НА ТОМ ЖЕ МЕСТЕ
Зоран облачился в карнавальный костюм непривычного для него бежевого цвета, волосы собрал в хвост, а лицо спрятал под маской рыси.
Тэя, похоже, всегда предпочитала носить черное. Не изменила она себе и в этот раз. Платье цвета воронова крыла опускалось чуть ниже колен, а на руки были надеты длинные бархатные перчатки того же оттенка. Волосы чародейки были распущены, а красивое лицо нежно белело, освящаемое луной.
– Ты уверена, что мне не стоит сразу раскрываться?
– Совершенно. Не зря же мы кардинально изменили твой образ. От эффекта неожиданности ты только выиграешь, ведь, поверь, Адела обожает сюрпризы. Так что раскроешься лишь после того, как погаснет свет.
– Хорошо, Тэя.
Остальную часть пути до лысой горы пара преодолела в молчании.
***
Феерический хаос. Гипнотизирующая игра скрипки и сумасшедшие танцы разношерстных гостей, одновременно пугающие и манящие. Напоминающие пляску ада.
Стол находился там же, где и раньше: чуть поодаль от основной массы гостей и на небольшом возвышении, которое выглядело вполне естественной неровностью и органично вписывалось в рельеф местности.
За столом было четыре свободных места, для двух пар чародеек и спутников.
– Адела всегда приходит последней? – спросил Зоран Тэю, когда они заняли половину из оставшихся стульев.
– Почти. Она очень непунктуальна, – был ответ.
Он налил вина себе и чародейке и сделал глоток. Заметил, как все вокруг бросают на него любопытные взгляды.
«Наверное, думают, почему я в маске. Мне бы и самому хотелось узнать, какую легенду придумала Тэя».
У каждой чародейки за столом было свое место, которое год от года не менялось. И так уж вышло, что Тэя и Адела были соседками, причем первая всегда садилась слева от второй. Других чародеек между ними не было, но зато был спутник Тэи, сидящий по правую руку от нее. Таким образом, Зоран, как и другие спутники, оказывался сразу между двух женщин, а значит, ему снова было суждено сидеть рядом с Аделой Морелли.
«А вдруг она не придет?»
Зоран гнал от себя дурные мысли. Ему, мягко говоря, не слишком хотелось, чтобы два года ожидания прошли впустую.
– Она может не прийти? – обратился он к Тэе.
– Исключено, – ответила она.
Прошла четверть часа, и наемный убийца уже начал сомневаться в заверениях черноволосой чародейки.
«В конце концов, Андерс говорил, что не стоит верить словам чародеек. А Йокса позже подтвердил это. Мне нужно чаще прислушиваться к мнению тех, кто мудрее».
Он хмуро смотрел в наполненный виноградным напитком кубок, который держал в руке, и предавался своему любимому занятию – самоанализу.
***
Когда она опустилась на свой стул не как смертная женщина, но как призрак – легко и изящно, Зоран почувствовал, как им тут же овладела тревога: его сердце забилось намного чаще, а по коже пробежали мурашки.
– Здравствуйте, сестры, – ее голос будоражил слух и околдовывал. Зоран много раз мысленно воспроизводил ее тембр, но слышать его прямо над своим ухом было настоящим блаженством.
Адела выглядела почти так же, как и на шабаше двухлетней давности, только платье в этот раз надела намного длинней. Аромат духов отдавал холодом, но, как заметил Зоран, это был уже не сандал и мускус, а что-то другое.
Этот запах опьянял похлеще любого вина. Кружил голову. Подчинял разум, а за ним – каждую клеточку тела. Он не просил, но требовал прикоснуться к чародейке.
«Она подмешивает что-то в духи. Я еще тогда это понял».
Зоран едва сдержался, чтобы не притронуться к чародейке. Ему хотелось взять ее за руку и не отпускать больше никогда. Но нужно было терпеть. Она же любит сюрпризы.
Спутником беловолосой чародейки являлся одного возраста с Зораном красивый стройный мужчина. Из дворян, если судить по внешнему виду. Причем из числа тех, кого наемный убийца на дух не переносил: самодовольный и преисполненный чувством собственной важности и исключительности. Адела поддерживала с ним беседу, кокетливо улыбаясь, но глаза ее леденели равнодушием.
Зоран старался не издавать ни звука, дабы голосом преждевременно не выдать свою личность.
Представление спутников началось с Аделы.
– Мои дорогие сестры. Я рада представить вам мужчину, составившего мне компанию в эту прекрасную ночь. Граф Нариус ван Грот, один из самых уважаемых дворян города Лант, – чародейка произнесла эту фразу довольно сухо и без лишних эпитетов.
Следующими встали Тэя и Зоран.
– Псевдоним моего спутника – Дармил из Фристфурта. Под этим именем он пожелал прийти к нам на праздник, так как в силу обстоятельств желает оставаться инкогнито. О нем скажу лишь несколько слов: во-первых, он – человек великого благородства, во-вторых – путешественник, и в-третьих – пацифист.
«Да уж, пацифист, каких мало».
Зоран едва сдержал смешок, а Тэя продолжала:
– Полагаю, чуть позже он сам поведает о себе чуть больше, если, конечно, пожелает.
«Пожелаю, куда же я денусь. Даже настоящее имя назову».
Чародейки выглядели заинтригованными.
Представление длилось еще несколько минут, и каждая женщина старалась переплюнуть своих так называемых сестер в красноречии. Когда с официальной частью было покончено, и все заняли свои места, началась светская беседа, которая по мере опьянения спутников становилась все более и более непринужденной. И, как здесь принято, полной лжи. Но лишь до определенного момента.
Зоран сидел в нетерпеливом ожидании хлопков семи пар очаровательных ладоней, и его сердце ни на секунду не унималось. Наемный убийца чувствовал себя юношей на первом свидании, и ему было немного стыдно из-за этого.
Нариус ван Грот беспрерывно оказывал Аделе знаки внимания, постоянно шутил, подливал вино и пытался намекать на продолжение ночи у него дома. В общем, делал все то, от чего Зорану хотелось подойти к графу и свернуть его худую шею.
Возможно, он так и сделал бы, но хлопок четырнадцати чародейских ладоней все-таки раздался и парализовал всех сидящих за столом мужчин.
Свет исчез. И в темноте раздался властный голос, повелевающий говорить правду.
И началась болтовня. Нескончаемые речи изобличающих друг друга спутников, признания, обвинения и оскорбления. Зоран слушал все это и наслаждался, предвкушая момент, когда и сам даст волю своему языку.
И, наконец, он произнес:
– Здравствуй, Ада.
Он неведомым образом почувствовал, что она слышит его, хоть и не откликается.
– Ты говорила, что путям некоторых людей суждено пересечься лишь единожды. Я пришел сюда, чтобы доказать тебе, что это не про нас.
Она откликнулась:
– Зоран? – в голосе звучал шок.
– Да. Так меня зовут. Я не Дармил из Фристфурта, а Зоран из Норэграда. Тот, кого ты оставила в этих лесах два года назад. Я искал тебя все это время, Ада. Нам о многом нужно будет поговорить сегодня.
– Ты не должен был приходить… зачем? – ее голос едва заметно дрогнул.
– Потому что я тебя… – хлопок не дал ему договорить. Свет яркой вспышкой ослепил глаза, а язык при этом остановился сам.
Зоран повернул голову в сторону Аделы и снял свою маску. Чародейка не отвела глаз, а на ее лице, на первый взгляд неподвижном, читались сменяющие друг друга противоречия – обида и благодарность, симпатия и вызов, гнев и радость. Она произнесла, с трудом сдержав пробивающиеся нежные нотки в голосе и наполнив его фальшивым холодом:
– Что с твоим глазом?
– На меня напал волк.
Она наклонилась к его уху и едва слышно сказала:
– Я буду ждать тебя у ворот Ланта. Мне нужно спровадить этого графа.
Зоран ответил также тихо:
– Ты обманешь меня?
– Нет, Зоран, не обману.
***
Он шел по лесной тропинке очень быстро, так как ему не терпелось остаться с ней наедине. Им нужно было о многом поговорить. И не только поговорить.
Зоран надеялся, что, даже если она решит не дожидаться его и сбежать, он сможет быстро найти ее по горячему следу. И какова же была его радость, когда, приближаясь к воротам Ланта, он увидел, что чародейка все-таки ждет.
Белокожая и беловолосая, с чарующей фигурой, одетая в рубинового цвета платье, она казалась воистину роковой женщиной. Когда Зоран подошел к ней, она улыбнулась ему той самой улыбкой, которой покорила мастера-ворона два года тому назад.
Как и во время знакомства, он протянул чародейке свежую алую розу, которую перед уходом сорвал на Лысой горе.
– Похоже, ты славишься не только упрямством, но и постоянством, – сказала Адела, приняв цветок. – Спасибо, Зоран. Розы – это мои любимые цветы, и мне приятно, что ты сам об этом догадался.
– А мне приятно, что я обнаружил здесь тебя, а не какую-нибудь записку.
– Зоран, ну не ворчи. Тебе это не идет. Пойдем лучше прогуляемся по городу.
***
Карнавальная неделя в Ланте еще не закончилась, и из любой точки города были видны красочные фейерверки. По вымощенным брусчаткой центральным улицам гуляли компании разодетых во все цвета радуги людей, кто-то пел песни, кто-то хохотал, кто-то, восхищенно вздыхая, смотрел на ночное небо, идеальную черноту которого нарушали только ослепительной яркости взрывы. Влюбленные пары, держась в стороне от основного людского потока, целовались и шептали друг другу разные ласковые вещи.
В эти ночи в Ланте спать было не принято. Город вина и огней наполнял сердца праздником и требовал от жителей и гостей лишь одного – не прекращать веселиться и предаваться любым формам удовольствий.
Зоран и Адела стояли на мосту и наблюдали с него за карнавальной площадью, периодически переводя взгляд на разрываемое фейерверками бесконечное черное полотно, усеянное редкими звездами.
– Нам нужно поменять эту тенденцию, Ада.
– Какую?
– Видеться только в карнавальную неделю.
– Почему? Очень хорошая тенденция, как по мне. Тем более ты весьма консервативен, насколько я успела понять.
– Хм. Нет, я вовсе не консервативен. Ты поймешь это, когда узнаешь меня получше.
Зоран взял Аделу за руку. Она не воспротивилась этому, и они продолжили прогуливаться по улицам Ланта.
– А если я не хочу узнавать тебя получше?
– Не вижу причин, по которым этого можно не хотеть.
– Ты слишком неуступчивый. Вот я просила тебя не искать встречи со мной? Просила. А ты все равно взял и начал искать. Проигнорировал мою просьбу.
– Согласен. Но это можно расценивать и как плюс. Я поставил себе цель отыскать тебя и отыскал, хоть это и было весьма и весьма трудно. Значит, я умею доводить дело до конца.
– Да, когда тебя об этом не просят. То есть правильней было бы сказать: «умею делать назло».
– Я разозлил тебя?
– Немного.
– Но ведь и порадовал? Мне кажется, ты любишь сюрпризы.
Адела наградила собеседника хитрым игривым взглядом:
– Не напрашивайся на комплимент, Зоран. А Тэя у меня еще получит за то, что привела тебя.
– Или ты скажешь ей спасибо.
Она улыбнулась:
– Возможно. Но сначала она все равно получит.
Адела принялась молча разглядывать подаренную розу, а Зоран в это время не сводил глаз с самой чародейки. Наемный убийца до сих пор не мог понять, что такого женщины находят в цветах, и как эти растения умудряются превращать даже самых холодных женщин в теплых, нежных и эмоциональных. Подумаешь, лепестки. Подумаешь, шипы. Подумаешь, аромат.
– Почему ты ушла тогда? – вдруг начал Зоран о наболевшем.
– Я же все объяснила в письме.
– Выбранные тобой формулировки ничего мне не объяснили, а только запутали.
– Давай не будем сейчас об этом, ладно?
– Хорошо. Сейчас не будем.
– Расскажи лучше, чем ты занимался эти два года.
– Это долгая история. Но, если коротко, то я ушел из Ордена. Вот и весь мой консерватизм, как ты выразилась.
Адела выглядела изумленной.
– Как ушел? Просто взял и ушел? Так не бывает.
– Я и сам думал, что не бывает, но все же мне удалось уйти. Не могу сказать, что я в безопасности после этого, но все же.
– За тобой теперь охотятся, я правильно понимаю?
– Да. Вполне допускаю, что жить мне осталось недолго, – на этих словах Зоран непринужденно улыбнулся. Так, словно говорил о погоде, а не о собственной возможной кончине.
Адела не подала виду, но ее ранили эти слова. Она представила на секунду, что никогда больше не увидит этого мужчину, не почувствует прикосновений его теплых ладоней, и ей стало страшно. Больше всего в этой жизни она не хотела чувствовать боязнь потерять кого-то, и неведомо почему этим кем-то оказался Зоран из Норэграда.
– Почему ты покинул Орден? – спросила она.
– Конрат оспорил принципы, по которым мы всегда жили и убивали. Перечеркнул последнее оправдание нашим действиям. Попросту говоря, продался сильным мира сего и не собирается больше вставать на сторону слабых. Остальные братья его поддержали в этом, а я не захотел. Теперь я – изгой.
– Надо же. Андерс, между прочим, говорил, что у него имеются плохие предчувствия насчет Ордена. И, если ты помнишь, когда я тайно находилась в вашей крепости, он также поведал мне, что видит тебя следующим магистром.
– Да, я помню. У старика иногда резко обострялось чувство юмора, и шутки в эти минуты из него так и сыпались. Тебе посчастливилось услышать одну из них, причем самую глупую. Единственным претендентом на звание магистра всегда был Конрат. Он старший по возрасту. Самый усидчивый. Прирожденный лидер к тому же. Андерс никогда бы не унизил Конрата, назначив вместо себя кого-то кроме него.
– Андерс просто не успел высказать свою волю.
Они замолчали на некоторое время. И безмолвие оказалось для Зорана благословенным: ему уже не нужно было вспоминать о проклятом Ордене, о братьях, которых предал, о покойных магистрах и живых королях. Здесь и сейчас для него существовала лишь Адела. И Зоран наслаждался каждой минутой, проведенной с ней, каждым ее жестом, ароматом духов, прикосновением к ладони, которую не выпускал из своей. Он прервал молчание:
– Я счастлив, что вновь встретил тебя, Адела.
«Как знать, может, это наша последняя встреча».
Она улыбнулась ему нежно и искренне.
– Это взаимно, Зоран. Я снимаю дом неподалеку, пойдем туда, а то я замерзла.
– Пойдем.
***
«Это было потрясающе. Но в этот раз я не позволю себе уснуть».
Они лежали на огромной роскошной кровати, укрывшись под одеялом и отдыхая после нескольких очень бурных часов. Он обнимал ее так, что Адела понимала – Зоран никому и никогда ее не отдаст. Он смотрел прямо в ее голубые глаза, и она отвечала тем же. Он не хотел ничего говорить. Хотел просто смотреть и ловить каждое мгновение.
Но чародейка прервала сладкое молчание:
– Ты хотел узнать, почему я ушла, мой Зоран.
– Да. И еще я хочу, чтобы ты не делала так больше.
Адела вздохнула.
– Это трудно объяснить обычному смертному. На детей, у которых обнаружился дар к магии, в случае, если они решили его развивать, в магических университетах накладывают очень мощные чары, позволяющие жить по несколько сотен лет. Это делается из-за того, что для хотя бы базового освоения магических техник и практик человеку необходимо потратить от шестидесяти до семидесяти лет жизни. К этому времени чародей будет уже при смерти, если на него не наложить заклятие, тормозящее процессы старения. Поначалу кажется, что это благословение, но на самом деле это проклятие, Зоран. Мы стараемся не влюбляться и никогда не заводим детей, потому что не хотим видеть, как близкие стареют и умирают раньше нас. Я думала, у меня броня на сердце. Но в прошлый раз ты сильно ее помял, и я решила уйти, чтобы потом не было хуже.
В голове Зорана наконец все встало на свои места. Оказалось, Аделе гораздо труднее, чем ему самому, ведь на протяжении столетий она вынуждена выбирать между вынужденным равнодушием и возможностью дать волю чувствам. И, кто знает, может быть, она уже обжигалась раньше?
– А что сейчас? Снова будешь скрываться?
– Нет. Я уже поняла, что от тебя не скрыться. Но, к сожалению, мне теперь очевидно, что ты – эгоист.
Зоран почувствовал себя виноватым.
– Прости меня… Я, похоже, действительно эгоист. Но ты нужна мне. И я не могу тебя потерять.
– Значит, не потеряешь.
***
Был уже полдень, когда они только начали одеваться. Зоран очень надеялся, что на этот раз разлука будет не такой долгой. Теперь у него появился дополнительный стимул, чтобы дожить до следующей встречи. Адела пообещала, что не будет в дальнейшем прятаться от него.
– Как я смогу найти тебя?
– Сейчас я живу в Эйзенбурге, на Бархатной аллее. Мой дом – самый крайний по правой стороне, если идти в сторону королевского замка.
Это место находилось неподалеку от площади Владык, где Орденом недавно было совершено убийство Альвина Гроциуса, двойника Давена. Зорана передернуло от этого воспоминания.
– Я запомнил.
– Зоран, я хочу, чтобы ты кое над чем задумался.
– Над чем?
– Только обещай мне, что сделаешь правильные выводы.
Зоран нахмурился:
– Обещаю.
– Я сомневалась, стоит ли говорить тебе это, но все же: во время той беседы с Андерсом, когда он поведал мне, что ты должен стать его преемником, меня не покидало ощущение, что нас кто-то подслушивает. И знаешь… я буквально кожей чувствовала злобу этого кого-то. Злобу и протест.
– На что ты намекаешь?
– Ты легкомыслен, Зоран, вот на что. Рассказывая о преследовании со стороны братьев, ты беспечно улыбался. Однако не верится, что собственная жизнь не представляет для тебя ценности. Скорее всего, ты думаешь, что рано или поздно братья отстанут, но этого, увы, не случится. Они намного злопамятней, чем ты себе уже представляешь, а особенно – Конрат. Поэтому, сколько бы ни прошло времени, пожалуйста, сохраняй концентрацию. Не расслабляйся, как Андерс.
«Полная чушь. Какими бы они ни были, никто из них не посмел бы тронуть Андерса».
– Я – сама осторожность, Ада.
– Вот и хорошо. Доживи до нашей следующей встречи, ладно?
– Ладно.
Чародейка взмахнула руками, и прямо посреди комнаты появилось овальное образование, отдаленно напоминающее зеркало, только вместо отражений в нем виднелись улицы Эйзенбурга. Образование это покрывалось мелкой рябью, подобно встревоженной ветром озерной глади.
– Что это? – удивленно спросил Зоран.
– Всего лишь портал. Уж до чего я точно умею добираться короткой дорогой, так это до своего дома. До свидания, Зоран.
– Пока, Ада.
Чародейка ступила в прозрачный овал и исчезла из комнаты. Спустя секунду после этого исчез и сам портал.
ИСТОРИЯ СЕМЬИ КИЛБЕРИ: СТРАХИ
Темно. Тихо. Настолько тихо, что начинаешь слышать голоса, которых на самом деле не существует. Они обволакивают. Они предостерегают.
Он знает, что что-то случится. Но он слишком маленький, чтобы это предотвратить.
Черная птица снится все чаще, и это становится невыносимым. Птица обрела лицо человека. Он улыбается ужасной кровожадной улыбкой. Он плохой. Он хочет убить папу.
«Я боюсь засыпать сегодня. Мои кошмары слишком страшные».
В них плохой человек поднимается по лестнице тихо, не издавая ни звука. Няня иногда встречает его на первом этаже, но молчит.
«Они знакомы?»
Папа, как всегда, задерживается. А когда придет, наверняка опять сядет в своем кабинете и будет что-то писать. После смерти мамы он стал замкнутым.
«Но я знаю, он любит меня. И я очень за него боюсь».
Он нашел на полках книгу о мифах Ригерхейма. Она оказалась иллюстрированной.
«Это вороны. Наемные убийцы с севера. Я почти уверен в этом. Но почему? Мой папа же хороший. Я дождусь и предупрежу его».
***
– Папа, мне страшно.
Профессор Чарльз Килбери ласково посмотрел на подошедшего к нему сына:
– Чего ты боишься, Рейнольд?
– Я боюсь, что тебя убьют. Я рассказывал про свои кошмары, помнишь?
Заботливый отец мягко положил ладонь на плечо мальчика и улыбнулся:
– Конечно. Ты говорил, что на меня нападает гигантская птица. Не нужно этого опасаться, таких птиц не существует. У тебя просто очень живое воображение. Думаю, мне стоит отдать тебя в художественную школу.
Но Рейнольда не утешили эти слова. Он относился к своим опасениям с величайшей серьезностью:
– Папа, ты невнимательно меня слушал. Я говорил, что у этой птицы человеческое лицо.
Профессор слегка усмехнулся:
– Рейнольд, ну это уже совсем фантастика. Наука еще не научилась скрещивать людей и птиц. Повторяю, тебе совершенно нечего бояться.
– Она была похожа на это, – мальчик открыл перед отцом толстую книгу в твердом переплете и указал на иллюстрацию, на которой одетый в черное человек платком вытирал окровавленный клинок своего меча.
Лицо Чарльза Килбери вдруг сделалось взволнованным:
– Кто это? – спросил он.
– Их называют Вороны. Это наемные убийцы с севера. Они охотятся на тех, кто творит зло. Один из них убивает тебя в моих снах, папа. Я очень боюсь. Я не понимаю, почему он приходит за тобой. Ты же хороший, я знаю это.
Чарльз Килбери побледнел.
– Да, сын. Я хороший. И тебе не из-за чего переживать. Дай-ка мне эту книжку, я сам поставлю ее на полку. А ты давай спать, час уже поздний. И не думай о всяких глупостях. Я никогда тебя не покину. Ты мне веришь?
– Да, папа.
***
Но Рейнольд не мог заснуть. Он вслушивался в тишину и радовался, когда слышал, как папа ходит по коридорам дома. Это успокаивало. Это означало, что папа жив, а страхи надуманы.
Глаза мальчика начали закрываться, подчиняясь приказу требующего отдыха мозга. Сознание покидало Рейнольда, и он уже почти уснул. Но вдруг его чуткий слух уловил голос находящейся на первом этаже няни. Она будто попыталась крикнуть, испугавшись чего-то, но внезапно передумала. Она словно подавила свой крик.
От желания уснуть не осталось и следа. Рейнольд, широко раскрыв глаза, сверлил взглядом потолок и продолжал вслушиваться в каждый звук, затаив дыхание.
По лестнице кто-то шел. Очень тихо. Так, будто идущий был не человеком, а кошкой. Никто не способен был его услышать. Кроме маленького Рейнольда, который знал, что эта ночь наступит.
***
Страх подняться с кровати был велик и парализовал все тело. Рейнольд не издавал ни единого шороха, боясь, что Ворон зайдет к нему в комнату и отнимет его детскую жизнь. Мальчик беззвучно щипал себя за ногу в надежде все-таки проснуться. Но это был не сон.
Мягкие, тихие шаги были уже на их с папой этаже. Они двигались к папиному кабинету. Рейнольд знал, что папа не спит, а сидит за столом и что-то пишет. Он был уверен в этом, потому что уже видел это во снах. В них папа всегда умирал, а Рейнольд продолжал лежать на кровати и не бросался папе на помощь, боясь потерять и собственную жизнь.
«Я должен попробовать это изменить».
Храбрый мальчик заставил себя подняться с кровати и ринулся в коридор, после чего побежал к кабинету своего отца.
В доме Чарльза Килбери двери никогда не скрипели, поэтому убийце удалось войти в кабинет профессора столь же беззвучно, насколько он поднялся по лестнице. Когда Рейнольд вбежал в это помещение вслед за тем, кого он называл Вороном, он обнаружил, что высокий, одетый в черное человек уже вплотную подкрался к его отцу, который ничего не заметил, так как всегда предпочитал сидеть лицом к окну, а к входу – спиной.
Незнакомец уже слегка отвел кинжал назад, чтобы следующим движением насквозь проткнуть им Чарльза Килбери, как вдруг маленький Рейнольд побежал в сторону убийцы:
– Папа!
Убийца и профессор одновременно повернули головы, когда Рейнольд с воплями схватился за плащ снившегося ему много ночей подряд человека.
Ворон не вкладывал в удар особой силы, ему нужно было просто отдернуть от себя вцепившегося в одежду, подобно клещу, мальчишку.
Когда Рейнольд падал, держась за онемевшее от удара левое плечо, он все равно продолжал смотреть на своего отца и незнакомца.
«Давай, папа…»
Он на всю жизнь запомнит эти секунды. Целых несколько мгновений надежды и легкого облегчения. Рейнольду казалось, что он выиграл достаточно времени, когда увидел, что его отец занес для удара свой короткий меч и вот-вот поразит им отвлекшегося на мальчика убийцу.
Рейнольда ждало горькое разочарование.