– Ну кабаны-то не знают, что ты травоядный. Ты оскал свой покажи, да рыкни погромче, они и побегут восвояси со страху.
– И то правда, я как-то не подумал об этом, – ответил Волк.
Так и порешили. Волк затаился в траве, а Царь в избу пошёл. Ночью, когда полная луна осветила поле, на опушке показалась стая кабанов, во главе с огромным секачом. Они осторожно пробрались сквозь кустарник и выйдя к краю поля, начали поедать овсяные побеги. Волк, увидев их, со страху к земле прижался и медленно пополз в сторону от них, как вдруг, где-то сбоку кто-то захрюкал. Волк так напугался, что подпрыгнул и закричал от страха. Кабаны, услышав сильный рёв, как дёрнут с поля в лес, что пятки засверкали. А Волк в сторону избы рванул и в дверь давай лапами стучать.
Царь дверь приоткрыл и впустил Волка: – Лихо ты их, братец, напугал.
– Да у меня самого чуть душа в пятки не спустилась, – задыхаясь, ответил Волк.
– Ладно, пару дней покараулим, если вернутся, действуем по тому же плану, – сказал Царь.
– Вот всё у вас, у Царей, просто. Я, можно сказать, чуть там не окочурился со страху, а он действуем по плану. Вот ляг в траву и действуй – возмутился Волк.
– Ты мне что, предлагаешь с палкой их отгонять? Вид у меня не такой грозный, да и выть я так, как ты не умею. Моя задача с бабкой договорится, а твоя кабанов пугать. Можем, конечно, поменяться, но боюсь, что и кабаны не исчезнут и тебя, за твои разговоры, кочергой по хребту отходят.
– Ладно, так уж и быть, постерегу еще пару ночей.
Прошло еще пару дней, а кабаны больше не возвращались. Тогда сжалилась над ними старуха и накормила кашей отменной да в дорогу провизии собрала: – Спасибо тебе, добрый человек и собачке твоей, что отвадили кабанов от моего урожая, а то бы по миру пошла совсем.
– Не за что, бабушка. Тебе спасибо, что накормила путников и в дорогу собрала.
На том и расстались. И пошли они дальше, своею дорогой.
– Вот скажи мне, Царь, чего тебе к этому кудеснику в такую даль идти приспичило? – спросил волк.
– Знаешь, всё моё царство в уныние впало. Ничего никому стало неинтересно. Люди мои перестали быть счастливыми. Вот и решил я к кудеснику идти, чтобы счастье вернуть.
– Неужто, у Царя счастье потеряться может? Живи себе в свое удовольствие. В злате да в серебре купайся. Что пожелаешь, все исполнено будет. Вот если бы я Царем был, вряд ли бы за чужим счастьем к кому-то пошёл, – размышлял вслух Волк.
– Тут знаешь как, всё взаимосвязано, люди теряют своё счастье, а ты, глядя на них, теряешь своё. А на счёт того, что ты Царём был бы, так я тебе такую возможность предоставлю, как только назад вернёмся.
– Ты что, меня и в гости к себе пригласишь?
– Отчего бы и нет? Живи себе на здоровье. В моём царстве для всех места хватит.
– Интересный ты человек, Царь. Точно заливаешь, – махнул лапой Волк.
Проходя через очередной лес, Царь увидел, как вдалеке птица крыльями машет, да мечется, как будто в беду попала. Пригляделся и точно, Сокол в силок угодил и выбраться не может. Подбежав к Соколу тому, Царь к Волку обратился: – Ты, Волк, встань поодаль, чтобы не напугать его лишний раз, а я попробую освободить. Волк отошел подальше, а Царь потянул силок к себе и петлю ослабил. Вырвался тогда Сокол и взметнул ввысь. Раскинул крылья в стороны, сложил их к телу и камнем вниз, прямо к Царю, а перед самой землёй распахнул крылья и на землю сел: – Спасибо тебе, мил человек, что вызволил меня из сетей этих.
– И ты говорящий? Смотри Волк, этот тоже говорит на человеческом языке. Видимо я точно грибов твоих переел.
– Я же тебе говорил, что мы все говорим, но только так, чтобы люди не слышали. Вот тебе и доказательства, – ответил Волк. – Ты, Сокол не обращай на него внимания, он немного со странностями.
– И это мне говорит травоядный Волк. А тебе птица вольная скажу – не могли мы поступить иначе, – сматывая силок на локте, ответил Царь.
– За это сослужу я тебе службу. Буду путь твой сверху оберегать, а если увижу беду какую, то предупрежу заранее, мне далеко видать, не прогляжу.
– Пусть так и будет, втроём всё веселее.
Так и пошли они дальше втроем. Сокол в небе, а Царь с волком по земле. Ночью, когда всё небо облаками затягивало, Сокол поднимался над ними и на звезду, самую яркую, путь держал, а Царь с волком на соколиный крик шли, а днём отдыхали. Волк грибы да ягоды собирал, а Сокол то тетерева, то куропатку раздобудет. Голодным никто не оставался.
– Странный этот тип, – как-то сказал Волк Соколу, – Царём себя называть просит. В гости на своё место приглашает. Тебе так не кажется?
– И это травоядный волк мне говорит. Ты лучше по сторонам смотри, а то вдруг гриб какой съедобный растёт, а ты прошляпишь, – ответил ему Сокол, – тебе жизнь спасли, радуйся. Странный он или нет, мы ему обязаны.
– Так-то оно так, но ты сам посуди, какой нормальный человек будет Царём себя называть?
– Все мы ненормальные, я вот с тобой на одном языке разговариваю, хотя ты должен лаять, а я трелями заливаться, и как-бы мы тогда друг друга понимали?
– Верно. Но то, что я травоядный, не делает меня странным. Ну, подумаешь, не нравится мне мясо. Может у меня с него изжога.
– Иди давай, не отвлекайся, – закончил разговор Сокол.
Дошли они до края Турецкого, где земля с морем соединяется: – Что, братцы, дальше по морю идти придется, – сказал Царь.
– Легко сказать, – возмутился Волк, – этот вон летать умеет, а мы с тобой как? Плот смастерим? Или сразу корабль? А если шторм какой?
– Запел свою песню, конечно, не вплавь пойдем. Будем корабль попутный искать. Авось повезет.
Дошли они до порта ближайшего и начали спрашивать у портовых, кто за океан вскоре плыть собирается. Все моряки друг на друга кивают, мол места нет, да не в ту сторону они идут. Так они неделю в порту и околачивались, пока один капитан им не попался: – Слыхал я о таком кудеснике, как раз мимо тех берегов пойдём.
– Может возьмешь нас на свой корабль, мы команда слаженная, работы не боимся, какую должность определишь, такую и исполнять будем, – взмолился Царь.
– Да какой от вас прок, птица, пёс и ты, мужик, к морскому делу неприученный.
– Как какой? Палубу кто тебе драить будет? А за звездой путеводной в туманный день кто проследит? Ну а крыс на корабле есть кому гонять? А то все припасы твои пожрут. С голоду так посреди океана и сгинете. А мы все это умеем. Только пайку нам определи добрую и место для ночлега, вот и всё.
– Ладно, так и быть, залезайте на борт и смотрите у меня, если что не так, я вас посреди океана одних оставлю.
– Будь спокоен, капитан, не подведем, – пожал ему руку Царь.
– Ты кого имел в виду, когда про крыс ему рассказывал? – тихонько спросил Царя Волк, – Про звезду путеводную я сообразил, про палубу тоже догадался, а вот с крысами не совсем понял.
– Ну так ты мозги-то свои напряги.
– Это ты мне предлагаешь корабельных крыс гонять? Я что, кот что ли тебе? Я Волк. Можно сказать – Царь зверей. А он меня в коты определил.
– Знаешь, что, Волк. Хочешь добраться на тот берег, придется превратится в кота. Иных вариантов у нас нет. Да и опыт у тебя уже имеется. Вспомни, как ты кабанов у старухи гонял. А тут какие-то крысы. Они волков-то никогда и не видели, а как увидят, то по щелям разбегутся вмиг.
– Ладно, твоя взяла, – опустил голову Волк.
– Ты, если крыс боишься, то можешь вместо меня на звезды смотреть, – вмешался Сокол, а я крыс погоняю, мне и пропитание хоть какое-то будет.
– То же мне, шутник. Тут Царь места распределяет, а не птица. Ты лучше рыбы какой слови, а то я на крупе одной исхудаю в конец.
– Смотри-ка, рыбы ему слови. Как в лесу траву жевать, так всё хорошо, а тут видите-ли рыбу ему подавайте.
– Ну я может морской рыбы никогда не едал, – выдавил из себя Волк.
– Ладно вам, – вступился Царь, – хочет рыбу, пусть ест рыбу. Главное, чтобы все свою задачу выполняли. Так мы доберемся до заветной цели.
Так и порешили. Сокол в небе на звезду путь держал, Царь палубу драил, а Волк по трюмам крыс корабельных ловил. А капитан, как и обещал, исправно кормил новых членов экипажа.
На третьей неделе пути подошел Волк к Царю и взмолился: – Царь батюшка, помилуй. Ну сколько может продолжаться это безумие. Там этих крыс, век не изловить. Вроде всё уже, ни одной не осталось, ан нет, вылезают и вылезают, черти проклятые. Сил моих больше нет.
– Ты мне брось, – ответил ему Царь, – дело свое делай, не за просто так трудишься. Да и не я к тебе в помощники напросился, а ты ко мне. Так что будь любезен, неси свою службу справно.
– На всё у тебя ответ найдется, – приседая на задние лапы, ответил ему Волк.
– Что братец Волк, устал по трюмам ползать? – присаживаясь на палубу, спросил его Сокол.
– Еще один прилетел, – огрызнулся Волк, – ты-то вон, в привычной среде обитаешь, небо, солнце. А я существо не привычное к кораблям. Меня, может тошнит. Меня, можно сказать, от привычного оторвали и на растерзание к этим крысам бросили. Я Волк, привыкший к лесным чащобам, да к полевым просторам, а тут море и трюм, полный крыс. Да ко всему ещё я травоядный.
– Ну как тебе сказать, я море тоже впервые увидел, ничего, привык, – вторил ему Сокол.
– Ты на палубу в шторм присядь, я посмотрю, как ты привык. Меня вон как укачивает, что стоять не могу.
– Это ты с кем там разговариваешь, матрос? – Вдруг откуда-то послышался голос капитана.
Царь напрягся и не зная, что ответить, начал перебирать слова: – Так это я, ну так, чтобы с ума не сойти, с собачкой своей да с птичкой говорю.
– И они тебе, естественно отвечают? Ты меня за дурака-то не держи. В последний раз спрашиваю, с кем сейчас говорил?
– Да ты сам посмотри, капитан, никого на палубе, кроме нас нет.
– Ты значит колдун, а прикрывался, что мужик обычный, в матросы напросился. А сам со своими друзьями к кудеснику направляешься, колдовские дела делать. Ты смотри, что удумал.
– Да что ты, никакой я не колдун. Дрессировщик я. Вот разговариваю со своими питомцами, а то ведь и родной язык позабыть можно.
– Ты мне зубы-то не заговаривай, дрессировщик. Родной язык он боится забыть, как будто у тебя родной это собачий да птичий. Всё, доигрались, касатики, на днях по курсу остров будет, необитаемый, мы там пресной водой запасаемся, вот там и сойдёте. Может вас и подберет кто, а на моем судне я вас больше не потерплю. И скажи спасибо, что по трапу не спустил вас в открытый океан.
– Смилуйтесь, капитан, ведь погибнем мы на том острове.
– Ничего, можешь собачку свою сначала съесть, а потом и птичку, а сейчас заприте их в трюме, – крикнул он матросам, стоящим на корме, – да свяжите их покрепче, а то не дай Бог, наколдуют чего неладного.