Тут-то и помогает ОБ. Иметь выбор и не иметь хоть какого-то руководства в выборе подобно абсолютной пустоте – природа разума такого не терпит. ОБ облагораживает свободу. Когда нет никакой осмысленной жизненной цели и великого общего дела, ОБ становится самой последней целью, отвечая сразу на все вопросы – и о том, что правильно, и о том как надо, и о том, зачем все это. Оно извлекает смысл из свободы и вкладывает его в жизнь человека. Теперь свобода – цель, а этика средство. Поступать этично становится правильным. А как именно? Искать личный смысл так, чтобы найденный результат был общим – договариваясь с другими, человек не договаривается о смысле, но сам смысл обнаруживается там, где удается договориться. Чем и материализуется наше Великое Общее Дело. Так ОБ делает общество свободным, будущее желанным, а движение к нему – осмысленным. И без этой целенаправленной, продуктивной деятельности не будет ни человека, ни этики с ее механизмами. А будет деградация и превращение назад в животное.
А что же в конце? Для чего сама свобода? Для новых открытий и новых возможностей. "Смысл" свободы – лишь новая свобода. Потому ОБ и требуется ей в качестве магнита.
11 Практические блага
– Основа практических благ
Разумеется, сама по себе свобода никак не может гарантировать практические блага, пользу или хоть какой-то прок. Тем более странно, как практические блага, под накоплением которых обыватели понимают социальный прогресс, вытекают из этики сами собой, хоть и негарантированным образом. Но так ли это? А вдруг дело вовсе не в этике, а, например, в техническом прогрессе? В мудрых правителях? В чистой случайности исторического процесса наконец?
И тем не менее, причина очевидна. Способность стремиться к ОБ – необходимое, хоть и не достаточное, условие поиска правильных норм и процедур. Маяк ОБ позволяет людям найти дорогу к общественным институтам, которые не приносят пользу никому конкретно и которые невозможно организовать никак иначе – полной безопасности, совершенным деньгам, справедливому суду и множеству других, еще не открытых и не изобретенных. Конечно, считать подобные институты "практическими благами" как-то неуклюже, но можно, потому что только благодаря им мы получаем вполне реальные блага – иначе вся наша продуктивная деятельность уходила бы в песок, а точнее присваивалась бы кем-то еще. Общественно полезные институты – не что иное, как правильно выстроенные процедуры и единственный критерий их правильности – обьективная этическая основа, благо всех в целом и ничье в отдельности. Ни рациональный просвещенный интерес, ни жертвенные личные отношения, ни какой-либо священный долг и моральный абсолют не способны сформировать такую основу.
Если опереться на подобные костыли и отклониться в сторону от обьективной этики, то под видом практических, коллективных или еще каких-то важных благ, можно легко создать преимущества одним за счет других, и в результате растерять и свободу, и блага. Как оно часто и получается. Например, денежная система, безопасность, рынок – это типичные практические блага, но обслуживающие общество весьма неравномерно – есть группы из публики, кто имеет к ним привилегированный доступ. Что-нибудь попроще, например, публичный контроль за качеством молока – несомненное практическое благо потребителей молока, полученное за счет повышения цен и сбора налогов с той публики, которая его не употребляет. Справедливый суд представляется наиважнейшим практическим благом, но реальный, разумеется, может отличаться в сторону публичности как душе угодно. Но не следует быть пессимистами, друзья мои. Свобода и этика приносят поистине замечательные плоды, с этим нельзя спорить. У многих из нас, например, есть в кране горячая вода, а в розетке электричество!
Да, но как они там оказались? Какова, так сказать, процедура?
– Обьективная польза
Для начала надо уяснить, что электричество и горячая вода – не как физические явления, а как воплощение прогресса – есть само ОБ, но в предельно конкретном выражении. Крупица ОБ, в виде "обьективной пользы (ОП)" и "обьективной ценности (ОЦ)", скрывается в любой полезной идее или продукте, во всем хорошем, из чего состоит наше общество, от науки до хлеба с маслом. Ибо один человек не в состоянии ни создать эти блага, ни уничтожить, т.е. потребить так, чтобы не досталось остальным. Однако отделить эту крупицу от насущного, непосредственно ощущаемого блага напрямую – умственным взором или научным поиском – невозможно. Обьективное полезно не пользой или удовольствием, оно полезно как полезна сама свобода, общество, разум или, скажем, чистая совесть. То есть очень абстрактно. В общем-то, ОЦ и ОП – почти одно и тоже. Ценности и польза для каждого свои, но когда к ним добавляешь обьективность, все они сразу сходятся в общий фокус и упираются в ОБ.
При этом они удаляются от конкретного. Можно сказать, обьективная ценность обратно пропорциональна прагматической, а обьективная польза – практической. Вторые всегда несут сильный отпечаток №1, ведь польза для всякого человека опирается на его субьективные ощущения. Этот вывод может показаться парадоксальным каждому, кто не читал предыдущий текст и не знает, как мы пришли к нему. И свобода, и этика бесполезны. А польза, напротив, следствие детерминизма – нашей животной природы, в изобилии снабжающей нас чувствами, желаниями и потребностями. Сытость, тепло и прочие приятные ощущения – это его уловки, попытки соблазнить нас и отвратить от свободы. Но разумеется, напрасно. Личные удобства не могут отвлечь этичного человека и помешать ему видеть и ценить обьективное.
Распознать обьективное в нарезном батоне или хлорированной воде не слишком легко. Но оно вполне может быть представлено гораздо более явственно, хотя и уже гораздо менее полезно. В чем например польза высокого искусства? А фундаментальной научной истины? Обьективная польза – этический идеал, к которому стремится всякая полезная деятельность, которая в свою очередь есть попытка подарить новые возможности, новую свободу максимальному числу людей. Если мы посмотрим на рис. 3.2, то увидим, что любая цель, лежащая на оси времени – обьективна, даже если она не угодила в вечность. Для "практической" обьективности достаточно, чтобы польза оказалась максимально общей. Этика не настолько требовательна, что не согласна ни на что меньше вечности. Конечно, полная обьективность, как и полная абстрактность, наступает только там, но это все же явно недосягаемо. Самая абстрактная живопись имеет шанс оказаться недостаточно абстрактной для слепых обитателей какой-нибудь Кассиопеи. Важно, что этика позволяет двигаться по оси дальше или ближе, оставляя достаточно места человеку для проявления его не только творческих, но и любых практических способностей. Главное – не смещаться в сторону.
– От абстрактного к конкретному
Путь от абстракции к хлебу и воде, хоть и требует множества социальных институтов, начинается не с них. Все начинается с этики, но не в виде запретов на эгоизм и заповедей "не убий". Абсолюты конечно, вещь важная, но ими хлеб на масло не намажешь. Прежде чем дойдет до любых норм, людям необходимо договориться. Договор невозможен без общих оснований и эти основания – стремление к ОБ. Но люди не способны договариваться об абстракциях и потому ОБ порождает свои конкретизации в виде окончательных истин, идеалов, высших ценностей и прочих красот духа, которые уже можно рисовать в своем воображении и обсуждать. Еще конкретнее все это духовное творчество выражается в несколько более практических идеях и целях, которые уже в свою очередь, в процессе реализации, воплощаются в процедурах и институтах. Но на этом "польза" этики не кончается, ведь институты работают, а процедуры выполняются. Деятельность людей, управляемая таким образом, порождает уже совсем конкретные знания, процессы и технологии, которые, применяясь на практике, приводят к созданию самых обычных благ, всем нам ежедневно необходимых (рис. 3.3).
Конечно, конкретизация ОБ, равно как и ее "обсуждение", не обязательно происходит явно. Долгое время историю вообще не волновали идеи. Люди творили как бы сами по себе, а "проверяли" верность идей кровью и потом. Но суть дела от этого не меняется. Этика работает и неявно тоже, хоть и не так эффективно. Ведь смысл собственной жизни есть, даже если о нем не думаешь. Поиск личной цели и смысла как раз и требует придания абстрактному ОБ конкретного обличья, а затем и применении его на практике. Такова суть ОБ как ипостаси свободы. Но этичный человек делает это так, что его конкретизация остается конкретизацией ОБ, а не чего-то еще. Плоды его духа находят применение во всем обществе, а не достаются ему самому в ущерб остальным. Соответственно, произведенные им блага остаются такими же обьективными, и в этом поиске своей личной обьективной полезности – нравственная задача каждого свободного человека. Так, пекарь может представлять ОБ как хлеб на каждом столе. И хлеб, который он выпекает, будет нести этот смысл в каждом своем куске.
В процессе воплощения своей идеи ОБ, пекарю, среди прочего, придется открыть предприятие, нанять людей, выпустить акции и создать пенсионный фонд. Вся подобная деятельность, попадающая в середину пирамиды благ – его способ превращения ОБ в нарезной батон. Внутренность пирамиды – а это, очевидно, не что иное как срез культуры от ядра к оболочке и даже чуть дальше – своего рода система управления обществом, правила социальной организации, транслирующие общее и абстрактное в личное и конкретное. Так желание свободы позволяет согласовать цели и наладить сотрудничество для производства и распределения возможностей, ресурсов и иных материальных благ. ОБ словно спускается с небес и проникает в потребляемые нами продукты.
– Норма и благо
По дороге в реальную жизнь, конкретизированное ОБ проходит этап норм и правил. Не надо понимать норму узко – как запрет. Норма скорее говорит: "делай так". Норма, в ее наиболее общем виде символизирует повторяемость – это образцы, навыки и приемы, позволяющие воспроизводить возможности. Вырастить и испечь хлеб – это не просто победа над голодом и свобода ходить сытым среди сытых людей. Это нормы – найденные пекарем формы организации деятельности, включая акции и пенсионный фонд, которые отныне будут служить примером для всех тех, кто захочет повторить его успех. Все вокруг нас, созданное руками человека, основано на нормах, воплощающих идеи принятые обществом. Через норму посредством труда в продукт закладывается благо всех. Если самый простой продукт – хлеб, который можно сьесть – это личная, узкая полезность, то нормы, заключенные в хлебе могут быть только общими. Нормы – это то, что позволяет выпекать хлеб всем и вечно. Это правила, открывающие подобные возможности для каждого. Это – крупица ОБ, делающая сытыми всех.
Каждый продукт несет в себе след норм, благодаря которым он стал возможен. Продукт есть слепок процесса, результат процедур, воплощение нормы. Чем эффективнее процесс, тем качественнее и доступнее благо. Это хорошо иллюстрируется нормой обмена – ценой, ведь цена зависит от технологии. И не только от технологии производства, но и технологии социальных отношений. Что толку, что выпечь хлеб стоит копейки, если владелец может продавать его во много раз дороже?
Но при чем тут тогда этика? Ведь этика только запрещает, ограничивает! Этика не должна подсказывать "как делать"! Дело в том, что не всякая норма на 100% принадлежит этическому ядру (вспомним рис. 2.2). Не следует смешивать нормы этики – запреты насилия – с правилами, реализующими конкретные практические процедуры. Чем ближе к ОБ, к вечности и вершине пирамиды, тем этичней атмосфера: тем больше запретов, тем бесполезнее блага и тем их меньше. А чем ниже этажом, тем разнообразнее блага, больше полезность и субьективность. Так, если нормы выпечки хлеба оказались не вполне этичными, сытыми будут только некоторые. Практическая норма всегда имеет в виду субьективный результат. Этике важна правильность, обьективность нормы. Но если мы пойдем дальше, от ОБ к практическим нормам, а от них – к продуктам, то увидим, что правильные нормы производят правильные продукты. Запрещая что-то общее, этика гарантирует все возрастающее совершенство частного – что в конце концов процедуры выпечки хлеба обеспечат им всех. Этика не говорит как выпекать, она говорит как не выпекать, и в результате мы имеем норму выпечки, которую не стыдно ассоциировать с ОБ.
Признать норму таковой можно только договором. Он позволяет сравнить ценности различных продуктов и распределить их так, что все станут свободнее. Как он это делает? Давая преимущество тем продуктам, чья крупица ОБ оказалась крупней, т.е. тем, что были созданы самыми правильными процедурами. Ибо чем больше ОЦ, тем продукт менее ценен (точнее дорог, но не будем пока вдаваться).
12 Экономика свободы
– Свобода от ценностей
Чтобы понять этот новый парадокс, рассмотрим ценности ближе. Что общего в ценностях разных продуктов? Разумеется – ОБ, но есть ли способ до него добраться? В общем случае нет. Ценность нового продукта можно оценить только внутренним моральным взором. Но в более простых случаях, особенно в наше время всеобщего насилия и победы экономического детерминизма, можно попытаться вычленить общее и закономерное в практических благах.
Прагматические ценности начинаются с полезности, а та – с потребностей. Рассмотрим для начала жестко детерминированные потребности – то, без чего долго не получится, например, тот же хлеб. Необходимость хлеба может варьироваться от нуля до максимума – того, после которого нет ни необходимости, ни ее субьекта (рис. 3.4). Сначала необходимость заявляет о себе легко и непринужденно – не столько нуждой, сколько воспоминанием о ней (Ts). Если человек не хочет вспоминать, она заявляет все громче и в конце концов переходит в критическую стадию, где расти ей уже некуда, а организм собирает последние силы, чтобы потянуть время и выжить. Предел – критическое время, Tc – та точка, где ценность любого куска хлеба достигает для субьекта бесконечности. Если найти хлеб оказалось возможным раньше, он поглощается и необходимость в нем исчезает. Полезность хлеба – способность удовлетворить потребность, голод, а ценность – возможность сделать это как можно быстрее и лучше.
От чего зависит ценность? Посмотрим на нашу формулу, но пока не будем вдаваться в ее детали. Во-1-х и в главных, от Ta – времени доступа к нему. Это время включает не только труд, необходимый для его выпечки, но и время понимания полезности хлеба, время учебы на пекаря и множество всех прочих времен, связанных с этим процессом, включая выходные. А если человек сам не печет – это время на заработок денег, поиск и покупку. Ta прямо связано с редкостью хлеба. Чем меньше хлеба, тем большее время требуется, чтобы его найти и заполучить. Во-2-х, от качества хлеба, которое неявно выражается во времени его эффекта – как долго потребуется на то, чтобы его сьесть и на как долго можно будет после этого забыть о нем (член с Tf). В-3-х, от момента времени Ts, когда человек вспоминает о хлебе. После Tc вспоминать не получится, близко к нему может быть уже поздно начинать его искать. Благодаря способности помнить, люди могут запастись хлебом впрок, отчего третий фактор может стать несущественным. Второй фактор играет хоть и важную, но не интересную роль. А вот первый показывает нам самую суть – почему для разных людей ценность одного и того же хлеба разная – потому что при равных Tc каждому необходимо разное время, чтобы заполучить его.
Сравнивая субьективные ценности хлеба, люди могут прийти к выводу о том, как следует распределить хлеб, чтобы каждый тратил на него минимальное время и стал не только субьективно максимально свободен, но и обьективно – потому что свободнее станут все. И в этом заключается смысл договора, равно как и прогресса. Преодолевая потребности, человек становится вместо них рабом ценностей. Он трудится и ему кажется, что он производит ценности. Но на самом деле, он уничтожает их, потому что ценность пропорциональна редкости. А производит он ОЦ – тоже время, но другое, время свободы. Чем больше каждый трудится, тем меньшее времени нужно всем на удовлетворение потребностей, прогресс – это движение Ta → ta. И в конце, в идеале, всякая прагматическая ценность должна исчезнуть, уподобившись воздуху – самому ценному и одновременно бесценному ресурсу. Не в этом ли парадокс, не дающий покоя разуму? Превращение личного труда, производящего ценности, в общее благо, равное их отсутствию? Практическая замена практической пользы обьективной?
(Подробнее формула рассмотрена в главе "Рынок: между сотрудничеством и соревнованием", том III.)
К сожалению, идеалам свойственно оставаться идеалами. Происки детерминизма приводят к тому, что на смену одним потребностям приходят другие. Жесткие заменяются мягкими. Если без хлеба человек может умереть, то умрет ли он, если не увидит Самую Великую Картину? Не посетит Самый Красивый Город? Не услышит Самую Лучшую Песню? Еще как! Пока он голодный, он может и не умрет, но сытый, он выпадет из круга общения, впадет в депрессию и перестанет считать себя человеком. Конечно, ценности картин и песен сравнивать сложнее, но я думаю мы, друзья, не сильно погрешим против истины, если положим Tc равным тому пределу, после которого человек умрет от обиды, зависти или комплекса неполноценности. На худой конец – приравняем Tc ко времени жизни человека и тем спасем нашу замечательную формулу.
– Эквивалентный обмен
Насилие – всякое взаимодействие между людьми, результат которого склоняется либо в сторону №1, либо №2. Именно подобное взаимодействие, с абсолютным уклоном в №1, мы наблюдаем в нынешней экономике, где в результате "договора" выигрывает одна сторона. Причем иногда настолько сильно, что уже неясно, что там получилось со второй. Главная причина разумеется в том, что голодные массы даже близко не могут сравниться в договорных позициях с теми, кто рулит экономикой – корпорациями, банками и правительствами. Но если на стремление рулевых к этике, обьективности и эквивалентности может рассчитывать только наивный, куда удивительнее, что сами экономисты теряются в догадках о причинах провалов рынка, неустойчивости валют и кризисов производства. Хотя что тут сложного, не так ли, друзья?
Обьективная польза не получается ни от человека, ни от его деятельности, если он опирается только на свой интерес. Чудо рынка, способного частный интерес незаметно превратить в общий, не более чем фантазия. В рынке нет ничего магического. Чем "совершеннее" рынок, тем скорее он сделает богатого богаче, а бедного беднее. Только этичный рынок способен на чудо. Но это чудо достигается осознанными, целенаправленными усилиями к эквивалентному обмену. В чем же чудо? Обмен теряет смысл, если стороны не получают что-то в результате. Значит, эквивалентность обмена – не более чем равенство ожидаемых субьективных благ каждого. Но такое возможно только если любое субьективное благо соотносится с общим – иначе сравнения не получится. Следовательно, должно обмениваться только одинаковое, общее благо – этика стремится сделать обмен бессмысленным! Но в этом нет ничего неожиданного. Эквивалентность, как и любое требование этики, не может влечь за собой выгоду. Однако этика не порицает выгоды вообще. Она вполне одобряет ее, но с одним условием – чтобы личная выгода в точности соответствовала выгоде всех других. В процессе обмена партнер приобретает символический статус, он становится той же самой абстракцией, символом общества. Потому и польза от такого обмена становится обьективной, такой же, какая имеется в этике или свободе.
В чем смысл требования эквивалентности? Разве люди и так не меняются с целью взаимной выгоды? Эквивалентное распределение ценностей максимально справедливо – так они быстрее всего уничтожаются и польза продуктов оказывается обьективно максимальной. Ценность не исчезнет пока есть те, кому продукт нужен. Соответственно, так достигается и наибольшее ОБ – общество тратит минимальное время на доступ к ресурсам и уровень экономического насилия в нем минимальный. Говоря иначе, самые доступные продукты содержат наибольшую ОЦ и потому получают преимущество в результате договора. Практическая польза конкретных благ исчезает, зато обьективная общественная – накапливается.
Но разве максимально справедлива не помощь нуждающимся? Да, но только если, во-1-х, их нужда вызвана искусственно, т.е. насилием, и, во-2-х, они сами эквивалентно способствуют общему благу. Не всякая субьективная выгода правильно влияет на распределение ресурсов. Эквивалентность выделяет ту часть выгоды субьекта, которая обьективно определяет ценность, и это, забегая вперед – честная деятельность по ее получению. Но субьективная ценность зависит и от Tc с Ts – люди пока еще находятся в состоянии нужды. Пока еще прогресс не дошел до точки, когда можно ничего не хотеть, честно планировать в бесконечность и обмениваться из любопытства. И раз каждый находится в разных точках Ts, обмениваемые ценности искажаются и выгода от полученной может легко оказаться меньше убытка от отданной. Увы, сам прогресс ни до чего не дойдет, если его не направлять. Эгоистичная выгода максимальна у того, кто обменивает ценности легко полученные и не слишком нужные, тогда как его партнер погряз в нужде и его доступ к ценностям максимально затруднен. Выгоднее всего вызывать искусственную нужду и быть максимально богаче партнера.
– Парадокс ценности №1
Что происходит при обмене с №1? Если обмен эквивалентный, то ни одна из сторон не прирастает в ценности. Откуда же возьмется №1? Из того, что она уже создана до обмена, но пока имеет не(до)оцененный, субьективный статус. И поскольку каждая из сторон хочет блага не только себе, но и партнеру, в процессе обмена субьективные ценности чудесным образом превращаются в обьективные и каждый прирастает на величину "обьективной" выгоды. Так рождается ОЦ, которую общество, в лице символического партнера, должно оплатить новыми деньгами. А накапливая новые деньги, производитель благ растет в стоимости. Поскольку ОЦ – шажок к общей свободе, обмен делает каждого ценным насколько он помогает свободе.
Но ведь труд, создавая ценности, уничтожает их! Значит, чем больше №1, тем она меньше? Уточним этот момент, друзья. Труд создает свободу от потребностей, которые ценности призваны удовлетворять. Но вместе с результатом труд обесценивает и себя. Человек, хозяин труда, измеряется своей собственностью – чем больше собственности, тем больше он трудился и создал свободы для всех, и тем освободился сам – его собственность дает ему свободу от потребностей. А значит, вместе с трудом он "дешевеет" тоже – и теперь ему приходится трудиться больше и лучше. Его труд становится более интенсивным и производительным. Идет гонка к свободе – чем дешевле труд, тем он производительнее, чем производительнее, тем дешевле. А чем быстрее производится ценность, тем скорее она исчезает – прирастает только свобода.
Разгадка парадокса ценности №1 в том, что №1 – следствие, а не цель. В этичном обществе она растет только тогда, когда стремишься прямо от нее! Этика не интересуется личной пользой и №1 как ее следствием, она озабочена общей пользой и в благодарность позволяет №1 отражать ее. Стоимость человека – своего рода награда, благодарность общества. Но нельзя же делать награду самоцелью!
Но возможно ли подобное? Конечно! Эгоистичное животное стремится выжить. Этика делает человека бессмертным, отчего его мелкие земные желания становятся бессмысленными, а цели – обьективными. Они не отклоняются от горизонтальной оси и не несут в мир зло. Любое его действие нацелено на №3, а №1 = №2. Он как бы постоянно думает о вечности и ОБ. Он не знает фраз: "Жизнь коротка!", "Надо жить сейчас!" и т.п. Можно ли считать его действия прагматичными? Очевидно нет. Или, может быть, возможна этичная прагматичность – например, как способность максимально эффективно идти напролом к обьективной цели? Так или иначе, рациональные мотивы, а вместе с ними и вся нынешняя рациональная экономика, исчезают в омуте этики как кошмарный сон. Целенаправленное увеличение собственного блага отвлекает от вечного. Разве поэт, когда творит стих, думает о деньгах? Поклонниках? Критиках? Этичная деятельность нацелена только на ОБ, а рыночная стоимость человека вытекает из нее сама собой, в результате благодарности других, а не хитроумной рациональности.
Если теперь попытаться подправить рис. 3.2, как это требует этика, то получится что-то типа рис. 3.5. Асимметрия рисунка напоминает рис. 1.13 – в личной сфере №2 остается, как и жертва ради нее. Поэтому иррациональность, в отличие от рациональности, выживает, хоть и в усеченном виде: иррациональные цели не попадают в вечность, поскольку, во-1-х, ограничиваются действительно близкими, а во-2-х, не достигаются в ущерб посторонним.
– Обьективная ценность
ОБ, будучи освобождением от потребностей и прочей причинности – та универсальная ценность, которая позволяет свести воедино любые индивидуальные предпочтения и ценностные шкалы. Оно делает все экономические ценности такими же обьективными. Разумеется полной обьективности мешают, помимо личной субьективности, также исторические, географические и иные случайные, преходящие общественные условия, требующие, и следовательно делающие ценными, как разные продукты, так и разные человеческие способности. Но ничто не может помешать добрым людям, имеющим одну цель, договориться и используя свой моральный взор узреть в продукте зерно ОБ. Причем случайная конкретика уменьшается по мере расширения круга участников договора. Если учесть интересы всех не удается, обьективность может оказаться весьма относительной, в предельном случае – относительно двух обменивающихся сторон. Правда практическая польза в этом случае будет максимальна.
Обьективная ценность соответствует той обьективной пользе, которую может принести обладающий ею продукт, но она непредсказуема ровно настолько, насколько неизвестен заранее результат достижения с помощью этого продукта обьективной цели – ОБ. Ведь всякий продукт освобождает от нужды, и значит обьективность ценности связана со свободой. Но как? Очевидно, что обьективная часть ценности продукта скрыта где-то в Та, Тu и Тf. Первое время отражает затраты труда, необходимые для его получения, остальные – качество продукта.
Разложим ценность на составляющие. За всякой целью следуют ценности нижнего уровня, которые соответствуют полезности чего-то в достижении цели и зависят от того, как оно планируется. Это ценности всевозможных материалов, знаний, организации и т.п. Соответственно, всякая ценность нижнего уровня порождает такие же цели нижнего уровня – получить или произвести это что-то. И т.д. Таким образом каждая ценность оказывается состоящей из более мелких ценностей, среди которых только продуктивная деятельность не раскладывается дальше. В итоге, все обьективные ценности – лишь труд во имя свободы. Но как выяснить ценность свободы? Мы попадаем в замкнутый круг – ценность созданного продукта определяется затратами труда, а ценность труда определяется ценностью созданного продукта. Выход из него – обмен, когда труд одного меняется на пользу другого. Но обмен не сравнивает несравнимое – пользу с трудом. Каждый сравнивает одновременно и то, и другое – и полезность, и адекватный ей труд, и только подобное четырехстороннее сравнение способно находить обьективность. Соотнося полезность с вложенными усилиями, обмен вкладывает в деятельность смысл. В результате оказывается, что ценность – не что иное, как деятельность по созданию обьективной ценности, а благо – деятельность на общее благо. Иначе говоря, стремление к ОБ действительно порождает ОБ!
Если субьективное свойственно отношению между субьектом и обьектом, то обьективное – отношению между этичными субьектами. Обмен позволяет устранить субьективное, нейтрализовать его и оставить оценку обьекта вне влияния субьективности. Обьективное возникает из самого факта обмена. Ключевой момент в этом – эквивалентность. Субьект привносит в обмен что-то ценное, что он смог создать, опираясь на свои способности, время, средства и прогнозы. Эта ценность остается субьективной, даже если она включает в себя всевозможные, независимые от него "общественно-необходимые" издержки. Насколько она действительно ценна могут знать только другие. Они оценивают ее, корректируют и делают обьективной, что возможно только на этичном рынке. Если цели у всех противоположны, а такое бывает когда цель – односторонняя выгода, то результат случаен/детерминирован и определяется экономической, в лучшем случае, силой сторон. Но если все стремятся к ОБ, они достигают обьективной черты и этим преодолевают любую субьективность. Они находят в каждой ценности заветную крупицу ОБ и их консенсус относительно эквивалентности является необходимым (и достаточным, если они не ошибаются) условием для этого. Поскольку деятельность вне ОБ не несет ОЦ, то именно эквивалентность порождает и ОЦ, и ОП.
– Рынок и смысл жизни
Такое легкое решение проблемы смысла жизни наверняка вызовет у вас сомнения. Неужели все, что надо – лишь найти работу по душе и честно торговать? Удивительно, но это так. Ключ в слове "честно". Если свобода человека с одной стороны открывает ему безграничные возможности в целях, а с другой ставит в тупик, оставляя без малейших намеков на желательность выбора той или иной, то в этичном рынке сокрыт механизм, помогающий человеку справится со своей свободой. Этот механизм – обмен информацией о чужих неудовлетворенных потребностях, которые мешают общей свободе. Рынок помогает найти правильные цели и придать нужный смысл. Все, что для этого надо – следовать нормам, потому что рынок – это место где нормы воплощаются в практическое благо. Этичный рыночный обмен элегантно разрешает неразрешимое требование свободы – одинаковой возможности каждого преследовать свое благо одновременно преследуя общее. Договор эквивалентного обмена можно считать наглядным воплощением ФП.
Рыночный договор сам собой решает задачу – как практически определить свободного человека? ОЭ требует отказа от насилия. Но теперь-то мы знаем, что мало отказаться от насилия на словах. Надо творить благо, а это непросто. Как быть, если человек не смог найти смысл в жизни, не справился, не нашел себе применения? Достоин ли он свободы? Имеет ли право на участие в договоре, на свое мнение? Не удивительно, оказывается, что имеет. При условии, что не сидит на шее близких, а честно делает то, на что он способен, потому что каждый способен хоть на что-то. Те же, кто предпочитает не участвовать в публичном договоре, а жить в кругу семьи – сами собой отвечают на вопрос о том, нужна ли им свобода.