Иван и Камински. Повесть

* * *

На рождественский ужин в семье Камински по традиции подавали тыквенный суп с ржаными гренками и фруктовый салат. Для особо голодных полагались еще белые булки с маслом. Ну и конечно, рождественские печенюшки и пряный чай без ограничения. Такое скромное меню объяснялось тремя вещами. Во-первых, Тереза не собиралась проводить целый день на кухне, да и времени для этого часто не хватало. Во-вторых, тяжелый долгий ужин отвлекал бы от главного – настольных игр, совместного пения рождественских песен и, конечно же, вручения подарков. Хотя последнее являлось не столь уж важным: у них не было принято дарить дорогие подарки. В основном преподносили приятные мелочи типа деревенского мыла, сваренного вручную, или вязаных носков. Третья причина была идеологическая: кто сказал, что Мария и Иосиф в ночь рождения Иисуса ели на ужин запеченного гуся или еще какие-то деликатесы? Скорее, все происходило намного скромнее.

Аскетизм рождественской еды собравшимся пришелся по вкусу.

– Иван, не сделаешь ли еще чая? – попросила Анна-Лена, растекаясь по мягкому стулу. – А мы пока тут все для игры подготовим.

А в какие игры будем сегодня играть? – не терпелось узнать Косте.

– И́гры? Лично я только одну сегодня осилю, – сказала Лена.

– Ну во-от! Как всегда! – обиделся Костик и сложил на груди руки крест-накрест.

– Если только одну игру, то тогда «Клуедо», – прокричал Иван из кухни.

– Ну уж нет. Чтоб он опять выиграл? – прикрывая ладонью зевок, произнесла Анна-Лена.

– Я тоже против, – сказал Алекс и достал из шкафа несколько коробок с играми.

– Да ладно вам, давайте сегодня в «Клуедо», завтра в любую другую, – вступилась Тереза. – Это его любимая, – шепотом добавила она.

– В том-то и дело, что его. Но не моя, – заявил Алекс, нахмурив брови.

– И не моя, – присоединилась Лена и зевнула во второй раз. – Можно я все-таки спать пойду?

– Да иди уже спать и не мучайся, мамуль! Там все равно только вшестером играть можно. А нас и так сильно больше, чем надо, – сказала Лили, по очереди оглядев каждого в комнате.

– Но на меня точно не рассчитывайте, – проскрипела Дорит и начала подниматься с кресла. Анна-Лена тоже встала из-за стола, подошла к Дорит и взяла ее под руку.

– Мы спать. С Рождеством вас всех еще раз, – на глубоком выдохе произнесла Анна-Лена.

– Спокойной ночи! – пожелала Дорит, и они вышли из гостиной.

Иван вернулся в комнату с круглым подносом, на котором стояли чайник свежезаваренного травяного чая и тарелка с печеньями. Лили раскладывала на столе игральное поле, Костя вытряхивал из маленьких тряпичных мешочков фишки. Всего в игре участвовало шесть персонажей, каждому соответствовал один цвет.

– Кому какой? – спросил Костя, расставив перед собой все шесть фишек.

– Я хочу быть фрейлин Рот! – опередив остальных, выбрала Лиза и схватила красную фишку.

Алекс усмехнулся и ответил, что ему все равно. Лили, не отрывая глаз от инструкции, скомандовала.

– Тогда будешь полковником Гюнтером фон Гатов, – взяла желтую фишку и протянула ее Алексу.

– Давай мне герр директора Грюна, – попросил Иван, посмотрев с улыбкой на своего сына.

– Ну вот, я тоже хотел зеленый! – обиделся Костя, но отдал фишку отцу.

– Вам с Лили все равно придется вдвоем за одного играть, – объяснил Иван.

– Мы с тобой будем фрау Вайс, – настойчивым голосом произнесла Лили, до сих пор читая книжечку с правилами игры. Костя цокнул языком и резко выдохнул. – Мало того, что с ней вдвоем, так еще и женской фишкой, – не скрывал он расстройства.

– Какая разница, это просто имена. Это вообще ни на что не влияет, – в своем духе продолжала Лили.

– О-кей, – протянул Костя и сообщил: – Остались две: синяя и фиолетовая.

– Тут все просто: Герхард, ты будешь профессор Блюм. Фиолетовую дай ему, – обратилась Лили к брату. – А Тереза – баронесса фон Порц. Синяя фишка, – распределила роли Лили и закрыла инструкцию. – Ну что, все помнят, как играть?

Тереза и Алекс помотали головами. Лили снова открыла инструкцию и начала объяснять:

– Итак, цель игры – понять, кто убил доктора Блэка. Точнее, не только кто, но и где, и чем. Есть шесть подозреваемых – ну, это мы все. И шесть орудий убийств, по одному на каждого: револьвер, нож, подсвечник, веревка, гаечный ключ и труба какая-то.

– Всего в доме девять комнат, – перенял эстафетную палочку Иван и показал рукой на игральное поле посередине стола, – в некоторых из них есть секретный переход. Туда можно перепрыгивать сразу, минуя все клеточки между отдельными комнатами. Для того чтобы перемещаться между ними, кидаешь кубик и двигаешь фишку на столько шагов вперед, сколько выпало на кубике.

– Триста двадцать четыре, – вдруг сказал Герхард.

– Что триста двадцать четыре? – удивился Иван.

– Столько возможных вариантов решений. Шестью шесть тридцать шесть и умножить на девять комнат. Получается триста двадцать четыре, – пояснил Герхард.

– И как, собственно, вычислить один верный из этих трехсот двадцати четырех? – спросила Тереза, поправляя очки.

– Все просто: идешь в комнату и высказываешь подозрение. Например, я считаю, что доктора Блэка убила ты – револьвером и, скажем, в кабинете. При этом я должен тогда изначально стоять в кабинете, а ты – если я тебя подозреваю – тоже оказываешься в этом помещении, где бы твоя фишка до этого ни стояла. Затем кто-то из игроков, начиная со следующего по часовой стрелке, должен опровергнуть это предположение и показать одну карточку. Да, забыл сказать, у каждого из нас будет несколько карт с некоторыми предметами – эти вещи тогда можно исключить. Три карты с правильным решением будут лежать в конверте посередине.

– Ну-у, так тут убивать никого уже не надо? – расстроился Костя.

– Да, кстати, игра от восьми лет и старше. Так что ты вообще можешь идти погулять, – сказала Лили, спихнув Костю со стула.

– Э-эй, мне через месяц восемь будет! – крикнул Костя и снова встал в позу, скрестив руки на пузе.

– Хватит над братом издеваться, – не выдержал Иван и добавил: – Надеюсь, вы все понимаете, что в этой игре мне нет равных. А у вас двоих и подавно нет шансов. Давайте уже начнем!

В эту игру Иван еще ни разу не проигрывал. Ну почти. Один раз по счастливой случайности Анна-Лена выиграла. Да и то только потому, что, как обычно, хотела спать и сделала рискованную ставку почти наугад. Риск тогда оправдался. Ей повезло, не более того. У Ивана же была особая стратегия, основанная не только на логике и хорошей памяти, но и на интуиции и внимательном слежении за реакцией каждого игрока. Иван распознавал малейшее движение бровей или легкую фальшь в голосе и мог таким образом догадаться, какие из вещей исключались другими игроками.

Прошло чуть больше получаса. Листок Герхарда был исчерчен вдоль и поперек. Он то снимал очки, чтобы посмотреть на игральное поле, то снова надевал их и разглядывал свои замысловатые таблички. Лиза вообще не могла ничего понять в собственных перечеркнутых заметках и взяла новый листок. Она так увлеклась переносом на него всех догадок, что чуть не пропустила свой ход. Тереза немного суетилась и никак не могла определиться, что именно ей нужно записывать, а что нет. Дети же вообще забили на все бумажки и наугад делали предположения, перемещая свою фигуру из одной комнаты в другую. Только Алекс и Иван были сосредоточены и делали ставки с ходу, не меняя выражения лица. Будто играли в финале чемпионата мира по покеру и на кону стояло несколько миллионов долларов. Иван изредка посматривал в сторону Алекса. Потом на часы. Без сомнения, Алекс был уже близок к цели. Ему оставалось, наверное, только определиться с местом убийства. Сам Иван уже давно вычислил и комнату, и убийцу. Но не был до конца уверен по поводу орудия. Иван снова взглянул на старые напольные часы с маятником. Минутная стрелка коротким рывком переместилась на одно отделение вперед и застыла. Маятник продолжал качаться в том же ритме. Одиннадцать сорок три. Ждать дальше означало упустить шанс и проиграть.

– Итак, это не предположение, а обвинение, – торжественно заявил Иван, когда подошел его ход и он оказался в помещении, где, на его взгляд, было совершено убийство.

– Да ладно?! Я только все свои заметки на новый листок переписала, – с отчаянием сказала Лиза.

– Ну давай, пап, давай! – решил подбодрить его Костя, начавший уже немного скучать.

– Итак, я считаю, что убийство доктора Блэка произошло в гостиной. Он был зверски зарезан кинжалом. И сделал это не кто иной, как… – Иван выдержал короткую паузу, улыбнулся и, глубоко вдохнув, объявил: – Как я-а-а!

Теперь оставалось лишь убедиться в том, что обвинение было правильным. Иван взял с середины поля конверт, достал оттуда три карты и, прикрывая рукой, посмотрел на них. Улыбка застыла на его лице, будто его резко заморозили. Все остальные за столом тоже замерли и с удивлением уставились на Ивана.

– Черт. Неправильно, – наконец произнес он.

– Как «неправильно»? – удивилась Тереза.

– А почему, собственно, должно быть правильно? – спросил Алекс. Его ход был следующим. Он молча кинул кубик, на котором выпала шестерка. Он взял желтую фишку и отсчитал шесть клеток, которых с точностью хватило, чтобы дойти до следующей комнаты – зимнего сада. Алекс, по-прежнему не говоря ни слова, взял маленькую оловянную фигурку ножа вместе с фишкой герр директора Грюна и перенес их также в зимний сад.

– Обвинение: герр директор Грюн. Кинжал. Зимний сад, – одно за другим произнес Алекс, будто вместе с каждым словом он сам втыкал нож в тело убийцы.

– Все верно, – после недолгой паузы подтвердил Иван.

– Ну, после твоей ошибки не так уж и трудно было догадаться, – попыталась подбодрить Тереза Ивана, который заметно похмурел. Алекс ничего не ответил на реплику матери, взял чашку и вышел из комнаты.

День первый

Иван открыл глаза. На белой стене желтела узкая вертикальная полоска солнечного света, который пробивался через щель в гардинах. Где он? Иван огляделся. Это не похоже на его спальню, но комната чертовски знакома. Через секунду он все вспомнил.

В помещении никого не было. За стеной послышался шум воды. Наверное, Лена принимает душ. Иван покрутил головой на подушке в обе стороны, чтобы размять шею. Потом закрыл глаза. Неожиданно для него самого он увидел жену стоящей в ванной с душем в руке, прислоненным к своей груди. Сильные струи воды стекали по ее худому телу, огибая небольшой животик и аккуратную упругую задницу. Tемные волосы, забранные за уши, доходили до уровня лопаток. По впалым щекам спускались подтеки вчерашнего макияжа, делая лицо Лены одновременно беззащитным и возбуждающим. Иван ощупал свое тело, укрытое объемным пуховым одеялом. Он оказался голым. Шум воды прекратился. Еще минута-другая – и Лена войдет в комнату. Может, притвориться спящим, потом якобы проснуться и заманить ее в постель? Хотя вряд ли она захочет. Секс интересовал ее так же мало, как и искусство. Один-два раза в месяц уже давно стало для них нормой. Иван до сих пор не мог смириться с этим, но факт оставался фактом. Также один-два раза, но в год у него случался секс на стороне. Чаще всего это были девочки лет по двадцать пять, которых Иван с легкостью мог подцепить в ночном клубе. С последнего раза прошло уже больше года. Хотя в клуб с друзьями он по-прежнему ходил часто. Он не ставил себе никаких целей, но почему-то им перестали интересоваться. Может, дело было в его волосах, которых становилось все меньше.

Дверь в комнату тихо открылась и вошла Лена, завернутая в большое синее полотенце.

– Доброе утро, – сказала она, не глядя в его сторону.

– Доброе.

– Ну как вчера все прошло? – спросила она, натягивая облегающие трусики телесного цвета.

– Проиграл, – тихо ответил Иван.

– В «Клуедо»? Ты? – удивилась жена.

– Да! – отрезал Иван.

– А кто тогда выиграл?

– Алекс. Но только после того, как я облажался. Я поторопился и сделал неверное обвинение. В общем, как ты в прошлый раз. Но только мне, в отличие от тебя, не повезло.

– Ну, в другом чем-нибудь повезет, – успокоила Лена и застегнула застежку лифчика спереди, потом перевернула его и расправила на груди.

– Возможно, – без особой надежды произнес Иван и откинул одеяло. Потом встал, прихватив со стула штаны, и пошел в ванную.

Потолки здесь, на цокольном этаже, были значительно ниже, чем во всем доме. Проходя по короткому коридору, Иван слегка нагнул голову. Эта привычка у него осталась еще с того времени, когда он прожил здесь год, оканчивая школу. Кроме комнаты, в которой спал он с Леной, здесь располагался маленький кабинет. Дверь в него оказалась открытой. Там стояли две раскладные кровати для детей. Сейчас их постели уже пустовали, одеяла комками валялись на полу. На кроватях была разбросана одежда Лили. Следующая дверь прямо по курсу – ванная комната. В свое время часть винного погреба хозяева переделали в ванную. Потолок в ней был полукруглым. В некоторых местах виднелась кирпичная кладка. Слева стояла большая ванна, справа унитаз с высоким сливным бочком из шестидесятых годов. Посередине прямо в стену была встроена глубокая прямоугольная раковина. Над ней небольшое старое зеркало, также вклеенное прямо в стену. По его краям были заметны сколы. По поверхности стекла проходили две черные царапины толщиной с конский волос. В левом верхнем углу просматривалось какое-то бледное пятно – будто облачко застыло где-то между реальным миром и отражением. Несмотря на все изъяны, отражение в этом зеркале было очень четким. Качество ручной работы со временем проявлялось все больше.

Иван поднес лицо вплотную к зеркалу. Те же морщины вокруг глаз, что и вчера. Щетина уже постепенно превращалась в бороду. На Ивана смотрел лысеющий старик с седой бородой. Он не брился уже дней семь, и небритость беспорядочно расползалась по всему лицу. Надо было хотя бы контуры подровнять. Бритву он с собой не взял. Наверняка у Каминских найдется станок для него. Заглянул в узкий шкафчик с правой стороны от умывальника. Там было все что нужно: туалетная бумага, ватные палочки, зубная паста и даже несколько зубных щеток в упаковках. Все, кроме бритвенных станков. Он посмотрел на других полках и обнаружил целый набор маникюрных ножниц и принадлежности для стрижки. Там же в отдельном кожаном чехле оказалась старая опасная бритва. Когда-то в юности Тереза ровняла ею линию волос на затылке Ивана.

Он раскрыл чехол и достал бритву. Она приятно лежала в руке. Темная ручка из слоновой кости, стальное лезвие со знаком качества «Золинген» – такая вещь могла быть сделана только в Германии. Иван осторожно откинул лезвие и сделал несколько зигзагообразных движений в воздухе. Потом еще раз взглянул на бритву и приложил большой палец к лезвию. Самурайский меч, скорее всего, оказался бы острее, но даже от легкого нажатия на пальце Ивана осталась еле заметная бороздка.

Иван снова поднес лицо ближе к зеркалу и прямо по сухой коже начал подбривать края бороды снизу вверх. В коридоре хлопнула дверь. Иван на секунду обернулся. Когда же снова посмотрел в зеркало, по подбородку с левой стороны стекала тонкая струйка крови. Он удивленно провел по этому месту пальцами левой руки. На них действительно размазалось несколько капель крови. Он посмотрел в зеркало, задрав подбородок кверху. Небольшой порез проходил по его нижней части. Потом Иван снова посмотрел себе в глаза и слегка покачал головой. Отложив бритву в сторону, он включил воду и начал умываться. Струйки крови мгновенно растворялись в проточной воде. Он тщательно протер глаза, места вокруг носа, наконец, несколько раз провел руками по щекам, подбородку и шее. Ожидая легкого жжения в области пореза, Иван даже на несколько секунд задержал дыхание. Однако жжения он не почувствовал. Он набрал в ладони воды и еще раз промыл нижнюю часть лица. Потом протер полотенцем. Никаких следов крови. Иван снова посмотрел в зеркало, натянув кожу подбородка. Пореза не было. Ощупал пальцами это место и немного подождал. Иногда бывает, что тонкий порез как бы залипает на некоторое время, но потом все равно небольшие капельки крови выделяются по краям. Ничего подобного не произошло.

Иван снова взял бритву и начал ровнять правую сторону. Через несколько секунд он приложил лезвие к щеке, посмотрел себе прямо в глаза и резко провел бритвой вниз. Брызги крови разлетелись по раковине. Иван крикнул от боли, не разжимая губ. Кровь сильной струей потекла по его шее и груди. Он продолжал смотреть в зеркало. Через полминуты боль ушла. Он чувствовал только теплую ленту засыхающей крови от правой щеки до пупка. Иван не отрывал глаз от зеркала. Книзу от линии пореза все по-прежнему было красным. Хотя кровь остановилась сама по себе. Еще через несколько секунд он снова тщательно промыл лицо. Дал стечь воде самой, наблюдая за тем, как уже прозрачные капли падали на эмалированную поверхность раковины. Зажмурил глаза. Снова открыл их и медленно поднял голову. В отражении он увидел себя таким, каким он вошел сюда пятнадцать минут назад, – ни порезов, ни царапин не было. Более того, вся левая сторона, которую он подровнял острой бритвой, снова оказалась заросшей. Иван провел перед зеркалом еще минут десять, не отрывая от него или, лучше сказать, от себя самого глаз.

Потом он все-таки отошел. Сложил бритву и убрал ее обратно в чехол, надел штаны. Перед выходом из ванны снова глянул в зеркало. То, что он там увидел, заставило его подойти ближе. Его лицо было выбрито начисто. Он схватился за щеки обеими руками и то и дело закрывал и открывал глаза. Ничего не менялось. Он достал айфон из кармана джинсов и сфотографировал себя. Внимательно рассмотрел изображение на экране смартфона, убедившись, что оно ничем не отличается от отражения в зеркале. Далее он пролистал двадцать-тридцать фотографий и остановился на снимке, который был сделан больше полутора месяцев назад. Их агентство тогда готовило рекламную кампанию для фирмы, выпускавшей электробритвы. Он руководил фотосъемкой и под конец решил опробовать последнюю модель одной из бритв. Тогда он и побрился начисто, чего к тому времени не делал больше года. Качество бритвы оказалось отменным. Иван даже подумал и себе такую купить, но решил не изменять своему принципу – не покупать товары, для которых снимает рекламу. Кроме того, трехдневная щетина нравилась ему больше. А его старый триммер справлялся с ней по-прежнему отлично.

* * *

– Итак, все наелись? – спросила Тереза и поставила свою чашку вместе с блюдцем на тарелку. Вопрос был в своем роде риторический. Компенсируя скудность рождественского ужина, Тереза выставила на завтрак столько еды, что хватило бы на небольшую гостиницу в разгар сезона. Одних видов сыров было девять или десять. Огромная корзина с булочками всех сортов, какие только можно представить: круглые белые и зерновые, длинные сдобные, закрученные брецели, булки с изюмом и маком, круассаны, а также два вида хлеба, ржаной и зерновой с отрубями, и хрустящие хлебцы. На столе стояли пять разных мармеладов, большинство из которых она сварила сама, два вида масла – обычное и с крупной морской солью, копченый лосось, гигантская круглая тарелка с ветчиной и колбасами, самодельный паштет и мясной салат. Кроме этого, по всему столу были расставлены небольшие плошки с маленькими помидорками черри, нарезанной паприкой и огурцами. На соседнем столике стояла большая ваза с фруктами, до которых дело, как всегда, не доходило.

– Я думаю, что мне до следующего года хватит, – выдавил из себя Иван, откинувшись на спинку стула.

– Ну так до него меньше недели осталось, – успокоила Тереза. – На ужин сегодня индейка с запеченными овощами и рисом. В пять Лео приезжает, в шесть садимся ужинать. Лили, Костя, вы сегодня накрываете на стол, договорились?

– Без проблем, – согласился Костя, положив недоеденный брецель с маслом на тарелку.

Все поблагодарили Терезу за праздничный завтрак и вышли из-за стола, взяв свои тарелки и другую посуду.

* * *

– Почему я всегда так обжираюсь за завтраком? – задался вопросом Иван, развалившись на диванчике в зимнем саду. – Причем только у Терезы.

– Она всегда такой была. Завтраки любит больше всего и не готова себя ограничивать, – объяснила Лиза и села на диван, отодвинув ноги Ивана в сторону.

– Да это понятно, но я-то сам могу себя ограничивать.

– Это иллюзия. Когда стоишь перед соблазном вот так напрямую, один на один, – ты и слабосоленый лосось с укропом или мясной салатик с самодельным майонезом из деревенских яиц и разливного оливкового масла из греческого магазинчика напротив, то выбор дается нелегко.

– Да уж, я вчера в журнале прочитал, что люди сегодня вообще от еды больше удовольствия получают, чем от секса. Особенно в Японии.

– Но мы же не в Японии, – заметила Лиза, посмотрев Ивану в глаза. – Меня вот больше наше больное общество беспокоит. Потребительское, я имею в виду.

– Но мы его сами себе и придумали. На нем вся экономика западная держится. Я так напрямую благодаря ему живу со своим рекламным агентством. Да и ты тоже, да и вообще все. По-другому нельзя.

– Вот это меня и пугает! Это ведь замкнутый круг получается: ты ходишь на работу, чтобы заработать деньги. На них покупаешь все больше вещей, которые тебе, строго говоря, и не нужны: шмотки каждые два месяца, новый айфон каждый год и тому подобное. И получается, что ты не деньгами за них расплачиваешься, а своим временем, а значит, жизнью.

– И все это за то, что тебе и не особо-то нужно, – поддержал Иван, глядя на небо через стеклянную крышу зимнего сада.

– И единственное, что нельзя купить за деньги, – это время, – подытожила Лиза.

– Хм. Но деньги могут сделать тебя свободнее, – продолжил Иван и добавил через короткую паузу: – Если разумно к ним относиться.

– Но ведь таких разумных – меньшинство! – воскликнула Лиза. – Знаешь, какая у меня мечта? – Лиза снова посмотрела Ивану в глаза. – Бросить все, продать все вещи, купить старый микроавтобус «Фольксваген» и уехать в какую-нибудь глушь, жить прямо в машине на природе. Ходить в лес, целый день добывать себе еду, иногда выбираться на рынок в какую-нибудь деревню за самым необходимым, ну а вообще стараться обходиться малым.

– И что же тебе мешает?

– Не знаю. Такими вещами, наверное, лет в двадцать занимаются, – усмехнулась Лиза.

– То есть из-за родителей? Боишься, они тебя не поймут?

– Скорее от страха – страха одиночества. Как-то до сих пор не получилось найти кого-нибудь, кто бы со мной поехал.

– Обычно такие люди находятся в самом процессе. Так что я бы не беспокоился. Ты молодая, красивая – уверен, все у тебя впереди.

– Молодая? Да мне сорок два! Еще немного – и детей уже не смогу родить.

– А ты хотела бы? – с сомнением спросил Иван.

– Конечно! Штук пять желательно. А ты что, о своих жалеешь?

– Да нет, конечно. Если бы не переходный возраст… – Иван развернулся на диване и лег головой на колени Лизы. Она провела левой рукой по его щеке. Потом положила ее на его левую ключицу, а правую запустила в волосы на затылке.

– Давно не помню тебя таким гладковыбритым. Когда ты сегодня к завтраку вышел, я чуть со стула не упала. Ты был похож… ну сам знаешь на кого.

– На кого?

– Да на тебя самого – только лет двадцать пять назад. Сейчас, правда, вижу, что еще волос бы тебе на голове побольше. И морщины слегка разгладить, – улыбаясь, сказала Лиза. – Может, тебе совсем все сбрить?

– Думаешь, нормально будет? На онкологического пациента походить не буду? Ты знаешь, как Тереза к этому болезненно относится.

– Лиза рассмеялась. Она плотно схватила Ивана за волосы на затылке и приподняла голову. Так, что его лицо практически упиралось в ее грудь. Иван приоткрыл рот и легонько укусил ее за правый сосок, выступающий через хлопчатобумажную футболку. Лиза взвизгнула и тут же отпустила волосы Ивана. В ту же секунду в зимний сад вошла Дорит с газетой в руках. Она молча проследовала мимо диванчика, на котором лежали Иван с Лизой, и села в кресло.

– Так и будете целый день валяться? – спросила она обоих, открывая вчерашнюю газету.