Он долго смотрел на старца, обдумывая его слова и понял, что дальнейшие споры не приведут ни к чему, а только унизят его в глазах окружающих и дадут повод к зарождающемуся недовольству к Высшему.

– Да будет так! – Тим склонил голову и сделал шаг назад. – Теперь я могу сказать, кто убил Дженни! – он подошел к Соне и даже на расстоянии ощутил ее дрожь. – Эта девушка вынашивала коварные планы против моей возлюбленной. Я ее спас, я ее привел сюда, в ваш мир, но я и представить не мог, что она способна на такое… чудовищное зло. Соня – истинный убийца Джен!

– Беда свершилась. Зря он брал ее тогда с собой, – повторил Эстэр ранее произнесенные слова.

Эдуард ничего не ответил, понимая, что старый мечник оказался прав.

Люди ахнули и, как показалось, подались назад. Даже Найден оказался в замешательстве и не мог произнести ни слова. Стоящая перед ними девушка всегда олицетворяла любовь, красоту, добро. Она всегда вызывала симпатию и вожделенные взгляды. Да, она была и оставалась воином, и все это знали, но чтобы убить мирную, невинную сироту… в своем городе… они считали ее неспособной на это. Неужели ошибались, неужели настал тот момент, когда никому нельзя верить? Даже Высшему? Он уловил это и понял, о чем думают горожане.

– Если вы не верите моим словам, спросите ее! Она расскажет вам. Она раскаялась в содеянном!

Соня не ожидала такого поворота и не была к нему готова. К горлу подкатил комок, сердце готово было вырваться из груди, голова не поднималась, страшась увидеть обезумевшие лица людей. Густые золотистые волосы скрывали ее от них, но долго ли это продлиться? Нет! И она знала.

Вперед вышел священник и поднял руку, успокаивая и призывая к тишине.

– Истинный верующий в Спасителя не сможет лгать, когда в руках держит библию.

Он протянул ей книгу в серебряном переплете, перекрестил и отошел, вознося молитвы к Всевышнему. Дрожащей рукой, приняла она ее, чувствуя, будто весь свод мира обрушился ей на плечи и стал давить вниз, стараясь живьем вогнать в землю, и раз и навсегда покончить с жизней. Под ее нескрываемой нерешительностью в своих суждениях стал сомневаться Найден и пронзительным, казалось, разрезающим плоть взглядом, он осмотрел ее с головы до ног и крикнул:

– Говори!

Что-то оборвалось в ее существовании. Она уже считала себя мертвой и не хотела продлевать крохотные остатки жизни бесполезными разговорами, но… они ждут, они смотрят на нее и решают, проклинать или преклоняться перед ней. Коротко взглянув на Тима, она встретила жесткий взгляд и, склонив голову, попыталась прогнать сухой давящий комок, но лишь раздразнила его. Первые слова давались с трудом, будто жилы, вытаскиваемые клещами, находящимися в руках опытных палачей. Но девушка смогла совершить первый шаг, забыть о боли, забыть о прошлом, говорить то, что происходило совсем недавно, почти вчера. Она раскрылась, подалась вперед и отдалась людям – истинным палачам всего сущего!

– Я любила Тима… я люблю его сейчас! Это произошло тогда, когда он спас меня и принял к себе. Никого и никогда я так не любила и уже не полюблю как его. Он стал для меня тем самым единственным человеком, которого так ждут все юные девушки… Тим как будто вернул меня на много лет назад!.. В тот день я преодолела все страхи и пошла за ним в лес, в надежде там объяснить мои чувства и раскрыть ему глаза, но… я опоздала. Он был с Джен, со своей Джен и окончательно позабыл меня, ту, проведенную со мной… то время, когда я пыталась стать для него самым близким, любимым человеком! Я забилась в один из старых полуразвалившихся домишек и старалась не думать ни о чем, но…

Ненависть захватила ее и обрела верх. Ее всю трясло, как в припадке, а невозможность высказаться только усугубляло положение. Соня рассчитывала на то, что в лесу был миф, грязное видение, которое вот – вот закончится и сотрется в памяти, но то, что она услышала на площади на следующий день, дало понять, что все произошедшие события реальны и судьба совершенно по другому распорядилась ее жизнью. Безумие накатывалось как снежная лавина. Не в силах больше терпеть, она обхватила голову руками и бросилась прочь, считая свою жизнь конченной. С этого момента, в юную, красивую девушку вселился бес. Все мысли были направлены на то, чтобы придумать самую страшную из всех существующих смертей ни в чем не повинной Дженни. Соня не хотела больше видеть ее в городе… в Альвесте… среди живых! Где-то в глубине души, тусклый огонек белого света пытался помешать ее планам, успокоить, согреть, но боль, обида и разочарование были настолько сильны, что полностью заглушали его и обрекали на тьму, тот самый Ад, которого все боялись. В своей испепеляющей ненависти она забыла обо всем: добро ушло, счастье никогда не вернется, радость не будет так веселить как раньше. Разум затуманился, накрылся серой всеуничтожающий пеленой, и вселившийся дьявол погнал к тому самому единственному решению, которое, как она тогда понимала, способно вернуть Тима и его преждевременно ушедшую любовь.

Но была ли она? Тогда Соня об этом не думала, она вообще ни о чем не хотела думать. Месть закрыла ей глаза, мысли и пророчило падение в бездну, но девушка не волновалась об этом, она вообще, похоже, забыла все, кроме ненависти и своих, предсказанных кем-то издалека, действий. В тот момент совесть не призывала ее одуматься, не заставляла взглянуть на грядущие последствия. Будущее… это самое последнее, что волновало девушку, так же, как и то, что ее дорога прямо в Ад.

Соня стояла на пороге дома Джен. Пустынные улицы и полнейшая безлунная темнота помогали ей во всем. Никто не знал, на видел и не мог предположить, что она окажется здесь… здесь, чтобы убивать, а не давать жизнь, как думал Тим, создавая Желтое Братство, в которое входила девушка. Сердце стучало, словно отплясывая сложный танец, ноги подкашивались, руки дрожали, но зверская решимость твердила закончить дело, до которого остался шаг… Тихий стук о деревянную дверь раздавался в ушах сотрясающим землю громом. Возникшая вдруг тишина давила со всех сторон. В доме никого не было! Радость вырвалась наружу и девушка с облегчением выдохнула, расслабляя сжатые в кулак руки, в одной из которых был нож. Она склонила голову, вытирая капельки пота… Раздался скрип. На пороге появилась заспанная Джен! Сердце упало вниз и растворилось в пучине зла. Рука поднялась вверх, нож легко вылетел, но… «Это невозможно!» Дженни смогла, каким-то чудом, но смогла увернуться от него, и тот пропал в темноте избы, лишь приглушенно звякнув о каменную кладку противоположной стены. Широко распахнутые глаза хозяйки дома остановились, заметались в поисках укрытия, она сделала несколько шагов назад, но возмездие Сони не остановилось на глупой неудаче. Девушка выхватила меч и со всей накопившейся яростью, болью, отчаянием сделала последнее, что требовалось от палача – подняла над головой и опустила клинок на беззащитную окаменевшую Джен. Мышцы напряглись, связки готовы были порваться, все тело превратилось в один ревущей комок боли, но именно это помогло раздробить череп, пройти через грудную клетку к животу, дальше вниз и уткнуться острием меча о деревянный пол. Фонтан алой крови ударил в лицо Сони забрызгав кольчугу. Ужас застыл в глазах Джен, она упала на спину и раскинула руки, утопая в собственной крови, которая с каждым мгновением подбиралась к ногам обезумевшего воина.

Ненависть покинула существование в жертвенном теле сменившись страхом, запоздалым понятием сотворенного. Соня задрожала, будто уже сейчас видя будущее, попятилась назад, зацепилась за порог и вылетела на все еще пустынную улицу. Впервые меч показался порождением ада, сеющим зло и призывающим на пир Смерть. Впервые ее руки обагрились невинной кровью. Впервые она увидела тот ужас, железной хваткой сжимающий распятых людей, к которым с минуты на минуту должны придти мастера – палачи.

Зажав руками рот, сдерживая вырывающийся из груди крик, она бросилась бежать. Она не знала куда, но как можно дальше. Найдя тот самый обветшалый дом, девушка забралась внутрь и, уткнувшись в разбросанное по полу тряпье, только тут разорвала тишину захлебывающимися рыданиями.

Душераздирающий полумладенческий крик залил Этилию и повторился снова. Соня знала, что произошло. Слезы нахлынули новой волной, выплескиваясь в виде крупных, прозрачных, соленых капель, но удушье схватило ее за горло и повалило, заставляя корчиться в судорогах, превращая безжалостного палача в жалкое подобие.

На крик бежали все, но только один человек в обратную сторону. Ноги сами несли ее вперед и буквально в считанные секунды привели в храм. Мольбы, просьбы, клятвы к Всевышнему давались с трудом и разрывали сердце болью. Душа требовала исповедаться, но настоятель ушел… ушел туда, куда вчера постучала Смерть. Соня боялась, боялась малейшего шороха, который, как казалось, исходил из тех, кто пришел за ней. Время шло. Молитвы неиссякаемым потоком вырывались из разрывающегося тела и устремлялись к иконе Спасителя. Никто не видел ее здесь и не знал, что она приходила. Никто не знал: почему?.. кто?.. ото всех ускользнуло, но только не…

Маг.

О, как она его тогда ненавидела! Девушка готова была разорвать его на части, лишь бы никогда, никогда и ни за что не появляться на глаза Тима. Она бы так и сделала, но… Лазарь заставил Соню вернуться в замок и дождаться прихода молодого императора. Эдуард до последнего момента не знал, для чего он понадобился, но, видя мрачное лицо Старца, не решился спрашивать, и его изумлению не было конца. Девушка забилась в самый темный угол и с ужасом представляла гнев Тима, лишившегося жены.

– …тьма закрыла мне глаза. В тот момент я не знала, что делаю, что творю. Любовь превратилась в ненависть, ненависть породила палача, палач исполнил свое дьявольское предназначение, – она опустилась на колени и склонила голову. – Я не могу глядеть вам в глаза! Ад отнял душу. Я прошу Храм, священника, олицетворяющего Спасителя… не тянуть с наказанием и проделать это быстро, дабы через мгновение предстать перед Всевышнем, на Его суд. Я человек, поддавшийся искушению, человек, не сумевший одолеть в себе дьявола, но мое тело боится, боится всего! Я в вашей власти, Этилия!!! – выкрикнула она и еще больше осела, склонив голову.

Шепот давно прекратился и все, боясь пропустить слово, с вниманием слушали девушку. Они стояли в нерешительности и переступали с ноги на ногу. Многие осудили ее на смерть, еще больше, не знающие Джен, ждали только справедливого наказания.

– Чего вы медлите? – вновь крикнула Соня. – Вы нашли нож с клеймом ангела, вы же знаете, чей он, что с вами, почему молчите?

Найден пристально посмотрел в ее широко открытые глаза, достал из своей одежды небольших размеров нож и взглянул на его круглое завершение. Там, в алмазном камне, был искусно выгравирован белый ангел с раскинутыми крыльями и сложенными в молитве руками. На мгновение, прикрыв глаза, старейшина прошептал что-то одними губами. Он не источал зло, ненависть или презрение к девушке, как это чувствовалось у Тима. Он тяжело вздохнул. Сердце Сони разрывалось на части, она не могла поверить своим глазам.

– Нет! Нет! Не-е-ет! – закричала она, закрыв лицо руками и нарушив свою заповедь, зарыдала. Она поняла, поняла все, что должно было произойти, но не могла помешать старцу и уж тем более помешать ему. Подобное уже не находилось в ее власти. – Почему вы так жестоки? – еле слышно выдавила она. – Зачем мне она, зачем?

Найден не слушал ее.

– Да, ты начала свой путь падения в бездну ада, но он еще не в полной власти обрел верх над твоей душой. Ты остаешься человеком, а он слаб и только лучший может справиться с дьяволом, живущим в себе. Ты совершила зло, страшное зло, смываемое только своей кровью. Она была мне… всем нам… как дочь, но Тьма породила в тебе семя ненависти и заставила закрыть глаза на все остальное, на все то, что последует за твоим содеянным злом. Ты была чиста душой перед Спасителем, но любого, даже праведника, оказавшегося в данный момент слабее обычного, можно свернуть с истинного пути. Все знают, что после чудовищного убийства, твоя душа прямиком попадет в Ад, а ему это только и нужно. Он собирает силы Тьмы и когда сочтет их достаточными – ворвется в наш мир и уничтожит все живое. Ад не должен получать союзников, новых душ – воинов. Ты не безнадежна, ты можешь исправиться, но… искупление вины должно быть полной!

Соня задрожала. Не нужно было быть магом или чародеем, чтобы заметить это. Любой стоящий вблизи мог почувствовать пробивающую ее дрожь и выступившую испарину. Девушка не могла произнести ни слова. Сейчас произошло то, о чем она не могла даже подумать, то, чего боялась больше всего на свете…

– Почему вы меня не убьете, почему? – заканючила она. – Зачем даете эту ненужную жизнь?

Резко встав, она оказалась около священника, но поднятая рука Лазаря отбросила ее тело обратно.

– Я не в праве назначать ей наказание, – произнес Тим. – Только Город может решить ее судьбу!

– Город не жесток, – сказал старик. – Он отличается от этой убийцы.

Соня не верила ничему, что здесь происходило. Она не хотела верить, но это происходило, и девушка никак не могла понять, почему все это случилось с ней. Она уже поняла, что город сохранит ей жизнь, и она боялась этого, и не знала, что делать, и ощутила всю предстоящую боль.

– Да, она убийца, убийца невинных, но Горный Сокол не станет Эльхаимом с его палачом Крониусом…

Тим как будто не услышал этого.

– … королевство не несет в себе зла – в нем закон, – Найден поднял над головой посох и потряс им, – и переступивший его подвергнется наказанию!

Девушка сглотнула сухой комок, но тот появился вновь, нарушив дыхание и заставив все внутренности сжаться. Она знала жителей города достаточно хорошо и вполне представляла, на что они способны, когда дело касается их самих, особенно тех, кто жил до прихода Тима и Желтого Братства.

– Город решил и вынес свой приговор!

Голос старосты казался громоподобным, он резал слух и проникал глубоко в мозг, раскалывая голову на части.

Люди молчали.

Со лба Сони сбегали крупные капли пота. Она дрожала всем телом и уже не скрывала этого.

Ни один не воспротивился словам Найдена. Не было высказано ни единого опровергающего или изменяющего наказания слова. Все верили ему, доверяли и знали, что если он сказал, то так и должно быть, что преступник не заслуживает ничего другого, как этой, только что сорвавшейся с уст старца, кары.

Ноги девушки стали подкашиваться и все попытки удержаться были слабы и тщетны. Она будто выпила сильнодействующего дурманящего зелья, предназначенного для усмирения и отнятия воли у людей, идущих на казнь. Соня пошатнулась, пытаясь справиться с режущей болью в висках.

Тим беззлобно посмотрел на ее искаженное ужасом лицо и лишь еле заметно пожал плечами.

Она опустила голову к груди, не желая видеть палачей и будущих зрителей, отречься от мира, умереть прямо здесь, сейчас… но такое не могло произойти, ей просто не позволили бы это.

Буквально за час построили примитивное, полукруглое ложе и поставили его на пригорок, чуть в отдалении от зашумевшей толпы. Исполняющих роль палача, выбрал сам Высший, дрогнувшей рукой передав им принесенные гибкие хлысты. Подойдя к окаменевшей, дрожащей словно молодое деревце в бурю, девушки, он бережно взялся за ее легкий плащ и резким движением сорвал его с плеч.

Собравшимся открылось идеально стройное, обнаженное тело Сони, от стыда сжимающей кулаки, еще больше пытающейся склонить голову к груди и, словно полотном, закрыться золотистыми длинными волосами. Но Тим не хотел этого. Он аккуратно разделил их не две части и закинул за уши, проведя пальцами по влажному виску. Она хотела прикоснуться к его руке щекой, но тот поспешно отдернул руку и отошел в сторону.

Соня сгорала от стыда. Она чувствовала на себе тысячи пристальных и во многом похотливых взглядов, мечтающих прикоснуться к ней, провести незабываемую ночь, заставить ее исполнять все извращенные мысли обладателей и добиться от нее криков боли.

Девушка почувствовала, как взгляды скользнули по двум идеально сформировавшимся грудям, спустились вниз, к впадине пупка и дальше, туда, где находилось истинное возбуждающее, манящее и притягивающее. Но сейчас этого не существовало для нее.

Она тихо плакала. Она осознала… Давно осознала, но раскаяние пришло слишком поздно, а черной пелене ненависти потребовался стремительно краткий миг, чтобы обладать ее сущностью и повергнуть во мрак крови.

К ней подошли двое Лерионеров и, подведя к ложу, положили животом вниз заковав руки и ноги во вбитые железные браслеты. Воины смотрели на нее одновременно как на Старшую, почти самую лучшую в своем мастерстве, на божественно красивую девушку, которой можно обладать здесь и сейчас и на безумную преступницу, переступившую закон. Но она им нравилась, всем нравилась, и многие хотели любить ее, но…

– Через каждые пять ударов обливайте ее холодной, крепко соленой водой. И не дай вам бог попытаться обесчестить ее, – сказал Тим, отойдя с палачами в сторону и, стараясь, чтобы их разговор никто не услышал.

Юноша оставил всех, он не хотел быть здесь и наблюдать за жестокой поркой, но и помешать, даже смягчить наказание не мог, не имел права. Уже подходя к замку, он услышал режущие воздух взмахи хлыста. Девушка держалась стойко, но после шестого удара плоть содрогнулась, заметалась из стороны в сторону и Этилию накрыла волна женского обезумевшего крика, который до хрипоты срывал горло. Юноша поднялся в покои и, став на колени, молил, чтобы она не умерла. Да, она была виновна, виновна во всем, но он не хотел смертей подобным наказанием. Но что поделать, если так произошло? Что поделать?!

Боль сковала ее тело, разрывая на части, мир вспыхивал радугой брызг и разлетался осколками. Она думала, что пытка никогда не закончится и ее сердце остановится на каком-нибудь ударе. Но время шло, боль усиливалась, разрывающие страдания увеличивались, в голове проносились сотни картинок смерти, но одна, которая по прежнему всегда находилась с ней – это… Тим, да, тот самый, который сейчас убивал ее.

Юноша сидел и молился. Он одновременно проклинал ее и сочувствовал, но… это все!

Громоподобный стук в дверь прервал мрачный сон Тима и заставил открыть глаза. Луч солнца проникал в узкую бойницу, но даже этого хватало, чтобы придать комнате золотистый оттенок. Мысли путались, составляя чудовищную головоломку. Совсем еще мгновение назад, казавшийся адским порождением, сон, приобрел ясные очертания и теперь врезался в голову новой болью. На мгновение юноша позабыл о стоящих за дверью и почти заново пережил ужас прошедшего дня. Он обхватил голову руками и, пытаясь унять пробивающую дрожь, мысленно потянулся к тому спокойствию, которое было еще до ссоры с отцом. Тим опускался все ниже и ниже, плотный туман окутывал его и согревал плоть. Отрешенность пришла незаметно и как «добрая» мать отгородила от всех мирских проблем и серой унылости жизни.

Мощный удар выбил тяжелую дверь с частью каменной кладки и вбил в противоположную стену, едва не сметя и ее. Комната моментально заполнилась людьми. Юноша даже не вздрогнул. Его существо не отреагировала и на Эдуарда, подскочившего к нему и трясущего за плечи. Тим не слышал голосов, почти не слышал, но по открывающимся ртам мог понять, что люди кричали и по всей вероятности, это было как-то с ним связано.

– Он нас не слышит! – крикнул Эдуард, обращаясь к Лазарю.

– Он холоден как лед! – послышалось откуда-то слева.

– Жизнь покидает его тело! – сказал маг. – У нас мало времени. Приведите Лаэрта!

Кто-то скрылся в развалинах бывшей двери.

Лазарь посмотрел на затуманенный взгляд юноши, блуждающий далеко отсюда и наверняка не понимающий, что здесь происходит, поднял руку ладонью вверх, сжал в кулак, а когда раскрыл, то на ней уже находился маленький, хрустально – белый шарик. Осторожно убрав из-под него руку, маг отправил предмет в Тима и шар, едва коснувшись груди, растворился в теле.

Юноша вздрогнул. Глаза распахнулись. На мгновение зрачки побелели и вновь приобрели истинный вид. Он застонал и наклонился вперед. Кто-то со стороны поддержал его тело и усадил обратно на постель, прислонив к стене.

Сознание медленно прояснялось. Расплывчатое пространство, как время в песочных часах, пыталось обрести очертание. Что-то мешало. Казалось, будто незримая сила сжала его в своих объятьях и, боясь последствий, никак не хотела отпускать. Но слишком много силы было вложено шаром. Цепь разорвалась! Кто-то не выдержал! Окружающий мир вспыхнул всей яркостью и выплеснул из себя Тима, не из настоящего, из созданного, из сотворенной кем-то плоти, поглощающей не человека, а его разум и все живое внутри… душу. Совершеннейший покой сменился пугающей тревогой и усиливающимся напряжением.

Разум вернулся самым последним.

Удивление смешалось со странностью происходящего.

Перед юношей стоял тяжело дышавший, похоже, от длительного бега, Лаэрт. Дрожащие руки сжимали склянку с желтоватой жидкостью, оставшейся на самом дне. Левее от него – Эдуард. В углу – Лазарь. У… разбитой двери?.. Эстэр… Эстэр? Вернулся?

Тим попытался встать. Ноги подкосились. «Нет». Все силы в одно мгновение растворились и обнажили совершенно беспомощного человека. Упав на постель, он сел и схватился руками за голову.

Что-то страшное творилось с ним в это мгновение. Он никак не мог понять, что происходит с его сущностью. Никогда ранее подобного не было, но… может все это что-то значит?

– Эстэр? – полушепотом спросил Тим.

– Да, Высший? – тот подошел ближе.

Юноша вновь попытался встать.

– Что случилось, почему ты так долго не возвращался? Мы уже стали считать, что тебя нет с нами.

– Вы изначально были правы. Надвигается великая буря! Алан оказался предателем и поистине нижайшим из человечества. Я узнал все, что смог, был на грани разоблачения и с трудом сумел скрыться от людей вашего брата, которые заподозрили что-то неладное. Я добрался до Этилии так быстро, как только смог. Алан заручился поддержкой Якова, и теперь намеревается выступить против Эльхаима. Они собрали больше десяти тысяч воинов, и не остановятся ни перед какими препятствиями и трудностями в достижении своей цели…

Повисло молчание. У Тима не было сил удивляться и тем более впадать в отчаяние. Прежний юноша умер, умер совсем недавно, почти вчера и единственное, что осталось из прошлого – это хладнокровие и тонкий расчет.

Предательство брата действительно заставляло ужасаться. Он практически всегда оставался пассивен к интригам Эльхаима и только изредка высказывал свое мнение, в основном предпочитая оставаться в тени. Настал тот момент, когда пришло время выйти из мрака и нанести удар, один единственный, тот самый, после которого не выживают.

«Кто бы мог подумать – средний брат. Создавая иллюзию доброжелательности, он сумел все удержать в тайне почти до самого последнего момента, до краха Альвеста, империи барона Крониуса. Он сумел заручиться поддержкой винарийцев. Как? Почему они согласились? Чем подкупил? Власть…»

– Седлай коней, мы сейчас же отправляемся.

– Вы не можете ехать, – подошел Эдуард. – Вы слабы, вы не удержитесь в седле!

– Я не слаб! – выкрикнул Тим, поднимаясь с постели. – Седлайте лошадей!

Все направились к выходу.

– Эстэр, собирай людей! Лаэрт, готовь сопротивление города, если брат победит, он придет сюда! Эдуард – за лошадьми! Лазарь, поедешь с нами, у стен Эльхаима потребуется помощь мага.

– Я не могу последовать твоему совету. Маг не обучен боям на мечах, и численное превосходство просто затопит его своей волной. Вы будете под стенами города, они тоже и когда столкнутся две силы, перемешаются между собой, я не смогу защитить вас, не навредив.

– Хорошо, тогда просто наблюдай за нами!

Маг коротко кивнул головой и вышел за остальными.

Воины собирались в спешке. Практически весь оплот Этилии состоял исключительно из них и благодаря стараниям Эдуарда и Тима, они прекрасно владели оружием. Они научились практически всему, и поэтому организовать поход не составляло особого труда, особенно для человека, знающего и умеющего, такого, как Тим.

Они шли по той самой дороге, по которой пришли много лет назад. Для истории это, конечно же, всего-навсего краткий миг, но для людей, особенно для столкнувшихся с поистине ужасными вещами, берущими свое начало в самых глубоких безднах ада – практически вся жизнь. Природа не терпит изменений. Людям, знающим эти места, пришлось убедиться, что за время их последнего пребывания, здесь ничего не изменилось. Вот только…

Каждый шаг армии давался с трудом. Нарастало пугающее, угнетающее чувство. Совсем рядом, казалось именно здесь, в туманной утренней дымке рассвета, кружила смерть. Она улавливалась во всем, и чем ближе оставалось до Эльхаима, тем больше она расползалась.

Первые ясные признаки недоброго стали отчетливо замечаться, когда на чистом голубом небе появилась черная всепоглощающая туча. Распространившийся на много миль Вековечный Лес, казался вымершим. Из него, уже, как раньше, не доносились звонкие трели птиц и не показывались удивленные животные, потревоженные столь близким присутствием человека, а только сухой шелест листвы, сопровождающийся гулким свистящим ветром, следовал за воинами.

Сердце сжалось у всех, когда они ступили на землю Эльхаима. Природа подсказывала, что все произошло. Совсем недавно… почти сейчас…

Вековечный Лес огибал Эльхаим с юга и уходил за пределы Альвеста. Он уже стоял не таким спокойным, как несколько лет назад, когда Тима изгнали из имения отца. Но все же он вернулся именно туда, откуда пришлось почти бежать.

Люди углубились в лес, стараясь обойти замок и в случае чего ударить с двух сторон, взяв осаждающих в кольцо и помочь отцу очистить город от зла брата.

Кроны деревьев уходили высоко вверх, скрывая за своей листвой небесный свод. В воздухе витал неуловимый до сего момента запах гари. Воины ускорили шаг. Впереди показался просвет – выход из помрачневшего, начинающего подгнивать, леса.

Эдуард остановился, его взор застыл, глаза закрылись и он сел на колено.

– Опоздали!

Замок горел. Все было объято пламенем. Гарь, дым, копоть поднимались высоко в небо. Удушающий пепел разлетелся далеко вокруг и при вдыхании вызывал кашель. Кашель? У кого? Замок горел! В нем никого не было. Уже не было! На всей равнине перед замком, лежали трупы… трупы воинов. Сотни… тысячи… обезглавленные, пробитые и простреленные насквозь. Месиво казалось невообразимым. Земля давно обагрилась кровью и та тонким слоем накрыла поверхность, уже не впитываясь в нее, а застыв громадной лужей. Все умерли. Замок пуст. Он горел!

К нему вели три моста. Около них, при самом въезде, стояли высокие столбы, а там… на каждом из них… изуродованные, обезображенные головы! Голова барона, его старшего сына и главного карота армии.

Глаза юноши застыли и приковались к одному месту. Он больше не замечал окружающих, он потерял реальность, только они… только те, кто дороги.

Вокруг ходили усталые, изможденные воины, тысячи, десятки тысяч…

Крики раненых и умирающих резали уши и проникали до самого мозга.

Разбитые стены, разломанные мосты, ров, с алой водой… отрубленные руки, ноги, вмятые и продавленные доспехи; плоть, кости, торчащие и выпирающие наружу. Ад прошел именно здесь. Великая гигантская Коса сделала свой замах и срубила всех, кого смогла.

Тела виднелись и на оставшихся не тронутых боем, стенах замка. Раскинув руки – ноги в стороны, устремив взгляд в небо, вдоль и поперек, друг на друге… они уже не встанут. Никто из них не вернется к жизни. Ни один не пробудится от вечного сна… и столбы… столбы… столбы!

Тим упал на колени и закрыл глаза. Рука медленно легла на эфес, и вскоре обнаженный клинок оказался крепко сжат железной рукавицей.

Юноша встал.

– Воины! – его меч поднялся высоко вверх.

Эдуард оказался рядом и не без труда опустил руку другу.

– Нет! Нас, минимум, в семь раз меньше чем их. Это верная смерть. Умрем мы сейчас, и Этилия падет. Нужно вернуться в замок! Только там мы сможем на что-то рассчитывать.

– Мы должны… Отомстить!

Эдуард схватил его за кольчугу и развернул в сторону.

– Отомстить? Месть – самое последнее дело. Именно из-за нее все проигрывают войны. Опомнись. Опомнись! Твой отец мертв, ты сам видишь это, – он указал рукой на крепость. – Нас мало, жалкая горстка, сопротивляющаяся громадному молоту смерти.

Тим склонил голову и хотел что-то возразить, но тут его взгляд упал на группу людей, стоящих далеко впереди. Один из них повернул в его сторону голову и, как показалось юноше, кивнул в знак приветствия.

Мороз и холод волной прокатились по его телу, сжали сердце и перехватили дыхание.

Второй человек – Алан – похлопал первого по плечу и указал куда-то в сторону. Тот отошел, присоединился к другой группе воинов, сидящих на земле и вдруг, выхватив два меча, обезглавил всех шестерых.

«Пленники!» – понял Тим.

Сердце ударило в грудь и чуть не прорвало плоть. В голове закружилось и внутренности стали выдавливаться наружу. Что-то страшное окутало Тима и не желало выпускать из своих цепких костлявых пальцев. Он схватился за горло и, упав на колени, выдавил:

– Мы возвращаемся!

«Алан поплатится за это. Видит Бог, поплатится! Мы встретимся… мы встретимся!»

Месяц постоянного ожидания. Месяц постоянных тревог и страха. Все, что можно было сделать за столь короткое время – сделали, что не смогли – узнали, чего не было – нашли и воплотили в реальный мир.

Армия защитников создавалась из всех, находящихся в городе. Не взирался ни пол, ни возраст. Все прекрасно понимали, что это их последние дни, но ни один из них не отрекся от Горного Королевства и не предал Высшего.

С самого начала возрождения королевства создавалась твердыня… обучались воины, лучшие воины Альвеста, которые могли бы противостоять любой армии осаждающих. Лучники и арбалетчики достигли своего наивысшего мастерства. Первые, стреляли сразу двумя стрелами и попадали в два яблока на расстоянии до сотни ярдов; а для вторых были созданы специальные арбалеты, стреляющие тремя железными болтами сразу и до двух сотен ярдов. Мечники крутили два меча и, пожертвовав щитом, прекрасно заменяли его одним из мечей. Пикинеры, алебардисты и конные воины составляли наименьшую группу защитников, но должны были сыграть не последнюю роль в надвигающейся буре.

– Закат, – произнес Эстэр, глядя на запад. – На рассвете решится судьба. Тысячи жизней находятся в твоих руках, завися от тебя и умрут с твоим именем на устах. К полудню все будет кончено. Не многие выживут в грядущем аду.