, будто его бывший соратник не превышал по весу полупустой мешок с картошкой.
Он понес его к краю обрыва. И Зоран ничего не мог с этим поделать: из всего тела он мог шевелить только одной рукой, да и той с трудом.
Наконец магистр, не испытывая почти никакого сопротивления, сделал последнее действие в этом поединке: он бросил своего противника в пропасть.
Зоран наполовину полетел, а наполовину покатился вниз, ударяясь об острые выступы на стенах ущелья. Они резали плоть. Они дробили кости. Они рвали мышцы и связки. Именно для этого они здесь и находились.
Удар. Мир начал расплываться.
«Такой, как я не заслуживает иного исхода».
Удар. В глазах полностью потемнело.
Удар. Зоран в последний раз вспомнил об Аделе и понял, что на самом деле умер гораздо раньше. Не здесь, в ущелье, а тогда, в Эйзенбурге. В тот самый вечер, когда она попрощалась с ним навсегда, цинично вырвав сердце из самой груди.
Удар. Мысли исчезли. Исчезло все.
То, что должно, свершилось.
Конрат смотрел сверху. К нему присоединились остальные. На их лицах не было радости. Казалось, они даже немного грустили.
– Мертв, – произнес Трэч.
– Совершенно точно, – ответил Кай.
– Заслуженно, – объявил Бенедикт.
Лишь Бирг злобно ухмылялся. Он был единственным, кто выглядел полностью довольным.
– Пойдемте отсюда, – предложил Кай и развернул коня. Остальные последовали его примеру. Все, кроме Конрата.
Магистр дождался, когда его соратники уйдут на достаточное расстояние чтобы не слышать его, и произнес:
– Прости меня, брат. Ты сам нас к этому привел, – после чего ушел, не желая больше смотреть на изуродованное тело Зорана, под которым растекалась лужа крови.
***
Уродливый горбатый старик в монашеской рясе склонился над казавшимся мертвым человеком, тело которого полностью было покрыто ранами, ушибами и переломами и под которым стремительно росла в диаметре темно-красная лужа.
– Тише, кровушка, тише, не так быстро, а то он умрет через полминуты. Нам этого не надо, хе-хе, – сказал он, требуя у крови течь медленнее, а значит, и медленнее покидать организм. И лужа действительно престала расти, будто повинуясь.
Он перевернул тело. Достал откуда-то красную и очень горячую бутыль. Влил часть жидкости в рот тому, кто лежал перед ним раненый и изломанный. Затем замер с уродливой улыбкой на лице. Прислушался.
«Тук. Тук. Тук».
– Не так! Еще медленней! – и снова влил жидкость в рот человеку. Затем опять замер и прислушался.
– Вот так! Медленней бьется – меньше качает кровушки! Меньше качает кровушки – медленней ее теряешь! Медленней ее теряешь – медленней умираешь! Хе-хе!
Старик, демонстрируя небывалую для своих габаритов силу, взгромоздил окровавленное тело себе на горб и куда-то понес.
– Позже, мастер Зоран! Намного позже! И совсем-совсем не так!
***
Адела проснулась в холодном поту. И стала еще более бледной, чем всегда.
– Ну как, увидела все, что хотела? Или есть надобность в повторном сеансе? – поинтересовалась сновидящая Бренна, которая не сводила глаз со своей клиентки.
Беловолосая чародейка молча вскочила с кровати, подошла к столу и оставила на нем триста талеров – полную стоимость сеанса у Бренны. Затем стремительным шагом пошла к выходу, не сказав ни слова. У Аделы не было времени даже на прощание со сновидящей. Ей срочно нужно было отправляться на юг.
ИСТОРИЯ СЕМЬИ КИЛБЕРИ: ТРИ ЖЕЛАНИЯ
Во входную дверь кто-то постучал. Служанка в этот момент убиралась в столовой, но все-таки услышала сигнализирующего о своем прибытии гостя и тут же пошла открывать.
«Кто бы это мог быть?»
На пороге стояла очень красивая, но незнакомая женщина. У нее были короткие каштановые волосы и хитрое симпатичное лицо. Носила она малахитового цвета платье по колено длиной и того же цвета туфли на высоком каблуке. Белоснежную шею украшало колье из изумрудов.
– Добрый день. Мое имя Кинаэль. Я – чародейка, и мне нужно поговорить с хозяином этого дома.
– Здравствуйте, госпожа. Меня зовут Марта, я тружусь в этом доме служанкой. К моему сожалению, встреча с хозяином невозможна: он не принимает гостей уже несколько лет.
– Я бы все-таки хотела, чтобы он сделал для меня исключение. У меня есть к нему выгодное предложение, которое, полагаю, сможет его заинтересовать. Будьте так добры, сообщите ему о моем прибытии.
Марта разочарованно покачала головой:
– Боюсь, я не могу себе этого позволить. Он строго-настрого запретил беспокоить его без веской на то причины.
– Хм. Я слышала, он по уши в долгах. Возможно, его дом скоро арестуют, и он останется без крыши над головой. Я могла бы оказать ему некоторую помощь в решении финансовых трудностей, но для этого нам нужно как минимум поговорить.
Марта тяжело вздохнула, когда чародейка напомнила ей о тех испытаниях, которые преодолевает хозяин, за считанные годы потративший львиную долю своего состояния и даже влезший в долги. Служанке не было все равно: если дом арестуют, она лишится работы. Поэтому она решила все-таки потревожить хозяина, несмотря на риск быть им за это обруганной.
– Подождите минутку, госпожа. Я скажу о вашем приходе.
***
Она с виноватым видом вошла в его кабинет. В отличие от своего отца, который занимал его, когда был жив, он сидел к двери лицом.
– Чего тебе? – он являлся молодым человеком, которому едва исполнилось шестнадцать, но выглядел гораздо старше: его лицо было нервным и морщинистым, короткие светлые волосы уже тронула седина в некоторых местах, а тело было худым. Весь его облик словно говорил: этому человеку, несмотря на юный возраст, довелось пройти уже через многое.
– Мастер Рейнольд, я пришла сообщить, что к вам прибыла гостья.
– Я же сказал, никаких гостей! Чем ты слушаешь, Марта?!
– Простите, мой господин… но она так настаивала… сказала, что поможет решить финансовые трудности и…
– А еще я говорил тебе не входить сюда без стука! Мне интересно, ты забывчивая или глухая?
– Я… простите меня.
Он с ног до головы оглядел свою пожилую служанку: она, как всегда, мялась и глядела себе под ноги, а не прямо. Всем своим видом демонстрировала послушание и скромность.
Рейнольд нетерпеливо вздохнул.
– Кто эта гостья?
– Она чародейка, мой господин, зовут ее Кинаэль.
Молодой хозяин дома задумался, после чего произнес:
– И что ей надо от меня?
– Она сказала, что у нее есть к вам некое предложение, которое избавит вас от ряда проблем, касающихся финансов, и…
– Ладно, хватит тараторить. Впусти гостью сюда.
***
– Вы позволите? – спросила рыжеволосая чародейка.
– Да, заходите, – был ответ.
Кинаэль уселась на высокий стул, выполненный из темной древесины, и начала осматривать кабинет так, словно искала что-то глазами.
– Служанка сказала, что вас зовут Кинаэль. Это так?
– Так.
– Мое имя Рейнольд Килбери. Я – хозяин этого дома. И, судя по всему, вам известно, что у меня сейчас не лучший период в жизни.
– Более чем, мастер Рейнольд. Именно поэтому я здесь. Я хочу помочь вам не допустить ареста вашего жилища и остаться его владельцем на более долгий срок, чем многие прогнозируют.
– Надо полагать, все это будет не за просто так.
– Разумеется.
– Вы пришли с каким-то конкретным предложением?
– С конкретным.
– Так озвучивайте его.
– Хотелось бы начать с того, что я – не совсем обычная женщина, как вам, возможно, сообщила служанка.
– Да, вы – чародейка, Марта мне рассказала.
– Именно. И я не из вашего города. Иначе посетила бы вас уже давно.
– Почему?
– Потому, что от вашего дома исходит магия.
Рейнольд не выдержал и рассмеялся.
– Что за вздор? Магия!
– Вы прячете здесь ифрита. И я не шучу.
Рейнольд заставил себя успокоиться, чего требовали нормы приличия, и заговорил уже спокойно:
– Ифрита, значит. Хорошо. И что же такое ифрит? Я просто никогда такого слова не слышал.
– А слово «джинн» вам знакомо?
– Об этих существах я читал. Они прячутся в лампах и исполняют желания.
– Примерно так. Не всегда в лампах и не всегда исполняют. Но, в общих чертах, формулировка верная. Так вот, ифриты – это почти то же самое. Они, как и джинны, являются сущностями из другого мира – демонами, но намного более могущественными и гораздо более злыми. И они тоже исполняют желания, если их заставить.
– Вот как, – Рейнольд сдвинул брови. Ему стало интересно.
– Да. Но ифриты, в отличие от джиннов, исполняют желания нематериальные. У них можно попросить счастья. Любви. Энергии для новых свершений, если вы – предприниматель. Вдохновения, если вы – творческий человек. Озарения, если вы – ученый. Везения, если вы – игрок. Силы, если вы – солдат. И так далее.
«А горя для врагов?»
Рейнольд, с каждым произнесенным чародейкой словом, становился все серьезнее.
– Значит, вы утверждаете, что этот ваш ифрит находится прямо здесь? В этом доме? – уточнил он.
– Я бы даже сказала, что он сейчас в этой комнате. Я чувствую его. Он лишен свободы, заключен в какой-то предмет, причем, скорее всего, драгоценный. Я хочу найти и выкупить у вас данный предмет, так как из-за ифрита он является артефактом и способен значительно увеличить мои магические возможности, что очень для меня важно. Я предложу хорошую сумму за это.
Рейнольд молчал и задумчиво почесывал подбородок.
– Скажите, Кинаэль, а как можно заставить ифрита исполнять желания?
– О, это очень рискованный и трудоемкий обряд, сопряженный с жертвоприношением. Долго рассказывать.
– Вы торопитесь?
– Не слишком.
– Тогда расскажите, мне это весьма интересно. Поймите меня правильно, у меня дома скрывается такая опасная сущность, а я даже ничего о ней не знаю.
– Что ж, хорошо. Для того чтобы подчинить ифрита, его, во-первых, нужно освободить. Это сможет сделать только опытная чародейка, безошибочно прочитав заклинание на древнем языке и, принеся в жертву человеческую жизнь. Если все сделано правильно, то ифрит разорвет сдерживающие его оковы, вырвется из предмета, в котором заперт, и буквально на секунду задержится в нашем мире, перед тем, как вернуться в свой. В этот момент чародейка должна его поймать и удержать. Но это трудно, так как ифриты очень сильны, горды и упрямы. Чародейка должна будет поместить ифрита в магический купол и мучить его. Она должна подавить его волю, и тогда он сам скажет, что готов выполнять желания взамен на свободу.
– Хм. Интересно. А что будет, если чародейка не успеет его поймать или не удержит, когда уже поймала?
– Если не успеет, то ифрит просто вернется в свой мир. Навсегда. Если не удержит, то все обернется гораздо худшими последствиями для всех, кто находится рядом с местом обряда.
– Какими?
– Это не описать словами, мастер Рейнольд.
Они замолчали.
«Столько лет… я тратил унаследованное от отца состояние на всех этих никчемных наемников, частных детективов и прочих бесполезных людей, расхваливающих свой мнимый профессионализм. И ни один! Ни один из этих лжецов даже не был близок к тому, чтобы найти убийцу моего отца. Я израсходовал все свои деньги, распродал почти все драгоценности и не продвинулся в поисках ни на дюйм. А решение, оказывается, было прямо под носом. Скрытое… Заточенное… Немыслимым чудом долежавшее в этих стенах до прихода чародейки. Ифрит – вот кто мне нужен. Где же ты была раньше, Кинаэль?»
– Вы же понимаете, что после вашего рассказа, я не могу дать вам то, о чем вы просите. Ни за какие деньги, – сказал он.
– Но вы даже не знаете, сколько я собираюсь предложить.
– Можете не утруждать себя, озвучивая цифры, я все равно откажусь.
Тон юноши возражений не терпел. А Кинаэль была слишком горда, чтобы упрашивать.
– Что ж, тогда счастливо вам оставаться, Рейнольд, в вашем без пяти минут арестованном доме. Удачи вам и мягкого приземления, когда вас вышвырнут из собственного жилища.
Но не успела чародейка выйти из кабинета, как Рейнольд снова с ней заговорил:
– Не спешите уходить, Кинаэль. У меня есть к вам встречное предложение. Сумма моих долгов составляет ровно половину стоимости моего дома. Я все равно буду вынужден его продать, чтобы рассчитаться. И тогда я потрачу половину выручки на кредиторов, а вторую половину с большим удовольствием отдам вам. При условии, что вы подчините для меня ифрита.
Кинаэль знала, что обряд, о котором она рассказала Рейнольду, запрещен в королевстве, так как для него необходимо принести в жертву человеческую жизнь. Если она проведет его, и об этом станет известно, то понесет жестокое наказание. Но Рейнольд, даже по примерным подсчетам, предлагал слишком большую сумму, чтобы не пойти на риск. Принципы некоторых людей всегда можно оспорить ценой. И свою цену рыжеволосая Кинаэль знала прекрасно, иначе бы она не стала одной из самых богатых чародеек Ригерхейма.
– Как я уже сказала, мастер Рейнольд, для обряда нужно будет принести кого-то в жертву. У вас есть кандидатура для этого?
В глазах Рейнольда Килбери блеснули гневные искорки.
– Есть. – ответил он.
«Та, которую я никогда не прощу».
***
Дом удалось продать достаточно быстро. Рейнольд уже получил за него деньги, но все еще не съехал: на сбор вещей ему была дана неделя.
Он сидел в своем кабинете и задумчиво разглядывал крупный драгоценный камень, который держал в руке. Черный сапфир.
Рейнольд был образованным юношей. В частности, он потратил много времени на изучение свойств минералов. И, конечно же, он знал, что столь редкий для сапфира черный цвет объясняется особенностями состава этого дорогостоящего изделия. Разумный довод. Когда не смотришь на камень так пристально, как делал это Рейнольд.
Он был заворожен. Он не мог оторвать глаз от предмета, в котором искал надежду и видел не просто драгоценность. Внутри камня была целая вселенная. Рейнольду казалось, что он видит черный, как уголь, космос и мириады звезд в нем. И он ощущал что-то необъяснимое. Чувствовал, что нечто тоже смотрит на него из этого космоса. Смотрит и ненавидит. За свой плен. За свою беспомощность. За все. Нечто гордое, темное и сильное. Нечто злое.
В те минуты Рейнольд понял: сапфир, который он держит в руке, является черным совсем не из-за уникальности химической структуры. Он черный, потому что в нем скрывается черная душа.
«И как я раньше этого не замечал?»
Он услышал, как кто-то поднимается по лестнице. Он всегда слышал, когда по ней кто-то шел, ведь однажды заставил свою служанку убрать из дома все ковры, чтобы звук шагов был достаточно громким. А еще заменить петли на дверях. Поставить те, которые скрипят.
Кинаэль вошла в кабинет.
– Мастер Рейнольд, вы готовы?
Он посмотрел на противоположный конец комнаты, где к стулу была привязана Марта, с воткнутым в рот кляпом.
– Готов.
Он передал сапфир чародейке. Она, в свою очередь, в круговом порядке расставила на полу свечи, после чего аккурат в центр импровизированного круга положила драгоценность. Затем по очереди зажгла свечи.
– До того, как я закончу читать заклинание, вы должны убить Марту. И самое главное: молчите.
Рейнольд снова посмотрел на свою служанку. Она плакала, мычала, неспособная членораздельно говорить из-за кляпа, и пыталась вырваться. Тщетно.
«Я до сих пор не знаю, почему ты не закричала, когда убийца зашел в наш дом. До сих пор не знаю, была ли заодно с этим человеком или нет. Но теперь поздно спрашивать. В любом случае, ты виновата не меньше него в смерти отца. И заплатишь за это».
Внимание Рейнольда снова привлекла Кинаэль. Она, стоя лицом к кругу из свечей, являющихся единственным источником света в комнате, начала читать заклинание, на каком-то жутком, корявом, непроизносимом языке. Рейнольд не мог разобрать ни слова: речь чародейки полностью состояла из смеси шипящих и рычащих звуков, абсолютно чуждых человеческому слуху и трудных для повторения.
Пламя на свечах разгоралось все сильней и мистическим образом становилось выше с каждым произнесенным Кинаэль словом. Огни уже превышали в высоту сами свечи, когда Рейнольд оторвал от них, наконец, взгляд. Он не знал, насколько долгим является заклинание, произносимое чародейкой. Поэтому ему нужно было спешить.
Он совершил свое первое убийство так, будто это было для него привычным делом – хладнокровно и с хирургической точностью. Лезвие кинжала попало точно в сердце, и Марта перестала дергаться в безуспешных попытках вырваться. И навсегда замолчала.
Рейнольд снова посмотрел на круг. Огни свечей стали синими. Чародейка все не умолкала.
Вдруг в кабинете раздался хохот. Нечеловеческий, громкий, дикий. Мебель начала двигаться, а стены дрожать. Рейнольд испуганно таращил глаза. Кинаэль не унималась, и ее голос становился с каждой секундой громче: она будто пыталась перекричать неведомый смех.
Иссиня-черная вспышка в центре круга, отдаленно напоминавшая человеческое лицо. Рейнольд видел ее ровно одно секунду, после чего она начала стремительно сжиматься, будто намереваясь исчезнуть.
Но Кинаэль не дала ифриту вернуться в свой мир. Она взмахнула руками и снова произнесла какое-то заклинание, на этот раз совсем короткое. Прозрачный темно-оранжевый пузырь, дрожа и пуская рябь по своей поверхности, накрыл вдруг потустороннее существо, и то резко перестало сжиматься. А через мгновение снова приняло изначальный размер. Оно напоминало темно-синее облако, постоянно меняющее форму, а посередине этого облака было расплывчатое черное пятно, похожее на физиономию человека. Очень злого и некрасивого человека с большими и острыми ушами.
В тот миг, когда ифрит понял, что его снова хотят лишить свободы, его лицо, а точнее, то, что можно было считать его лицом, приняло выражение еще более ненавидящее, чем сначала. Он заговорил на языке, похожем на тот, на котором Кинаэль произносила заклинание. Только голос ифрита был намного отвратительней.
Рейнольд посчитал, что демон изрыгает проклятия.
– Молчать! – властно вскрикнула Кинаэль, и в этот момент из стенок пленившего ифрита пузыря со всех сторон начали вылетать оранжевые молнии и бить демона.
Было видно, что темная сущность испытывает боль. Но ифрит не молил о пощаде. Он с усиливающейся яростью продолжал рычать и проклинать. Он метался по пузырю, пытаясь прорваться через него, сжимался и разжимался, намереваясь сделать так, чтобы его шарообразная тюрьма лопнула. Он боролся за свою свободу.
***
Это продолжалось несколько часов. И, наконец, ифрит сдался:
– Ааа! Даф-вольно! Хваттид! Что нуужно? Служб-ба? Жжеланья? Тог-гда своббода?
– Да, ифрит. Ты исполнишь желания Рейнольда Килбери, и тогда сможешь вернуться в свой мир, – Констатировала Кинаэль.
Ифрит зарычал, но после этого все же согласился:
– Тог-гда пустдь гавварит. Три. Большше нельз-зя.
И Рейнольд заговорил. Весьма уверенно для человека, впервые в жизни сталкивающегося с нечистью:
– Слушай меня внимательно, демон. Мое первое желание – выясни, кто убил моего отца. Мое второе желание – заставь этого человека страдать. Я хочу, чтобы он познал каждую грань страдания: пусть раскается за все содеянное и не найдет при этом искупления; пусть разочарует близких, да так, чтобы те от него отвернулись; пусть вкусит яд предательства… И пусть из-за него умрет тот, кем он дорожит. И, наконец, третье желание – я должен лично пронзить его кинжалом. А до тех пор он должен оставаться живым.
Ифрит снова зарычал.
– Этто плоххие желаннья. Доолгие. И мнее нужно вселляться в телло. Мерзско. Не хоччу. Говвори друггие.
Рейнольд с непонимающей физиономией посмотрел на Кинаэль.
– В смысле вселяться в тело? – спросил он.
– Твои желания сложны, необычны и подробны. Для них ифриту нужно будет вселиться в живого человека, иначе он не сможет ходить по миру и строить козни твоему врагу так, как ты об этом просишь. Ему это не по душе. Для него мерзко жить в теле человека. Он хочет, чтобы ты поменял желания и попросил, допустим, счастья, любви или, к примеру, удачи во всех начинаниях. Абстрактные вещи, – ответила чародейка.
– Я не изменю свои желания, ифрит, и не сокращу их во избежание вольных трактовок с твоей стороны. Ты исполнишь их, иначе никогда не обретешь свободу! – гневно выпалил Рейнольд.
Демон яростно порычал некоторое время, а затем спросил:
– В чьо телло вселидься?
– Мне без разницы. Главное – не в мое и не в ее.
– Я фсе исп-полню, Рейннолд.
После этой фразы Кинаэль взмахом руки растворила в воздухе магический пузырь, сдерживающий ифрита, и тот, оказавшись на свободе, тут же просочился через одну из стен, стремясь попасть на улицу.
Свечи погасли, и в кабинете теперь царила кромешная тьма.
– Куда он делся? – спросил Рейнольд Килбери.
– Отправился исполнять твои желания.
***
– Шевелись, старый дуралей! – яростно орал высокий упитанный помощник хозяина фермы на пожилого человека, носившего похожую на монашескую одежду.
– Смилуйтесь, господин, я стараюсь изо всех сил, – вынужденный трудиться даже в преклонном возрасте седой горбатый старец перегружал лежавшую на земле кучу навоза в телегу, натирая при этом мозоли от постоянного соприкосновения кожи с черенком лопаты.
– Стараешься? Это называется стараться, а, Гастрод? Да ты даже половину кучи не перекидал!
Старик ничего не ответил и принялся ускоряться из последних сил. Если он не погрузит кучу до утра, то ему ничего не заплатят за работу. А он не мог этого допустить – ему нужно на что-то кормить своего внука, маленького Кевина. Гастрод являлся последним живым родственником этого мальчика, поэтому бремя воспитания легло именно на него. Мать Кевина умерла при родах, а отец не вернулся с войны. Дедушка был для него всем. И Кевин очень его любил.
Вдруг прямо над головами Гастрода и торопившего его мужчины нависла небольшая черно-синяя туча, посреди которой находилось что-то, напоминающее человеческое лицо.
Ифрит преодолел разделяющее его и горбатого старца расстояние беззвучно и феноменально быстро. А затем моментально проник в тело доброго пожилого человека. Никто даже не успел понять, что произошло.
Помощник хозяина фермы, стоявший позади старика, недоуменно и сердито посмотрел в спину последнему. Причиной такого взгляда являлся тот факт, что Гастрод неожиданно перестал копать и бросил лопату.
«Совсем оборзел».
Упитанный надсмотрщик, возмущенный таким поведением, сразу приблизился к старику и отвесил тому увесистый пинок.
– Ты что, Гастрод, охренел?! А ну-ка быстро бери лопату и продолжай грузить этот чертов навоз!
Но никакого Гастрода уже не было.
Горбатый старец повернулся лицом к своему начальнику и тот застыл в ужасе. Глаза пожилого работника стали огромными и черными, а рот непропорционально с остальными частями лица увеличился в размерах и скривился в уродливой, нечестивой улыбке.
– Значит, теперь я – Гастрод! Ха-ха-ха! Да будет так!
Обретший физическую оболочку ифрит прильнул ладонью к груди испуганного мужчины, и того словно парализовало: он застыл на месте с выпученными глазами и ловил ртом воздух. Его кожа посинела, а на лице стали выступать вены. Затем лопнули глазные яблоки, и из образовавшихся отверстий двумя водопадами потекла кровь. В этот момент он уже не дышал.