Остановиться, оглянуться… (Поэтический дневник)

«Кахетия. Алазанская долина…»

* * *

Кахетия. Алазанская долина. Цинандали. Имение Александра Чавчавадзе. Издалека, из глубины пространства и времени – «Вальс» Грибоедова. В особняке тихо; много предметов 19 века, много трогательных мелочей, деталей. Картина Роберта Стуруа «Портрет Нины Чавчавадзе». Красива, юна, бессмертна. Здесь Александр Сергеевич Грибоедов читал «Горе уму» – одну из первых сценических версий своей комедии. И снова его «Вальс», затем Шопен – музыка любви, человеческих страстей. В пантеоне на Мтацминде звучит эта музыка. Она в сердцах приходящих сюда. На чёрном камне строки, как слёзы; для каждого – свои.

Из Цинандали мы двинемся в Алаверди – в храм, где идёт вечерняя служба. Нет света. Мерцают слабые огоньки свечей. Две женщины читают молитвы. Пастырь в белом хитоне вторит им. Молитва уходит под купол – в небо, к Богу.

И возвращается благословением.

2017

«И опадала бренная листва…»

* * *

 
И опадала бренная листва,
Рассвет кружил. И наступало утро.
И ожил парк, и шумная молва,
Из той поры пришедшая как будто.
 

2017

«Отошли куда-то…»

* * *

 
Отошли куда-то
Все заботы наши.
Горы, храмы, ветер
И горячий хлеб.
Спит Батоно Миша,
Спит Батоно Саша,
Спит Илья Батоно, —
Коротают век.
 
 
Просто возникает рядом Цинандали,
Городок Сигнахи —
Первый твой маршрут.
Калбатоно Дина,
Калбатоно Валя,
Калбатоно Лена
К Грузии прильнут.
 
 
Остановит только
Тихая молитва,
Монастырь вечерний
Да мирской уют.
Калбатоно Ната,
Про святые земли
Праведные речи
Будто оживут.
 
 
А вино в бокалах
Янтарём задышит,
К медленным согласным
Гласные спешат; —
Спи, Батоно Саша,
Спи, Батоно Миша,
Спи, Илья Батоно, —
Боги говорят.
 

2017

«Боржомское ущелье…»

* * *

 
Боржомское ущелье.
Снег прозрачный,
Мельканье лиц,
Летящий водопад;
И хлопья, как ресницы,
Обозначат
Неловкий взгляд.
Растают очень быстро
Наши встречи,
Умчатся далеко за перевал.
Боржомское ущелье;
Скоро вечер,
А в Цинандали бал.
 

2017

«Открывается храм на горе…»

* * *

 
Открывается храм на горе.
Вот совсем ненадолго,
Я знаю,
Синеватая дымка сползает,
На закатном сгорая костре.
А потом, переждав облака,
Как советует друг мой, Отари,
Сознаю, что дорога
Легка,
Когда в нас продолжается
Джвари.
 

2017

«Монастырь зелёный на горе…»

* * *

 
Монастырь зелёный на горе;
Маленький алтарь, негромко служба.
Так уютно, словно на дворе
Собираются на званый ужин.
 
 
Здесь спокойно исповедь течёт;
Все свои и к Богу недалече,
Так отрадно движутся навстречу
Все родные, все наперечёт.
 
 
Здесь теплей становятся друзья,
Здесь солгать неведомо и странно,
И украдкой молодость моя
Говорит со мной неперестанно.
 
 
Бесшабашно спорит и дерзит,
Ошибаясь, странствуя, переча;
Вот моя любовь идёт навстречу,
И так много вспомнить предстоит.
 
 
Хочется проснуться на заре
И увидеть след белёсых кружев.
Маленький алтарь. Негромко служба.
Монастырь зелёный на горе…
 

2017

«Посох ударит…»

* * *

 
Посох ударит
Молитвой ответит
Слово, как слово, —
Поверю ему.
А над ущельем —
Ноябрьский ветер;
Трудно ему – одному.
Не хорохорится
В солнечной Мекке,
Мягко кружит по горам;
И нагнетаются «белые снеги»
По кахетинским дворам.
По Цинандали, Телави, Кварели
Ветер летит к облакам
И, озираясь в Панкисском ущелье,
Снегом врывается к нам.
Ветер – какое свирепое диво! —
Остановил свой полёт.
Грузия. Горы. Тепло и красиво.
Новая встреча грядет…
 

2017

«В ресторанчике у Резо…»

Р. Габриадзе

* * *

 
В ресторанчике у Резо
Возле кукольного приюта
Начинаем будто с азов
Вспоминать былого маршруты.
Будто на руку куклу надев,
Нашу жизнь, как софит, усмиряя,
И испить до дна, и испеть,
Чьё-то прошлое повторяя.
 
 
А Казбеги лежат в облаках;
Безрассудством безоблачной сини
Начинается эхо в горах,
Продолжается в сердце России.
У Резо продолжался обед;
За окошком – тифлисские тайны,
И расписанный стол, как сюжет
Незаученный,
Непрощальный.
 
 
И скрещение наших судеб,
Перевалов, дворов и застолий;
И печёт наша бабушка хлеб
Из совсем ещё свежих историй
В ресторанчике у Резо
Возле кукольного приюта…
 

2017

«Я вернусь к тифлисским улочкам…»

* * *

 
Я вернусь к тифлисским улочкам,
Где балконит чудо дней,
Где история прищурится,
Где разлука всё сильней.
 
 
Я плутаю по окраинам —
Мне далече до Куры,
Принимают, как хозяина,
Постаревшие дворы.
 
 
В них и радость и бессмертие,
Перепалок кутерьма,
И печальное известие,
И забытая война.
 
 
Словно чистое писание —
Крик бегущей детворы;
Всё в подстрочнике заранее
Оживает до поры.
 
 
И в знакомой старой булочной
Хлеб является на свет.
Я иду к тифлисским улочкам
Через много, много лет.
 

2019

«1991 год.» (Харьков. Спектакль М. Анджапаридзе)

* * *

1991 год. Харьков. Спектакль-импровизация «Мои несыгранные роли» народной артистки Грузии Медеи Анджапаридзе. Незабываемая встреча с удивительным человеком, высокой культурой, породой, поэзией. А сколько тем для режиссёра – «Импровизация на несыгранные роли»…

…На сцене только кресло, в котором сидит актриса. Никакого антуража, никаких движений. Льется неспешная речь, и ясно видишь перед собой княжну, императрицу, прихожанку, комиссара…

«Княжна Медея. Тихий вечер…»

* * *

 
Княжна Медея. Тихий вечер.
Несыгранных ролей портрет.
Вот неотыгранная вечность
И непрочитанный сюжет.
 
 
И мечется воображенье,
И рвется Фирсова струна;
И запредельное паденье,
И тихой юности весна.
 
 
Слова негромкие роятся,
До мизансцены – целый шаг.
Вот где-то в коридорах Чацкий
С гримасой чести на устах.
 
 
И леди Макбет, гнев и сила,
Вот-вот на пьедестал взойдёт.
Медея нынче так любила…
А остальное все не в счёт.
 
 
И движется судьбе навстречу
Героев боль и торжество.
Княжна Медея. Тихий вечер.
Грузинской речи божество.
 

1992

«Мтацминда – долгосрочное свиданье…»

* * *

 
Мтацминда – долгосрочное свиданье.
Тифлис внизу – так близко облака.
И тихая записка на прощание:
Лечу. Пока!
 

2019

Картина художника Урушадзе

И. Бродскому

 
Вот старый город – старый эликсир,
Кувшин в придачу, солнечные крыши;
Однажды вслух произнесённый мир
Себя ещё пытается услышать.
 
 
Вот лошадь, всадник; вот открыта дверь.
Вот во дворах негромко песнопенье.
Юродивый, от собственных затей,
Не помнит даже своего рожденья.
 
 
Вот круг гончарный, старый половик
Постеленный. И место для молитвы.
Вот поле, отрешённое от битвы;
Вот от зимы ушедший снеговик.
 
 
Всё есть, и всё исчезнет в сей же час,
И бег врёмен в разбитой черепушке
Споткнётся. Чья-то детская игрушка
Находит нас, соединяет нас.
 
 
И дым пойдёт, повиснут облака, —
Всё, как вчера, волнует и тревожит.
Кирпичики мой старый мастер сложит
И молвит чудодейственно: Пока!
 
 
Всё изнутри. Снаружи только след,
А значит, ничего уже не значит,
И только нарисованный букет
Вчерашней встречей молча обозначен.
 
 
Вот старый город. Он ещё для нас:
И радует и, прошлым воскрешая,
Достраивает медленно «Парнас», —
Зайти туда как будто разрешает.
 

2014

«Я почему-то не приезжал к тебе, мой город…»

* * *

Я почему-то не приезжал к тебе, мой город…

Я не видел твоих гор, покрытых библейской пеленой, не входил в глубокие воды Севана, не поднимался к храму IV века, где свечи и годы плавятся одновременно… Я не останавливался, завороженный, перед каскадом высоты и не стремился взобраться наверх, откуда город кажется ещё красивее. Где он летит, оброняя молитву Нарекаци, ловя звуки удивительной армянской музыки…

И вот я приехал к тебе на свидание, Ереван.

2013

«Возвращаемся, Севан, возвращаемся…»

* * *

 
Возвращаемся, Севан, возвращаемся.
В тихом храме над свечою покаемся.
Звезды рады твоему возвращению,
У людей и звёзд то взлёт, то падение.
 
 
Возвращаемся, Севан, в годы ранние,
К нашим улочкам, домам и окраинам.
К нашим песням под зурну,
            к плачам горестным,
В нашу долгую весну старой повести.
Где в надежде по слогам начинаемся.
Возвращаемся, Севан. Возвращаемся.
 

2013

«Всё было так: и лес на посошок…»

Свете Перчихиной (Розенреттер)

* * *

 
Всё было так: и лес на посошок,
Весна и осень, листьев постоянство,
Но ты ушла… Серебряный рожок
Не будит наше тихое пространство;
Не теребит прощенье белых зим
И не тревожит солнечных июлей.
Тот выстрел, что казался холостым,
Не досчитался настоящей пули.
 
 
А так – всё то же. Та же боль с утра,
И детвора песком куражит замки;
И графика похожего «вчера»,
Застыла в безнадежно чёрной рамке.
Всё было так, и всё произойдёт —
И тихий свет грядущих полнолуний,
И то, что знаем мы наперечёт,
И то, что нам когда-то не вернули.
 
 
Всё, как вчера, надолго, навсегда
С тобой ушло и медленно случилось.
А вечером упавшая звезда
К тебе за светом молча обратилась,
Но невзначай угасла без следа.
Всё было так, воистину, на миг
Причудливо, игриво, безмятежно.
И осень, не расслышав чей-то крик,
Оставит след на кромке белоснежной.
Всё было так…
 

2014

«Как осень уходит…»

* * *

 
Как осень уходит —
Она по-хозяйски уходит.
Текущие реки
Спокойно во льды переходят,
Земля от мороза
Становится более жёсткой,
Дорога – длинней,
И далече мои перекрёстки.
Как осень уходит —
Теряется в жёлтых приметах…
Как будто недавно
Бродило прозрачное лето,
А нынче пора
С этой тёплой приметой прощаться.
С зимою суровой
Встречаться, встречаться, встречаться.
 

2015

«Если ты вернёшься ко мне…»

Л.Т.

* * *

 
Если ты вернёшься ко мне
На один день, на одну ночь,
Если сядешь в тот же вагон
На той же станции,
Если часы и минуты,
Метели и дожди
Отмеряют нашу вечность,
Если глаза твои
Прикоснутся к моему
Одиночеству,
Я поверю в Бога,
К которому шёл
По длинной смоленской
Лестнице.
Если ты вернёшься ко мне —
Постучись, хотя бы за несколько
Лет.
 

1998

«На ступеньке вагона…»

* * *

 
На ступеньке вагона —
Ветер, кричащий в спину;
На ступеньке вагона —
Солнце прожжёт насквозь;
На ступеньке вагона —
Белее кажутся зимы;
На ступеньке вагона —
Прошлое – невсерьёз.
 
 
На ступеньке вагона —
Вижу тебя воочью;
Километры, строчки
Торопятся наяву.
Остановка была
Вчерашней недолгой ночью…
Уходя от вокзала, понял:
Ещё живу.
 

2017

«В небольшом ресторанчике в Москве…»

* * *

В небольшом ресторанчике в Москве назойливо громко звучит песня Пугачёвой «Так же, как все, как все…» В 70-х мы наблюдали появление интересного композитора Бориса Горбоноса, впоследствии оказалось, что это Алла Пугачёва.

…Моя маленькая квартира в городе Клинцы Брянской области. Погиб участник моего театрального коллектива Володя Мищенко. Все собрались у меня. Трепетно вытаскиваем диск из конверта. Великая певица поёт: «Так же, как все, как все, как все». Под эту музыку все плачут и смеются. Горе утраты и радость встречи, тёплых воспоминаний. 80-е прошлого века. Всё, как будто вчера.

«Что-то очень знакомое…»

* * *

 
Что-то очень знакомое:
Кряду утро с дождём,
Искры дальнего грома,
Как в рапиде – подъём,
Петушиные крики —
Не поспать, не согреть,
Этот сон многоликий
Не дано досмотреть.
Жаркий день, как прощанье,
Что-то недосказал.
Вдруг забрезжит свиданье,
Но далече вокзал.
Нынче не плодоносят
Дерева, что вокруг,
Неприметная осень
Заходит на круг.
 

2018

«Челябинские мысли, миг музейный…»

* * *

 
Челябинские мысли, миг музейный,
Где все картины – на одной стене,
И Айвазовский с Шишкиным на сцене,
И зрители, довольные вполне.
Экскурсовод потянет к Рафаэлю —
Тот сиротливо жмётся на втором;
Вот маятник Фуко… Вот снег в апреле
Сменяется непрошенным дождем.
Скользит весна. Печально, неуютно,
И не спасают даже имена.
Челябинские долгие минуты,
Зачеркнутые напрочь письмена.
 

2018

«Острова под крылом самолета…»

* * *

 
Острова под крылом самолета
Приземления радостный миг
И окликнет неведомый кто-то
Из чужих или, может, своих.
Пелена и негромкая радость,
И музея сиротская боль.
И останется где-то Челябинск
Со своей безысходной судьбой.
 

2019

Ю. Розум

Путешествуя по немецкой части горной Швейцарии, я вспоминаю связанный с этими местами эпизод из жизни моего друга, народного артиста России Юрия Розума.

Когда-то, ещё в молодости, он сыграл концерт в зале гостиницы альпийского городка Венген и его пригласили выступить в старинном замке на уступе горы. А потом просто оставили ему ключи, и он приезжал сюда учить Первый концерт Рахманинова. Здесь, на лесистых швейцарских склонах, звучала удивительная русская музыка.

Его мама и папа были замечательными музыкантами. С песнями известного баритона Александра Розума, постоянно звучавшими по радио, просыпалась вся страна. Мама пианиста руководила Академическим хором русской песни радио и телевидения. Атмосфера, в которой рос и воспитывался Юра, и теперь сохраняется в их квартире на Тверской. Она всегда полна людей, которых объединяет культ дружбы и любовь к искусству. В его квартирных концертах поют солисты Большого театра, играют студенты Гнесинки и, наконец, талантливые дети его Международного благотворительного Фонда, который существует уже много лет.

Его график расписан на годы вперёд, и я не перестаю удивляться скоростям его перемещения по планете и способности выдерживать такое нечеловеческое напряжение, притом всегда оставаться в великолепной форме. То он с Кустурицей в Сербии на фестивале русской музыки, где возглавляет жюри; то концертирует в Харбине; а вот только что прилетел из Туниса и выкроил время, чтобы сыграть на моем юбилее в Питере. Вот он уехал в глубинку России, где проходят его замечательные фестивали, а 12 апреля – всегдашний концерт-посвящение в Звёздном городке… Всего не перечесть.

Я с ним долгие годы рядом. Помогал в сценарии к юбилею его отца, делал вместе с ним концерт в храме Христа Спасителя, консультировал по части организации концертов его Фонда, который стал мне близким. Я подключился к его работе как председатель правления, чтобы помочь систематизировать замечательные идеи Юрия Александровича. На моих глазах выросли дети, которые стали мировыми звёздами. В знак признания этой подвижнической деятельности две детские музыкальные школы – одна в российской Загорянке, другая на далёкой Мальте, названы именем Юрия Розума.

Его общность – «Братья по Розуму». На Вечер памяти Беллы Ахмадулиной, который я делал вместе с Б. Мессерером, он едва успел попасть после трёх авиаперелётов и с блеском сыграл грандиозного Шопена в память великой поэтессы. Потом мы долго готовили его большой творческий вечер в Колонном зале дома Союзов. То была моя идея провести его в этих знаменитых стенах бывшего Дворянского собрания. Мраморные колонны, сверкающие люстры, великие имена… Эхо всей его жизни: искусства его родителей, его музыкальных собратьев, поддержки его друзей. Когда-то репетиция и концерт в Колонном зале были несбыточной мечтой, но благодаря усилиям сестры Юрия Александровича, замечательной Ирины Матусяк, и администрации Зала идея воплотилась в жизнь. Был полный аншлаг, невероятный успех. Юные таланты, народные артисты на равных растворялись в музыке. Затем последовал юбилейный концерт в «Зарядье». После тяжёлой болезни он встал на ноги в короткие сроки и играл Шопена, Чайковского, Бетховена, удивляя и радуя друзей, поклонников, слушателей.

Среди 2-х десятков наград и титулов Ю.А. Розума есть орден «Рыцарь науки и искусства». Таковым по жизни он и является – великий русский музыкант Юрий Розум.

2019

«В баритоновом детстве…»

Ю. Розуму

* * *

 
В баритоновом детстве,
Где тихо плывут облака,
Мы живём по соседству
И молоды очень пока.
 
 
В нераскрытые двери
Неслышно крадётся февраль;
И забыты потери,
И музыка бьёт через край.
 
 
В баритоновом мире
Уже подтянулись басы;
Мы как будто забыли
Взглянуть поутру на часы.
 
 
Снег метёт осторожно,
По кругу спешит циферблат.
В этой жизни тревожной
Ничто не вернётся назад.
 
 
Повторится виденье,
Где музыка рвётся сквозь сон,
И как будто спасенье,
Звучит и звучит баритон.
 

2014

«Взрослеем, стареем, мудреем…»

* * *

 
Взрослеем, стареем, мудреем,
Придумываем вопреки;
Тропинка осенняя зреет,
Ведёт нас к началу реки.
Почти незаметно теченье,
Теряется тень в зеркалах.
Маэстро играл сочиненье
В моих повзрослевших дворах.
И музыка что-то находит,
И где-то в тревожной дали
Задумчиво флейта выводит
Негромкие ноты свои.
 

2014

«По приёмнику, что далече от сцен…»

* * *

 
По приёмнику, что далече от сцен,
Потихонечку наиграет Шопен.
Забываются перебранки и спор —
Начинается то минор, то мажор,
То присутствие, то опять – в никуда;
Как предчувствие зашумят поезда.
Где-то станция – да нужна ли она?
Грянет стансами на задворках Весна!
Мысль рояльная потечёт, потечёт;
Привокзальное расстоянье – не в счёт.
По приёмнику, что далече от сцен,
Потихонечку торжествует Шопен.
 

2016

«В 12 от Шопена вышел…»

* * *

 
В 12 от Шопена вышел,
Ключ повернул и дверь закрыл.
И барабанил град по крышам
И тихо в полночь уходил.
 
 
Звучали ноты повсеместно —
От фонарей до облаков,
И продолжал играть маэстро,
Взрывая тишину шагов.
 
 
Подслеповатые неоны,
Уютный абажур в окне
Уже читались отстраненно,
И чуть подыгрывали мне.
 
 
И дворник, в арке исчезая,
Так ненавидя белый снег,
Неслышно гаммы повторяя,
 Швыряет музыку на всех.
 
 
Пригоршнями глотаю звуки,
Не подчиняя, не виня, —
И, как непрошенные муки,
Сгорают около огня.
 
 
И обрастают сновиденьем
И скоротечностью обид;
И проступают объясненьем,
Где не поверить предстоит.
 
 
Где подобраться – не пробраться,
Где доглядеть – недоглядеть;
Где просто быть и состояться,
Или неведомо прозреть.
 
 
Где колесницы беглой Трои
Тиранство в бегство обратят;
Где мы встречаемся с тобою,
Где улицы идти велят.
 
 
У каждого своя минута.
И, уходя от старых стен,
Пускай пригрезится кому-то
Ещё не сыгранный Шопен.
 

2015

«И музыка набело, набело…»

* * *

 
И музыка набело, набело,
Минуя черновики,
С тобою сегодня ладила,
С тобой писала стихи.
Немного во сне лихорадило
И оберегало незря.
И всё-таки – набело, набело, —
До шепота сентября.
 

2014

«На стену, где солнце…»

Е.Д.

* * *

 
На стену, где солнце
Глядит из окна,
Приблизится дождь
Позабытого дня.
 
 
Он будет печален
И радостен, всё ж
Он будет начален —
Он всё-таки дождь.
 
 
И там, на стене,
Уместится вполне
И каплей застынет
По чьей-то вине.
 
 
И, главное, он
Никогда не пройдёт, —
И солнце не в счёт,
И разлука не в счёт.
 
 
Не знаешь, что будет
У нас впереди,
Пока не просохнут
На стенах
Дожди.
 

2017

«Твоя карта висит у меня на стене…»

К. Токареву

* * *

 
Твоя карта висит у меня на стене.
Твой пергамент – отметки на божьем челе.
Отыщу – не найду,
Не найду – отыщу
Те места, по которым
Ночами грущу.
Те сады и тревоги,
Гекзаметр рек,
И дороги, дороги
В рассыпчатый снег.
Где по следу, по следу,
На скрипочке дня
Я уеду, уеду, —
Не ищите меня.
 

2012

«Утрачена в строке простая запятая…»

А. Апостолову

* * *

 
Утрачена в строке простая запятая.
До точки далеко, до осени – едва.
Всего-то ничего – безделица лихая,
Но вот из-за неё мешаются слова.
 
 
И восклицаний пыл стихает, непонятный,
И ударений шквал всё хлещет невпопад.
Один простейший знак, поставленный невнятно, —
И все мои слова покатятся назад.
 
 
И сдвинется закат, грозою мчат тревоги;
Все кажется «потом», а за окном «сейчас»;
И скрещены пути, мучительны дороги,
И детвора бежит – за нею глаз да глаз.
 
 
А где-то посреди, от жизни уставая,
Потянешься вперёд куда глаза глядят,
И чёткая, как след, возникнет запятая,
И этот хрупкий мир воротится назад.
 
 
И пожелает нам счастливых многоточий,
Рябиновой зари, холодных январей;
И ветреный апрель разбудит долгой ночью,
И чудо запятой мелькнёт в судьбе твоей.
 

2017

«Трава и снег…»

«Февраль. Достать чернил, и плакать!»

Б. Пастернак

* * *

 
Трава и снег, Зима и слякоть.
Чернила кончились —
Черед поплакать.
Всё, видит Бог, произойдёт:
Ноктюрн упрямый марш спасёт,
Потом немыслимый фагот
Как наваждение случится,
И настроение родится,
И дивный март к нам снизойдёт.
 

2001

«О, как я Вас тогда любил!»

* * *

 
О, как я Вас тогда любил!
И, перед Пушкиным робея,
Стихи в гончарной мастерил,
Сушил их, показать не смея.
И «Незнакомки» поворот
Твоим до странности казался;
Догнать как будто порывался, —
И отставал, наоборот.
 

2014

«В среду утром 21-го…»

К.Б.

* * *

 
В среду утром 21-го,
Возвращаюсь я к тебе.
Слухи верные, неверные
Барабанят по судьбе.
Мысли чёткие, нечёткие
Каламбурят где-то там,
И промчатся дни короткие,
Не приближенные к нам.
Всё равно приеду заново,
Всё равно вернусь на свет,
И под бахромой диванною
Проведу остатки лет.
Мир загадкою неверною
Снова нахлобучит тень.
Я приеду 21-го,
В это утро, в этот день.
 

2017

«Вы как-то о своём…»

Вале

* * *

 
Вы как-то о своём,
А я на облучке.
Так мы живём
Вдвоём
На малом пятачке.
Принципиален взор,
Глаза почти на вдох,
И праведный укор —
До самых малых
Крох.
Мы встретимся,
Когда…
Мы встретимся… потом.
Минуя города,
Я торопился в дом.
 

2017

«Когда божественно мосты…»

Вале

* * *

 
Когда божественно мосты
Разводят тишину,
Я вижу: где-то рядом ты.
Где рядом – не пойму.
 
 
Когда упрямая волна
У берега в плену,
Я вижу: где-то рядом ты.
Где рядом – не пойму.
 
 
Не расставаясь ни на миг,
На грани дня и сна,
Учу, учу не свой язык, —
Тому твоя вина.
 
 
Но где-то посреди дорог,
Когда утихнет боль,
Я повторяю свой урок,
Придуманный тобой.
 
 
В нём гласные, как провода,
И звуков оберег.
Я их произношу всегда
И коротаю век.
 
 
А что согласные?
Так их я выучить не смог.
Горят вечерние огни
Надеждой между строк.
 

2017

«Читаешь Пушкина, листаешь…»

Вале

* * *

 
Читаешь Пушкина, листаешь
Всё восклицаешь, вопрошаешь,
И только мельком оглашаешь
И думать, думать заставляешь.
Найдёшь спасительные слоги —
Они перешагнут канун
Как гордецы, как недотроги,
Как омовенье гордых струн.
 
 
И будут главы от безглавья,
Чудны́е мысли, как приют,
Где хлеб с подсолнечным дают,
Где счастлив луг от разнотравья;
Где всё сложить – не уложить,
Где перевес ржаного хлеба;
Однажды прочитаешь жизнь,
Тебе дарованную небом.
 
 
Однажды, словно бы впервой,
К тебе придёт и вновь прорвётся
Твое ненайденное солнце
Над горделивой головой.
И будет сон, и суета,
И детский смех, что лет не знает,
Где музыка нас повторяет, —
Увы, не множит. Неспроста.
 

2017