Часть 10
Мне был двадцать один год, когда я оказался в Ленинграде. Война прошла, а я был один. Но даже перед знакомством с Лютером я не был настолько одинок. В шестнадцать лет я еще учился в школе. Тогда многие мои сверстники и друзья были в поисках пассии, которая могла бы сгладить их скучное времяпровождение в учебном заведении и вне его. Я же искал знаний. Сейчас я понимаю, что зря искал то, чего в школе нет и не было. Конечно, школа дала понять мне, как учиться, но сами знания я и другие ученики добывали усердным трудом дома или в библиотеках. Но все же, я поддался на разговоры одноклассников о девушках. Честно сказать, тогда меня влекла моя физиология, что было вызвано взрослением. Я не видел духовной составляющей в любви, лишь внешнюю оболочку, выражающуюся в красоте девушек.
Так как я увлекался математикой, то и склад моего ума был завязан на мнении, что все в мире имеет смысл и должно быть доказано. А вокруг любви было настолько много споров, что никто даже не знал, чувство это или особенная формула нашего мозга. Тогда я начал искать ответ. Лучшим способом найти его, я счел практику. То есть, я решил начать отношения с девушкой. Первой ошибкой стало то, что нашел я ее по анкете.
Это был самый простой способ, ведь мне буквально подали готовое блюдо. Осталось только разогреть. Поэтому я позвонил по указанному в анкете номеру, и мы договорились встретиться. Была зима. Я, обычно уверенно державшийся у доски над сложным примером, в тот день боязливо шел рядом с ней, стесняясь сказать что-то такое, что могло бы представить меня как скучного или занудного. Разумеется, как я выяснил после, таким я ей и казался. Но об этом позже. Она не была намного увереннее меня в отношениях, но, хотя мне тогда было сложно рассуждать, я понимал, что она стесняется не меньше. Сейчас я понимаю, что тогда она выбирала сразу между несколькими людьми. Не знаю, почему, но она выбрала меня, хотя и не сразу. Я часто слышал от нее про других, но не испытывал при этом никаких эмоций. Меня совсем это не задевало.
Вскоре я понял, что она очень негативно относится к моим разговорам о других девушках. Это было для меня новшеством, требующем даже большего внимания, чем вопрос любви. Тогда я задумался, верно ли я верил в то, что если один человек сделал плохо другому, то и другой может сделать ему плохо. И также я думал о добре. Можно подумать, что, когда начинаешь разбираться в вопросе любви, понимаешь множество других вещей, понимаешь людей и значение их поступков.
Это были первые и очень длинные для шестнадцатилетнего меня отношения. Не знаю, почему они так долго продлились. Хотя я и не планировал этого, но так случилось. Вскоре я понял, что совсем не имел понятия о том, как общаться с девушками и с людьми в целом. Мы много говорили, но сейчас я не могу вспомнить ни единой ее фразы или слова, кроме одного нашего разговора, последнего разговора. Мы виделись не чаще, чем раз в неделю. Мне казалось, что этого было достаточно, но, видимо, только мне. После того как я решил измениться и, наконец, осознав, какая на мне лежит ответственность, я начал читать и спрашивать о том, как правильно общаться с девушками.
Конечно, я верил, что существует единственный правильный ответ, но их оказалось настолько много, что я решил: к каждому человеку нужен определенный подход. Вскоре после того, как я это понял и начал применять этот метод на практике, она уехала от меня. Вскоре состоялся наш последний разговор, который я упомянул раньше. Смешно это говорить, но он состоял из трех слов: «Хочу побыть одна».
Должен сказать, что это все-таки был не последний разговор. Окончательный состоялся чуть позже. Тогда я вспомнил свое заключение о подходе к людям и решил не оставлять историю незаконченной. Я сказал те слова, которые, по моему мнению, должны были выдать меня за легкомысленного или даже глупого до понимания сложившейся ситуации человека. Я хотел, чтобы я остался таким для нее. Ведь, хотя ей, наверняка, приносило удовольствие читать и слушать мои жалобные обвинения, но я надеюсь, что сквозь это мнимое наслаждение она, спустя годы, увидит в моих словах истинный смысл. Он заключается не в мести, не в обиде и даже не в жалости. Он состоит в благодарности за то, что она смогла, хотя и таким варварским методом, вывести меня из тумана детства. Так я назвал состояние непонимания окружающих меня вещей. У меня оно продлилось дольше, чем должно, как мне кажется сейчас. Это можно назвать неосознанностью бытия. Так или иначе, наши отношения закончились.
Позже я понял, что меня влекла ее внешность.
***
– Как же, внешность! Только она вас, мужчин, и привлекает в нас, – сказала женщина, уплетая пирожок.
– Несомненно, ведь если не внешность, то что? – спросил Экхарт, смотря, как готовится его будущий перекус.
– Душа. Вот у меня, – начала женщина, как вдруг кусочек пирога выпал изо рта, она неловко его подхватила и отправила обратно, – душа большая, а вы ее даже не замечаете.
Говоря «вы», она имеет в виду всех мужчин. Она выглядела слегка властно. В ее глазах отражались слабые зачатки злобы, но Экхарт видел в них обиду и грусть. Он любил играть с такими людьми, идя у них на поводу. Ведь всегда интересно, что думает человек, знающий только свое мнение. У большинства людей мышление завязано таким образом, что та далекая мысль, которую они начали преследовать, имеет начало лишь в единственном месте, но и заканчивается в нем же. Мышление Экхарта имеет корень в его сознании, но постоянно ветвится. Он не преследует единственное мнение слишком долго. Он собирает как можно больше мыслей таких одиночек, как женщина с пирожком, берет из них самое важное и, в итоге, формирует свое собственное мышление, которое, как ему самому кажется, все еще нуждается в доработке, но выглядит уже сформировавшимся.
– Вы говорите про душу. Но что такое душа? – спросил Экхарт.
Все это время Григорий оживленно наблюдал за развитием диалога. Он увидел, что женщина перешла на тему, которая, вероятно ей ближе. Мысли о внутреннем мире лучше всего показывают духовную сущность человека. Также Григорий отметил, что писатель очень ловко задал вопрос, ответ на который не дашь быстро, если раньше об этом не думал. А этот ответ может сказать многое о собеседнике.
– Душа это мой внутренний мир, – быстро ответила женщина.
– А что же тогда внутренний мир? – наступал Экхарт.
– Это я.
– То есть, душа у вас большая, а душа – это мир, а мир – это вы. Получается, вы большая, – заключил Григорий с иронично-серьезным лицом.
– Хам, – ответила женщина, доставая второй пирог.
Экхарт в это время получил заказанное ими угощение, но не торопился к нему приступать.
– Значит, вы делите человека на его внешнюю и внутреннюю составляющую? – спросил он.
– Да, а вы иначе? – женщина принялась за вторую часть своего обеда.
– Могу только сказать, что внешняя часть человека может кое-что сказать о внутренней.
– А что тогда моя говорит обо мне? – спросила женщина с интересом, с которым обычно приходят к гадалке.
Экхарт посмотрел на Григория. Через секунду перевел взгляд на их общего собеседника.
– Не мне судить вашу внешность. Это может сделать лишь тот, кто узнал вашу внутреннюю сущность. Говорят, внешность обманчива, но обманывает лишь внутренность. Ваша же внешность не врет и говорит мне о том, что вы несчастливы. Это все, что я могу вам сказать.
Женщина доела пирог. Видно было, что ей хотелось чем-то занять руки, отчего она долго копалась в своей сумочке. Наконец, она нашла салфетку, вытерлась ею и закрыла сумочку. Было понятно, что она думала, что сказать. Такие люди слишком горды, чтобы поверить в слова незнакомца, с которым начали подобный острый разговор.
– Вы, может, и думаете, что во внешности видите душу, но это не так, этого не видит даже сам Бог, – сказала она, повернулась и ушла.
Экхарт взглянул ей вслед. На секунду ему показалось, что у женщины из штанов вылез хвост. Он протер глаза и посмотрел на нее снова, но увидел лишь женщину, шедшую прочь с уверенностью, что ее последняя фраза добила оппонента.
Собеседники еще смотрели ей вслед, утоляя при этом свой аппетит, но вскоре очередь стала их притеснять. Экхарт и Григорий уже закончили свой перекус и не спеша зашагали.
– Неприятная женщина, правда? – спросил журналист.
– Может и правда, – улыбнулся Экхарт.
– А что вы имели в виду, когда говорили, что внешность обманчива, но не обманывает?
– Я не так сказал, хотя ты и передал похожий смысл. На самом деле, я слегка не люблю, когда со мной затевает разговор совершенно незнакомый мне человек. Потому я решил употребить выражение, которое она наверняка знает и скорее всего верит в него. Я попытался его опровергнуть, тем самым нанеся воображаемый вербальный удар по ее устоявшейся жизненной позиции. Похоже, он оказался фатальным, – пояснил Экхарт.
– Значит в вашей фразе нет смысла? – спросил Григорий.
– На самом деле, человек сам создает свою внешность. Или по крайней мере, способен ее изменить. Никогда не знаешь, хочет ли человек, чтобы ты судил его по внешности или нет. А если он сам ее создал, то обманывает не внешность, а человек, то есть, его душа, как сказала та женщина.
Григорий недолго молчал. Обдумав слова Экхарта, он сказал:
– Понятно. Как вы думаете, есть ли «чистые» люди?
Собеседники направились вглубь парка, но не по той дороге, по которой они шли ранее.
– Говорят, есть такой грех – первородный. Согласно ему, все потомки Адама и Евы, кроме Христа, рождаются с душой, склонной ко злу. Если верить этим словам, то «чистых» людей на земле нет, – сказал Экхарт и улыбнулся.
Григорий улыбнулся в ответ.
– Пожалуй, звучит очень религиозно. А вы верите в это? – спросил он.
– Я верю в то, что человек, совершающий грехи, портит свою душу.
– Портит? – переспросил Григорий.
– Он становится хуже, более склонным к плохим поступкам. Но что страшнее, ему становится легче их совершать, – пояснил Экхарт.
– Вы верующий человек? – спросил юноша.
Он задал вопрос, которого, казалось, оба собеседника давно ждали, но оттягивали его появление.
– Да, но не в Бога.
– Почему? – не отступал журналист.
– Понимаешь, вера в Бога не принесет мне пользы, а вот вера в себя… Однажды у нас с Лютером был похожий разговор. Я спросил у него: «Ты веришь в Бога?», на что он ответил: «Нет, я его ни разу не видел». Я снова спросил: «Ты веришь в науку?». Он ответил: «Да, наука все объясняет». Я задал последний вопрос: «Но ты видел хоть раз космос?» – сказал Экхарт, задумавшись.
– А что он вам ответил? – с интересом спросил Григорий.
– Он промолчал. Из этой маленькой истории нет никакого вывода, только лишь интересная ситуация.
– Значит, вы верите в науку?
– Скажи, что дает человеку вера? – немного погодя ответил вопросом Экхарт.
– Скорее всего, веря во что-то, человек доверяет себя этому и ждет какой-то отдачи в будущем, может даже помощи, – сказал Григорий.
– Да, но ты можешь продвигать науку, веря в себя.
– Кажется, да, – неуверенно ответил Григорий.
– Я не верю в науку, я верю в себя. Также я верю в то, что людей, совершающих злодеяния, ждет наказание. Не от меня, конечно.
– А кто же вершит наказание? – спросил Григорий с явным интересом.
– Люди, – коротко ответил Экхарт.
Часть 11
Все еще был день. Солнце светило ярко, теплый свет освещал места парка, не накрытые сверху густой зеленой листвой. Людей стало больше, но особенно частые посетители этого места знали, где можно хорошо провести время и уединиться от внешней суеты хоть ненадолго. Вот взять молодую пару, обогнавшую Экхарта и Григория пару мгновений назад. Они явно спешили занять их любимое место на склоне, с которого можно увидеть озеро целиком. В парке частенько кормят уток. Говорят, на озере даже видели лебедей. Эти прекрасные создания посещают отнюдь не каждое водное место. Но становится проще поверить, когда узнаешь, что парк переходит в лес. А лес этот не обойдешь и за день, и за два…
– А все-таки, выходит, что люди сами себя создали? – спросил Григорий.
– Возможно. А как ты думаешь? – ответил Экхарт.
– Может, Бог всему виной.
– Выходит, он виноват, что сотворил людей?
– Выходит, что так, – ответил Григорий с лицом человека, знающего, о чем говорит, – ведь будь это он, то зачем ему создавать людей без цели?
– Да, пожалуй, цель люди находят сами. А что, если Бог хотел найти ответы, которые могут дать ему лишь люди? – начал рассуждать Экхарт.
– То есть, наша цель в том, чтобы найти ответы для Бога? – с интересом спросил Григорий.
– Возможно, но вопросы мы ищем сами.
– Получается, что эта теория мироздания не дает точного ответа, почему мы живем, – немного погодя сказал Григорий.
– Возможно. А ты считаешь, что вариант создания мира должен объяснить причину нашей жизни? – спросил Экхарт.
– Ну а что же еще? – риторически спросил Григорий.
– А что будет, когда мы узнаем, зачем мы здесь? Люди исполнят божью волю и после случится перерождение? – спросил Экхарт
– Похоже, что так. Это все очень сложно, ведь мы говорим о том, чего не можем знать. Это лишь рассуждения. Хотя, если честно, в детстве я думал, что существовали люди, которые нашли ответ на вопрос о том, кто создал людей. Вот только жили они после этого не более, чем секунду, – выдохнул Григорий.
– Кажется, наша теория о Боге зашла слишком далеко, – улыбнулся Экхарт, – а что насчет теории происхождения от приматов?
Григорий улыбнулся, услышав последнее слово. Он сказал:
– С ней гораздо проще. Обезьяны живут среди нас до сих пор, нет причин отклонять эту теорию.
– А что насчет слов о теории мироздания? – спросил Экхарт.
– Это каких? – озадаченно спросил журналист.
– Такая теория должна объяснить смысл нашей жизни, – переформулировал слова Григория Экхарт.
Юноша задумался, но вскоре сказал:
– Может тогда смысл в продолжении рода?
– Не так уж интересно звучит, да? – сказал Экхарт, улыбнувшись.
– Пожалуй, – с сомнением улыбнулся в ответ Григорий.
Григорию показалось, что они ходят кругами. Как будто вместе с дорогой закручиваются и его мысли. Изредка они спускались по небольшой лестнице, но ему не помнилось, чтобы они поднимались вновь. Впрочем, это все только кажется, ведь голову занимали другие мысли – так подумал Григорий.
– А как тебе такая теория возникновения жизни: первых людей привезли на Землю с другой планеты? – спросил Экхарт, явно радуясь своей находчивости.
– А чем она отличается от предыдущей? Нет, в этом мире есть две теории: религиозная и биологическая.
– А что, если мы живем в мире, который находится в другом? – внезапно предположил Экхарт.
– Ну, это уже совсем фантастика! –сказал Григорий.
– Почему же? Мы словно муравьи: строим дома, заботимся о потомстве, работаем не покладая рук. Но при этом мы редко смотрим выше самих себя. Ведь мы люди – верх эволюции, summo cibum catenam… – с нарастающим темпом заговорил Экхарт.
– Что?
– Вершина пищевой цепи, – пояснил Экхарт последние слова, сказанные им на латыни.
– Теперь понятно, – Григорий помедлил и затем продолжил, – знаете, а в детстве я думал об этом. Думал, как нас воспринимают другие существа, ведь их мозг устроен по-другому. Мне до сих пор обидно от мысли, что животные скорее всего принимают нас ни за кого иного, как за самих себя. Они, может, даже не знают, что мы умнее, – он выдержал небольшую паузу. – Вы, наверное, правы: в каком-то смысле они живут в своем мире, а наш мир включает в себя их среду обитания.
– Да, я именно об этом и говорю.
– Но до чего же крупны тогда масштабы удаленности нашего мира от мира-родителя? – спросил Григорий, в глазах которого засверкали огоньки интереса и воодушевления.
– Они имеют космический масштаб. Я назвал эту теорию мироздания теорией космоса, – довольно произнес Экхарт.
Собеседники остановились возле двух берез. У корня они сливались в одну, зато, идя кверху, расходились в разные стороны, образуя рогатку. Если мысленно натянуть на ней резину, то снаряд полетит не иначе, как в озеро. Именно это и представляли особенно склонные к фантазированию посетители этого места.
Экхарт посмотрел на озеро через природную рогатку и тихо сказал:
– Это напоминает мне кое-что…
Григорий не расслышал его слов.
– А знаете, вы ведь так и не рассказали про остальных ваших спутниц сердца, – вдруг сказал он.
– Да, я как раз об этом.
– Кажется, вы остановились рассказывать на второй?
***
Я всегда любил красивые места, я к ним стремился. Потому вскоре после возвращения в Ленинград я решил продолжить поиски места, которое не тронула война. Некоторое время, а именно, полгода я жил у знакомого. Он потерял родителей, и квартира пустовала. Он пригласил меня пожить у него. По его выражению лица и голосу я понял, что он хочет занять квартиру хоть кем-то, кто заменит ему родителей, но я знал, что не смогу сделать этого. Никто не смог бы. Этим знакомым был Артем.
Все время, что я прожил в его квартире, я изучал города, которые мог бы посетить. Мой выбор пал на Выборг. Он был рядом с Ленинградом, так что я приметил его сразу. Окончательное решение обосновать могу лишь тем, что по словам правительства СССР, Выборг был из тех городов, который подлежит восстановлению в первую очередь, а также тем, что в нем попросту спокойно, мало жителей и есть замок, который мне очень захотелось посетить.
Я распрощался с военным товарищем, мы обменялись любезностями и навсегда расстались. Я сел на поезд. Это был поезд в настоящую новую жизнь, но теперь только мою. По приезде я понял, что город оказался не в лучшем виде после войны. По крайней мере, на фотографиях, которые мне удалось лицезреть, Выборг был красивым и даже великим, если присмотреться. Сейчас он походил на раненого солдата, думающего лишь о том, через что он прошел, а не о своем будущем.
Но мне не было там плохо. В Выборге я получил то, чего хотел – свободу. Я был один, но это даже воодушевляло меня. Я устроился на работу кем-то вроде журналиста. Почему-то меня тянуло к этой профессии, и я давно хотел заняться писательской деятельностью. Я писал, а точнее, переписывал на свой лад заумные доклады, статьи и новости из мира науки. Мне больше нравилось познавать, чем делиться накопленными знаниями, но вскоре наше издательство обрело популярность, ведь людям хотелось отвлечься от войны, и новый уровень заработка заставил меня задуматься о перспективах личной жизни. Тогда я и познакомился с ней.
Она не имела выдающейся внешности, тем более той, что могла бы мне понравиться. Я поддался хорошим воспоминаниям о том, что было и вскоре мы начали отношения. Они продлились не очень долго. Я бы даже сказал, что относительно всей моей прожитой жизни, мимолетно.
Она жила достаточно далеко, потому мне приходилось подолгу до нее добираться. Не уверен, что встречи приносили мне настоящее удовольствие. Мы оба говорили то, что думали, оттого наши отношения даже нам казались фальшивыми. Через три месяца после нашей первой встречи я решил, что мы расстаемся. Тогда я думал, что все дело в расстоянии, в том, что мы редко видимся, но теперь понимаю, что эти отношения не были скреплены ни одним из известных чувств, кроме равнодушия, как с моей, так и с ее стороны. Я сказал с ее стороны, потому что вскоре после нашего расставания узнал, что она влюбилась в кого-то еще, что для меня стало очередным новшеством, говорящим лишь о черноте души. Сейчас это не так.
Позже я понял, что меня влекла ее доступность.
***
– Все-таки, вы посетили тот замок в Выборге? – спросил Григорий, припоминая слова Экхарта.
– Нет, я в нем так и не побывал, – улыбнулся Экхарт, – увы.
– Я писал об этом замке репортаж, весьма успешный кстати говоря, – похвастался Григорий.
– Да, замок неплох, имеет несколько интересных легенд. Какое-то время я даже охотился за сверхъестественными новостями и сказками, но вскоре я решился снова переехать.
– Куда? – спросил Григорий.
Часть 12
Я решил, что после таких неудач в отношениях нужно сделать перерыв и переехать в другой город. Но в итоге, я вернулся в Ленинград. К тому времени город уже не выглядел разрушенным. А что было не отстроено, только придавало его красоте особенную черту. До переезда я все еще не мог смириться с тем, что одинок. Когда я, наконец, переехал, это чувство прошло, но ненадолго. Мне казалось, что я сбежал от этого, но ведь я бежал от себя. Я пытался отвлечься работой, но это не давало результата, не могло заполнить пустоту в моей душе. Поэтому вскоре я встретил ее. Она не имела ни привлекательной для меня фигуры, ни внешности. Но кое-что меня в ней зацепило – она была умнее предыдущих. Тогда я судил ум по образованию человека. А она имела некоторые выдающиеся успехи, поэтому тогда мне этого было достаточно, чтобы сделать вывод, что она умнее других.
Вскоре после начала наших отношений, я понял, что не питаю к ней никаких чувств. Я даже не уверен, что мы говорили слова, которые могли бы рассказать о каждом из нас хоть что-нибудь. Но если честно, тогда я мало знал даже о самом себе. Не знаю, что это было – молодость или то, что я не думал о своем месте в жизни, но я больше доверял мнению близких людей, чем своему. Наши встречи продлились недолго, меньше месяца. Она сказала, что не хочет мне мешать и ушла из моей жизни, так и не дав ответа, кто я.
Позже я понял, что меня влекла ее образованность.
***
Я стал задумываться о том, зачем человеку нужны отношения, но я не понимал самой значимости чувств. Тогда я не думал о любви, но в близости с девушкой пытался найти что-то не менее прекрасное, может быть то же, что я испытывал наедине с собой. Однако этого я не почувствовал.
Я не смог сделать никакого вывода из своих отношений, приняв их за ненастоящие. Да и задумался, стоит ли копить в себе все знания о них, что приобрел. Ведь если каждый раз подстраиваться под человека, учитывая прошлые ошибки и не допуская их вновь, то есть ли гарантия, что не возникнет новых ошибок, с которыми ранее не сталкивался? Нужно лишь показывать настоящего себя. Неважно, каким тебя считали при прежних отношениях, главное – каким ты предстанешь в первый день знакомства. Все ошибки, как я их назвал, вы должны преодолеть вместе. Не стоит брать слишком много на себя, ведь теперь ты не один и все, что вы переживаете должно быть вашим общим делом.
Стоит считать путь любви таким же, как и путь жизни. Проходя его, ты каждый день открываешь что-то новое. Именно это показатель прогресса, того, что ты идешь в правильном направлении. Оно приведет тебя к тому, чего ты ждешь от отношений и от того, в кого влюблен. Самое важное – честно ответить на вопрос: чего ты на самом деле ждешь от отношений? И в результате пути ты получишь только то, чего желал.
Но также важно помнить и о своей второй половинке. Ведь она нуждается в том же, в чем и ты сам. И твоя задача – дать все, что позволит ей улыбаться каждый новый день, радоваться любому моменту жизни, будь он пережит с тобой или без тебя. В отношениях не может быть никакого «я», только «мы». Именно поэтому, когда что-то делаешь, стоит рассматривать не только те последствия, которые затронут тебя, но и те, что повлияют на того, в кого ты влюблен или даже на вас обоих. Но ведь не для каждого человека хочется делать что-то хорошее, запоминающееся и важное.
Тогда я задумался о том, что нужно найти своего идеального партнера, который сделает тебя счастливым. Некоторые люди считают, что «таких, как он или она миллион», но это не так. «Таких» может и много, если забыть о мнении, что каждый человек исключительно индивидуален, но все-таки не настолько, чтобы можно было выбирать. На самом деле, выбирать даже не придется, человек сам поймет, что перед ним – его настоящая любовь. А все, чем он занимался в предыдущих случаях (узнавал интересы, любимые увлечения, даже лучшее время дня для прогулки) – лишь метод подстроиться под человека, завоевать его доверие. Любимого человека никогда не сможешь узнать полностью, ведь тебе всегда хочется сделать для него что-то новое, что откроет его с другой стороны.
Что же касается поиска такого партнера – конечно, я не думал, что буду искать в прямом смысле этого слова, ведь все, что нужно человеку приходит к нему само, а иногда так тихо, что он этого даже не замечает. Чаще, конечно, замечает, но бывает, что слишком поздно…
Так я рассуждал наедине с самим собой.
***
Вскоре после расставания я решил, что пора отдохнуть. Я занялся работой и не думал о своих чувствах и пустоте внутри несколько месяцев. Я занялся саморазвитием и принялся за большой проект. Я готовился к его сдаче и, казалось, пустота в моей душе заполнилась работой. Я перестал чувствовать необходимость отношений. Кажется, тогда я повзрослел.
Через четыре месяца проект подходил к завершению, и я решил, что мне пора отдохнуть. Я пошел на балл. Конечно, он был не таким, как в старину или, может, в сказках, но я с детства мечтал побывать на нем. Здесь я и встретил девушку, изменившую все мое сознание и меня самого. Мы взяли друг друга за руки и начали танцевать. Я словно забылся в этот момент. Я смотрел лишь на нее и думал лишь о ней. Моему стеснению не было конца, но я старался его не показывать. Когда мы закончили, она предложила мне встречи. Я согласился. Она сказала, что танцор из меня никудышный и что хочет это исправить. Она учила меня танцевать. Каждое ее касание вызывало невероятные чувства внутри меня. Я не знал, как их объяснить, но вскоре понял, что это любовь. Я хотел чаще видеться, но не знал, как об этом сказать. Я боялся, что она меня оттолкнет, если я буду слишком настойчив.
Спустя месяц она научила меня одному танцу. Именно он мне и запомнился, других я не знаю до сих пор. Мы танцевали и с каждым ее прикосновением, я ощущал, как моя душа наполняется приятной теплотой. Вскоре мы стали видеться вне занятий. Мы гуляли и разговаривали обо всем. Мне показалось, что я стал больше прислушиваться к людям. Я стал задумываться о таких понятиях, как дружба, любовь, доверие. Я понял, что жил неправильно и что мне пора меняться. Тогда я начал свой настоящий жизненный путь. Он должен был научить меня быть собой, должен был помочь обрести счастье. Теперь я понял, что это она научила меня быть счастливым. С ней и с самим собой.
Теперь я понял, что я счастлив.