Но довольно этих печальных воспоминаний, тем более что солнце опять начало жечь нас, и мы должны были еще раз передвинуться вправо. Мирза Али снова уселся, поджав ноги, чем он ясно означал равенство свое со мной: сидение на коленках выражает уже подчиненность, на корточках сидят перед более высшими, а последняя степень уважения перед обыкновенными смертными выражается стоянием в разных позах. Пока мы переселялись и усаживались на новом месте, появившийся вдали предмет привлек наше внимание: по степи несся довольно быстро всадник с копьем на кривой отвес, как обыкновенно ездят пустынные арабы, и в самом деле это оказался араб, сухой и поджарый, точно стрекоза, но в живописном степном костюме, в чалме, свернутой из желтой с красными полосами шали, край которой висел на спине и плечах широким четырехугольным капюшоном, с длинными черными шнурками, развевавшимися по ветру; темный коричневый плащ с прорезами для рук, расстилался по седлу, под которым лежала широкая попона с красными длинными колечками; бронзовые костлявые ноги, нагие, торчали в огромных стременах. Конь, нестатный и тощий, белой масти, распускал по ветру хвост и гриву, окрашенные в оранжевый цвет; ружье с многочисленными обручами и длинное копье с двумя черными хафлами у наконечника придавали пустынной стрекозе не совсем миролюбивый вид. Подъехав к колодцам, в которых едва оставалась на дне мутная вода, всадник слез с лошади, напился сам, потом напоил коня, и, не сказав никому ни слова, пустился в противоположную сторону.
– «Педер-сек», собачий сын! сказал мирза Али вслед арабу.
– За что вы его браните, мирза?
– Эти беззаты рыщут по степи и высматривают, нельзя ли где-нибудь обобрать правоверного шию, и уж если оберет, то донага, и на голове ничего не оставит. Никакого мусульманского милосердия не имеют.
– А мы об арабах совсем другого мнения.
– Вы сожгли сердце мое! Разве можно думать что-нибудь хорошее об этих шайтановых сыновьях? Смотрите, подъехал и никому селяма не отдал, потому что сам, сожженный отец, сунни.
Вот в чем дело, подумал я: здесь столкнулись две секты – шиитов и суннитов, и отсюда такая необычайная свирепость у моего скромного мирзы. Однажды попав на эту фанатическую тему, приятель мой уже не мог остановиться.
– Точно мы живем в стране неверия, и с каждым годом эти сунни все распложаются на благословенной почве Ирана. Какая может быть безопасность на дорогах! Нынче еще, слава Аллаху, мало слышно, а прежде совсем проезду здесь не было без окупа: усмирил здешних разбойников нынешний исфаганский губернатор (мотемид-эддоулэ) Менучехр-хан, когда он был правителем Фарса. Помните под Ширазом башню, которую он сложил из живых луриев? Еще и теперь кости их выставляются из башенных стен. И чего иной раз не делают здесь, чтоб припугнуть хофуф (грабителей)? все как то не унимаются. Вставят голову разбойника иной раз в тиски да камнями давят, так что глаза выкатываются совсем из головы; или вырвут все зубы да начнут вколачивать один по одному в голову, либо язык вытягивают через затылок. На шахской площади в Исфагане, помните, сааб, есть высокий шест; это все для разбойников, сажают их тут на кол. Особенно было опасно в нашей стороне, когда Ширазом управлял сынок покойного шаха Фирман-Фирма: этот сам был за одно с ворами и имел свой пай во всяком грабеже.
Мирза Али забыл, что следует бранить арабов, и перешел очень скоро к своим родичам, но я не останавливал его на этом пути, надеясь услышать что-нибудь новое, и не ошибся.
– Вот славную одну штучку сыграл Фирман-Фирма с одним гостем из Мисра (Египта). Проезжает в Абушехр какой-то ходжа Абдулла – я был тогда сам в Абушехре католик что ли или рум (грек) какой, из Халеба, привез много товару всякого, да наказ от Мехемеда-Али, который тогда владел и Сирией. Это, дескать, для начала торговли нашей с Ираном посылаю я ходже Абдулле, писал Мехемед-Али. Ходжа Абдулла отправил эту грамоту к Фирману-Фирма и просил покровительства. Шахзаде послал ему от себя охранный лист и своих мулов под товар. Чего же лучше? Принцевы мулы и охранный лист! Обрадовался ходжа Абдулла и тотчас же, навьючив товар на мулов, пустился в путь. За одну станцию от Шираза, ночью напали на ходжу воры и обобрали дочиста, да так дочиста, что и мулы с червадарами пропали. Бедный ходжа является к принцу. Фирман-Фирма раскричался: «вот я их куруллаков! Дай мне опись твоего товару, смотри же верную опись, и все разом разыщем». Ходжа Абдулла представил точную опись всему пропавшему товару, которая была очень нужна и полезна Фирману-Фирма: принц по ней тотчас же принял весь товар от воров и удостоверился, что ни с чьей стороны нет утайки. Ведь воры-то были посланы самим принцем! «Мерги хар арусии-сегест» (смерть осла – собаке свадьба), говорится по-персидски. Вы, пожалуй, сааб, подумаете, что я рассказываю побасенку, но это-сущая правда.