МНЕ НУЖЕН УБИЙЦА, А НЕ ЛЕКАРЬ
Когда Тэя ушла, Зоран остался сидеть на пеньке. До шабаша было чуть больше месяца, и он думал о том, чем себя занять на это время. А также о том, что вообще ему делать дальше, после того, как он вычеркнул из своей жизни Орден.
Зоран достал из потайного кармана свой амулет на цепочке и принялся разглядывать его.
«Кто я теперь?»
Его размышления прервала подошедшая к пеньку темноволосая женщина средних лет, с уже тронутыми сединой волосами, но все же довольно привлекательная. Она обратила на себя внимание Зорана, когда произнесла:
– Вы пришли.
Зоран поднял голову на нее и заметил, что она разглядывает его амулет.
– Я не верила, что вы существуете. Значит, вы мне поможете?
«Хм. Обычно так говорят люди, дающие контракт».
– Кажется, вы перепутали меня с кем-то.
Зоран увидел, как женщина разочарованно понурила голову, после чего сказала:
– Простите, господин. Я, похоже, и вправду обозналась. Ваш амулет ввел меня в заблуждение. Я пойду.
– Стойте, – ответил Зоран, когда его собеседница уже собралась уходить. – Что вам известно об этом амулете? – На этом вопросе он поднялся с пенька.
– Ничего, господин. Простите, мне надо идти.
Когда амулет начал подобно маятнику вращаться перед лицом женщины, ее взгляд сделался пустым, и намерение уходить сразу улетучилось. Зоран заговорил снова:
– Кого ты ждала? При чем тут амулет?
– Я говорила с вороном. Я просила убить Яско, наркоторговца. Когда я увидела у вас амулет в виде крыльев, то подумала, что Орден пришел на мой зов.
***
Зоран слушал историю женщины, которую, как оказалось, зовут Вилма Карнейт:
– Давен протянул мне руку помощи, сказал, что здесь мы будем в безопасности от наркотиков, если только сами не будем приносить их в крепость. И, надо сказать, он сдержал слово. Но вот мой сын… он не может справиться с зависимостью. Этот мерзавец, Яско, искушает его раз за разом. Я должна была прикончить его тогда.
– Ты думаешь, это решило бы твои проблемы, Вилма? Ты думаешь, Габриэль не нашел бы наркотики в другом месте?
– Нет, он не нашел бы. Он даже понятия не имеет, как их искать. Он всегда был домашним человеком, и этот Яско сам всегда находил моего сына. Если наркоторговец умрет, Габриэль будет спасен.
Зоран покачал головой.
– Ты рассуждаешь о вещах, в которых не понимаешь ровным счетом ничего. Габриэлю и не нужно будет ничего искать. Его сами найдут. После Яско всегда найдется кто-то другой, а после другого – третий. Подобные ему распространяются по городам так же быстро, как плесень по залежавшемуся хлебу. А посему я спрашиваю: может, тебе лучше поискать лекаря, чем убийцу?
– Нет, Зоран. Пока я найду того, кто способен лечить наркозависимость, мой сын уже превратится в овощ. Ты – мой единственный шанс.
Зоран тяжко вздохнул. Он смотрел на уставшие и заплаканные глаза Вилмы и искренне хотел ей помочь. К своему сожалению, он умел делать это только одним методом. Тем самым, к которому так не хотел прибегать в очередной раз.
Но, может, стоит хотя бы попытаться помочь человеку как-то иначе?
Разве бывает слишком поздно для того, чтобы попробовать сойти с одного пути и встать на другой?
«Тем более, я уже начал вроде как».
– Я постараюсь решить твою проблему, Вилма.
Лицо женщины просияло надеждой.
– Ты убьешь Яско?
– Могу пообещать лишь одно: приложу все усилия, чтобы этот человек никогда больше не продал Габриэлю наркотики.
Кажется, госпожу Карнейт этот ответ вполне устроил, ибо спорить с Зораном она не стала. А он продолжил:
– Теперь я должен спросить у Габриэля, где мне найти Яско.
Зоран встал и отправился в шатер несчастной матери и ее сына.
– Он не скажет, – бросила Вилма вслед наемному убийце, а тот, ничего не ответив, лишь едва заметно улыбнулся, крепче сжав в руке цепочку с амулетом.
«Еще как скажет».
***
Фристфурт – это юго-восточный порт Ригерхейма и его торговая столица, поэтому каждая таверна этого города постоянно кишит разношерстными моряками. То заведение, где снимал комнату Яско, было одним из самых дешевых в городе и называлось «Пьяный кит». Сюда предпочитали ходить те из мореплавателей, кто любил очень дешевый алкоголь, очень громкие песни, очень распутных женщин и очень жесткие драки. А еще все те, кто любым иным способом заработал себе наихудшую репутацию из числа возможных. Габриэль очень доходчиво объяснил Зорану, и где находится данная таверна, и где в самой таверне находится заветная комната, снимаемая наркоторговцем.
Описал юный наркоман и самого Яско, и стоило Зорану только войти в «Пьяный кит», в это пристанище бандитов, алкашей, карточных жуликов и прочих проходимцев, как он тут же начал искать свою цель глазами.
«Мне нужен человек с гнилыми зубами».
В таверне был аншлаг. Под нескончаемый гомон голосов Зоран перемещался между столиками и вглядывался в пьяные рыла.
Вот он остановился на короткий миг.
«У этого зубы сгнили. Но он – здоровый амбал, а Яско должен быть худым».
Зоран двинулся дальше, в сторону стойки, продолжая разглядывать тех посетителей таверны, что предпочли сидеть за столиками. Он делал это ненавязчиво, стараясь не вызывать подозрений.
– Эй, чего зенки вылупил?!
Он обернулся. Какой-то бородатый южанин в засаленной белой рубахе и закатанными рукавами угрожающе навис над другим неприятным типом, с широкополой шляпой на голове.
«Это не мне».
Позади уже завязалась какая-то толкотня, а Зоран по-прежнему спокойно шел и вглядывался, шел и вглядывался.
«Этот гнилозуб худой, как и должно быть. Но он к тому же лыс, а у Яско волосы почти до плеч. Да и по возрасту он моложе».
Зоран приблизился к стойке.
– Держи свою медовуху, Яско, – с этими словами бармен подвинул наполненный до краев бокал к мужчине, точь-в-точь похожему на наркоторговца, которого описывал Габриэль.
«Отлично».
– Ох, спасибо. Я уж думал, ты не разродишься, – отозвался Яско своим противным голосом.
– Пошел ты, – промолвил бармен. – Вот будешь на моем месте, тогда и покажешь, с какой скоростью нужно выпивку отморозкам подавать.
– Может, и покажу. Если вдруг стану таким же олухом, как ты, и захочу носиться с подносами.
Бармен махнул рукой и ушел обслуживать других посетителей.
– Это ты, значит, Яско? – Зоран сел рядом с наркоторговцем. Тот недовольно покосился, услышав, что к нему обращается одетый в черное незнакомец.
– А кто спрашивает?
– Зоран из Норэграда.
Яско фыркнул.
– И что же тебе от меня надо, северянин?
– Я пришел попросить тебя кое о чем.
– Просьба, значит? Ха! Такое мерзкое слово. Не подразумевает никакой выгоды. А я вот как раз не планировал в альтруисты записываться, чтобы всякие просьбы выполнять.
– По крайней мере, мы можем просто поговорить для начала.
Яско посмотрел на Зорана, как на дурака.
– Да о чем мне говорить-то с тобой?
– О том, что у нас много общего. Мы оба влезаем во всякое дерьмо.
– И что с того? Какое тебе вообще дело до того дерьма, в котором вожусь я? Со своим разбирайся лучше.
– Так в том-то и суть, что мы с тобой в одной куче погрязли.
– О как.
– Ну да. Габриэль Карнейт. Знакомо это имя?
Яско рассмеялся, широко раскрыв свой полный гнилых зубов рот, и похлопал Зорана по плечу как старого друга:
– Ага! Так ты – коллега! Так бы сразу и сказал, а то все загадками изъясняешься, – после этих слов наркоторговец резко посерьезнел и сердито сдвинул брови. – Габи не трогай, это мой клиент, ясно тебе? Ищи себе других.
– Успокойся. Я – не твой коллега, и клиентов твоих уводить не собираюсь, а всего лишь собираюсь помочь одному из них. В этом-то и суть моей просьбы: я бы хотел, чтобы Габи бросил «иней» и начал жить нормальной жизнью. К чему он тебе? Прибыль от одного клиента все равно скудная.
– Слушай, а чего ты так печешься об этом пацане? Ты – очередной его родственничек, что ли?
– Нет. Я не его родственник. Просто хочу помочь ему. Выражаясь твоими же словами, в альтруисты записался.
Яско снова расхохотался.
– Ты серьезно? Альтруист? Да ты себя в зеркало видел? – и смех наркоторговца стал еще громче. А в Зоране из-за этого начала подниматься волна злобы.
Но он сдерживался. Он твердо вознамерился решить проблему бескровно. Впервые в жизни.
– Я серьезно.
Яско успокоился, высмеявшись, наконец.
– Нет, братец, так дело не пойдет.
– Его мать страдает. Он сам страдает. Оставь их, – наивно и неумело попытался Зоран разбудить в Яско хоть какую-то человечность.
– Я от него не отстану, даже не проси. И тут даже не столько в деньгах вопрос, а в моей репутации, понимаешь? Каким же я буду предпринимателем, если начну клиентами разбрасываться налево и направо? А, тем более, когда речь идет о Габи… Он же мой выкормыш, мой талисман. Нет, я никогда от него не откажусь. Я бы от него не отказался, даже если бы эта сука, мамаша его, не напала на меня в тот раз. А уж с учетом этого… В общем, ты понял.
Зоран все мрачнел и мрачнел. Яско, увидев это, достал из кармана сверток и положил прямо перед ним, улыбнувшись при этом во весь свой гнилой рот.
– Я вижу, ты опечален. А я не люблю, когда люди печалятся. Здесь порция радости для тебя. Она за мой счет, на первый раз, – произнес Яско.
Зоран раскрыл сверток. Внутри него оказалось несколько голубоватых катышков, консистенцией похожих на глиняные. Но таковыми они не являлись.
Это был «иней».
Яско, увидев, как внимательно Зоран рассматривает наркотик, посчитал, что северянина одолевают сомнения. А сомнения в таком вопросе, как принять «иней» или не принять, по наблюдению бывалого торговца дрянью, всегда приводят к одному и тому же. Человек принимает его.
Только не мог знать наркоторговец, что Зорана одолевают сомнения совершенного иного рода…
И Яско заулыбался еще шире. Посчитал, что подсадил на «иней» очередного несчастного. Обрадовался, что расширил список своих клиентов. И тогда, прихватив бокал с медовухой, решил уйти, чтобы не мешать Зорану встречать, как он думал, грезы.
– Добро пожаловать в мой мир, – радостно шепнул Яско на ухо Зорану перед тем, как направиться в свою комнату.
Зоран сидел, злобно сдвинув брови, и смотрел в одну точку. Перекатывал при этом темно-коричневые шарики в своей ладони. Вокруг царили шум и гам, но его это нисколько не волновало. В тот момент его не волновало вообще ничего, кроме собственных мыслей о поиске правильного пути.
А нужен ли он кому-то? Правильный путь.
Зорану был нужен, но встать на него никак не получалось. Он резко поднялся со своего стула и куда-то направился.
«Шум в этом логове очень кстати. Нас никто не услышит».
Через минуту он уже стоял рядом с дверью в одну из комнат.
«Как там Габриэль сказал? Ах да, три быстрых стука, пауза и еще один стук».
– Иду, хе-хе. – услышал Зоран доносящийся из комнаты мерзкий голос.
«Хорошо, что ты так рад мне».
Улыбка спала с лица Яско, когда он, открыв дверь, снова увидел перед собой Зорана из Норэграда. Стоя, тот выглядел куда страшнее, чем сидя за барной стойкой. Он был намного выше самого наркоторговца и раза в полтора шире того в плечах. Надетый на голову капюшон отбрасывал тень на лицо, которое отчего-то украсила неприятная жестокая улыбка. Она пробудила в Яско необъяснимую панику. Наркоторговец каким-то образом понял: эта улыбка имеет свою длинную и кровавую историю…
– Какого… – Яско не успел договорить, так как от удара кулаком в грудную клетку, прямо в солнечное сплетение, у него перехватило дыхание, и он, пролетев футов шесть, приземлился спиной на полу своей комнаты.
– Ух… – вырвалось из груди.
Незваный гость спокойно вошел внутрь и закрыл за собой дверь.
– Все нормально, Яско? – иронично поинтересовался Зоран.
Наркоторговец продышался, немного приподнялся с пола и уставился на своего обидчика, на угловатом лице которого все еще играла улыбка.
– Тебе чего опять надо, мать твою?
– Я просто убью тебя и пойду дальше.
Дело запахло жареным слишком уж сильно.
– Эй, погоди, погоди. Его мать тебе заплатила? Сколько? Давай я дам больше.
Зоран наклонился к хозяину комнаты и произнес:
– Ты действительно заплатишь самую высокую цену, – он схватил Яско за грудки, поднял и впечатал затылком в стену. Наркоторговец потерялся.
– Ай! – Зоран снова познакомил затылок Яско с каменной стеной.
– Помо… – жертва не успела призвать на помощь и потеряла сознание от очередного удара о твердую поверхность. Наркоторговец вырубился, но еще не умер. Этого недостаточно.
– Добро пожаловать… – Зоран продолжил вдалбливать в стену голову Яско и делал это до тех пор, пока не вышиб из нее буквально все мозги. Только тогда он отпустил уже мертвого наркоторговца и позволил его телу неуклюже осесть на пол – вслед за бесформенным содержимым разбитой вдребезги черепной коробки.
– В мой мир, – закончил он тогда.
В очередной раз совершив то, что он умеет лучше всего, Зоран пошел прочь из «Пьяного кита».
***
Была ночь, когда Зоран возвращался в крепость, чтобы сообщить Вилме о выполненной просьбе. Когда до ворот оставалось около пары миль, наемный убийца заметил, что рядом с каким-то сухим деревом стоит парень, похожий на Габриэля, и протягивает руки к веткам, при этом говоря что-то.
«Совсем с ума сошел, надо отвести его домой».
Когда Зоран подошел поближе, он услышал голос, от которого волосы на его голове зашевелились, а душу охватил леденящий ужас:
– Вотт… Держ-жи… Зачьем жи такк далеко ходдидь?
«Нет, только не это».
Зоран вынул меч из ножен и, сжав его рукоять обеими руками, побежал в сторону Габриэля и того, кто напоминал высохшее дерево. Того, кого Зоран знал под именем Гастрод.
– Отойди от него, демон!
Гастрод повернул голову к бегущему в его сторону Зорану. То же самое сделал Габриэль. Однако последний продолжал при этом принимать что-то из напоминавшей сухую ветку руки Гастрода.
– Габриэль! Не бери у него ничего! Беги отсюда!
Знакомое чувство овладело Зораном. Он перебирал ногами, но не приближался. Гастрод смотрел на него своими глазами-безднами и безумно хохотал, раскрыв длиннющий, похожий на огромную рану рот. Габриэль продолжал принимать из его рук что-то и никак не реагировал на Зорана. Даже когда парень смотрел в сторону бегущего с мечом убийцы, его взгляд казался стеклянным и не выражающим совершенно никаких эмоций.
– Габ… ри… – Зоран начал засыпать прямо на ходу, – …эль, – он рухнул на землю без сознания.
***
Очнулся он утром на том же месте, где уснул. Ни Габриэля, ни Гастрода, ясное дело, уже не было.
«Сукин сын! Да кто же ты такой?!»
Зоран поднялся, подобрал с земли меч, убрал его в ножны и быстрым шагом вновь пошел в сторону крепости.
Когда он вошел в шатер Вилмы и Габриэля, то увидел примерно ту картину, которую и ожидал: сын с отрешенным взглядом сжимал трясущимися руками чайную кружку, а мать сидела заплаканная и смотрела в одну точку.
– Вилма.
– Мастер Зоран. Заходите, – женщина продолжала смотреть в одну точку.
– Надо поговорить. На улице.
– Да. Идемте.
Они вышли. Зоран выглядел ужасно: он был бледен и, что несвойственно для него, испуган. Он заговорил первым:
– Яско мертв, Вилма.
Взгляд женщины ожил, и она произнесла более чем радостно:
– Правда? Спасибо вам, мастер Зоран, я вовек с вами не расплачусь, – она протянула убийце увесистый мешочек с талерами. – Держите, это вам.
Зоран смутился странным поведением заказчицы: ее сын в эту самую минуту сидел в шатре и отходил от эйфории, но смерть Яско все равно полностью убедила Вилму в обретении безопасности для Габриэля.
– Вилма, чему ты так обрадовалась? Смерть Яско не помогла твоему сыну, как я и говорил.
– Она поможет, Зоран, поможет. Сын рассказал мне, что на этот раз взял наркотики в своем тайнике. Но когда они в нем закончатся, ему уже не к кому будет обратиться! Так что скоро все будет позади.
«Габриэль сказал ей, что нашел дурь в тайнике?»
– Подожди меня здесь, Вилма. Мне нужно к твоему сыну.
Зоран подошел к Габриэлю и достал свой амулет. Не тратя время на убеждение, он сразу начал вращать его перед лицом парня и спросил:
– Где ты взял наркотики ночью?
– В своем тайнике. Недалеко от крепости.
«Все понятно. Гастрод каким-то образом внушил тебе эту мысль. Поэтому ты и не слышал, как я тебе кричал».
Зоран вернулся на улицу и посмотрел на несчастную Вилму. Ему стало жутко.
«Она действительно верит в то, что скоро все кончится. И ее снова ждет разочарование. Чем человек может заслужить такие муки?»
– Я не возьму деньги, Вилма. Они пригодятся вам для оплаты услуг лекаря. Советую начать его поиски как можно скорее.
– Он не пригодится, Зоран.
Наемный убийца в последний раз бросил на Вилму сочувствующий взгляд и с тяжелым сердцем ушел прочь.
«Если бы ты только знала, как сильно в этом ошибаешься».
ДОПРОС
С тех пор как Динкель и Флави признались друг другу в своих чувствах, они практически все время проводили вместе. Рыжеволосая циркачка с каждым днем открывала для себя все новые и новые черты характера своего хромого возлюбленного. И каждая из них нравилась Флави и укрепляла привязанность девушки к жонглеру.
Добившись ее, Динкель перестал впадать в мрачность и уныние, а, напротив, являл собой олицетворение жизнерадостности, доброты и открытости, что вдвойне ценно, если знать, через какие ужасы войны довелось пройти этому человеку. Он был чутким: ему удавалось с полуслова понимать Флави и угадывать ее желания. У него было искрометное чувство юмора. Он был сильным, несмотря на свои увечья, и за ним Флави чувствовала себя как за каменной стеной. Но что ей нравилось больше всего, так это глубина его чувств. После расставания с Эмилем Флави, наконец, узнала, каково это: быть любимой по-настоящему.
Труппа после прибытия в Навию взяла небольшой перерыв в выступлениях. В туре по Кадилии артисты заработали достаточно денег для того, чтобы позволить себе немного отдохнуть от безумно плотного графика.
Все по-разному использовали этот короткий отпуск: кто-то кутил и пьянствовал, кто-то отправился навещать родственников, которых давно не видел, а кто-то просто отлеживался дома.
Динкель и Флави предпочли посвятить отпуск друг другу и каждый день ходили в театры, музеи, на скачки либо просто прогуливались по улицам Навии. Они оба чувствовали одно и то же: счастье, о котором так долго мечтали.
– Я никогда раньше не замечал, насколько красивая архитектура в центре Навии.
– Я тоже, Динкель. А знаешь, почему?
– Почему же, Флави?
– Потому что мы никогда не гуляли по ним с теми, кого любим, – девушка посмотрела жонглеру в глаза.
«Мне до сих пор не верится, что это не сон. И всему этому я обязан безмозглому быку. Жизнь полна странностей».
– Мир действительно заиграл новыми красками, когда мы стали вместе.
Флави продолжала разглядывать покрытое шрамами лицо Динкеля.
– Поцелуй меня, – сказала она.
Жонглер с удовольствием подчинился. Поцелуй был долгим, и влюбленным казалось, что время остановилось. Их абсолютно не смущало, что прохожие смотрят на них, и кто-то при этом улыбается, кто-то недовольно качает головой, едва сдерживаясь, чтобы не сделать замечание, а кто-то, в основном из числа пожилых, сердито бурчит себе под нос. Когда они закончили целоваться, Флави произнесла:
– Знаешь, мне кажется, я уже давно тебя полюбила. Просто не могла признаться в этом самой себе.
Динкель улыбнулся:
– Насчет тебя не знаю, но я влюблен по уши уже очень давно.
– Пойдем домой? – предложила циркачка.
– Пойдем.
Они были слишком увлечены друг другом, чтобы заметить, как две пары внимательных глаз наблюдают за ними из-за угла.
***
Двое мужчин в темных одеждах и с капюшонами на голове бродили по улицам Навии, выжидая удобный случай для того, чтобы остаться наедине с тем, кого выслеживали.
– Они вообще расходятся когда-нибудь?
Тот мужчина, который был ниже ростом, пожал плечами:
– Не знаю, Бирг. Зоран немного по-другому рассказывал о нем.
– В смысле?
– Он почему-то говорил, что Динкель – вечный одиночка.
– Хм. Это точно он, Креспий?
– Точно.
Они следовали за влюбленной парочкой, стараясь не отставать, но в то же время быть незаметными. Надо сказать, особого труда это не составляло ввиду беспечности обоих циркачей.
Бирг был, как обычно, спокоен, сосредоточен и уверен в правильности того, что делает, а Креспий угрюм. Младшему из братьев не очень понравилось поручение, данное магистром Конратом, а именно – найти и допросить Динкеля любыми доступными методами. Этому человеку однозначно придется развязывать язык силой, так как, судя по рассказам Зорана, Динкель отчего-то был невосприимчив к гипнозу, даже с помощью зачарованного амулета.
«Я вращал его прямо перед лицом Динкеля, а он просто смотрел на меня как на дурака и по-прежнему отказывался говорить, какие у него карты».
За все время, что Креспий провел в Ордене, он еще ни разу не поднимал руку на невинного человека. Это едва не произошло в Эйзенбурге, где кровавую работу сделал ныне покойный Скельт, и это уже точно произойдет в Навии по отношению к хромому жонглеру.
Креспий и Бирг уже второй день безуспешно ходили за парой циркачей в ожидании момента, когда они, наконец, разделятся. Но этого не происходило, и убийцы в который раз свернули на очередную широкую улицу вслед за теми, кого преследуют.
– Может, схватим их обоих, а, Креспий?
Младший из Ордена с укором посмотрел на напарника.
«Ему что, вообще без разницы, сколько крови проливать?»
– Я думаю, подождем еще.
Бирг вздохнул.
– Надоело мне ждать. Сделали бы с тобой дело да пошли бы дальше. Но будь по-твоему, подождем еще немного.
Креспия передернуло, когда он представил, как допрашивает парочку, заставляя влюбленных видеть страдания друг друга. И при мысли о том, что, послушайся он Бирга, ему бы пришлось причинять боль женщине, Креспий чуть не взвыл от нахлынувших ненависти и презрения к себе.
«Зоран был прав во всем. Мы не должны были продаваться королю. Но у меня нет выбора».
– Твою мать, они вернулись к себе домой. Все, Креспий, пора заканчивать с прелюдией. Мы зайдем внутрь.
– Бирг, давай подождем еще. Допрашивать их одновременно – это слишком жестоко.
Похожий на кабана убийца недоуменно посмотрел на товарища:
– Рановато ты обмяк. Поменьше думай о гуманизме, а то станешь как Зоран. Такие мысли до добра не доводят.
«Не вижу ничего дурного в том, чтобы стать как он».
Креспий вздохнул и произнес:
– Как скажешь, Бирг. Как будем проникать внутрь?
***
Они сидели за столом друг напротив друга. Динкель налил вина себе и Флави, после чего, подняв бокал, произнес:
– Предлагаю выпить за тот день, когда мы впервые встретились.
Флави на секунду погрузилась в воспоминания, после чего ответила:
– С удовольствием. Когда ты впервые пришел на репетицию, то напугал всю труппу, – девушка слегка рассмеялась. – Но зато потом покорил всех. И в том числе меня.
Они выпили, после чего Флави неожиданно поинтересовалась:
– Заколка глубоко погрузилась, когда ты нырнул за ней?
– Не очень. Но мне чуть не пришлось вступить в драку со здоровенным лососем, который, как мне показалось, позарился на нее.
У Флави было очень живое воображение, и когда она представила комичный поединок жонглера с рыбой, то не смогла сдержать смех. Динкель тоже засмеялся.
Они продолжали болтать обо всем подряд, предаваться воспоминаниям, строить планы на будущее, шутить и смеяться, как вдруг жонглер увидел, как Флави, раскрыв рот, испуганно посмотрела ему за спину. Он только хотел обернуться и посмотреть, в чем дело, как вдруг в его глазах резко потемнело, и он потерял сознание.
***
Когда он очнулся с раскалывающейся от боли головой, то обнаружил себя привязанным к стулу в подвале арендуемого им с Флави дома. Напротив него в таком же положении находилась рыжая циркачка. Он попытался что-то сказать ей, но получилось лишь мычание: вставленный в рот кляп мешал превращать звуки в слова.
– Ну давай, Креспий. Ты хотел попробовать по-хорошему, так пробуй быстрей.
Динкель увидел, как между ним и Флави встали двое мужчин: один чуть выше среднего роста и очень коренастый, а второй – среднего роста, молодой и стройный. Оба на вид являлись людьми чрезвычайно опасными, но, несмотря на это, взгляд того из них, что моложе, казался мягким.
«Они одеты в точности так же, как мой друг Зоран. Но, по-моему, они далеко не странствующие детективы».
Тот, которого звали Креспием, вынул кляп изо рта Динкеля, после чего последний произнес:
– Если хоть один волос упадет с ее головы…
– И что же тогда? – коренастый, сверкнув поросячьими глазками, бесцеремонно подошел к Флави и сжал пальцами ровно один ее волосок. Девушка при этом вздрогнула. Затем бандит легким рывком вырвал волосок и, дунув на него, демонстративно отправил в короткий полет по воздуху.
Динкель стиснул зубы от злости и попытался разорвать веревки, напрягая свои мускулы. Но это было бесполезно.
Креспий достал откуда-то амулет в виде скрещенных черных крыльев и начал вращать перед лицом Динкеля словно маятник.
«Они не только одеты, как Зоран, – у них и амулеты такие же. Что тут происходит, черт подери?»
– Где сейчас Зоран из Норэграда? – вкрадчиво спросил Креспий.
– Убери от меня эту железяку, ублюдок.
Динкелю показалось, что Креспия ответ не устроил. Но он не разозлился, как ожидал жонглер, а как будто расстроился. А вот его напарник пришел в бешенство.
Тяжелый удар прилетел Динкелю прямо в челюсть. Циркач едва снова не отключился.
«Ничего. Со мной случались вещи и похуже. Интересно, зачем им нужен Зоран?»
– Повторяю тебе вопрос моего напарника: где Зоран? – крепыш с уродливым шрамом на нижней губе оказался намного менее терпеливым, чем Креспий.
– А я повторяю тебе свой ответ: катись отсюда, ублюдок.
Допрашивающий злобно улыбнулся и произнес:
– Я покачусь отсюда вслед за головой твоей возлюбленной, – с этими словами он вытащил длинный кинжал, подошел к Флави со спины и, дернув за рыжую шевелюру одной рукой, потянул голову девушки на себя, чем открыл красивую гладкую шею для смертоносной стали. Затем убийца приблизил лезвие к коже Флави, и она приглушенно закричала через кляп.
«Да если б я только знал, где сейчас Зоран!»
– Подожди! Я скажу все, что знаю!
Бандит обернулся.
– Так, так. Уже лучше, продолжай.
«Прости, Зоран, но какими бы мы ни были друзьями, я не могу позволить причинить вред Флави».
– Последний раз я видел Зорана пару месяцев назад, в двадцати милях к югу от Навии. Я вместе с труппой возвращался с гастрольного тура, а Зоран держал путь в Эйзенбург. С тех пор мы больше не встречались, и где он сейчас, я действительно не знаю.
– Тем хуже для тебя, Динкель, ведь в Эйзенбурге его нет. Но ты правильно сделал, что заговорил. Пожалуй, я не буду отрезать Флави голову сразу. Начну с пальцев. Глядишь, ты еще что-нибудь вспомнишь.
Циркачка пыталась что-то сказать, но кляп не позволял ей этого сделать.
– Ты хочешь, чтобы тебя выслушали? Хорошо, я дам тебе такую возможность, – обратился к Флави мерзавец, после чего вынул кляп из ее рта. – Говори.
– Этот ваш Зоран… мы не знаем, где он, понятно? Что вам от нас надо? Мы простые артисты и не лезем ни в чьи дела! Отпустите нас!
– Эх, зря я дал тебе возможность говорить. Как всегда с бабами и бывает – треплются впустую. Пожалуй, я все-таки начну с твоего языка, а не с пальцев. А ты, Динкель, смотри, смотри внимательно!
Жонглер изо всех сил напрягался, чтобы разорвать веревки, орал, сопел и краснел, но любое усилие оказывалось совершенно напрасным: веревки, которыми его связали, были толстыми и прочными. Флави крутила головой в разные стороны и сжимала губы, противясь тому, чтобы жуткий садист просунул ей в рот пальцы и схватил за язык. Однако в какой-то момент ему все же удалось это сделать, и тогда девушка яростно укусила фалангу указательного пальца негодяя.
– Ааа! Мразь! – тот отпустил язык циркачки и со всего размаху ударил ее по лицу внешней стороной ладони. – Ну все, конец тебе.
– Отойди от нее! – вопил Динкель, но подлец его не слушал. Напротив, он замахнулся кинжалом с очевидным намерением лишить Флави жизни.
Эти мгновения, когда лезвие начало опускаться к горлу циркачки, были бесконечно кошмарными для несчастного бессильного жонглера. Еще мгновение и он потеряет ту единственную, которая заполнила собой весь внутренний мир Динкеля.
– Нет! Нет!
Он обвинял себя в том, что никогда больше не увидит, как она улыбается. Ему нужно было отвергнуть ее тогда, когда она сделала шаг ему навстречу. Тогда ее не было бы сейчас в этой комнате. Но она здесь. И она сейчас умрет.
«Я люблю тебя, моя рыжая Флави».
Ваза вдребезги разбилась об голову подлеца, покусившегося на жизнь напуганной артистки. Тот качнулся из стороны в сторону, после чего с грохотом свалился на пол без сознания, так и не донеся удар до шеи девушки.
«Будь я проклят, если еще хоть на секунду останусь в этом загнивающем Ордене».
Креспий принялся разрезать веревки, которые связывали пленников. Первым он освободил Флави, а затем подошел к Динкелю.
Освобожденные циркачи ринулись друг другу в объятия:
– Ты жива… жива… – проговорил жонглер, обнимая Флави так, словно хотел удостовериться в ее чудесном спасении.
Креспий был тронут этой сценой, однако смог быстро взять себя в руки и прервать парочку:
– Нам нужно уходить из города, срочно.
– Что это было? Зачем вам Зоран? Кто вы такие? – вопрошал жонглер.
– Позже, Динкель. Я думаю, Зоран сам ответит тебе на эти вопросы. Если, конечно, вы еще когда-то встретитесь.
Когда они поднимались по лестнице, Динкель обернулся и посмотрел на лежащего без сознания человека:
– Может, стоит его прикончить? – спросил он.
– Однозначно, стоит. Но я слишком к нему привык, чтобы убить. Может, ты? – Креспий испытующе посмотрел на Динкеля, протянув ему кинжал.
Жонглер колебался минуту, после чего тяжело вздохнул и ответил:
– Нет.