Арендорг кивнул солдатам, и те покинули дворец, оставив их на едине.
– Всё просто, мальчик мой, – с добродушной, почти отцовской улыбкой проговорил Патриарх. – Ты вновь станешь избранным и впитаешь в себя столько страха, сколько сможешь выдавить из моей паствы.
Идана прошиб озноб. Знакомый липкий ужас начал пропитывать его тело.
– Но после ты не отдашь этот страх Гекодохону, – проговорил Арендорг, во взгляде которого загорелось безумие. – Нет, мальчик мой. Я сам поглощу весь этот страх!
Глава церкви вознёс руки, и в его ладонях начал сгущаться зеленоватый туман, который, вытянувшись в некое подобие плети, подлетел к связанному Идану и, сделав несколько оборотов вокруг, поднял на уровень глаз самого Патриарха.
– И тогда, мой дорогой мальчик, – с предвкушением прошептал Арендорг, – я смогу сравниться с ним.
В ворота постучали, и Патриарх положил мужчину обратно. Идан, часто дыша, попытался осмотреться вокруг, чтобы убежать от ужасающих мыслей, но знакомые стены дворца переделанного после свержения прошлого короля, напоминали ему о всех страданиях и кошмарах, которые он пережил и сотворил. Зажмурившись, мужчина думал не о том, что Патриарх решил уподобиться богу, а о том, что ему вновь придётся прибегнуть к этой проклятой силе. Вновь убивать невинных людей, пропитывая своё тело и разум их страхом. Этим мерзким, но пьянящим страхом.
– Все мои близкие мертвы… – прошептал Идан. – Даже впитав кровь Гекодохона, я смогу сдерживать себя.
– Ты прав, самые сильные эмоции были, когда ты убивал именно их, одного за другим, – протянул Патриарх, наблюдая за направляющимся к нему солдатом. – Но все ли близкие тебе люди мертвы?
– Брат, – без звука двигая губами, проговорил Идан.
– Ох, неужели ты думал, что Ивон оставит своего любимого брата и сбежит из города сам?
– Господин, – произнёс подошедший Капеллан очень большого роста, поклонившись, – все люди на главной площади, пора начинать.
– Оставьте этому связанными только руки и тащите его наружу, – приказал Патриарх, кивнув на Идана. – И второго туда же. Когда все начнётся, избивайте хлюпика на его глазах, но не убивайте. Он сделает это сам.
Солдат бросил взгляд на Идана и, не веря своим глазам, через мгновенье вскипел от гнева.
– Но, господин, – возразил Капеллан, тыкнув пальцем в мужчину, – это ведь тот предатель! Неужели он вновь станет…
– Если его тронешь, – отчеканил Арендорг, за спиной которого проступила аура, сотканная из зелёного тумана, – то я лично поглощу твой страх, не оставив в тебе ни капли души, червь.
Капеллан в ужасе оступился, но кивнул.
– Как прикажете, мой господин, – поклонился солдат и, подойдя к воротам, дал распоряжения другим Капелланам и, вернувшись, разрезал на Идане все путы, кроме тех, что на руках, и, схватив огромной лапой за затылок, поднял, ведя на главную площадь, где уже была собрана толпа отчаявшихся людей и предвкушающих солдат.
Идан смотрел на происходящее, и швы сдержанности, стягивающие раны воспоминаний, начали расходиться. События прошлого ударами хлыста били по его сознанию, вызывая нестерпимую боль.
Толкнув мужчину, огромный солдат отошёл, зло сплюнув на брусчатку, устилающую главную площадь. Идан упал на колени, разодрав на них кожу через ткань ободранного плаща. Однако, услышав знакомый голос, поднял голову.
– Прости, брат, – тихо проговорил сидящий на корточках Ивон. – Но я не смог тебя оставить.
Идан посмотрел на своего брата, и на его лице проступили слезы.
– Он снова это сделает, – прошептал мужчина. – Мне вновь придётся творить этот ужас!
Оказавшийся на каменном монолите трибуны Патриарх начал свою речь, протянув руки к толпе.
– Я не знаю, как долго смогу сопротивляться, когда впитаю кровь Гекодохона, – плача, продолжал Идан. – Я не хочу потерять и тебя, брат.
Позади Арендорга начали вытягиваться костлявые бледные руки.
– Идан, – нежно проговорил Ивон, а затем, замахнувшись со всей силы, которая осталась в его больном теле, дал брату пощёчину.
Мужчина от неожиданности всхлипнул и рухнул на землю.
Гекодохон пустил в туман каплю своей крови, которая через несколько мгновений начала быстро плавать по бледному туману, ища свою жертву.
– Ну, когда ты уже перестанешь ныть! – негромко, но уверенно промолвил Ивон. – Каждый раз одно и то же. Раз ты так себя коришь за то, что сделал в прошлом, то попытайся искупить свою вину в будущем.
Идан с крепко завязанными за спиной руками с трудом поднялся на колени, все ещё чувствуя, как резкая колющая боль растекается по щеке. Он посмотрел в глаза брату и не увидел в них ни страха, ни призрения. Только уверенность.
– Ты сможешь этому сопротивляться, – продолжил Ивон. – И ты знаешь, как.
Идан попытался что-то сказать, но почувствовал резкий запах железа и, посмотрев вниз, увидел, как в него впитывается красный туман, и через несколько мгновений потерял сознание.
Очнувшись, перед ним не было ничего, кроме тумана. Поднявшись на ноги, он обнаружил, что его руки не связаны, а тело не болит. Постояв на месте, Идан попытался осознать, что происходит, но память его не слушалась. Озадаченный, он направился вперёд, но перед ним возникло красное пятнышко, которое, покружившись перед ним, медленно полетело через туман. Не видя других вариантов, мужчина направился за ним, не в состоянии увидеть ни то, по чём он идёт, ни то, что вокруг.
Постепенно белый туман начал темнеть, и лишь красное пятнышко было отчётливо видно. Через несколько десятков шагов Идан увидел длинную чёрную зеркальную стену, краёв которой не было видно в бесконечности тумана. Подойдя ближе, он начал её рассматривать. Поначалу в ней отражался лишь он сам – в тёмно-коричневом плаще, сшитым из лоскутов, больше похожим на лохмотья, чем на одежду. Его карие уставшие глаза с синяками, растрёпанные каштановые волосы до шеи, щетина на остром подбородке. Но всё внимательней вглядываясь, мужчина увидел в отражении кого-то ещё.
Фигуры людей, которые казались ему знакомыми. Рыбак с удочкой в руке и садком, полным рыбы, фермер с мешком зерна, лекарь, стоящий за прилавком с лекарствами.
Всех этих людей что-то связывало с Иданом, но что именно?
Присмотревшись внимательней, мужчина заметил изменения в отражении.
Рыбак стоял, а его рубашка возле груди была пропитана кровью, у фермера в животе торчала лопата, а изо рта лекаря сочилась пена.
– Точно! – протянул Идан. – Я их всех убил.
Мужчина отвернулся, посмотрев на красное пятно.
– Ведь только так я мог обеспечить свою семью.
Однако красное пятно лишь ближе подлетело к чёрному отражению, и Идан вновь в него посмотрел. Все те люди пропали, но появились другие. Десятки неизвестных ему лиц, кроме женщины с ребёнком, у которой Идан покупал цветы.
Лицо мужчины покрылось холодным липким потом. Он увидел ещё трех людей. Очень близких ему людей. Отец, мать и его жена, Элайла, лежали в луже собственной крови.
На Идана нахлынули воспоминания. То, как он собственными руками убил тех, кого всю жизнь старался защитить. В бесконечном горе мужчина, дрожа, упал на колени, хватаясь за лицо руками. Из его глаз безудержно хлынули слёзы.
– Нет! Я. Не. Мог! – рыдая, прошептал Идан. – Я не мог такое сотворить! Я ведь любил их!
– Но ведь сотворил, – раздалось в ответ.
Идан посмотрел на чёрную стену и увидел в ней отражение самого себя, однако без слёз и печали в глазах.
– Кто ты? – задыхаясь, пролепетал мужчина.
– Я? – переспросило отражение. – Я это ты. Точнее тот, кем ты можешь стать.
– Я не понимаю, – прошептал мужчина. – Почему тогда ты не плачешь?
– Я отпустил свою боль, и теперь мне больше не хочется плакать. Так же должен сделать и ты.
Идан, шатаясь, поднялся на ноги.
– Но разве мы этого не заслуживаем? – спросил мужчина не в силах остановить слёзы. – Разве мы не должны страдать после содеянного?
– А ты сможешь с этим жить? – спросило отражение в ответ. – Разве ты сможешь вытерпеть все эти страдания?
– Я не знаю, – ответил Идан, покачав головой
– Отпусти свою боль, как это сделал я, – предложило отражение. – Оставь её здесь, в этом зеркале и сможешь стать свободным.
Идан посмотрел на своё отражение. Такое спокойное, такое уверенное. По-настоящему свободное.
– Ты прав, – проговорил Идан, подходя к зеркалу. – Я не смогу с этим жить.
Мужчина встал вплотную к зеркалу и, протянув ладони к своему отражению, соприкоснулся с ним.
В мгновение мир перевернулся, и теперь туман был впереди него, а тьма позади. Однако его боль никуда не исчезла.
– Почему мне не стало легче? – спросил Идан, упираясь руками в зеркало, через которое уже не удавалось пройти. – Я ведь оставил свою боль здесь, как ты и говорил.
– Верно, – ответило отражение, слегка усмехнувшись. – Так и оставайся же здесь.