– Он пообещал сдать тебя Церкви, если ты откажешься на него работать? – спросила Птаха.
– Нет, – ответил Ленс. – Когда я прорычал, чтобы он проваливал вон, Гессер спокойно сказал, что я могу до конца жизни пытаться топить горькие мысли, чтобы в одну ночь захлебнуться собственной рвотой, а могу протрезветь, поднять свою задницу и изменить мир к лучшему.
– Так просто? – недоверчиво хмыкнула Птаха. – Кажется, ты единственный из всех нас, кого в Исслейм ведут благие побуждения.
– Что скрывать – даже в ордене меня считали чересчур правильным, – усмехнулся Ленс и завертел головой: – Проклятье, сколько можно ждать? Эй, хозяин!..
В харчевне Птаха и Ленс коротали время до вечера, потягивая разбавленное пиво – точнее сказать, потягивала его Птаха, тогда как сам Ленс ограничился простой водой – и наблюдая за тем, как хозяин беззлобно переругивается с доброй половиной посетителей, которые, похоже, все через одного были его давними приятелями.
Покинув таверну, Птаха с Ленсом направились в сторону доков, чтобы встретиться со их новым знакомым. По пути они решили срезать и пройти через площадь, где в этот самый момент на высоком деревянном помосте вещал один из служителей Новой Церкви.
Лицо его скрывала маска, что представляла собой разом три лица, принадлежащих Благодетелю, Судье и Карательнице, одет же проповедник был в трехцветную сутану: правая часть платья и рукав были мягкого темно-зеленого цвета, левая – кроваво-алая, разделял же их строгий черный. Меряя поскрипывающую платформу большими шагами, священник, державший в руках раскрытую книгу, визгливым голосом обращался к разинувшим рты бюргерам, смотрящим на него снизу вверх:
– … и сказал Благодетель – пришел я, дабы одарить и спасти тех, кто нес лишь добро. И сказала Карательница – пришла я, дабы наказать и обрушить гнев на головы тех, кто грешил. И сказал Судья…
– … пришел я, дабы оценить дела людские и проследить, что б каждому воздалось за деяния его, – тихо произнес Ленс.
– Исходя из моего опыта, страдают, как правило, как раз-таки добродетели, покуда грешники умывают руки, а судьи старательно смотрят в другую сторону, – пробормотала Птаха.
– Ты права, – кивнул Ленс. – Именно поэтому я здесь.
Надо сказать, оратор из святоши был весьма толковый. Он чутко чувствовал настроение толпы, не давая ей ни заскучать, ни наоборот, впасть в фанатичный раж. Народу на площади набилось словно сельдей в бочку, и Птахе с Ленсом пришлось изрядно потрудиться, расчищая себе путь локтями. Внезапно стоявшие впереди люди разом хлынули назад, словно они были крошками на столе, которые кто-то невидимой рукой сгреб ладонью. Какой-то верзила отдавил Птахе ноги, Ленс же получил солидный тычок в ухо.
– Что там такое? – вытянула голову Птаха, пытаясь разглядеть, что именно послужило причиной неразберихи.
Ленс, держащийся за голову, не успел ответить. Зато над площадью разнесся громкий вопль, который издала чья-то луженая глотка:
– Расступись! Уйди в сторону! Живей, сучьи дети! Дорогу великому магистру Астгейта – господину Рихтеру!
И действительно – через несколько мгновений Птаха увидала знакомую высокую фигуру, что сопровождали две дюжины Карателей.
Кажется, ранее Птаха немного погорячилась с выводами.
Вот теперь у них действительно начались проблемы.
Глава 8
Толпа радостно взревела, когда очередной гладиатор – бугай с трезубцем в руках, рухнул на песок – захлебываясь собственной кровью. Утерев со лба пот, Спайк огляделся и довольно ухмыльнулся. Вокруг него лежали восемь мертвецов, которых он отправил на тот свет одного за другим. На самом же Спайке не было ни царапины. Пнув ближайшего покойника, Спайк проревел:
– И это ваши лучшие бойцы?! Да Бильердские шлюхи дерутся лучше! Мне обещали бой, а не возню со сморчками, что свой член-то в руках удержать не могут!
Большинство зрителей поддержали Спайка радостными воплями, некоторые же – видимо, поставившие на проигравших последние деньги – напротив, осыпали его потоком ругательств и гнилых овощей, которые, впрочем, плюхались в песок, не долетая до цели.
Тяжелые ворота со скрипом распахнулись – и из темноты вышел последний соперник Спайка: ящер, одетый лишь в набедренную повязку и сжимающий в руках костяное копье. Здоровенный, сука – возвышался над Спайком минимум на голову, хотя тот с детства выделялся ростом даже среди грэллов. Пружинистой походкой приближаясь к Спайку, уроженец Лютонских болот буравил его немигающим взглядом темно-желтых, словно янтарь, глаз.
Спайк заинтересованно хмыкнул. А вот это уже должно было быть интересно.
Он не дал обмануть себя деланной медлительностью ящеролюда, который медленно сокращал дистанцию, тщательно следя, чтобы солнце всегда било ему только в спину. Спайк прекрасно понимал, что при желании эти создания на суше могли двигаться столь же быстро и стремительно, как в родных топях. Шкуру ящеров, жесткую, прочную, нелегко пробить самой острой сталью, их когти вспарывали плоть точно кинжалы, а вытянутая словно у крокодила пасть могла перекусить кость не хуже мощного капкана.
Ящер не спешил нападать, явно ожидая, что противник начнет бой первым. Спайк, разгоряченный пролитой кровью, от которой дрожал не только он, но и горячий полуденный воздух, не стал разочаровывать двуногую лягву со зрителями и бросился в атаку.
Топор Спайка просвистел в волоске от морды ящера, чуть не расколов ему череп. Тот же в ответ ушел в сторону и взмахнул хвостом. Проклятье! Спайк лишь каким-то чудом успел отпрыгнуть назад. Еще одно преимущество рептилий – лишняя конечность не только помогала им ловко плавать, но и могла переломать ноги одним мощным ударом.
Спайк и ящер не меньше четверти часа кружили по арене под оглушающий рев толпы, которая, казалось, разделилась практически поровну: одна половина болела за Спайка, поддерживая его воплями, прочие же зеваки подбадривали ящеролюда, чуть ли не умоляя его отправить грэлла на Ту Сторону.
Движения Спайка становились все более медленными, а дыхание – тяжелым. Он уже не так ловко орудовал своим излюбленным топором, с помощью которого отправил на тот свет не один десяток людей и нелюдей. Сейчас он скорее защищался, лишь изредка огрызаясь редкими осторожными контратаками. Ящер же, казалось, нисколечко не устал, продолжая неутомимо наседать на Спайка и тесня его в угол ристалища.
Почти упершись спиной в каменную стену, Спайк понял, что его зажали в ловушку. Многочисленные раны и порезы были неглубокие, но ощутимые, и с каждым мгновением он терял все больше крови. Ящеру осталось выждать момент – и закончить бой одним удачным ударом.
Сделав вид, что пытается достать лезвием шею ящера, Спайк нарочно подставился под выпад, а после отбросил топор, ухватился обеими руками за древко и что есть силы дернул на себя. Не ожидавший подобного трюка ящер невольно шагнул вперед – и Спайк боднул покатым лбом того прямо в нос, ударом в щиколотку заставил рухнуть на одно колено, а после, выхватив копье, что есть силы воткнул его прямо в разинутую пасть. Какое-то время глаза ящера все еще горели холодной ненавистью – но потом потухли и очередной соперник Спайка рухнул наземь, пачкая песок вокруг темной кровью.
Оставляя позади тела соперников и гул толпы, Спайк покинул арену. Не успел он пройти и десяти шагов по низкому каменному коридору, пропахшему вонью выпущенных кишок и кислым потом, как к нему подскочил низенький смуглый человек без трех пальцев на левой руке.
– Ловко ты уделал последнего, Спайки! – подмигнул он и сунул Спайку звенящий мешочек. – Признаться, я уж думал – все, плакали мои денежки…
– Еще раз назовешь меня «Спайки» – вырву язык, – произнес Спайк и взвесил мошну на ладони; говорил он будничным скучающим тоном, но его собеседник, которого звали Аюн, громко сглотнул.
– Один мой знакомый на следующей неделе обещает привезти на бой бурака – страшная и смертельно опасная тварь, – сказал Аюн, пытаясь скрыть дрожь в голосе. – Ловили ее три десятка человек и живыми вернулись с охоты едва ли половина. Из них лишь четверть со всеми конечностями. Интересует? Могу дать руку на отсечение, после сегодняшнего боя ставки будут минимум одна к трем…
– А сам как думаешь? – буркнул Спайк. – Но если опять попробуешь выставить меня сражаться за горстку меди – члена недосчитаешься уже ты.
Так и не дав Аюну ответить, Спайк направился прочь. Вскоре, поужинав наваристой похлебкой и взяв пару кувшинов пива, он уже с наслаждением растянулся в горячей ванне на втором этаже одной захудаленькой таверны, где снимал комнату последний месяц. Наверное, нужно было бы дойти до ближайшего цирюльника. Порезы, оставленные ящером, хоть и были неглубоки, но кто знает, каким дерьмом амфибии-переростки обмазывают свое оружие. Однако в дверь поскреблись – и через мгновение в комнату скользнула Изабель – невысокая черноволосая девица с пышной грудью, что соблазнительно просвечивала сквозь полупрозрачное платье – поэтому мысли Спайка ушли немного в другую сторону.
– Ты сегодня был в ударе, – проворковала Изабель, скинула с себя платье, отпихнула его ногой в сторону и забралась в бадью рядом со Спайком.
– Я еще даже не начал, – ухмыльнулся он, стискивая пальцами пухлый сосок. – А где твоя подружаня? Ты вроде как обещала, что вы придете вдвоем.
– Ее один солдафон несколько дней назад так отдубасил, что она до сих пор ходить не может, – ответила Изабель, поглаживая его по груди, а потом опустила ладонь под воду и хихикнула: – Ты с собой меч даже купаться берешь?
Ничего не ответив, Спайк уселся на край ванны. Изабелла тут же устроилась прямо перед ним, поцеловала его в губы, в шею, в живот и опустилась ниже. Спайк запрокинул голову назад и тихо зарычал, а потом зарылся пятерней в волосы Изабель и принялся грубыми жесткими толчками насаживать ее рот, до тех пор, пока тело не захлестнула волна экстаза.
Чуть продохнув, они переместились на продавленную кровать, потом на стол, следом вернулись обратно в ванну. Спустя время Изабель, чуть прихрамывая, ушла, прихватив с собой немалую часть выручки Спайка за сегодняшний бой, его же самого заметно разморило. Однако стоило ему только придремать, как кто-то произнес:
– Добрый вечер.
Услышав незнакомый голос, Спайк открыл глаза.
Видимо он слегка перебрал с выпивкой, раз позволил какому-то недомерку подобраться так близко. Странное дело – обычно Спайк даже мертвецки пьяный спал столь чутко, что просыпался от шороха мышей под шкафом.
Поначалу он хотел вышибить дверь незваным гостем, однако потом отмел эту затею. И не из человеколюбия – просто ему чертовски лень было вылазить из теплой воды.
– Пшел вон, пока я тебе башку не оторвал, – почти дружелюбно сказал Спайк, с хрустом зевнул и потянулся к кувшину.
– Тебе не интересно, кто я и что от тебя хочу? – поднял бровь незнакомец.
– Сейчас меня интересует, какую шлюху мне трахнуть завтра – Амели или Снежинку, так как Изабель я отымел сегодня, – лениво ответил Спайк и смачно рыгнул. – И если не хочешь очутиться на их месте – проваливай нахер.
– А я думал, ты предпочитаешь спать с гуанадонами.
Терпеть оскорбление, которое любой уважающий себя грэлл мог смыть только кровью, Спайк разумеется не собирался. Вспылив, он поднялся из ванной, подняв кучу брызг, и в развалку подошел к старику.
– Кажется, примерно на этом месте я должен был потерять сознание от страха? – полюбопытствовал старик, спокойно глядя на Спайка, возвышающегося над ним практически на две головы.
– Нет, – покачал головой тот и недобро ухмыльнулся. – Сейчас ты потеряешь свои причиндалы. Если, конечно, они у тебя еще сами не ссохлись.
– Могу ошибаться, однако, кажется, Логан взял тебя под свое крыло после похожего разговора, когда ты пересчитал кости каким-то наглецам, смевшим обижать девушек в одном из его борделей. Кажется, заведение то называлось «Три наездницы»… Или же «Уютная пещерка»? Ох, память не вино – с годами лучше не становится…
– Что ты несешь?! – рыкнул Спайк; захмелевший, он не сразу понял, что услышал знакомое имя, которое давным-давно предпочел забыть, а после по спине его невольно пробежал холод. – Я знать не знаю никакого Логана! Проваливай отсюда, или я…
– Сбежишь, как покинул Нимлеру, после того, как Джун, Берта и Кройслер сговорились прикончить главаря Могильщиков и успешно завершили свое начинание? – с невинным видом спросил чужак.
Проклятье! Этого старого пня что, послал кто-то из уцелевших Могильщиков? Или кто-то из бывших дружков Спайка-таки выследил приятеля и теперь хочет хорошенько потрясти его карманы? Как бы то ни было – нужно валить это трепло и делать ноги. Но пред тем навестить старину Аюна – не иначе как этот слизняк в очередной раз решил по пьяни похвастаться знакомством с падсбурским пиратом…
– Советую выслушать меня, а уже потом принимать решение, – старик точно прочитал мысли Спайка. – Я знаю, что ты – бывший капитан «Саблезубой», которая наводила страх на купцов, покуда твоя команда не решила выбрать себе нового капитана и сдала тебя властям. Знаю, что волею судеб ты сумел сбежать и найти себе теплое местечко среди Могильщиков – банде, держащей в страхе всю Нимлеру. Знаю и то, что со временем тебе удалось пробиться до самой вершины и стать личным телохранителем вожака Могильщиков по кличке Логан – и сбежать, когда ты узнал, что подельнички готовят заговор, намереваясь скинуть его с трона. А еще, – глаза стоявшего напротив мужчины хищно блеснули; он сделал шаг вперед, тогда как Спайк невольно отступил, точно вокруг чужака было некий невидимый пузырь, не позволяющий до него дотронуться, – я знаю то, что ты просто до одури боишься мести дочурки Логана, из-за чего и скрываешься здесь, перебиваясь то выбиванием долгов из мелких торгашей, то боями на потеху зевакам.
– Сучка мертва уже много лет… – пробормотал Спайк, чувствуя головокружение; и, увы, то не пойло дало в голову, а воспоминания, нахлынувшие на него, точно жадные ревущие волны на старенький корабль.
– Если бы ты действительно думал, что она мертва, разве бы стал ты прятаться из одной темной норы в другую, подобно вспугнутой крысе? – поднял бровь незнакомец.
– Да кто ты такой, мать твою?.. – чуть ли не жалобно протянул Спайк, оглядывая старика внимательным взглядом.
Удивительное дело. То ли то сыграл выветрившийся из башки хмель, то ли воображение, но чужак будто бы стал чуть выше ростом и шире в плечах, тогда как сам Спайк съежился, сдулся, как пробитый бурдюк с пивом, из которого вытекли последние капли. Морщины на лице незнакомца разгладились, а голос, до того серый и безликий, звенел сталью.
И если несколькими минутами ранее Спайк был уверен, что способен перешибить его нового знакомого одним щелчком, то сейчас, не разумом, но нутром понимал, что с этим человеком лучше не связываться.
И это чувство, мерзкое, склизкое, холодное, точно слизняк, упавший за шиворот, с каждым мгновением становилось все сильнее. Спайк не помнил, когда в последний раз испытывал страх – не в последнюю очередь из-за того, что практически каждый вечер надирался в стельку – однако сейчас он боялся как никогда ранее.
– Тот, кто может помочь тебе, взамен на услугу, – старик улыбнулся, но вот глаза его, серые, глубокие, походили на два мутных водоема, готовых утянуть на дно в любую секунду. – Выполни для меня небольшую работу – и тебе больше никогда в жизни не придется проливать свою и чужую кровь на глазах у скучающих зевак, чтобы заработать на еще одну ночь в пропахшей клопами конуре в обнимку с бокалом дешевого пойла и какой-то дешевой шалавой, что когда-нибудь наградит тебя лобковыми вшами. И это в лучшем случае.
– И что же мне нужно сделать? – спросил Спайк, с шумом сглотнув.
Старик долго молчал, меряя его внимательным взглядом, точно решая, не ошибся ли он. Спайк же тем временем рухнул на скрипучую кровать и припал к графину. Стекающее в желудок пиво не оставляло ничего, кроме кислого привкуса во рту. Думается, после сегодняшней встречи Спайк сможет забыться только раздавив бутылочку грибной настойки, самой крепкой, чтоб от одного запаха горели ноздри и щипало глаза.
– Убить кое-кого, – наконец произнес старик, точно приняв решение.
– Ха! – Спайк осклабился, чуть расслабившись. – Всего-то? Назови имя несчастного – и я швырну к твоим ногами его голову.
– Похвальное рвение, – ответил незнакомец и в голосе его засквозила легкая усмешка. – Так значит мы договорились?
– Да, да, сказал же – по рукам, – пробурчал Спайк. – Если хочешь – можем найти какого-нибудь заучку и составить бумагу, или как там всякие богатеи заключают сделки.
– Не стоит. Достаточно твоего устного согласия. Итак, убей того, кого я скажу – и после этого ты получишь все, что пожелаешь. Если выживешь, разумеется.
Улыбка медленно сползла с лица Спайка. Отчего-то он был уверен, что сам того не ведая вляпался в самую огромную кучу дерьма в своей никчемной жизни.
О, как же он был прав.
***
Спайк переводил взгляд с карт, зажатых в руке, на сидящего напротив Моргана и обратно, тщетно пытаясь понять, не блефует ли он, однако лицо его было непроницаемым, словно маска.
– А, ладно, – буркнул наконец Спайк и подвинул в центр стола несколько монет. – Была не была. Ставка.
– Риск – благородное дело, – кивнул Морган и повернул голову к Тео. – Что же до вас, юный господин?..
– Пожалуй, я выхожу, – вздохнул тот, отложил карты и через пару мгновений поморщился: – Заткнись, я знаю правила.
Морган кинул на Спайка быстрый взгляд, но тот в ответ только припал к кружке. Признаться, он до сих пор так и не привык к тому, что сопляк вечно бормочет себе что-то под нос, разговаривая со своим ручным демоном. Впрочем, верещащий череп, осыпающий всех вокруг ругательствами и откусывающий пальцы, нервировал Спайка ничуть не меньше.
Однако паренька можно было попробовать использовать против Птахи – главное, понять, каким именно образом это провернуть. Поначалу Спайк смотрел на Тео как на кусок дерьма, искренне не понимая, что этот задохлик забыл вместе с ними, однако после схватки с инквизицией поменял свое мнение. Не хотел бы Спайк попасть под горячую руку одержимого демоном… А вот натравить их обоих на Птаху было бы просто чудно.
В том, что кто-то из них этот поход не переживет, Спайк практически не сомневался. Хитростью и злопамятностью ничуть Птаха не уступала своему папаше и Спайк даже здесь спал вполглаза, справедливо полагая, что рано или поздно около его постели раздадутся тихие шаги. Вот только Спайк спас свою шкуру тогда, намеревался выжить и сейчас. Чего бы ему это ни стоило.
Хотя на самом деле, вся новая компания Спайка не внушала ему доверия.
Разглагольствующий франт, размахивающий бокалом, Спайку не понравился сразу. Уж больно умно говорит и практически не ругается. От таких личностей ничего хорошего ждать не стоит и после встречи с ними всегда следует тщательно проверять карманы. Особенно если учесть, что Морган – профессиональный вор и ничуть того не стесняется. Напротив, за минувший вечер он успел рассказать с десяток историй про то, как ловко чистил особняк того или иного богатея, иной раз уходя от погони в самый последний момент. Крадунов Спайк не шибко уважал, считая их трусами, неспособными отобрать чужое силой.
Человек Гессера, оказавшийся бывшим церковником, явно знал больше, чем показывал. На редкость мутный тип – неудивительно, что Птаха уже успела с ним спеться. С раннего утра где-то шляются – наверняка Ленс ее уже в ближайшем проулке оттрахал во все щели. Еще и команды раздает, тоже, возомнил себе командиром. Из корчмы не выходить, со шлюхами не знаться, глотку не заливать… Никто и никогда не приказывал Спайку, те же, кто пытались это сделать, очень быстро о том сожалели. От соблазна сломать ублюдку шею прямо здесь и сейчас Спайка останавливало лишь то, что через мгновение его мозги могут разлететься по всей комнате по одному щелчку пальцев Архана.
Синекожего верзилу Спайк опасался. И не только потому что тот был проклятым колдуном, да и увесистые кулаки его внушали уважение даже без всяких магических штучек. Архан вел себя так, словно пару мгновений назад кто-то херакнул его дубиной по темечку – непрестанно таращился в стену, не обращая внимания ни на что вокруг. Если же шрау и глядел на кого-то, складывалось ощущение, что смотрит он не на собеседника, а куда-то вглубь него, словно пытаясь рассмотреть нутро. Явно с башкой не в порядке – и кто знает, что ему вдруг может в оную стукнуть.
Однако даже он мерк рядом с тем полоумным калекой, что шугался света и забивался куда-то поглубже в тень, не вылезая оттуда даже для того, чтобы пожрать или отлить. Что уж и говорить – пахло от него соответствующе, и даже Спайк, которого сложно было назвать чистоплюем, старался держаться подальше от чудилы. Не иначе как его отрядили с ними, чтоб все остальные выглядели более-менее нормальными. Во всяком случае, другого объяснения для себя Спайк не видел.
– Ладно, хватит языком чесать, – прервал он треп Моргана, положил карты на стол и ухмыльнулся: – Кажись, удача наконец перестала казать мне зад.
– Не так быстро, – сказал Морган, едва только Спайку стоило протянуть руку к монетам. Мгновение – и на картинки, изображавших трех стражников и двух крестьян, легли карты рыцаря, короля, королевы, шута и священника.
Спайк мрачным взглядом проводил собственные деньжата, которые перетекли в карман Моргана, и с тоской вспомнил Логана. Нет, не то, чтобы Спайк скучал по старику или испытывал угрызения совести по поводу того, что предал хозяина. Уж кто только не точил зуб на Логана, но вряд ли хоть даже один самый его заклятый враг – коих было множество – посмел бы вдруг упрекнуть старикана в скупости. Могильщикам Логан всегда платил щедро, и помнится, бывали времена, когда Спайк спускал за ночь сумму, которую сейчас при всем желании не смог бы заработать и за год, ежедневно отправляя на Ту Сторону десятки ублюдков на потеху толпе.
Признаться, морской воздух Итеса неожиданно для самого Спайка навеял ему воспоминания о давным-давно минувших днях, когда на качающейся палубе он проводил больше времени, чем на суше, а в звездном небе ориентировался словно у себя дома. Эх, махнуть бы обратно на Падсбурские острова, собрать команду дерзких налетчиков, охочих до денег и славы, и вновь наводить ужас на торговые пути или грабить прибрежные городки… Вот только на корабль и отряд нужно золото, так как среди пиратской братии имя Спайка, некогда внушающее благоговейный трепет, сравнимый с ужасом, уже наверняка кануло в лету, и вряд ли кто-то захочет взять его на борт даже помощником, не говоря уж о том, чтоб задарма встать под его флаг в надежде на будущую добычу.
Лучшим лекарством от ностальгии – впрочем, как и от всех других недугов – Спайку всегда служила выпивка. Допив пиво, он громко рыгнул, взял в руки кувшин, потряс его и выругался:
– Твою мать! Пусто. Ладно, парни, предлагаю подняться наверх и взять еще пойла. Только хватит с меня этой кислятины – чую, завтра я с нее буду дристать дальше, чем вижу.
– Но Ленс сказал нам не показываться никому на глаза… – робко произнес Тео.
– А где ты здесь видишь Ленса? – оскалился Спайк. – Не ной – мы быстро, туда и обратно.
– С одной стороны, – протянул Морган, почесывая кончик носа, – наш юный друг прав, и если Ленс узнает о том, что мы покинули подвал, думаю, останется сильно недоволен нашим самоуправством…
– Если, – с нажимом сказал Спайк. – Я ж говорю – купим выпить и вернемся. Кто нашему святоше расскажет? Этот? – он оглянулся на Зверя, который сидел в углу спиной к стене, обхватив колени руками, и наблюдал за ними безучастным взглядом. – Он похоже и говорить-то толком не умеет. Что же касается синекожего – так он наверняка уж дрыхнет давно. Как заперся у себя, так от него ни звука.
– С другой, – спустя несколько мгновений раздумий на губах Моргана заиграла легкая улыбка, – вряд ли кому-то станет сильно хуже, если мы немного проветримся и разведаем обстановку.
– Другой разговор! – ухмыльнулся Спайк, хлопнул его по плечу и вновь обратился к Тео. – Давай, сопляк, не мни сиськи. Можешь, конечно, остаться тут в компании сумасшедшего, однако если он попытается обглодать тебе лицо, помни – я предупреждал.
– Но… – начал было Тео, но умолк, поморщился и тряхнул головой. Похоже, голос демона склонил чашу весов на сторону Спайка. – Хватит орать! Прекрати! Я тебя прекрасно услышал и в первый раз. Хорошо, поступим по вашему. Но как только возьмем все, что нужно, спустимся назад.
– По рукам, – кивнул Спайк. – А насчет Ленса – не знаю, чего ты его боишься, я ж сам видел, как ты тому доходяге из инквизиции глаза выдавил, а второму хребет о дерево сломал. Если вдруг наш общий друг начнет возмущаться – просто повтори с ним и то, и другое.
Тео смущенно откашлялся и опустил глаза. Морган же смерил его заинтересованным взглядом:
– Действительно?
– О, ты бы его видел, – сказал Спайк, поднимаясь на ноги и с грохотом отодвигая стул. – Не будь он на нашей стороне – я б и сам струхнул. Ладно, франтик, раз уж тебе сегодня карты в руки, ты и платишь, идет?